Я — твоя смерть

«Поговорим утром», — так он сказал, и Гено на самом деле был согласен безоговорочно… с тем, что сегодня утром он сможет лишь говорить и только — всё тело болело, будто на нём развернулся на сто восемьдесят градусов гусеничный бульдозер, суставы на пальцах пульсировали и ныли, крича что-то о крепатуре, шейные позвонки и ключицы жгли царапинами, а таз… ум-ф-ф… о тазовых костях вообще говорить не приходилось. У Гено сложилось такое впечатление, что его вчера вместо секса решили без тренировки и подготовки усадить на поперечный шпагат, и судя по боли, что разрывала сейчас его бедные суставы, этого достичь таки удалось. — О творцы, да он точно занимался со мной сексом, а не каким-то особо агрессивным видом гимнастики? — просипел Гено, кряхтя и массируя ноющие участки, с усилием разворачиваясь на бок и тут же об этом жутко жалея. Видимо, звуками и своим шевелением он привлёк к себе внимание сзади лежащего Рипера. На его руки в ту же минуту легли прохладные ладони и скользнули странно острыми кончиками фаланг между вздрогнувших от неожиданного контакта пальцев, поползли по окружности головки бедренной кости: — О-о-о да, Он занимался с тобой именно сексом, это без сомнений, и ему определенно понравилось. А то, что болит… У тебя просто слишком слабая растяжка, мой маленький. Ничего, ты привыкнешь со временем, и раздвигать ноги передо мной станет легче. Гено вместо ответа вспыхнул яркой свечкой. Изо рта тонкой струйкой потекла кровь и он закашлялся, захлёбываясь яркой ализариновой жидкостью и судорожно глотая злые реплики, возмущение и свою гордость, что требовала на такие слова жнеца развернуться и хорошенько врезать наглецу. Он засопел себе под нос, сцепил зубы и прикусил язык, щёки его жгло возмущением и яростью, а руки уже давно были стиснуты в кулаки и зажаты между коленями. Рипер же такую реакцию, видимо, принял за смущение, потому что в затылок Гено прилетел тихий смешок, руки жнеца поползли от бедренных суставов на тазовые кости, нагло и по-хозяйски оглаживая нижний их край и заныривая в болезненно-чувствительные запирательные отверстия. Ногтевые фаланги играли, рисовали круги и петли по покрытому мелкими трещинками тазу, твёрдая кость и податливый пружинящий хрящик соединения горел под плывущими поступательными движениями и частыми касаниями… Лордоз шейных позвонков обдало влагой, и Гено заскулил, попросту не справившись с эмоциями и своими же голосовыми связками, нехотя жалобным звуком выдавая нахлынувший на него густой страх и панику. «Нет, только не сейчас!» — кричали мысли. — Только не опять, не сразу, не снова, это же… это уже чистой воды насилие, дай же мне хоть чуточку морально восстановиться, я не смогу!» — билось в голове, метаясь от стенки до стенки гладкой внутрянки белого черепа. Рипер уловил мелкую дрожь костей под своими пальцами и трактовал вылетевший из Гено скулёж по своему: — М-м-м, почему же ты так дрожишь, Ге-е-ено, неужели тебе так понравилось вчера, что аж до дрожи хочется повторить всё уже сегодня, неужели так не терпится ощутить меня в себе снова? Ах, милый мой мальчик, я бы с удовольствием, да вот только, боюсь, дай я тебе то, что ты просишь у меня сейчас, и ты уже не сможешь сегодня ходить. Посмотри, какие потёртости и покраснения у тебя в малом тазу, — жнец запустил пальцы во внутреннее кольцо малого таза, твёрдостью фаланг обводя по кругу немного воспалённые края арки седалищных и копчика, собирая с них пальцами липкую влагу, что надкостница выделяла в попытке обезопасить и защитить повреждённые места от дальнейших травм. Сжал ладонью самый край треугольной тупой кости крестца, потягивая ту на себя и гулко мурлыча неразборчивые нежности в шею широко распахнувшего глаза Гено. От настойчивых движений под ногтевыми фалангами так призывно и живо заиграла мягкость экто-плоти, и по лопаткам и плечам жнеца пробежалась