_______________
— Фамилия, имя, регистрация! Чонгук пытался сохранять самообладание, пока Намджун допрашивал наркокурьера — тоже пытался, точнее. Чимин с Хосоком, облокотившись о стены спинами, тоже глаз с парнишки не сводили, но смотрели больше как-то скучающе, и Чон их понимал. Больше всего он терпеть не мог именно вот таких духов: когда замарались по полной, а на допросе сидят и слезами захлёбываются, пытаясь на жалость давить, мол, «отпустите, я не при делах». Хотя вот этот парнишка совершенно на барыгу не тянул — совсем ещё зелёный, глазищи эти карие испуганно смотрят, словно не понимают ничего... В таком юном возрасте уже на кривую дорожку сошёл, но какой же, сука, красивый. Если б не вся вот эта свистопляска, Чонгук бы вполне мог заинтересоваться и, возможно, даже до серьёзных отношений бы дошёл... — Немой, что ли? — недобро нахмурившись, снова подал голос. — Блять, отдел дознания проблем не оберётся. Парнишка трясётся не то от страха, не то от холода, а может, и от всего вместе, и молчит как рыба — Чонгук уже злится, что мог сильно его головой приложить, что тот теперь и двух слов связать не способен. Дёргается на стуле, пытаясь сесть поудобнее, гремит наручниками, браслетами которых уже натёрло кожу на запястьях. Нежный какой. Впервые попался, видать. Вздыхает тихо и снова спиной о спинку железного стула трётся; Чонгук, чуть наклонив голову вбок, понял причину бесконечного ёрзания и в два шага сократил между ними расстояние, рывком поправляя футболку, натягивая ту едва ли не до задницы. Паренёк притихает сразу, всхлипывает остаточно и елозит зарёванным лицом по ткани футболки на плече, стирая влагу. — Да цел он, — проворчал сквозь зубы Чонгук. — В квартире же шептал что-то себе под нос... В шоке пацан, что лавочку его накрыли, вот и всё. — Да забей ты, Демон, — подал голос Чимин. — Это уже не наш профиль. — Там и так всё ясно, — отрезал Чонгук. — У него три коробки наркоты, он не прячется даже! Гук наблюдает, как парнишка пуще прежнего слезами захлёбывается. — К-какая ещё наркота? — хрипло сипит после крика и долгого молчания. Толкнувшись языком за щёку, Чонгук прищуривается: никак дурачка решил включить? Парень снова на стуле ёрзает, гремя браслетами, чем уже бесит конкретно, и словно старается взять себя в руки. — Бля, да сними уже с него проклятые наручники! — рычит Намджун. — Или штаны, — ржёт Чимин, явно намекая на чужой интерес, и тут же получает от Хосока подзатыльник за неуместную шутку. Ещё несколько секунд, и парнишка оторопело растирает покрасневшую кожу запястий. Чонгук знает, что та нежная на ощупь — ему же пришлось его на руках до машины нести, прикасаться так и так был вынужден, но это было даже приятно. В помещении довольно прохладно, кожа паренька давно покрылась мурашками, тело трясло и зубы постукивали — так и заболеть недолго. Благо хоть перед уходом Чонгук ему на ноги успел нацепить старые кеды. А тот кидает на него взгляды затравленные и сглатывает шумно, будто даже вот этих простых взглядов боится. Точно Демон. Оправдывает свой позывной. В очередной раз не сдержавшись, Чонгук скидывает с себя куртку от тактической формы и накидывает её на плечи парня, который, широко распахнув глаза — не ожидал, — зябко кутается в вещь, нагретую теплом чужого тела. — Те, что стояли у тебя в коридоре, — резковато отвечает Нам: терпением боец не отличается. — Отпираться будешь? — Это не м-моё, — хрипит и головой качает усердно. — Их мой друг привёз, у него ремонт идёт, просил присмотреть. — Ну, ты и присмотрел — лет на пять так тюремного заключения присмотрел, — хохотнул Чимин, которому, видимо, не хватило ощущений от подзатыльника, но под серьёзным взглядом Чонгука заткнулся. Карие глазищи становятся ещё больше. — Я же не знал! Я же... — губы снова дрожат, подсказывая о наплыве очередной истерики. — Пальчиков твоих на тех коробках хоть и нет, это всё равно ничего не доказывает, — раздражённо потирает ладонями лицо Намджун. — Поэтому в твоих же интересах рассказать всё как есть. Итак, начнём с начала. Фамилия, имя, регистрация. — Тэхён, — послушно каркнул тот, — Ким Тэхён. Адрес регистрации: ... — Хорошо, Тэхён, а теперь рассказывай про коробки. И тот рассказывает — правда, совсем не то, что ожидал услышать от него товарищ Чонгука. А сам Чон, разглядывая это заплаканное личико, понимает, что, чёрт возьми, верит в его невиновность. Либо тот реально не при делах, либо слишком хороший актёр, но духи обычно или отпираются сразу, или из них и слова не вытянешь, но уж точно не рыдают крокодильими слезами. К тому же, у Намджуна аура такая, что все обычно колятся быстро. — Блять, да не похож он на барыгу! — взрывается обычно спокойный Пак. — Вы посмотрите на него! Малыш совсем! — Тут возраст не имеет значения, — отрезает Чонгук, хотя его голос в противовес звучит неуверенно. — Хотя спорить не буду. Друга-то как зовут? — Вы меня отпустите, если я скажу? А в глазах надежды столько, что Чонгук бы умилился, если б не обстоятельства. Хотя сердце всё равно дрогнуло. — Боюсь, всё не так просто, малец, — усмехнулся Нам. — При делах ты или нет, но в твоей квартире найдены наркотики, а это всё равно статья за хранение. — Он их только этим утром привёз… — расстроенно бубнит. — Я бы не позволил ему их оставить, если бы знал… — И совсем уж жалобно: — Что мне делать? Чон знает, что профессионалы обычно полагаются на факты и доказательства, а не на свои ощущения, но готов был руку дать на отсечение, что этот малыш с заплаканными глазами реально невиновен, просто друзей выбирать не умеет. Уверен, что настолько хорошо сыграть свою невинность никто не в силах, что-то игру всегда выдаёт, да и чуйка Чонгука ещё ни разу