***
Когда после очередного дня, наполненного ожесточенными перепалками с Накахарой, что порой не вставали ни в какое сравнение с некоторыми миссиями по уровню жестокости и разрушения, Дазай, проводив Оду, вновь принесшего чай, на всякий случай провернул ключ в скважине и приставил стул к ручке двери. Он так и не смог выяснить, что Чуя забыл сегодня утром в его скромном лежбище, только нервы и силы зря потратил, беспрестанно конфликтуя с ним. Чай действительно хорошо помогал уснуть. Вот только проснувшись следующим утром Осаму всерьез задумался над этим. А дело в том, что на его груди лежала увесистая тушка Накахары. Тот, как ни в чем ни бывало, спокойно посапывал на нем, уткнувшись носом куда-то под ключицу. И снова это влажное теплое ощущение на коже. Слюнявая дворняга. Бегло оглядев комнату, подмечая закрытую дверь и приставленный к ней стул, Осаму запрокинул голову, пытаясь разглядеть окно. Нужно было поскорее выяснить, как это рыжее недоразумение пробирается в его комнату. Не телепортируется ведь он сюда, не из воздуха ведь материализуется. Взгляд зацепился за сервиз на столе, принесенный Одой вчера перед сном. Это что за волшебные свойства такие у этого чая?! Слова Сакуноске больше не казались преувеличением в описании лечебных и успокаивающих свойств этого дивного напитка, они казались проклятием. Усердно обдумывая что-то у себя в голове, Дазай даже позабыл минут на двадцать, что в его комнате, на его постели прямо на его туловище в данный момент спал его напарник. Он вспомнил о нем только тогда, когда тот слегка шевельнулся, меняя положение головы на чужой груди. Без заминки Осаму тут же вскочил и подхватил его на руки, сердито направляясь к выходу. Чуя едва глаза разлепить успел, как понял, что вновь стоит в одних трусах посреди коридора напротив комнаты номер двести одиннадцать. На плечи точно так же опустилась тяжелая ткань плаща Оды. Немые вопросы в глазах Сакуноске и в глазах очередных случайных свидетелей так и остались без ответов, лишь молчаливые взгляды проводили парня до комнаты двести шесть. Когда Дазай на следующую ночь вновь закрылся, но на этот раз лег спать без употребления перед этим принесенного Одой горячего чая (мало ли у какой бабки-знахарки он выведал этот рецепт), а на утро поход полуголого Чуи в плаще Оды от двести одиннадцатой до двести шестой повторился, он понял, что чай здесь точно не при делах. Нужно было поскорее решить эту проблему, а то просыпаться очередное утро в слюнях напарника — перспектива так себе. На четвертую ночь Осаму не спал. Сидел в комнате, рубился в приставку до половины четвертого, и когда понял, что до сих пор ничего не произошло, решил проведать напарника. Как оказалось, тот тоже закрылся в комнате, но для Дазая это никогда не являлось проблемой. Пара нехитрых махинаций — и вот он проник на чужую территорию, предусмотрительно поймав за спинку стул, подпирающий дверь, в миллиметре от падения на пол. Эта комната ничем не отличалась от его собственной, разве что расстановкой мебели в интерьере. У Осаму посреди комнаты стоял диван, тут же центр комнаты пустовал, обычно Чуя на этом месте тренировался, а диван стоял у стены между книжных стеллажей. Еще стол стоял параллельно двери у окна, смотря сверху на город, в то время как у Дазая в комнате стол был на том же месте, но повернут на вход. Сам хозяин комнаты мирно сопел на полу возле кровати, оперевшись на нее спиной. В обычной домашней одежде и с джойстиком в расслабленной руке он напоминал Дазая. Видимо, им обоим осточертело это все, что они решили пожертвовать своим сном, лишь бы разобраться с ежедневной утренней проблемой, что уже почти стала рутиной. Вот