волна мурашек… Ах-х, этот монстр был восхитителен в своей неоднозначности и отзывчивости на слова и касания. Он цеплял, он будоражил, он будто менялся каждую минуту, а то и секунду, от покорности к напряжённости и обратно, словно маятник, его глаза горели, Рипер даже не мог понять какими чувствами, но всё время так ярко и возбуждающе! А ещё эта мягкость: нежно-голубое экто, словно воздушный зефир, что ощущалась под твёрдыми пальцами как загусшее облако; пряный солёный запах вокруг покрытых мелкими трещинками костей; смешная скованность движений, будто он постоянно сдерживал себя, чтобы не сделать чего-то… чего-то… жнец не знал, чего. Не хотел знать и не хотел думать о причинах. Жнец наслаждался, и этого пока ему было вполне достаточно. — М-м-малыш мой, с-сладкий-й… — играет он голосом, переходит уже в откровенное змеиное шипение, магия пульсирует в висках, кости под пальцами бьёт крупная дрожь, — Ах-х, как жаль, что у меня сегодня так много дел, как жаль, что они все важны и неотложны. Ге-е-ено, мой соблазнитель, я приду к тебе вечером и мы обязательно продолжим, ты уж потерпи, подожди меня, пожалуйста. Ох! — Рипер вспоминает своё обещание, наклоняется ещё ниже к лицу и морозит выдохом облизанную прежде бледную скулу. — Я же обещал прогулку. Да, обеща-ал, я не забыл, я помню… ну что же, тогда нас ждёт небольшой пикник. Побалуем себя «сладостями» на природе? Ох, побалуем — почему бы и нет, всё разнообразие. Тихий смех пустил волну гусиной кожи по надкостнице лопаток. Гено подтянул колени к груди и закусил среднюю фалангу указательного пальца клыками, пытаясь второй рукой натянуть сброшенное вниз одеяло повыше и одновременно не встретиться взглядами с поднявшимся и шуршащим сейчас… предположительно одеждой жнецом. Было страшно… страшно и противно. Противно от того, как эгоистично и инфантильно его реакцию воспринимал постоянно Рипер, и от того как его собственное тело отзывалось на касания последнего. О нет, он не хотел его, ни капельки не хотел, но магия непослушна, магия билась горячими вихрями внутри костей, вспыхивала ярким топазом в симфизах, магия, не спрашивая, собиралась плотной ноющей влагой в малом тазу… противно… с самого себя противно… но может, это и к лучшему? Легче притворяться, легче закрыть глаза и представить, что это обоюдное решение, что Гено и правда хочет, что это совсем не слеза рисует дорожку по скуле к низу, а капля пота измученного страстью тела… представить ведь можно. — Плевать… — шепчет он, сжимая до боли отвратительно-отзывчивое экто. — Мне плевать… — зубы сжимаются крепче, до скрипа эмали о эмаль, до всхлипа и до лица закрытого ладонями, что мелко дрожат и растирают по подбородку хлынувшую от излишних переживаний красную жидкость. — Плевать! Плевать! Плева-а-ать!!! Да делай со мной что хочешь, ты, самовлюблённый выродок, я всё равно готов на всё за возможность сбежать! На всё… на всё… — крик мешается со всхлипами, а следом и с шёпотом, что Гено ловит ладонями, будто опасаясь, что кто-то увидит, услышит эти его слова, тем самым открывая тайну, забирая последний и единственный шанс на свободу. И он сворачивается калачиком, обнимая свои колени. К вечеру ещё есть время… у него есть ещё время побыть одному, предаться жалости к самому себе, унять бьющуюся душу, обнять и успокоить себя. Он всё делает правильно, это совсем не ошибка, других путей нет, это… единственный вариант. Да, единственное верное решение. *** Рипер пришёл к нему вечером. Как только на большом экране, заменяющем ему горизонт, камни начали менять источаемый ими цвет с яркого дневного на мягкий, едва красный, тусклый, грозя скоро превратиться в подобие едва сияющих звёзд и погрузить всех живущих под ними во тьму ночи. Он пришёл. Довольный и самоуверенный, в идеально-чёрном сатиновом балахоне, под которым, как уже знал Гено, не скрывалось к его ужасу больше ни одной части