не подводила. Внимательно скользит глазами по чужому лицу; наблюдает, как Тэхён — даже его имя как вкусная конфета на языке катается… — стирает слёзы со щёк в ожидании ответа, пока в глазах загорается надежда. Чонгук попал. Или пропал. Впрочем, от перемены мест слагаемых, как известно… — Тебе есть, к кому обратиться за помощью? — Похоже, Намджун тоже сдаётся перед этими большими карими глазами. — Может, к кому-то из знакомых? Как-то обречённо вздохнув, Тэхён ещё сильнее кутается в чонгукову куртку и облизывает пересохшие губы. — Папа… — Его голос всё ещё немного хрипит, но уже звучит гораздо лучше. — Можно позвонить папе. Он… Генерал корейской разведки. Кто-то из его парней — Чонгук уверен, что это Чимин — присвистнул, в то время как у него самого брови взлетели на лоб. Неслабо. Чон и сам в семье военных вырос, потому и по стопам отца и деда пошёл, с самого детства знал, чем хочет заниматься, и понимает примерно, как воспитывали бедового мальца. В такой семье не забалуешь, там ответственность и строгость преобладают, на кривую дорожку свернуть шансы крайне невысоки, хотя и исключения нередки. — Мы в твоей квартире не нашли никаких документов, — вмешивается в допрос. Тэхён понимающе кивает головой. — Паспорт я потерял неделю назад, ещё не восстановили, а всё остальное отдал на хранение старшему брату — у него целее будет. Чонгук мысленно усмехается. Парень и впрямь ходячая катастрофа._______________
Тэхён оказался дома только ближе к четырём часам утра, выслушав перед этим поучительную лекцию от отца за то, что он со своей доверчивостью однажды попадётся так, что даже связей генерала разведки не хватит его вытащить. Тэ остаточно всхлипнул по времени, потраченному на предателя, которого он целый год звал другом, и стал жить дальше — только вот глаза цвета ночи всё никак не отпускали. Настоящего имени так и не узнал, так и звал его мысленно Демоном, но то явно было заслуженно: приворожил он Тэхёна, что ли? Квартира встретила его тишиной и полнейшим бедламом, что оставили после себя бравые спецназовцы; у Тэхёна слёзы на глаза навернулись от обиды, когда он увидел дверь, снесённую с петель, которая была просто приставлена к проёму — хоть делай запись в дневнике, чудо ещё, что из квартиры не вынесли ничего в его отсутствие. Наводить порядок сейчас не было ни физических, ни моральных сил, так что он отрубился на неразобранном диване прямо в верхней одежде, даже несмотря на то, что напрягала невозможность запереть квартиру на замок. Пары он, естественно проспал, но и проснись Тэхён вовремя, всё равно бы не пошёл: не в таком настроении и не с такой проблемой, как отсутствие входной двери. Шесть часов ушло на устранение беспорядка, устроенного за каких-то двадцать минут, но хотя бы получилось немного отвлечься. А ближе к вечеру к нему снова нагрянули — на этот раз с извинениями, правда. Четверо человек в спецкомбинезонах вошли с формальным стуком, поздоровались и принялись за работу, пока охреневший Тэ пытался вдуплить, что вообще происходит. И то ли думал слишком громко, то ли вслух этот вопрос произнёс, не заметив, но один из рабочих пояснил, что у них оплачен ряд ремонтных работ, заказанных на имя Ким Тэхёна, и вежливо попросили «сходить попить чаю и не мешаться под ногами». Старую дверь они куда-то утащили, зато поставили новую — железную и явно дорогущую. Установили откосы, подклеили попорченные обои, поменяли покоцанный упавшей дверью линолеум, Тэхён только и успевал огромными глазами следить за каждым их телодвижением из-за угла. Когда рабочие, попросив подписать документ об оказании услуг, пожелали всего хорошего и исчезли так же внезапно, как и появились, Ким, всё ещё не пришедший в себя, полез за телефоном, раздумывая, куда звонить: в дурдом или всё-таки в полицию. В итоге возобладал здравый смысл, и он почти набрал номер отца, когда раздался звук звонка. — Я сплю? — пробубнил себе под нос и с опаской направился в коридор. День открытых дверей сегодня, что ли? За порогом оказался курьер, который, быстренько впихнув ему в руки букет пионов, тоже попросил расписаться и был таков. И если вначале у Тэхёна ещё была мысль, что с ремонтом подсобил папа, то теперь она точно отпала: тот вряд ли ему прислал бы букет вдовесок. Но, может, это просто совпадение? Пошарив между пышных бутонов, выудил кусочек коричневого картона и, прочитав короткое послание, мило порозовел щеками.«Извини за дверь… Надеюсь, новая понравится тебе больше ツ Ч.»
Тэхён не знал настоящего имени человека, чей тёмный взгляд всего за несколько часов отпечатался в памяти и душе калёным железом, но был на тысячу процентов уверен, что букет, как и оплаченный ремонт — его рук дело. На душе моментом потеплело, и хотя они вряд ли ещё когда-нибудь увидятся, Тэхён расплылся в мечтательной улыбке, восхищаясь тем, что остались ещё на этом свете мужчины, которые не открещиваются этим очень удобным «Прости», словно оно способно всё поправить, а просто берут и исправляют свой косяк. Об инциденте с наркотиками, в который против воли оказался втянут Тэхён, неведомым образом узнал весь универ, и если раньше Ким был просто невидимкой, то на протяжении следующей недели взгляды, которые он ловил на себе, поделились на два лагеря: кто-то смотрел с презрением, не сильно веря в его невиновность, а кто-то сочувственно, жалея. Джихёк, подошедший к нему после третьей пары, оказался как раз из вторых. — Тебе нужно развеяться, — хлопнув Тэ по плечу, тот дружелюбно ему улыбнулся. — Знаешь, у меня день рождения в субботу — ты приходи. Народу будет немного, человек тридцать всего, в основном родня моя, так что не думай, что кто-то там будет тебя оскорблять. Отдохнёшь