только Накахара выдержкой не отличился. На сегодняшней миссии он сильно вымотался, поэтому неудивительно, что он уже третий сон видел. За это время даже экран телевизора успел потухнуть. Дазай осторожно забрал джойстик из его пальцев, отложив тот ближе к телевизору, а сам забрался с ногами на чужую кровать, усаживаясь аккурат позади Чуи. «Связать его что ли?» На ощупь рыжие волосы оказались не такими жесткими, как представлял себе Осаму. Они были гладкими и мягкими, а еще слегка волнистыми и отросшими на затылке. Ближе к девятнадцати у него точно отрастает нормальная длина. Видно, что Кое позаботилась о подобранной с улицы дворняге, вы́ходила его до вида дорогостоящей породы. Вот только дворняга так и останется дворнягой до конца жизни. Манер у них никаких… Чуя видимо проснулся от непонятного шевеления в собственных волосах. Дазай тут же оказался схваченный за руку и рывком перекинутым через голову, от чего распластался по полу с болезненным стоном. Стопа в белом носке тут же опустилась ему на лицо. Из носа хлынула кровь, в глазах заплясали мелкие му́шки. Вот оно, истинное гостеприимство. Именно поэтому дворняг, даже тех, которые выглядят породистыми, сажают на цепь — чтобы не бросались на всех подряд. — Я жду объяснений. — Чуя вальяжно присел на корточки, склонившись над стонущим телом, грубо приподняв голову напарника за растрепавшуюся шевелюру. Дазай проморгался, сглотнул стекшую в глотку кровь и принял сидячее положение напротив Чуи, вырвав свои волосы из чужого хвата. Рукав толстовки пришлось пожертвовать для оказания первой медицинской помощи, аккуратно зажав им нос. Чуя смотрел остро, даже и не скажешь, что каких-то две минуты назад он дрых без задних ног. — Вот решил выяснить причину нашего совместного пробуждения. Осточертело видеть твою рожу с утра пораньше. Думал привязать тебя к кровати, а ты драться давай. — То есть, по-твоему, я и есть причина? — Ты лунатик, Чуя. — Сам ты лунатик! — Не я просыпаюсь не в своей комнате, не в своей кровати. По-твоему это я во сне прихожу сюда, забираю тебя так, что ты не просыпаешься даже, и уношу в свою комнату, чтобы ты погрел мне бочок холодными ночами? — Я сам прихожу к тебе? И замок мне не помеха, так ты думаешь? — Это уже нужно у тебя самого спрашивать. Себя я оправдал, а вот как оправдаешь себя ты, я бы с удовольствием послушал. Не хватает тепла и ласки, а, Чуя? Ну прям как щенок, какая прелесть! Ожидаемо, оправдываться Чуя не стал, пинком отправив Осаму за дверь. Но и принимать поражение он не собирался. Он был уверен, что никакой он не лунатик, и подвох в чем-то другом. Вот только выяснять всё это лучше всего не сегодняшней ночью уж точно — рубит жестко, веки налились свинцом. Проснувшись утром под боком Дазая, который не спал уже какое-то время, а молча разглядывал потолок, приобнимая Накахару за плечо рукой, на которой тот спал головой, Чуя завис. — Я же говорил. — донесся до него шепот Осаму. Звучало убедительно, вот только это нихрена не было правдой. Потому что Осаму сам вырубился по возвращении в комнату, а проснулся снова не один, так что чистых доказательств у него все еще не было, лишь догадки и недоказанные теории. Чуя гневно поднялся, перелез через напарника и потопал к выходу. В коридоре привычно встретился Ода, что по привычке уже снял с себя плащ, но сразу надел его обратно, заметив, что сегодня Чуя по минимуму, но все же одет. Шорты, лонгслив, белые носки с красным пятном на пятке левой ноги…***
