Я — твоя смерть

— «Мистический персонаж, встречающийся в каждой культуре, старуха в чёрной хламыде с косой за спиной. Шесть букв»… — Рипер хмыкнул. Ну что за идиотизм? Старуха! Он поднялся на ноги и прошёл по комнате в дальний тёмный угол, где, спрятанное ото всех, стояло зеркало, и уставился на себя с сомнением. Повернулся боком, задом, выставил вбок ногу, покрутился, оглядывая себя со всех сторон, расправил широкие плечи: — Да вроде не похож… вполне себе молодой мужчина, даже симпатичный. Он возвратился за стол, снова нависая над газетой с недоразгаданным им кроссвордом, взял в руки карандаш и отхлебнул уже почти остывшее каркаде. Отставил полупустую кружку в сторону и вздрогнул — карандаш осыпался с пальцев серым пеплом: — Вот чёрт! Рипер встряхнул руку, смахивая с неё пыль, в которую нечаянно превратилась писчая принадлежность, и вытащил откуда-то с внутренностей балахона не то блокнот, не то скорее книгу с чёрной кожаной палитуркой. Открыл её размашисто на последней странице, провёл по ней костяной ладонью, словно разравнивая — жёлтая и старая на вид бумага вспыхнула белым светом, за пальцем протянулась тёмная змейка полупрозрачного пигмента, петлями, завитками и штришками улеглась в буквы и слова, и Рипер воззрился в недоумении на имя и даты, что книга показала ему для изучения. — Что за неуважение к законам вселенной? Какой же наглец, ну ты посмотри! В своём мире прожил жизнь полностью, а уходить отказался! Но надо же, какая изобретательность! Додуматься спрятаться на загрузочном экране. Прямо даже интересно тебя увидеть… — Рипер всмотреться в надпись имени нарушителя, чтобы прочитать его правильно, — …Санс по прозвищу Гено. *** Жнец степенно вытряхнул мантию, расправляя складки на ней, поправил декоративный пояс, выполненный в виде толстой кручёной верёвки и, оглядываясь вокруг, шагнул вперёд. Он видел тысячи вселенных и сотни загрузочных экранов в своей жизни и, признаться, этот не был худшим среди них, вполне себе просторный и светлый; но прятаться тут… это же насколько надо не уважать себя, чтобы ради продолжения жизни обрекать себя на существование в этих четырёх гранях? Белое пустое пространство с горящим вместо неба экраном по мнению жнеца угнетало, и Рипер повёл плечом: «Это же надо, этому Сансу же никто не обещал притащить сюда ни вещей, ни растений, как же, наверное, надо хотеть жить, чтобы убежать сюда, согласиться на подобное существование… практически в вакууме». Он никогда не понимал тех монстров, что настолько сильно цеплялись за жизнь. О, этот Санс, вероятно, очень старался попасть сюда… на лице заиграла острая улыбка… но ему всё равно не удастся. Рипер хорошо выполняет свои обязанности и не оставит поступивший сигнал о ошибке в стандартной и отшлифованной уже до дыр схеме «выхода из системы» без внимания. Тем более, ему всегда приносила особенное удовольствие борьба, он любил, когда приходилось побороться, чтобы добиться желаемого, постараться, чтобы отобрать последнюю кроху жизни, потушить часы. Да, он никогда не брал силой, но загонял свою «жертву», пока она сама не сдавалась, пока сама не отдавала положенное ему по праву. Он любил свою работу и любил… добиваться. Жнец подошёл к сидящему к нему спиной монстру, пригревая в руке древко косы, что болталась как всегда за спиной любимой декорацией и приготовил к работе руки. С кончиков пальцев повеяло вдруг сыростью и замораживающим холодом: — Я понимаю, конечно, что ты хорошо спрятался и совсем не ждал, что по твою душу придут, но мог бы ты проявить хоть капельку воспитанности и уважения и повернуться к своей смерти… к-хм… не задницей? — Кто здесь?! — послышалось испуганное, и тот, к кому уже тянул руки Рипер, вскинулся, моментально разворачивая к жнецу голову: — Смерти? Ох, подожди-подожди. Ты… ты правда моя смерть? — зашебуршился сидящий прежде