немного, отвлечёшься, глядишь, и история эта забудется. Тэхёну было неловко. Во-первых, они с Джи друзьями никогда не были, их даже приятелями назвать можно с сильной натяжкой — так, общались на уровне «Привет/Пока» да по учёбе, — а во-вторых, без подарка в гости идти некрасиво, но Джихёк просто отмахнулся и попросил приехать. Тэ нервничал, натягивая новенькие светлые джинсы и белую шёлковую рубашку, но отказываться не стал: возможно, это действительно поможет ему встряхнуться. Дом, в котором Хёк жил с родителями, расположился в пригороде Сеула; большой двухэтажный коттедж светился словно новогодняя ёлка, даже на подъезде к нему Тэхён услышал громкую музыку. Потоптавшись около гостеприимно открытой двери, угодил прямо в объятия подвыпившего Джихёка, который настойчиво всунул ему в руки бокал с чем-то алкогольным, попросил чувствовать себя как дома, что само по себе было сомнительно, и снова скрылся из глаз. Тэ осмотрелся. Народу и впрямь было немного, многие из них явно старше по возрасту, это странно успокоило — за порядком здесь наверняка присматривают. Понюхав содержимое своего бокала, Тэхён поморщился и отставил его на книжный шкаф, протискиваясь сквозь толпу в сторону видневшейся в противоположной стороне стеклянной двери, что вела к бассейну. Во дворе никого не оказалось, что не могло не радовать, но и удручало тоже: зачем Тэхён сюда приехал, если всё равно упрямо ищет уединения? Это не первая вечеринка на его памяти, но почему-то именно сегодня ему было жутко тошно и душно, хотя вечерняя прохлада немного остудила чувства. Вглядываясь вглубь дома сквозь стекло двери, завидовал тем, кто развлекался там и тут, позволяя себе отдаваться веселью. За что жизнь его так не щадит? Усевшись на стоящую неподалёку лавочку, Тэхён растёр предплечья и поёжился. На плечи внезапно опустилось что-то тяжёлое и тёплое; вздрогнув, он подскочил на ноги, отчего вещь с его плеч соскользнула, и совсем не по-мужски взвизгнул, но испуг быстро сменило узнавание. — Ч-что вы тут делаете? Спрятав руки в карманах чёрных джинсов, застывший напротив Демон ухмыльнулся, оценивающе скользнув глазами по его изгибам, и под таким взглядом Тэхён сразу вспыхнул. — Это дом моей семьи, — спокойно пояснил, не прекращая смотреть. — Вот что здесь делаешь ты? — Меня Джихёк пригласил, — неуверенно выдохнул. Хмыкнув, Чонгук поднял с лавочки свою куртку, что упала с этих плеч, кажущихся хрупкими, и шагнул к парню, который подавил в себе желание отшатнуться; снова накинул ту на парня, пряча от холода, но рук не убрал — наоборот за ворот притянул его к себе вплотную. От близости этого мужчины у Тэхёна коленки странно ослабели, а насекомые в животе закатили свою собственную вечеринку, но отчего-то не было совершенно ни капли страха. — Не знал, что вы дружите. — Ну, вообще-то, мы и не дружим, я п-просто немного сник, а Джи заметил — хотя кто не заметил вообще… — и позвал к себе, чтобы отвлечься, но у меня это как-то плохо получается, так что я вышел сюда, а тут… Поток слов прерывается, когда его затыкают жадные губы. Он поверженно стонет прямо мужчине в рот и хватается за сильные плечи, чтобы удержаться на ногах, которые так и норовят подогнуться. Кажется, тот это тоже понимает, потому что обнимает за талию, держит крепко и уверенно к себе прижимает, будто имеет право — пока что только его, да. Тэхён отвечает на сумасшедший поцелуй неумело, но с весьма большим и искренним старанием, что от чужого внимания, конечно, не ускользает. — Тебе бы бежать от меня… — жарко шепчут ему в губы, чуть отстранившись. — А если я не хочу? Серьёзно, у Тэхёна, видимо, какие-то проблемы с инстинктом самосохранения: вместо того чтобы воспользоваться советом и сбежать от человека, которого он всего второй раз в жизни видит, и который, видимо, хочет его как минимум сожрать здесь и сейчас, лишь тает в сильных руках, как мороженое под жарким июльским солнцем. Не может объяснить, откуда, но чувствует, что рядом с этим человеком он в безопасности — интуиция ли это или сказывается знание о роде профессии мужчины. — Приговор себе подписываешь, малыш. — Ему утыкаются лицом в шею, водят носом за ухом, вдыхая глубоко и шумно. — Я всё ещё не знаю вашего имени… — утрачивая концентрацию, рассеянно мямлит Тэ. Думал ли он, что угодит в лапы этого спецназовца снова, но уже по другим причинам, когда выходил из дома? Точно нет. Вообще был уверен, что они никогда больше не встретятся, как бы сильно Тэхён ни мечтал вновь увидеть эти проницательные чёрные глаза. Глупо было отрицать, что мужчина с позывным Демон ему понравился, пусть их знакомство и не располагало к подобному проявлению чувств; но Киму хватило мозгов не злиться или обижаться на любого из присутствовавших тогда на допросе, потому что те лишь делали свою работу. А вот эти глаза ему всю неделю спать не давали, мучали во сне и даже наяву, заслоняя собой настоящее. — Чонгук, — и снова губы на губах, как будто мужчина и сам о Тэхёне все эти недолгие семь дней думал и теперь никак не может отпустить. Эти сладкие губы ему во снах покоя не давали. Если бы Ким умел читать чужие мысли, то много интересного почерпнул бы из головы Чонгука — например, узнал бы о том, что симпатия у того к Тэхёну вспыхнула практически с первой секунды, даже невзирая на обвинения; что тот почти сразу пал жертвой этих больших карих глаз, которые пробудили в нём первобытный инстинкт защитить, уберечь от всего этого дерьма, что свалилось на его голову; что даже не думал справляться с этим внезапным желанием заполучить Тэхёна себе целиком и полностью. А подтверждённая информация о тэхёновой невиновности только послужила ему зелёным светом, и если бы они сегодня не встретились