В этот раз на задании вымотался Осаму. К завершению дня он, борясь со слипающимися веками, проделал все необходимые процедуры перед сном, закрылся по приобретенной привычке и уселся пить чай. Вот только так и не допил — уснул прямо в кресле, откинувшись на спинке. Чуя в это время бодро подтягивался на турнике. На столе остывала чашка кофе, на экране телевизора грузилась новая игра, способная затянуть минимум на сутки. В его планах было просидеть до утра, а там уже он решит, был ли прав Осаму или же нет. К часу ночи Чуя прошел шесть уровней и спать ему совсем не хотелось. Ближе к трем тяжелый день сказался на нем — парень задремал прямо как прошлой ночью, когда Дазай разбудил его. Но проспал он от силы минут пятнадцать: разбудило копошение в замочной скважине. Решив притвориться спящим, Накахара расслабил тело и свесил голову к плечу, краем глаза наблюдая, как в комнату пробирается Дазай, ловко подхватывая стул у самого пола. Осаму остановился в шаге от него. Кулаки Чуи сжались, но вместо того, чтобы проучить вторженца хорошим тумаком, парень поднял голову и прорычал: — Дазай, сукин ты сын, если ты снова решил привязать меня, я сам тебя свяжу и свешу из окна! Будешь кормом для стервятников! Дазай же на это ничего не сказал, лишь сделал еще один шаг ближе. Чуя резко встал от такой наглости и наконец смог заглянуть в чужое лицо. Осаму спал. Вот без шуток, его глаза были полуприкрыты, но взгляд был пустой и направлен в никуда, рот слегка приоткрыт, и слышалось тихое сопение в такт равномерно вздымающейся грудной клетке. Чуя неуверенно ткнул пальцем в чужую щеку, потом еще раз, а затем совсем растерянно помахал ладонью перед чужим лицом. Реакции никакой. Накахара замешкался. Спящая тушка Осаму воспользовалась этим и схватила напарника на руки, унося ошарашенного парня в направлении собственной комнаты. Тот от чего-то даже сопротивляться не стал. Стало жутко любопытно. Дазай уложил Чую на свой диван. Тот глупо моргал, сев и схватившись за спинку, наблюдая как его напарник-лунатик запирает дверь и подпирает ее стулом, а после возвращается к нему. От чего-то в горле встал ком. Вся эта ситуация напоминала ему сцену из одного романтического фильма, который он давненько смотрел на досуге с Ане-сан. Там, после того, как мужчина точно также запер дверь, он с пошлой улыбкой принялся раздеваться на ходу, приближаясь к главной героине, что в нетерпении закусывала губы. Сцена была жаркой настолько, что Озаки постаралась на этом моменте закрыть Чуе не только глаза, но и уши. Накахара от такого неожиданного сопаставления жутко покраснел и мысленно ударил себя по лицу за сравнение себя и Дазая с персонажами того сопливого романа, тем более за то, что поставил себя на место той распутной девчонки. Тем временем Осаму подошёл слишком близко, садясь с краю. Чуя вжался в диван, когда Дазай схватил его за плечи и улёгся, укладывая рядом и напарника. Накахара боялся делать лишних движений, хоть руки жутко чесались залепить звонкую пощечину, поэтому он лишь устроился поудобнее, недоверчиво прожигая взглядом чужую шею. А он точно спит? Может, притворяется, чтобы потом с утра посмеяться над недалеким Чуей? Но забинтованная рука заботливо укрыла одеялом, притянула ближе к себе, а нос зарылся в медные пряди, с наслаждением вдыхая запах травяного шампуня. И что же такое ему может сниться в данный момент, что он так крепко жмется к Чуе. Тому даже неловко стало и одновременно смешно, ведь слова, которыми Осаму оправдывал себя днем ранее оказались скорее чистосердечным признанием. От осознания того, что вина все же лежит на Дазае, Накахаре стало значительно легче, даже дышать стало проще. Дремота навалилась тяжелым грузом, и уже плевать, что он в чужой комнате, а руки Дазая обвились вокруг талии.***