на белом ничто скелет, пытаясь чем побыстрее подняться на ноги. Рипер поначалу с предвкушением приготовился к недолгой, но красочной погоне, но аж завис от неожиданного смиренного усталого вида и жутко удивлённого тона, в котором прозвучало последнее слово «смерть», будто бы этот монстр и не ждал его прихода, будто планировал жить тут… вечно и… Это ему доставляло боль. Будто он был рад узнать, что смерть всё же пришла к нему. Рипер дёрнул плечом немного растерянно. Никто ещё ни разу в его практике не сомневался, кого видит перед собой: — Что значит «правда»? Нет, хах, я лепрекон, несущий тебе блестящую радость! Конечно же я смерть! Не твоя личная — это уж, извини меня, слишком много чести, но смерть. Так что готовься отдать концы, несчастный, сейчас тебя коснётся длань неотвратимости и подарит тебе покой! — выдал Рип с пафосом и поднял-таки руку, позволяя чёрной ткани балахона скользнуть по запястью и оголить половину предплечья. И… замер. Выражение, что он увидел в глазах скелета, который успел уже подняться на ноги и сейчас стоял как раз напротив него, не пытаясь увернуться или убежать, заставило душу гулко ухнуть за рёбрами. Он, наверное, впервые в жизни увидел в глазах напротив не животный ужас и страх от своего приближения, а облегчение, желание и даже ожидание. Рип скользнул взглядом по украшенному мелкими прямоугольками глюков лицу, по шее, что выглядывала из-под объёмистого обшарпанного красного шарфа, по пятнам крови на одежде и даже на ровном ряде улыбки… и пальцы его согнулись, неуверенным жестом превращая «жуткую длань смерти» в «сушёную куриную лапку», которые он видел в обиталище госпожи Жизни, когда та одно время увлекалась знахарскими зельями. Необычный же монстр будто для достижения лучшего эффекта ещё и ступил к Риперу навстречу, протягивая и свою руку тоже, таким разрывом шаблона поведения жертвы выбивая Рипера из колеи окончательно. Мало того, что жнец почему-то, как не старался, глаз не мог отвести от обманувшего законы Мультиверса скелета, так ещё и тихое, но уверенное «А я уже давно готов к смерти… так что, бери…» и касание ладони к ладони заставило на долгую минуту забыть как дышать. Жнец глядел, не отрываясь, на соприкоснувшиеся друг к другу ладони, пытался унять душу, что предательски ныла, стоило даже подумать о исполнении своей работы; сплёл пальцы, упрямо не желая выпустить силу и закончить жизнь несчастного, песочные часы души которого уже несколько часов к ряду были пусты; всё смотрел на то, как сжимаются на фалангах фаланги, как по такой красивой улыбке стекает красная струйка, как вздымается грудь, рассечённая красной же линией крови почти пополам… и не хотел. Не хотел прерывать этот цикл подъёмов и опаданий скрытых тканью рёбер. Вдруг стало так жаль чужих истративших свой запас песка часов, захотелось перевернуть их, запуская вновь и даря повторную жизнь. Но за такое самоуправство по голове не погладят. Нельзя. Нельзя вернуть к жизни того, кто уже умер, нет у смерти такого права, даже если глаза напротив такие красивые, и даже если тёплая рука в руке вдруг вызывает трепет, которого Рипер не чувствовал уже долгие тысячелетия. Он думал, он не способен больше испытывать подобное. Почему вдруг произнесённое этим монстром «…я готов, бери» вызвало такую бурю внутри? Он единственным своим согласием сломал все планы. …Ему предложили себя… добровольно и с радостью. И он не захотел взять. Но что же тогда делать?.. В его ладони тёплая ладонь, ну не отпускать же просто так… И он сплетает свои и чужие пальцы теснее и ведёт свободной рукой по скрытым белой тканью костям предплечья вверх — к плечу и к шее, к белому подбородку с острым контуром, к груди с плывущим ализарином чернил жизни пятном; и за спину — по чёткому пунктиру позвонков, что чувствуется даже через одежду, над лопатками, что едва