гардероба, только лишь старомодного покроя кожаные сандалии с тонкой корковой подошвой да пояс, оформленный в виде витой бечевки составляли компанию длинному струящемуся одеянию. Гено сидел всё там же — на краешку широкой кровати, поджимал ноги к себе, подпирая коленями подбородок и забравшись прямо с обувью на пружинящий матрас. — Здравствуй ещё раз, моё золотце, — промурлыкал Рипер, ступая ближе, подходя практически впритык, пальцем вырисовывая параллельные линии вдоль плечевых швов белой курточки сидящего, — а я приготовил нам корзинку, как и обещал. Ты готов выбраться на свежий воздух? М-м-м? Зелень леса, закат, белое полусладкое и фрукты… и мы с тобой. Как тебе перспектива? Гено сглотнул тихо: — Вообще-то… я люблю более людные места, типа кафе, театров или ресторанов… — О, не капризничай, сладкий, это же первая наша с тобой прогулка, м-г-м-м… первое наше свидание, разве может быть что-то прекраснее природы и звёзд над головой? Скажи мне, милый, ты видел когда-то настоящие звёзды? Приходилось? Гено опустил глаза. Нет, он не видел звёзд, и настоящего неба, и солнца, и не чувствовал на себе влаги и холода настоящего дождя и снега… но ему было всё равно. Сейчас так уж точно. Он бы предпочёл вообще не видеть никогда этих самых звёзд, чем лицезреть сегодня их с ним. Он бы предпочёл поменять романтический пикник на поход в любое людное место… да хоть на рынок, лишь бы увидеть кого-то кроме его личной смерти, попросить кого-то о помощи, подать сигнал бедствия… Но настаивать на своём нельзя, Рипер поймёт, он может заподозрить его в желании сбежать и тогда… Гено боялся представить, что может случиться тогда. Что? Что он может предпринять? Он не станет убивать, это точно. Хах, да это было бы и не наказание даже, а настоящий подарок. Но Рипер не станет, он говорил, что не может убить, он говорил, что стёр его имя со страниц книги Жизни и смерти. Но он будет зол. Однозначно. Зол, расстроен и обижен. И Гено боится представить, каким он может быть, когда злится, если вчера он был с ним, по его собственным словам, нежным… Какая же тогда в его понимании грубость? Какой тогда имеет вид нетерпение и жесткость? «Нет-нет, я не хочу этого знать, ни в коем случае, я всё ещё хочу иметь возможность ходить и целые тазовые кости мне тоже нравятся больше, нежели их обломки, стянутые пузырём болезненной сочащейся магии», — поспешил он отогнать от себя пугающие мысли и, вздохнув почти незаметно, поднял на жнеца глаза: — Мне не приходилось видеть звёзд, но я уверен, есть в жизни и более красивые вещи, на которые можно устремить свой взгляд. Стоит… устремить его… — слабая попытка лёгкого флирта была засчитана в успешные. Самолюбие Рипера не подвело и в этот раз, и Гено увидел довольный блеск зрачков в чисто-чёрных глубоких глазницах напротив. — Я рад, что настолько нравлюсь тебе. Это, признаться, немного неожиданно, слышать вдруг от тебя такое, но несомненно очень приятно… Ну, тогда пошли, любитель созерцать прекрасное, выпьем, посидим под последними лучами солнца… — к нему протянули ладонь, и стоило Гено принять её, как его вздёрнули вверх, буквально укладывая на себя. Скелет с красными пятнами на футболке впечатался рёбрами в широкую грудь Смерти, скукожился от того, как его притянули ближе, нажимая на кольнувшую болью поясницу, и зажмурился. Ему показалось, что его сейчас прогнут дугой назад и обязательно поцелуют, но в ушах зашумело, открытые части тела обдало холодом ветерка, а в нос ударил запах… Нет, не какой-то конкретный, а просто запах. Запах! Он был! Не эта стерильная чистота, что похожа на вакуум, которая обитала в его новом «жилище», а настоящий запах — головокружительный аромат свежести открытого пространства и тёмного неба над головой, нежная нотка сладости нектара цветов и свежести листьев, шуршание которых он так отчётливо слышал через чужое дыхание, тонкая поволока