Подарок недовольным

— Ладно, кто есть кто, примерно разобрались… — подвёл промежуточный итог я, опустил в ближайший кувшин пальцы, мгновенно вытянувшиеся в хоботки, и принялся посасывать оттуда вино. Оно пришлось очень кстати — ещё ничего толком не произошло, а голова уже раскалывалась. — Тогда спрашивается непонятный с первого, значить, разу вопрос: миледи, к чему вся эта ассамблея? Богиня повернула очаровательную головку к гостям.  — Вы позволите мне вкратце изложить Олегу то, к чему мы пришли, друзья мои? Все трое закивали.  — Хорошо… — Инанна на миг задумалась, накручивая на палец локон. — Тогда начну с приятной новости. Не сомневаюсь, что вам, Олег, будет облегчением узнать, что ваши дела с гильдией Эсумон улажены. Вы никому ничего не должны.  — Ну, это здорово, конечно… — протянул я. — Граши-хама, я, в-общем, дико извиняюсь, что так вышло… ну вы поняли, да?  — Не извиняйся, — пробурчал бровастый энгах. — Оплачены твои долги перед гильдией, а не мои нервы! Кто возместит их мне? Ты хоть представляешь, что это такое — жить в ожидании, что к тебе в любой момент заявятся Силы и Власти?! А кто вернёт мне Бриллианта?! Лучший мой агент сдох в попытках хоть как-то решить проблемы с тобой, недосушенный расхлябанный!.. Хозяйка Хрустальных Чертогов состроила ему глаза раненой лани, и Музкельмун арб Граши подавился собственным гневом. Ему как будто бы вмиг стало жутко неудобно, что он посмел здесь, в самом средоточии Красоты, беситься и брызгать слюнями… хотя почему «как будто»? По одному взмаху ресниц Инанны даже боги расшибались в лепёшку. Иногда буквально. Что уж тут удивляться, что даже у этого старого пенька затрепетало под ребром? Он при всей своей борзости всего лишь смертный.  — Спасибо, миледи, — я потряс головой, выгоняя из неё назойливое словечко.  — Благодарить следует не меня, — не поняв, за что я сказал спасибо, улыбнулась богиня. — Об оплате вашего долга и аннулировании договора позаботился реб Шимон.  — Меня тоже не благодари, — отпёрся старичок с удочкой и мачете, имевший, очевидно, и другое имя помимо «дедки Петра», и осенил себя несомненным крестным знамением, — благодари же едино Господа и Спаса нашего, дарующего покой обременённым по неизмеримой милости Своей. А я и без спасиба перебьюсь. Аннулирование договора… что ж, если вдуматься, это очень и очень неплохо. Слово энгахов мне теперь вроде бы без надобности — метод Нъярлатхотепа ничуть не менее удобен, если не более. К тому же Слова этого я всё равно не помню, а вот то, что пеня по взносам перестанет капать, утешает сильно. Патент-то мой хранился у покойного Джемулана, а от него, принимая во внимание обстоятельства смерти, вряд ли много осталось, так что как бы я эти взносы платил — хрен пойми. Учитывая, что материальных ценностей у меня за душой не больно-то много, можно сказать, вовсе никаких. Целиком на государственном довольствии. Человек-достижение народного хозяйства, блин.  — Всё равно спасибо, — не смог переступить через вежливость я. — Я теперь ваш должник, наверно.  — Да не выкай ты, выдру отыскал тоже! — замахал рукой дедок. — Не так сильно и утрудил, чтоб в благодарностях рассыпаться, не убыло от меня, а от Спасителя тем более. Его и благодари, да уж поусерднее. Любишь же ты, хозяюшка, этот ваш политес, — это было адресовано уже Инанне, — ажно оторопь берёт, вон и парня тому же научила! Седьмая тыща годов пошла, а вам всё бы форсу, форсу навести! Нет бы по-простому, по-человечески… От такой фамильярности по отношению к богине я несколько офонарел. Даже вломившийся в Хрустальные Чертоги Йог-Сотхотх не вёл себя настолько запанибрата. Но удивительнее всего было то, что и сама миледи сидела, опустив чарующие очи долу, и выслушивала дедку Петра, точно пансионная воспитанница директора! Даже не пыталась пустить в ход свою божественность! От этого зрелища у меня полезли из загривка дикобразовые иглы. Дальше по логике вещей следовало высказаться Герексу, но этого не произошло. Лорд-демон последнюю минуту сидел беспокойно, ёрзая в кресле, словно у него в заднем кармане вибрировал мобильник, и поминутно совал когтистую руку куда-то за пазуху. Присмотревшись, я понял, что кисть попросту растворяется в воздухе — наверняка пространственный карман или что-то наподобие. А потом Герекс вытащил оттуда зеленовато-бурую фиговину, больше всего похожую на яйцо Чужого — бугристую, с подсохшими потёками слизи. В длину она была метр или около того, но Герекс держал её с лёгкостью, точно бумажную бутафорию. Изредка хреновина едва заметно пульсировала, и из тоненьких пор на её поверхности сочились мутно-красные капельки. Видели когда-нибудь бабочку, только что вылезшую из своей куколки? У неё на кончике брюшка всегда повисает такая капелька — так насекомое избавляется от каких-то ненужных веществ. Выглядело очень похоже.  — Вы не останетесь, великий мастер? — забеспокоилась Инанна, когда лорд-демон встал и куда-то засобирался.  — Вызов, — коротко рыкнул тот с плохо скрываемым облегчением, — Старый договор, никак не отказаться. Свой долг я отдал, Прекраснейшая, шьуэцво принадлежит… ему, — Герекс мотнул головой в мою сторону, явно опасаясь даже пальцем на меня указать — ну как откушу, — Как ухаживать за ним, ты объяснишь, прощай.  — Но… постойте!.. Слова богини повисли в воздухе: демон переместился в другой мир. Яйцеподобная фиговина осталась лежать в парящем кресле, её упитанные бока еле-еле поднимались и опадали, точно у прокажённого Колобка.  — Угу, моё дело подарок подарить, а ты сам думай, чё с этой хренью делать… — задумчиво процитировал я, глядя в пустоту, оставшуюся на месте Герекса. — Миледи, а почему он вообще мне её приволок? Какой там ещё долг? Мы ж с этим… лордом сегодня впервые друг дружку в глаза увидели.  — Это… довольно деликатный вопрос, друг мой… — сконфуженно ответила Инанна. — Видите ли, великий мастер Герекс был другом хозяина тела, которым сейчас пользуетесь вы…  — Нъярлатхотепа? — вскинул голову я.  — Именно. Пожалуй, среди высших демонов Лэнга и Хвитачи эти двое были наиболее… человечны, поэтому сразу и поладили. Их дружбу можно проследить на многие и многие века назад, но наиболее искренней она стала в минувшее десятилетие, когда одна из младших родственниц Герекса вышла за Посланника Древних замуж.  — Эм… я, конечно, понимаю, как приятно вам это рассказывать, — я взглянул богине Любви прямо в глаза, — но всё-таки, при чём здесь я?  — Некоторое время назад демоница умерла в родном Хвитачи, — продолжила Инанна, успокаивающе покивав. — А великий мастер Герекс ещё на её свадьбе с Нъярлатхотепом поклялся ему: если с супругой Посланника что-то случится, то он, Герекс, лично передаст её наследство мужу. «Так же глядя в эти глаза, как гляжу сейчас» — такова была точная формулировка. Я пару секунд поморгал, не догоняя — а потом схватился тремя разными конечностями за лицо.  — Етииииить!..  — Да, Олег, вы не хуже меня знаете, как важно в таких случаях соблюсти букву… Это, как видим, и произошло. Великий мастер передал наследство супруги Нъярлатхотепа, смотря при этом в глаза, в которые он смотрел, давая эту клятву — и больше на нём не лежит никаких обязательств. Разумеется, никто не мог предусмотреть… того, что произошло с вами.  — И что мне теперь с этой хренью делать? — тупо повторил я, переводя взгляд с богини на кожистые бока «наследства».  — Не имею ни малейшего понятия, — развела руками она. — Великий мастер Герекс как раз хотел объяснить мне это, но тут появились реб Шимон и Граши-хама, и я была вынуждена отвлечься… По-моему, миледи опять втирает мне очки. Пожив с моё на Девяти Небесах, сложно не запомнить, с какой лёгкостью боги делают сразу столько дел, что Цезарь за рулём маршрутки только пот утрёт от зависти. Хотя, если она всё время так робеет перед дедкой Петром, то с неё сталось бы забыть и про божественные примочки. Вон, до сих пор вся рдеет, как пионерский галстук — ни дать ни взять, двоечница перед строгим гувернёром. И я, похоже, понимаю, почему она так робеет. Удочка старика показалась мне знакомой с самого начала, но я никак не мог вспомнить, откуда. «Рабан бы ответил» — промелькнуло в голове, зацепились друг за дружку несколько воспоминаний — причудливые ллиассы и алаассы, накладывающиеся друг на дружку миры, Серый Плащ миледи, Империя Солнечной Системы и Проксимы Центавра, видеокамера, наведённая на райские Врата… и вот эта самая удочка, с оттягом прилетающая по моей тогда ещё яцхенской хребтине. Вспомнив это, я тоже невольно залился краской, только фиолетовой, и в растерянности сжевал собственный бокал вместе с рукой.  — А-а, хулюган, вспомнил-таки! — радостно захлопал в ладоши дедко Петро. — Долго же до тебя доходило!  — Мог бы и сам напомнить… — еле слышно пробормотал я, старательно пряча глаза в кожаные складки.