— Ты попал, Дазай. — первым делом как проснулся и обнаружил, что напарник уже не спит, заявил Чуя. Осаму только хмыкнул на его довольную рожу, продолжая пялиться в потолок над собой и выводить пальцем узоры на плече Накахары. Тот почему-то не спешил подниматься с чужой руки, продолжая все также лежать на ней головой и смотреть на сосредоточенное над чем-то лицо Дазая. Довольная лыба слезла с лица Чуи: неинтересно, когда реакции ноль. — Дазай, вообще-то нехорошо похищать маленьких мальчиков и закрываться с ними в своей спальне, люди могут не то подумать… — Заметь, Чуя, ни я тебя сейчас маленьким назвал, — пропуская основную часть слов Накахары, подметил тот, так и не оторвавшись от бессмысленного созерцания потолка. И в следующую секунду оказался на полу. — Ауч! Ну вот, все мысли из головы вылетели. Накахара негодующе уселся на диване, скрестив руки и ноги, а потом, потеряв всякое терпение, схватил Осаму за ухо, точно так же как тот сделал с ним после их первого совместного пробуждения, и потащил по направлению своей комнаты. Ода, будучи на подходе к комнате Дазая, замер в коридоре, наблюдая, как Чуя куда-то тащит умоляющего не тянуть так сильно напарника. Завидев Сакуноске, Накахара попросил его последовать за ними. Когда Чуя прокрутил по телевизору запись его вчерашней игры, в левом верхнем окошечке которой записывалось изображение комнаты, как на стриме, Осаму с досадой поджал губы, наблюдая за тем, как он на экране самолично в пух и прах разнес собственное оправдание: пришел в комнату, забрал и унес к себе… — Я свяжу тебя этой ночью, а Сакуноске мне в этом поможет. — тоном не терпящим препирательств проговорил Чуя.***
— Ничего не хочешь обсудить? — Одасаку всегда был человеком слишком чувствительным к чужим переживаниям. Он сидел рядом с Дазаем за высокой барной стойкой в их излюбленном местечке под названием «Lupin». В его руках, в стакане с виски мерно покачивался круглый шарик льда, ударяясь об стенки. Дазай заказал то же самое, но лишь скучающе тыкал пальцем в лед, то прижимая его ко дну, то вновь позволяя всплыть. Голова его покоилась на сложенной на стойке руке. Под глазами залегли глубокие тени. Он не высыпается уже третью ночь, все три будучи связанным на своём диване. — Мори прописал мне курс терапии с неврологом, уверяя, что тот решит мои проблемы со сном и приступами лунатизма, но что-то мне плохо верится в способности того докторишки, которого он ко мне приставил. — Дазай тихо хмыкнул в стакан, делая первый глоток. — К тому же спать полностью связанным не очень-то удобно. Я будто вернулся на месяц назад, когда каждую ночь были вызовы и приходилось вставать. Я будто по старой привычке просыпаюсь после двух-трех часов сна. Даже твой чудодейственный чай не помогает уснуть. — Удивительно, что ты высыпался все те ночи, что Чуя был с тобой. — подметил Ода, пригубившись к виски. — Я догадываюсь, с чем это связано, — признался Осаму, устало подперев щеку кулаком. — На самом деле, с того дня, как ты впервые принес мне свой фирменный чай, мне каждую ночь снится один и тот же сон. С его участием. Очень странный, размытый, но как раз таки в последние три ночи этот сон превратился в настоящий кошмар. Причем он стал таким ярким и чётким, словно я и не сплю в этот момент, он ощущается слишком реально. Сакуноске задумчиво кивнул, коротко глянув на часы, весящие на стене за стойкой — Анго снова опаздывал. Третий табурет рядом с ними занимал трехшерстный кот, с умным видом наблюдающий за их беседой. Он всегда здесь сидит, лишь только когда Сакагучи соизволит прийти, он слезет с табурета и отправится на свою лежанку в углу заведения. Лёд в стакане слегка подтаял. Виски вновь обожгло горло. — Если не секрет, что тебе снится? — Порча. — отпив второй глоток, ответил