томного летнего вечера, что пахнет нагретым под солнцем песком, диким клевером, хрустом мелких камешков под ногами и тихим сюрчанием сверчков… И всполошенным стуком души, которая вдруг забыла о страхе, колотясь диким вихрем за клеткой рёбер, забыв, с кем она и почему есть тут, не обращая внимание больше ни на что, лишь на ароматы и тёплые цвета заката, что развернулся перед глазами. — Дыши, мой мальчик… — выдохнул на ухо Рипер. — Солнце не умрёт от твоих вдохов и выдохов… и вздохов, — добавил он, немного подумав, и Гено отмерл. Оттолкнул от себя налегающего сбоку жнеца и отступил на пару шагов назад, оглядывая поляну — небольшая совсем, она маленьким пятачком спряталась среди деревьев на островке холма, открывая вид на бескрайнее неимоверно красивое небо, заросший ряской прудик и две тропинки. Гено повертел растерянно головой. Рипер же кивнул уверенно: — Да, тут будет удобно, — расстелил стёганое толстое покрывало, бросил пару плоских подушечек, плед и водрузил по центру бутылку вина и конфеты, — присаживайся, выпьем за нас и за наш прекрасный союз. За меня, за Смерть, что нашла любовь всей своей жизни! — выдал Рипер горделиво, оглядывая послушно приземлившегося рядом скелета и садясь с ним рядом. Гено сдержал фырканье. О да, за кого бы ещё мог быть этот тост, если бы не за него самого? Рипер, думающий за кого-то другого? Пф-ф, вздор! — За смерть… — кивнул Гено согласно, решив для себя, что за смерть в общем-то в её глобальном понимании выпить совсем не прочь. Перекинул принятый из прохладных рук жнеца бокал и залпом осушил его до дна, желая придушить алкоголем разошедшиеся нервы. Услышал довольное хмыканье и ощутил в руке снова растущую тяжесть — Рипер налил ему опять, не скупясь, выплескивая в его бокал всё до последней капли. — Вкусное вино, правда? — спросил он. — Кислое и сладкое одновременно, будоражит, отвлекает своей сладостью и незаметно пьянит. Сложное, как и ты, мой мальчик, ты тоже пьянишь и будоражишь… ой… — жнец отставил вдруг бокал, хватаясь за казавшуюся пустой полу балахона, ныряя рукой за пазуху и извлекая оттуда, словно фокусник, толстую книгу: — Ах ты ж душу твою через колено, ну надо же, в такой момент! Да чтоб ты сдох, паскуда такая, нашёл, когда правила нарушать, нелегал хренов. Эк-х… — крякнул Рипер, поднимаясь на колени, а следом и на ноги. — Побудь тут минуточку один, мой сладкий, я не задержусь долго. Работа, никуда не денешься от неё, но я быстренько. Секунда, и я снова весь твой, а пока посиди тут, и понаслаждайся немного конфетами и вином без меня… — раздал «ценные» указания Рипер и пропал. Гено задышал часто, повертел головой. Он ушёл, неизвестно на сколько, но ушёл. Оставил его одного! Это был шанс! Он подорвался на ноги и рванул к видимой невдалеке развилке, не выбирая особенно и не думая, побежал по самой вытоптанной на вид тропке, заслоняясь руками от веток, что норовили хлестнуть по лицу, и чувствуя, как по коленях скользят тонкие травинки и веточки низких кустов. Тропа свернула вправо и Гено понёсся по ней дальше, едва вписавшись в поворот, тяжело дыша и поднимая тучу пыли ногами, выскочил на другую поляну, что в отличие от первой могла похвастаться бо́льшим размером, сочным ковром зелени и обильной россыпью жёлтых крупных цветов. Он огляделся потеряно и уже ступил шаг вперёд, собираясь снова перейти на бег, как за спиной послышался тихий, почти неслышный хлопок. Гено замер, судорожно соображая, как объяснить своё отсутствие на мягком покрывале, на котором его оставили, а на седалищную кость, по-хозяйски её прижимая, легла ладонь. — Нашёл… — дыхнул жнец вздрогнувшему Гено в висок, обдавая его воздухом, что нёс в себе вощёные нотки сладкой жимолости и терпкой хвои. — Что ты тут делаешь? Хочешь заблудиться, глупый? Шатаешься один по незнакомой территории. — Я… — Гено судорожно перебирал варианты подходящих ответов, одновременно