Кровь и память

Звук тяжелых, шаркающих шагов, луной отбился от стен, и Зельц открыл глаза. Полоска света под потолком была не толще двух пальцев, а значит на улице едва рассвело. Тяжелый, спертый воздух, впитавший в себя запахи крови, немытого человеческого тела и испражнений, заколыхался, словно кисель, когда крепкая железная дверь распахнулась, натужно скрипнув ржавыми петлями. Зельц зажмурился - свет хорошего магического факела показался чересчур ярким после стольких дней в практически полной темноте. Встревоженные узники зашевелились, кто-то застонал, где-то лязгнула цепь. Испуганные, безумные, опасные взгляды сосредоточились на вошедших. Четверо. Причем трое — охранники. И какая-то важная шишка. Зельц против воли навскидку оценил стоимость массивного амулета, покоившегося на его груди, и мысленно присвистнул. - Ну, вот, ваше сиятельство, эти последние, - протиснувшийся в дверь бочком мелкий служака обвел камеру испуганным взглядом. Кто знает, что он ожидал увидеть, но несколько недель в закрытом помещении и практически без еды, превратили два десятка людей в кучку истощавших, озлобленных существ. Те, что оказались слишком слабыми, покоились в углу под кучей лохмотьев, но мерзкий запах разложения все равно забивался в нос. Это тем, кто находился здесь. Люди же, пришедшие с улицы, вообще едва могли дышать от страшного зловония. - Наружу всех! - Сиятельство неразборчиво буркнуло, брезгливо зажимая нос надушенным платочком, и в три поспешных шага покинуло камеру. Охрана отступила следом и дверь захлопнулась, едва не оставив замешкавшегося служаку по эту сторону. Зельц завозился, пряча под лохмотья заточку. Что-то ему подсказывало, что мучительное время ожидания закончилось. Значит — смерть. Он уже давно смирился с этим, но собирался умереть как положено, а не от истощения в камере. Именно поэтому нападки заключенных встречали жесткий отпор. Правда, в последнее время драться было практически некому, настолько все ослабели. Полоска света увеличилась еще на палец, когда луна донесла нестройный топот целой группы людей. Дверь открылась, и по влажным каменным стенам замелькали отблески живого огня. Конечно, простым солдатам магических светильников не выдают, обходятся обычными. А затем их принялись выгонять наружу, брезгливо пиная тех, кто слишком ослабел, чтобы идти самостоятельно. Короткие мечи, луки и защитные амулеты гарантировали, что только безумец рискнет атаковать охрану. Уже знакомый, высокопоставленный гость, поджидал их в обширном тюремном дворе. Зельц узнал его по голосу, так как не видел практически ничего, ослепленный солнечным светом. Чистый, до боли острый холодный воздух хлынул в легкие, от чего тут же закружилась голова. Зельц вздрогнул и замер на месте, пошатываясь. В спину тут же ткнулся чей-то кулак: - Двигайся, урод! Их выстроили в неровную шеренгу, перед которой тут же начал проходиться гость, зачем-то останавливаясь перед каждым заключенным. Пока он дошел до Зельца, тот уже немного проморгался, и с удивлением понял, что «сиятельство» машет перед лицом каждого тем самым артефактом, который привлек его взгляд еще в камере. Видимо, нужного результата не было, так как его лицо приобретало все более недовольное выражение. Крупный, небесно-голубой камень закачался у самого лица Зельца, и тот внимательно на него уставился, любуясь тонкой огранкой. Сколько разных камешков в свое время прошло через его руки, а такой красоты не было. Видимо, зрение сыграло с ним дурную шутку, ибо Зельц мог поклясться, что в глубине камня вдруг запульсировало что-то темное, будто вода в бездонных морских впадинах. Темнота разрослась, занимая почти весь камень, оставляя только тонкую полоску синевы. Зельц вглядывался, словно завороженный, позабыв обо всем. Кажется, он даже начал различать тени тех исполинов, что живут на морской глубине, куда не заглянуть даже самому талантливому магу. Внезапно, камень исчез. Зельц моргнул, приходя в себя, и наткнулся, словно на стену, на безумно довольное лицо хозяина артефакта. - Вот этого берем, - сообщил тот охране, ткнув в него коротким пальцем, промокая вспотевший лоб все тем же кружевным платочком. Зельца тут же бесцеремонно спеленали в магический кокон, не позволяющий даже шевельнуться без повеления владельца. «Зачем это? Они же знают, что сбежать нереально. Чтобы не покончил с собой?» - над последним Зельц задумался всерьез. Что же с ним собираются делать, если боятся самоубийства?