здесь, в чонгуковом же доме, тот сам бы нагрянул к нему, не выдержал — знает ведь место жительства парня. — Почему я должен бежать? — заполошно дыша, всматривается в чёрные пропасти, в которые его безвозвратно затянуло ещё в тот злополучный вторник. — Я жадный, Тэхён, — начинает пояснять. — Если что-то попало в мои руки, я считаю это своим и уже не отдам никому, понимаешь? А тут ты — такой открытый, искренний и чувствительный, мне резьбу ещё тогда, в допросной сорвало. Я больно тебе не сделаю, обещаю, но боюсь, что моя жадность может перерасти в одержимость, и этим я тебя напугаю только, оттолкну. А Тэхён слушает и не может улыбку на губах сдержать, потому что идиот, видимо: ему тепло становится от одной только мысли, что кто-то сходит по нему с ума настолько, что не может себя контролировать. Ким тоже человек, и тоже мечтал об отношениях: чтобы смотрели только на него, никого вокруг не видя, чтобы его на первое место ставили и ему отдавали приоритет — должно быть, тоже слегка ненормальный, потому и инстинкт самосохранения отсутствует. Иначе как объяснить то, что после подобного он лишь ближе прижимается к тёплому телу и обнимает за шею. — Я твоё предупреждение услышал, — переходит на «ты», — но, пожалуй, рискну его проигнорировать. Чонгуку этого достаточно, чтобы окончательно тормоза отказали. Он в чужие мягкие губы как оголодавший вгрызается, чувствует дрожь Тэхёна и его волнение, но никак не страх, и потому улыбается в поцелуй. Парня честно предупредил: от себя теперь ни на шаг не отпустит, всегда рядом будет, одного ни за что не оставит. Уже сделал себе в голове пометку выведать у него имена всех друзей и знакомых и прогнать по базам втихую весь круг общения, чтобы исключить любые проблемы в будущем, защитить это доверчивое чудо с бездонными омутами. — Уже поздно, останься сегодня здесь — тебя ведь дома никто не ждёт? План «не отпускать» уже приведён в действие. — А тебя? — осторожно интересуется Тэхён. Он-то в отличие от Чона совершенно ничего не знает о человеке, в которого, видимо, влип по самые уши. — Нет, но ты вполне можешь стать этим кем-то, — дразнит и заманивает. А Тэхёна и не нужно, он уже как муха в меду — с той лишь разницей, что даже не пытается выбраться. Доверчиво вкладывает свою ладонь в чужую протянутую и безропотно следует за старшим; тот ведёт его обратно в дом, обходя череду танцующих пьяных тел, и поднимается на второй этаж — в свою комнату, что расположена в самом конце коридора, подальше от всей этой вакханалии. Там даёт парню свои футболку и спортивные штаны и подталкивает в сторону ванной, а после недолгих водных процедур сгребает в охапку и вместе с ним укладывается на кровать, крепко, но бережно обнимая со спины. Тэхён нежится в чужих объятиях, едва не мурлычет от удовольствия и тепла, которое даёт ему Чонгук — причём, не только и не столько внешнего, сколько внутреннего, и засыпает, счастливый, что наконец-то нашёл своего человека._______________
🎶Háblame Bajito — 50 Cent, Austin Mahone, Abraham Mateo
Чонгук старается всё сделать правильно, а потому на следующий же день приглашает Тэхёна на свидание, хотя от одной только мысли, что этот парень уже принадлежит ему, хотелось в первую очередь утащить того в спальню и не выпускать оттуда пару дней. Но он обещал себе, что пугать свою звёздочку не станет, пусть тот и сам в Чонгука вхлопался, что видно невооружённым взглядом. Так смотрит на него, будто Чон — самое прекрасное, что Тэ в своей жизни видел, в глазах только безграничное доверие плещется и убеждённость в том, что его защитят. И ради одного этого взгляда он готов закопать своё желание поглубже и хотя бы в начале повести себя адекватно. Удивительно, но первым не выдержал не он. Это случилось во время их третьего свидания, которое Чонгук предложил провести у него дома — ему хотелось побыть наедине с Тэхёном, да и готовил он неплохо по его скромным меркам. Чона каждый день окружают люди, тянуло уже отдохнуть от толпы, провести время в компании единственного человека, из-за которого каждый раз в нём просыпался невообразимый голод. Парень уже был его — настолько, что давно бы в ЗАГС потащил, если б не Корея с её гомофобными законами, — и всё же оставался один рубеж, который хотелось наконец-то перешагнуть. Но Тэхён о близости не заикался, а Чонгук не настаивал, не хотел, чтобы это выглядело принуждением, и создавалось впечатление, будто кроме секса он ни о чём думать больше не может. Вечер прошёл именно так, как Чонгук себе и представлял: тихая семейная обстановка, в промежутках между готовкой мужчина с удовольствием переключался на поцелуи, в которых Тэ ему не то что никогда не отказывал — сам тянулся за очередной порцией. После вкусного ужина, за который Тэхён едва ли не превознёс Чона до небес, было решено посмотреть фильм, однако Чонгук не учёл всей... интимности момента. Верхний свет приглушён, красное вино неплохо расслабило и притупило былую осторожность, причём у обоих, да ещё и разомлевший парень под боком, который, осознав ситуацию, начал ластиться безостановочно и буквально доводил до белого каления нервную систему Чона. Невинные посиделки круто свернули не туда ровно в тот момент, когда Тэхён, окончательно сорвавшись, ловко взобрался к нему на колени, оседлав бёдра, и с тихим стоном приник к уже много раз за вечер целованным губам. Сражаться со своими демонами под таким давлением гораздо сложнее. — Притормози, малыш, — откинув голову на спинку дивана, Чонгук изо всех сил пытался утихомирить свои желания, а заодно и распалённого парня. — Ты ещё не готов к тому, на что нарываешься. — Кто тебе такое сказал? — не успокаивается тот; потеряв контакт с мягкими чонгуковыми