Осаму. — Чуя всегда сильно страдает во время и после ее применения. В своем сне я размыто вижу, как он падает с большой высоты на землю, ударная волна поднимает обломки и тучи пыли в воздух, и все это мешает мне добраться до него. Но я все же добираюсь, обнуляю его едва не в последний момент и проверяю наличие пульса и дыхание. И то и другое неизменно присутствовало, помимо последних трех снов — в них Чуя умер. — Должно быть в тебе засел страх за напарника. — предположил Ода. — Разве ваша последняя миссия не завершилась чем-то подобным? Помнится, Накахара-кун тогда довольно долго пролежал в лазарете под надзором самого́ Босса. Это было как раз в день свержения иностранной организации. — Верно. В тот день, стоило лишь на пару секунд отвлечься и потерять Чую из виду, я едва не опоздал к нему на помощь. И картина во сне очень схожая с теми событиями, я давно это заметил. Просто, — Осаму на секунду замялся, а потом поднял обеспокоенный взгляд на друга. — видимо мое подсознание так отчаянно бьет тревогу каждый раз, когда я вижу этот сон, что я даже начал лунатить. Когда во сне я обнуляю его, в ожидании подмоги я обнимаю и грею его тело, в то время как в реальности в это же время Чуя лежит рядом со мной на моем диване и спит. От его тепла рядом мне становится спокойно и я сплю дальше как ни в чем не бывало. А в последние три ночи у меня нет возможности уложить его рядом, и мое подсознание бьет тревогу в разы сильнее, я в панике просыпаюсь, когда не могу нащупать ни пульс, ни тепло его тела. Стакан звучно соприкоснулся со столешницей. Осаму опустил локти на стойку и запустил пальцы в собственные волосы, ероша их, будто стараясь вытрясти из головы навязчивые воспоминания. Сакуноске подбадривающе опустил руку на его плечо, обращая его внимание к себе. — Вам стоит поговорить об этом. — Вот еще! Стану я с кем-то, подобным ему, обсуждать свои проблемы! — Просто я заметил, что Чуя-кун эти дни тоже не высыпается… — А мне какое дело до его проблем? — Ты беспокоишься о нем. — Неправда! С чего бы мне… — Правда. — Неправ… — Прошу меня простить! — со стороны лестницы послышался голос Анго. Он виновато поклонился в приветствии и прошел внутрь заведения. Кот коротко мурлыкнул и освободил третий табурет. — По пути к вам пришлось заскочить в отдел…***
Пока Дазай пил чай перед сном, готовясь к очередной бессонной ночи, Чуя готовил веревку. Осаму был бы рад, свяжи тот для него петлю, но мечтать, как говорится, не вредно. — Не хочешь остаться на ночь? — подал голос Дазай, сам не зная с чего поддавшись порыву. От плохо прозвучавшего вопроса вдруг стало стыдно, пришлось прятать румянец за дном керамической чашки. Чуя в недоумении обернулся в его сторону, прищурив глаза и приподняв одну бровь. — Мне же сейчас это послышалось? — с угрозой спросил он. — Не послышалось, — снова отхлебнул из чашки Дазай. — не хочешь поспать здесь? — повторил он. — С чего бы мне хотеть спать здесь? — С того, что ты спишь плохо, а у меня чай успокаивающий есть. Но поделюсь я им только в том случае, если останешься. — Еще чего, сдался мне твой чай. Иди лучше ложись уже. — Чуя в ожидании принялся раскручивать конец веревки в руках. Осаму грустно вздохнул, отставив чашку, и принялся раздеваться, после чего закутался в одеяло и поудобнее устроился на диване. Накахара связал его и ушел к себе, погасив перед уходом свет. Дазаю вновь снилось поле боя. Чуя привычно упал на Землю, затерявшись в облаке дыма, но, к своему удивлению, когда Осаму добрался до него и обнулил, тот был жив и оставался теплым. Лишь проснувшись с утра бодрым и полным энергии Осаму заметил, что у него под боком колачиком свернулся его напарник…