вздрагивают под его касанием и к черепу. «Бери, — сказал тогда он. — Я готов». Рипер устраивает руку на чужом затылке, вдруг понимая, что взять хочет, но совсем не остаток жизни, а нечто другое — его… его всего взять хочет, потому что за короткую минуту взгляда глаза в глаза и тепла ладони в своих руках холодная прежде душа решила разгореться пламенем и объявить — вспомнила, что такое любовь, до чёртиков возмутительно и непонятно, с первого взгляда записывая этого необычного монстра в список желаний, в список того, что хочет получить сейчас и сразу. И Рипер тянет на себя: руку, пальцы которой всё ещё сплетены с собственными, и череп, что так удобно лежит в ладони. Рип толкает ближе, и этот странный скелет даже и не думает сопротивляться, подаётся навстречу, позволяет безропотно коснуться своего ряда зубов послушно созданными магией губами, и секундами спустя пускает послушно вовнутрь, словно зачарованный принимая правила игры, создавая губы и себе, неумело играя языком в ответ и тихо посапывая от волнения, сжимает пальцами руки жнеца, что скользнули меж пястных и капканом сомкнулись сейчас на костях запястья. Рипер упивается такой властью, такой послушностью и вкусом крови на губах, урчит и углубляется, уже не просто удерживая чужой череп, а царапая и сжимая — непревзойдённое чувство, незаслуженно забытое им и снова найденное. Чувство, от которого он не собирается отказываться. О нет, душа была права, он оставит этого странного нарушившего правила монстра себе, сделает своим целиком и полностью, он вспомнил, в предвкушении чего ныла так сладко душа, он не станет отправлять его за грань, он назовет его своей любовью. Жнец отстраняется, разрывая поцелуй и всматривается в немного помутневшие глаза напротив: — А знаешь, ты мне нравишься, я передумал тебя забирать… — в руках его вновь появляется книга, и вновь белые пальцы касаются пожелтевших страниц, ведут по ровным рядам чернил, что распутывают свои завитки, превращая последнее имя в неразборчивые каракули, а следом и вообще в тонкую линию, что скрывается в корешке, всотавшись книгой обратно. — А? Ч-что? Как это передумал? А как же… Постой-постой, а это разве не было обязательным? То, что ты только что сделал… — Сделал? — Рипер воззрился на странного скелета, в удивлении поднимая бровные дуги. — Ох, па-арень, да ты что, совсем уж не из мира сего? Я не пытался отправить тебя таким образом за грань, я тебя просто… поцеловал. И мне, признаться, очень даже понравилось. Ты меня покорил, уговорил, можно сказать, смерть сделать отстрочку… и я не прочь получить благодарность за такую щедрость и доброту, повторить… — он потянулся было к Гено опять, но тот вдруг всхлипнул, закрыл рот ладонью и… отшатнулся. — Но я думал, что это не то!.. Если бы я знал, то не стал бы отвечать, я думал это так надо, думал это обязательно… Я всего лишь хотел умереть, мне не нужны никакие отношения, мне нужен покой! Рипер наклонился к нему ближе: — Ох, мне жаль, мой милый непонятливый наивный мальчик, что ты понял меня неправильно, но я уже ничего не могу поделать… — глаза жнеца сверкнули пламенем азарта. Да, а вот и его знакомая игра в догонялки, его любимая борьба, только в этот раз немного другая. — Видишь ли, я стёр твоё имя с книги. Ты так жарко и нежно отвечал мне, что я решил немного нарушить правила и оставить тебя себе. Так что… ты больше не сможешь уйти так, как был должен. Ты останешься со мной. Гено попятился назад вдруг выставляя перед собой руку: — Ты должен был убить, должен был… Ты моя смерть!!! Рипер проскользнул под протянутыми руками, прижался сзади к вздрогнувшему от этого телу и мурлыкнул задрожавшему мелко скелету в ушное отверстие: — О, да… Я твоя Смерть, это волнующе звучит, не правда ли… Я твоя Смерть, а ты любовь своей Смерти. Ты говорил брать… и я решил взять. Тебя всего… Ге-е-ено…