губами, упрямо переключился на его шею. — Я выпил не так много, чтобы не соображать, что делаю. И, вообще-то, вижу, насколько ты меня хочешь, так что можешь не сдерживаться. — Но дело касается не только меня и моих желаний, — стиснул зубы Гук. — Я не хочу, чтобы утром ты обо всём пожалел. — Я тебя тоже хочу, Чонгук, — тихо шепнул на ухо, опалив то горячим дыханием. — Мне немного неловко и, возможно, даже стыдно, потому что, ну… я буквально чистый альбомный лист в плане отношений с кем-либо, но это не значит, что я не хочу это исправить… с тобой. Чонгук вычленяет из чужого признания главное: Тэхён невинен не только в плане выражения эмоций — этого тела до Чонгука ещё никто не касался. Его глаза тут же опасно темнеют, завораживая Кима: этого тела кроме него никто никогда не коснётся. Но вопреки своему желанию наброситься на парня изголодавшимся зверем целует мягко, сразу ныряя языком в тёплую влажную глубину чужого рта. Тэхён, как и в первый раз, нежен для него на вкус — словно воздушный сливочный крем на торте, самый восхитительный десерт, желаннее которого нет ничего в этом мире. Памятуя о чужой хрупкости, подхватывает его под бёдра и уносит в спальню, чтобы уложить на чистые хлопковые простыни; тэхёновы алые от смущения щёки заводят не на шутку, но Чонгук не позволяет себе терять голову, когда настойчиво тянет с податливого тела бежевый вязаный свитер, обнажая живот, грудь и плечи. Тэхён дышит часто, облизывает сохнущие губы, позволяя мужчине любоваться собой, и подавляет в себе желание прикрыться: Чонгук первый, кто видит его таким, и тот об этом знает. И всё же стыдливо прикрывает лицо ладонями, стоит только мужчине стянуть с его ног джинсы вместе с боксерами. — Везде прекрасен, — сипло выдыхает Чонгук, жадно и широко проходясь ладонями по округлым бёдрам. — А твои красные щёки только украшают картину. — Пожалуйста, не смущай меня, — едва не умоляет, не прекращая испытывать стыд, который, впрочем, ничуть градус желания не сбивает — его возбуждение наоборот лишь сильнее крепнет. — Я и так борюсь с тем, чтобы не спрятаться под одеялом. — Убери руки от лица, малыш, — звучит строгое, и Тэхён даже не думает не подчиниться приказу. — Хочу видеть его и каждую твою эмоцию. Не закрывайся от меня, понял? Тэхён кивает несколько раз китайским болванчиком и заворожённо наблюдает за тем, как Чонгук скидывает с себя футболку, открывая глазам картину, от которой во рту скапливается слюна. Чётко очерченные кубики пресса приковывают к себе взгляд намертво, крепкие мышцы груди и плеч хочется укусить, и Тэхён собственному везению не верит: как он смог отхватить такой сексуальный экземпляр? Руки сами тянутся к телу напротив, несмело и в то же время жадно оглаживают живот, ногти слегка надавливают на горячую кожу, оставляя небольшие лунки. Ему хочется как коту пожамкать лапками каждый сантиметр этого соблазнительного тела, даже если в процессе сам Тэхён задохнётся от смущения. — Наигрался? — поинтересовался Чонгук. От того, каким низким стал голос, Тэхён предвкушающе вздрогнул и заставил себя кивнуть. — Теперь моя очередь. Перевернись на живот, малыш. Тэхён со стоном выполняет просьбу, всё же пряча лицо в сгибе локтя — похоже, чувство стыда, неожиданно добавляющее градус удовольствию, станет на сегодня его постоянным спутником. Он не знает, что именно Чонгук задумал, но блаженно выдыхает, когда чувствует на своих бёдрах горячие ладони, которые спешно оглаживают кожу, словно торопятся куда-то; поднимаются выше, пальцы сжимают ягодицы, Тэхён закусывает наволочку от подушки, чтобы сдержать поверженный стон: кто бы знал, что даже обычное прикосновение будет настолько приятным? Дёргается от неожиданности, когда к пояснице прикасается что-то мягкое, но словно раскалённое, и ничуть не успокаивается, распознавая губы, что сосредоточенно выцеловывают кожу в опасной близости от его задницы. — Ты так дрожишь, — шепчет Чонгук в позвоночник, — так отзываешься на мои прикосновения… Не смей сдерживать свои стоны, хочу их слышать. И Тэхён послушно стонет — громко и с наслаждением, когда чувствует пальцы, прижимающиеся к колечку напряжённых мышц; те слегка надавливают, проникая внутрь лишь кончиками подушечек, но ему хватает и этого, чтобы расплыться грудью по постели, словно бескостная медуза. Чужое возбуждение, по-прежнему скрытое грубой джинсовой тканью, на мгновение упирается ему в бедро, из-за чего костром горят уже не только его щёки, но и кончики ушей, и даже шея. — Такой сладкий, — голос Чонгука сквозит неприкрытым восхищением. — Ты, оказывается, готовился для меня, всё заранее спланировал… Прекрасный малыш. На пояснице обжигающие губы не останавливаются — плавно кочуют вдоль позвоночника, всякий раз отрываясь от кожи звонкими чмоками, и постепенно Чонгук накрывает Тэхёна собой. Тэхёну жарко и нечем дышать от близости желанного тела, он шумно, на грани стона выдыхает, когда чувствует зубы, легонько прикусившие его за загривок; от этого нехитрого действия мурашки разбежались по всей спине от самой линии плеч, руки дрогнули в судороге, сердце забилось как сумасшедшее. Он чувствует, как Чонгук ладонью плавно перебирается с его талии на живот, прижимая к своему телу, гладит в опасной близости от возбуждённого члена, в то время как пальцы второй на пробу проникают внутрь максимально глубоко, не встречая особого сопротивления. Зря, что ли, Тэхён убил добрых полтора часа на растяжку перед свиданием? Предвкушение первого секса оказалось по ощущениям ничуть не хуже, чем сам процесс, поэтому неудивительно, что пальцев и поглаживаний хватило для вкусившего удовольствие организма. Не только Тэхён почувствовал, как его бёдра задрожали от