теребя пальцами край белой куртки. — Я… — в голову лезла какая-то откровенная ерунда. — Я просто решил сделать тебе приятное и нарвать цветов! — выпалил он, вцепившись в первую попавшуюся более-менее вменяемую мысль. — Цветов? Мне? Ты? — Ну да… — похлопал он глазами недоумённо. — Все любят цветы и внимание, вот я и подумал, ты же хочешь отношений, хочешь романтики, и я решил, что просто секс с моей стороны тебя не устраивает, что ты хочешь видеть какой-то другой отклик. Больший… Рипер нахмурился, потом улыбнулся, зацепил пальцем подбородок, заставляя опустившего взгляд скелета поднять лицо вверх: — Надо же… цветы… я никогда не увлекался излишней романтикой и не считал их чем-то нужным… хм-м… но я оценил, — воткнулся в щеку острой носовой косточкой, — пошли, мой сладкий, я сбросил всю сегодняшнюю работу на моего брата и теперь абсолютно свободен, больше нам сегодня никто не помешает… — он провёл пальцем вверх по изгибу шеи. — М-м-м, как же я хочу тебя, Ге-е-ено, — резко перевёл тему Рип, будто только это и волновало его весь вечер на самом деле, толкнул мягко замершего соляным столбом сгорбившегося от его натиска монстра между лопаток, — ну же, маленький, поспеши, возвращайся к нашему покрывалу скорее, если не хочешь, чтобы я разложил тебя прямо тут на этой поляне. Ты же знаешь, трава очень плохо отстирывается от белых вещей. Гено сжал ладони в кулаки и вдохнул глубоко: — Конечно. Я уже иду, — ответил он словно чужим голосом, сорвавшимся в конце на нервный шёпот. — Конечно… Он сможет, у него получится, просто нужно чуть-чуть больше втереться в доверие, потерпеть ещё немного, и ему обязательно выпадет ещё один шанс, всё будет хорошо. Нужно просто расслабиться… и закрыть глаза. Да, Гено, закрой их, закрой и позволь ему делать с тобой всё, что захочет. Расслабься и отпусти, пусть магия сделает всё за тебя. И Гено принимается уверять сам себя, пытаясь успокоиться, потеряться, спрятаться в громких мыслях от происходящего: «Тш-ш-ш, всё нормально…» — его укладывают на стёганый плед на спину, холодные руки стягивают с его дрожащих костей одежду… «Расслабься…» — жёсткие фаланги сжимают рёбра, в губы толкается упрямо и нагло голубой язык… «Просто дыши…» — тело накрывает тяжестью крепких широких костей, а колени снова разводят широко в стороны… «Главное, не забывай дышать. Сосредоточься на этом, это же просто… вдох и выдох, раз и два, раз и два-а-ак-х-х…»: — Нг-га-а-ах-х, Ри…и-ип-пер, аха-а-х… н-н-не… «Нет, пожалуйста, нет! Слишком резко, это слишком, слишком для меня! Вытащи его, вытащи по… ак-х-х… пожалуйста», — Гено впивается кончиками фаланг в широкие плечи, отворачивается, пряча брызнувшие из глазниц слёзы. Но Рипер, кажется, не слышит его или попросту не понимает, не отвечает, продолжая вдавливать собой в бугристую землю, каждым движением выбивая всхлипы и тихий скулёж. — Ри-ип-пер, х-хах, пож-жалуйста… не… ф-ф-х… — шмыгает Гено, едва сдерживая себя, чтобы не ударить или не оттолкнуть. — Не так-к резко… Рип! — Да, мой хороший, что такое? В чём дело? — не то рык, не то стон отдаётся диссонансом в липких от пота костях, голос смешан с хрипами, искажён слепой похотью и страстью. — Ох… слишком глубоко для тебя вот так сразу? — он замирает, впрочем не спеша отстраняться, менять позу, или прерывать контакт. — Ну-ну, я понимаю, сладкий мой, ты просто слишком напряжён, расслабься. Тебе придётся потерпеть немного, сейчас уже скоро пройдёт, уже почти… я буду двигаться медленнее, вот та-ак, видишь? Хорошо? Вот, уже лучше, уже не так больно, правда? Ну же, открой глаза, Гено, посмотри на меня, посмотри мне в глаза, взгляни сюда вниз, смотри как тут плотно и как красиво. О да, смотри… смотри, сладкий, и сжимай меня ещё сильнее, м-м-вф… да, умничка, не прячь лицо, я хочу видеть твои покусанные губы, влажные щёки и глаза. Смотри на меня, Гено, смотри… и дай я тебя поцелую…