накатывающей волны оргазма, однако у Чонгука явно были на этот счёт другие планы. Проворные пальцы, что ещё секунду назад нежно поглаживали чувствительную кожу внизу живота, скользнули ещё ниже, чтобы пережать тэхёново возбуждение у самого основания, прерывая всё и не давая сорваться в оргазме. — Нет-нет, не торопись, детка, — его ухо опалил жаркий шёпот старшего. — Ты сможешь кончить лишь в тот момент, когда я буду в тебе, слышишь? Тэхён мало что соображает в этот момент, стонет раздосадованно, ведь удовольствие было так близко, но к своему стыду понимает, что такой контроль только сильнее раззадоривает неискушённую натуру. Интуиция подсказывает, что Чонгук наверняка в будущем не только раскрепостит его, но и научит плохому, а пока что он только послушно кивает, пряча малиновое лицо в подушке, и жалобно-просяще скулит. — Хороший мальчик. Одобрение внезапно бьёт по ощущениям как смычок по струнам скрипки, Тэхён дёргается и снова тихонько стонет, вынуждая мужчину растянуть губы в хищной ухмылке: у кого-то явно кинк на похвалу. Вдохнув поглубже для храбрости, он поворачивает голову к Чонгуку и призывно смотрит на губы, одним взглядом ясно выражая желание, и незамедлительно получает свой поцелуй, который согревает, напоминая, что он не просто мальчик на одну ночь. Тэхён будит в старшем жадность, дикость и неконтролируемое желание — лишь поэтому тот так набрасывается на него, так голодно прикасается, но не забывает о нежности и даже при таком напоре явно себя сдерживает. Понежив тэхёновы губы, Чонгук отстраняется и возвращается к его бёдрам; член парня получает долгожданную свободу, но стоит по-прежнему крепко, и Тэхён не представляет, на что отвлечься, чтобы не кончить раньше времени. А задача эта только усложняется, когда он чувствует чужой влажный язык между своих ягодиц. Коротко взвизгнув от неожиданности, пытается уйти от постыдного, но такого приятного прикосновения, однако его быстро возвращают назад, за бёдра притягивая обратно, и горячий язык уже ощутимее проходится между половинок. Тэхён захлёбывается стонами и пытается удержать разъезжающиеся коленки на месте, а те не распластались в разные стороны лишь потому, что у Чонгука крепкая и надёжная хватка. Чувствует, как кончик языка плавно проникает внутрь, оглаживая податливые стенки. Тэхён мычит, прикусив губы, потому что звуки, рвущиеся наружу, слишком громкие. Ласка невероятно интимная, такую, по мнению Тэхёна, не дарят кому попало — он бы точно не стал. Тэхён не справляется. С тем количеством ощущений, с нежностью, что дарит ему Чонгук, с наплывом эмоций — с собственным возбуждением, в конце концов, которое грозит взорваться в любую секунду, чем он точно нарушит приказ. Тэхён уже не стонет; его голос осип из-за того, насколько часто он это делал, и теперь парень просто хрипит и громко выдыхает чужое имя, пока чонгуков язык настойчиво вылизывает его повлажневшую от слюны задницу, точно конфету. Не понимает, как всё ещё держится и не кончает — видать, мозг серьёзно воспринял чужую команду, не позволяя своему хозяину ослушаться и сорваться. Когда к языку вновь подключились длинные пальцы, проскальзывающие внутрь максимально глубоко, он сипло вскрикнул, стоило тем задеть внутри комочек нервов. Его шатает по постели, Тэхён не может просто спокойно стоять на коленях, пока Чонгук вытворяет с ним такое; он прогибается в пояснице сильнее, подставляясь под ласку, и комкает руками простынь, которая едва не трещит в крепкой хватке его пальцев, и хрипит, хрипит без остановки, чувствуя, как по вискам струится пот. Наконец, Чонгук отрывается от его задницы с громким довольным чмокающим звуком, который посылает новый импульс к пылающим тэхёновым щекам, те уже покалывает иголками от неловкости. Тэхён пытается отдышаться, пока горячие ладони мягко оглаживают его бока и талию, успокаивая, а после настойчиво тянут в сторону. — Переворачивайся на спину, малыш. Тэхён всё ещё не кончил, вытеснить стыд нечему, поэтому он выполняет просьбу, отводя глаза в сторону, смущаясь, и старается смотреть куда угодно, только не в эти чёрные глаза, что ловят каждую его эмоцию словно хищник — добычу. Видит, что Чонгуку тоже сложно сдерживаться: тот также вспотел, его тёмные волосы повлажнели и прядками спадали на лоб, блестевший от испарины. Но отвести взгляд, когда мужчина тянется к пуговице и молнии на своих джинсах, несмотря на стыд, не может совершенно; жадно наблюдает, как руки стягивают те вместе с бельём до середины бёдер, и перед его взором предстаёт чужое возбуждение. Тэхён прикусывает нижнюю губу, чтобы не заскулить вслух, и прикрывает глаза, потому что… красивый. Чонгук тоже везде красивый, и его хочется потрогать, убедиться, что этот Демон принадлежит ему так же, как и сам Тэхён — Чонгуку. — Нравится? — словно читая его мысли, понимающе ухмыляется старший, разводя тэхёновы ноги в стороны и располагаясь на коленях между его бёдер. — Ты можешь к нему прикоснуться, если тебе хочется, детка, я точно не буду против. — Да, мне… Я хочу. Тэхён уверен, что сильнее краснеть просто не может уже чисто физически, но к лицу словно приливает больше крови, отчего то становится совершенно пунцовым, и всё-таки приподнимается на локте одной руки, тянет вторую к чонгукову члену. Мягко касается кончиками пальцев, будто дразнит мужчину, мстит за то, как тот его изводил всё это время, и обхватывает пальцами уже ощутимее, чтобы почувствовать полностью. Робко проводит ладонью вниз-вверх, наслаждаясь нежностью горячей плоти, и накрывает головку, на кончике которой уже выступила капелька естественной смазки. Чонгук от таких игр шипит, потому что, как и Тэхён, держится на одном только честном слове, чтобы не кончить, словно мальчишка в пубертате. — Такой тёплый, мне нравится, — тяжело дышит Тэхён, облизывая губы. — Он точно в меня поместится? — Ты был создан для меня, Тэхён, — Чонгук вновь накрывает его своим телом, вынуждая выпустить член из руки и откинуться обратно на подушки. — Ты хорошо меня примешь. Губами накрывает тэхёновы, такие нуждающиеся в этой ласке, хотя те давно уже потеряли чёткий контур и немного припухли от бесконечных жадных поцелуев. Чуть позже, насытившись, Чонгук перемещается к шее Тэхёна, он подставляет ту под горячие выдохи и влажный язык, чувствуя, как широкие ладони ползут по его рёбрам к груди, и сладко хрипло стонет, когда пальцы прикасаются к чувствительным соскам, поглаживая те круговыми движениями. Он свои руки кладёт на сильные мужские плечи, оглаживает кожу, наслаждаясь ответной лаской, проводит ладонями вдоль мощной спины, скользит к пояснице. Его разум затуманен удовольствием, которое так искусно дарит ему Чонгук, поэтому парень не задумывается о том, что делает — просто поддаётся желаниям. Так тэхёновы ладони оказываются на чужих крепких ягодицах, которые ему гладить и проминать пальцами никто не запрещает — Чонгук наоборот одобрительно рычит, прикусывая нежную кожу шеи. Доволен, что его мальчик наконец-то перебарывает смущение, поддаётся удовольствию и открывается, прикасаясь к нему так же жадно, как и он сам к нему, ведь это неописуемо приятно — осознавать, насколько ты желанен. Чонгук отстраняется от Тэхёна, смотрит в глаза, подёрнутые мутной дымкой наслаждения, и тянется к тумбочке, чтобы достать оттуда смазку. Никакой защиты не использует — в его жизни давно нет половых партнёров [не с его профессией и отсутствием тяги к одноразовому сексу], он здоров как бык, про Тэхёна и говорить нечего. Прекрасный желанный парень под ним раскрыт максимально, семафорит щеками, но взгляда не отводит, и своим смущением Чонгука буквально добивает. Тэхён заставляет себя держать глаза открытыми, пока его мужчина распределяет смазку по своему члену и тэхёновой дырочке; делает глубокий вдох и замирает, когда горячая головка прижимается к колечку мышц и легко проникает внутрь — всё-таки, Чонгук неплохо его растянул. Но даже несмотря на это бархатные стенки тесно обхватывают возбуждение старшего, на что тот поверженно стонет и часто дышит, вновь приникает к сладким медовым губам и входит сразу на всю длину, сводя возможную боль и дискомфорт к минимуму. Тэхён поскуливает от чувства заполненности и лёгкой тянущей боли, зажмуривается, пытаясь удержать слёзы под веками, но несколько бисеринок всё же скатываются по вискам. Их Чонгук губами ловит, а после поочерёдно целует прикрытые глаза, успокаивая, и не двигается, давая своему малышу время привыкнуть. Когда неприятные ощущения стихают, Тэхён выдыхает тихо и распахивает веки, чтобы тут же утонуть в непроглядной ночи тёмных омутов. Запускает пальцы в шелковистую копну волос и тянет Чонгука ближе, вынуждая того почти придавить парня своим весом, но ему так приятно ощущать на себе эту тяжесть. Чуть двинув тазом, даёт понять, что ему уже комфортно, и выдаёт первый, по-настоящему блаженный стон от чувства единения с человеком, завладевшим его сердцем. Чонгук толкается на пробу, с первого же раза прицельно попадая по простате, заставляя Тэхёна извиваться под ним, выцеловывает карамельные ключицы и жадно впивается пальцами в бёдра, подтягивая к себе максимально близко. Тэхён закидывает ноги ему на поясницу, стискивает коленями бока, ладонями нажимает на плечи, не отпуская от себя ни на сантиметр; ему снова безумно душно и нечем дышать, но как же это прекрасно — кожей чувствовать своего партнёра. Толчки постепенно набирают скорость, становятся чуть грубее, Тэхён захлёбывается стонами и просто сипло дышит, стараясь оставаться в сознании, потому что наслаждения слишком много, желание кончить вытесняет из груди все остальные, он держится буквально из последних сил. — Ч-чонгук... — неровно выдыхает, привлекая внимание. Впивается ногтями в чужие лопатки от сильной стимуляции комочка нервов и члена, что оказался зажат меж их животами, откидывает голову назад и словно в истерике мотает ею по подушке — ему так хорошо, что он просто не вывозит. Чонгук немного притормаживает, уловив дрожь бархатного голоса, и вскидывается, считывая эмоции с прекрасного лица. — В чём дело, малыш? Нежное скольжение члена внутри хоть и не сжигает парня так сильно, как яростные толчки, держаться всё равно с каждой секундой становится всё сложнее. Ему и так уже можно с чистой совестью ставить памятник за то, что сперма ещё не хлещет из него фонтаном. — Пожалуйста, разреши… — задыхается на середине фразы, но стыда уже не испытывает — оно стало пепелищем, на котором теперь пляшет удовольствие. — Хочу кончить, позволь мне… На лице мужчины вновь расплывается довольная улыбка. — Уже сдаёшься? — Ни за что не признается, что и сам готов позорно кончить спустя пару фрикций и сжатий члена горячими стенками. — Моя прекрасная детка… Кончай, малыш. А Тэхёну много и не нужно: всхлипнув, щедро выплёскивается на живот, пачкая заодно чонгуков, пока тот продолжает двигаться, доводя себя до оргазма. Выходит из тела, что уже стало любимым, и тоже изливается Тэхёну на живот с громким стоном; в мозгах, видимо, совсем коротит, потому что Чонгук ладонью смешивает их общую сперму, растирая ту по животу и втирая в кожу, с каким-то извращённым удовольствием наблюдая, как та размазывается по карамельному бархату. Тем временем Тэхён, отойдя от оглушительной неги оргазма, восстанавливает дыхание и распахивает, наконец, глаза, уставившись в потолок; придя в себя, скашивает их вниз и тут же жалеет об этом, натягивая на лицо подушку и воя в неё от стыда. А всё потому, что Чонгук — этот невозможный, раскрепощённый донельзя собственник — решил не ограничиваться банальной «меткой территории»: наклонившись к тэхёнову прессу, слизал струйку семени, ещё и причмокнул в конце, будто Тэхёну недостаточно причин со стыда сгорать. Тот втягивает живот, словно бы пытается уйти от касания, на что Чонгук только смеётся хрипловато и начинает легонько покусывать заляпанную часть тела, вызывая у парня смех из-за щекотки. — Всё в порядке, малыш? — отстраняется от тела, стягивая с лица Кима подушку. Оно у Тэхёна очаровательно-розовое, глаза блестят словно два тёмных янтаря, влажный язык периодически мелькает между губ, не то смачивая их слюной, не то проверяя выдержку Чонгука на прочность — в общем, выглядит парень, прости Господи, невероятно затраханным и оттого становится ещё красивее. Тот ласково проводит ладонью по горящей коже щеки, оглаживая большим пальцем, и, коротко чмокнув в кончик носа, уходит в ванную, откуда уже через пару минут возвращается с влажным полотенцем. Самолично убирает следы их недавних бесчинств с мягкого, чуть впалого живота, и укладывается рядом, отшвырнув грязную ткань куда-то в сторону двери — потом уберёт. Тэхён, что-то себе под нос мурлыкнув, подползает к нему и даже как-то нагло устраивается на груди, закинув на мужчину все конечности. — Знаешь… — всё ещё хрипит бархатный голос. — Я много думал о том, что сделал Виён, как сильно подставил меня. Я ведь мог бы и не выбраться из этой передряги, понимаешь? — Чонгук знает, что вопрос риторический, но всё равно утвердительно мычит. — Если бы я оказался сыном простого учителя математики или администратора ресторана, например, а не генерала разведки, мне некому было бы помочь. Из-за этого я ненавижу Ёна настолько, что иногда задыхаться начинаю. Но… сейчас я не могу на него даже злиться — угадаешь, почему? Чонгуку нет нужды гадать, он знает ответ наверняка, но улыбку успешно подавляет и прикидывается шлангом. — Почему же? Тэ приподнимается и берёт его лицо в ладони, наклоняясь близко-близко к лицу напротив — так, что почти чувствует чоновы губы на своих. — Потому что посмотри, где я… — Легонько целует, не закрывая глаз: хочет казаться уверенным в себе, но алые щёки выдают его с потрохами. — С кем я… — Целует вновь, но на этот раз ощутимее. — Как я могу жалеть о случившемся и о потерянном друге, если это всё привело меня к тебе? Чонгук его чувственную речь с трудом дослушивает, потому как эмоции Тэхёна разделяет целиком и полностью. Ему это прекрасное чудо практически в руки свалилось, такое нежное, искреннее и любящее, что нет сил просто им любоваться — поэтому Чон касается: обнимает крепко и лижет губы языком перед тем, как поцеловать полноценно. Тэхён доверчиво льнёт к нему, отдаётся ласкам и мурчит котёнком, не в силах сдержать улыбку, и вскоре отключается, проваливаясь в спокойный сон._______________
— Ничего не понимаю… Тэхён вновь сидел в той же допросной, что и две недели назад — а будто в другой жизни… — но теперь по другой причине: его привёз сюда Чонгук. Тэ не спрашивал мужчину, зачем, просто безоговорочно доверился, сев в машину, чем изрядно потешил чужое эго, и так же покорно вошёл в здание КОБ. Сидит теперь вот, рассматривает выжимки из дела, заведённого на человека, когда-то бывшего его другом, и хмурится, силясь осознать. Таких полномочий, конечно, у спецназа нет, им самим по шапке попасть может за самовольность, но Чонгуку, как лидеру команды, бойцы доверяли больше, чем себе, и потому пошли у него на поводу в желании просветить Тэхёна. Таких, как Виён, называют подгонщиками; их задача — забрать свою часть товара у дилера и развезти её по точкам в пределах территории, которая закреплена за каждым из них, в обговорённый заранее срок. Где они в этот период хранят товар, как фасуют и под что маскируют — проблемы самих подгонщиков, крышующих торгашей волнуют лишь полученные за товар деньги. Виён прельстился запахом лёгкой наживы и свернул на кривую дорожку, не задумываясь, но в своей квартире наркоту не хранил никогда — максимум расфасовывал её и сразу же избавлялся. До Тэхёна только сейчас дошло, что тот и впрямь периодически у него оставлял что-то на передержку: мягкие игрушки, музыкальные колонки, коробки конфет — даже книги! — и прикрывался каждый раз очередной подработкой. Ким сейчас просто поражается тому, насколько он лопух, но разве можно распознать в приличном с виду человеке подгонщика? — Как вы на мой адрес вышли? — поднимает растерянные глаза, тут же находя ими Чонгука — так, для собственного успокоения. — Мы две недели назад всю их сеть накрыли, — поясняет Чимин, он же Карат, с которым Тэ уже успел познакомиться; улыбчивый спецназовец ему сразу понравился. — Парочку духов мы раскололи, они все адреса и слили. Они там за каждым своим подгонщиком следили постоянно, знали, что друг твой частенько по твоему адресу отсвечивает, вот и отметили его как место жительства Виёна. Уткнувшись лицом в ладони, Тэхён усиленно растёр его, пытаясь как-то всю эту информацию в голове устаканить, но слишком долго об этом думать не мог и не хотел: всё уже случилось, он уже через это прошёл, а значит, и смысла сожалеть нет. Не тогда, когда рядом Чонгук. — На мне это как-то отразится? — Нет, — уверенно отрезает Чон. — Твоя непричастность официально доказана, на тебя дело заводить не стали, ты по нему даже как свидетель не проходишь, поэтому можешь расслабиться. И он расслабляется, с квадратной влюблённой улыбкой смотря на Чонгука. Всё же, не врёт пословица: не было бы счастья, да Тэхён — катастрофа ходячая. Должны же его беды как-то компенсироваться, верно?