***
Тэхён находит среди гостей Вонхо, но перед этим звонит Чимину, узнаёт о взрыве и, в свою очередь, рассказывает ему о родственной связи Соджуна с Линем. Сутенёр болтает с каким-то пузатым альфой, явно предлагая ему услуги своих лучших ночных бабочек. Омега бесцеремонно вырывает его из несостоявшейся сделки, отводя в сторону. Ему сейчас нужна его помощь. Без неё никак не обойтись. — Ты пойдёшь со мной, Вон, — сейчас Тэхёну было совсем не до любезностей. У них мало времени, пока охрана не очухается и не заметит своего мёртвого хозяина. Пыточная, она же лаборатория, она же тюрьма, как и у всех злодеев, располагалась в подвале особняка. Тэхён буквально чувствовал идущую оттуда тошнотворную ауру страданий и смерти. — Что происходит, куколка? — Вонхо, не сопротивляясь, шёл следом. Если Тэо попросит, он сделает всё, что тот захочет, лишь бы чувствовать эту наркотическую эйфорию рядом с ним. Но вопрос всё же задал. — Ничего особенного, милый. Просто идём спасать шкуру одного глупого колдуна. И ты мне в этом поможешь, — как ни в чём не бывало ответил тот, крепче сжимая альфью руку. — Скажи, Вон, ты что-нибудь знаешь о ребёнке лет трёх, живущим в этом доме? — Ребёнке? — задумался тот. — Я, конечно, слышал, что у Линя есть сын от какой-то его постоянной шлюхи, куски которой вроде бы нашли три года назад в мусорном баке Миа-ри, якобы с ней расправились так, за измену, но не думаю, что это правда. Этот старый козёл точно не способен на отеческие чувства, и, скорее всего, ребёнок, если бы и был, то в том же баке, что и тот парень. А ты почему спрашиваешь? — Да так, — хмыкнул омега. — Нарвался на детскую, когда искал уборную. — Оу! — приподнял бровь Ли. — Значит, всё же не сплетни. «Сын, говоришь? Интересно, и зачем он понадобился Чонгуку? Выкрасть, чтобы шантажировать этого извращенца? Слишком грязная игра. На Чона не похоже». — Тэхён не понимал, что задумал этот колдун. Как и предполагалось, вход в подвал был хорошо охраняем парочкой здоровенных альф. Конечно же, для амби это не стало особым препятствием. Гипноз на смену образа, и их беспрепятственно пропустили к пленнику. Конечно, кто же не пропустит самого хозяина, господина Линя. Чонгук нашёлся в дальней камере практически без сознания. — Чон? — удивлённо выгнул брови Вонхо. — Это чем он так не угодил Линю? — А вот это мы сейчас и узнаем. Омега потряс колдуна за плечо. — Чонгук, Чонгук, очнись! Зачем ты пытался выкрасть ребенка Линя? Ответом ему был нечленораздельный бред. Взгляд альфы всё время уплывал. Он абсолютно не соображал, где находится и что от него хотят, не переставая, повторял: — Мин. Ребёнок. Я должен его забрать. Тэхён отвернул воротник рубашки, куда по предположению был сделан укол. На шее альфы под кожей расползалось огромное чёрное пятно. — Чёрт! — злобно зашипел он. — Этот урод вколол ему «коктейль». Он долго не продержится. Если бы эта тварь не сдохла от моих рук, я бы убил его заново. Омега лично наблюдал изобретение этого убийственного препарата. Профессор Банши всегда проверял его действие при нём, заставляя смотреть, как мучаются испытуемые от его эффекта. И это было поистине ужасно и отвратительно. Тэхён поначалу редко выдерживал до конца этого «шоу», теряя сознание раньше, пока не привык. «Коктейль» при попадании в вены действовал как загуститель, превращая кровь в черную ядовитую субстанцию, медленно пробирающуюся ко всем важным органам. Максимум через час человек умирал. Правда, на особенных он действовал немного медленнее из-за способности сопротивляться ядам. Против него не было противоядия, и единственным спасением могло стать воздействие флава, способного своей силой вывести его из организма. Но боль от таких действий была адской. Не каждый выдерживал её и погибал от болевого шока. «Геката», видимо, использовала его для устранения неугодных. — Вонхо, нам нужно вывести его отсюда. У нас очень мало времени. — Куколка, может, всё же объяснишься? — Ли уже поднимал полуживого Чона на ноги, закидывая его руку себе на плечо. Тэхён проделал то же самое. — Знаешь правило, милый? Кто много знает — долго не живёт, — он заглянул в глаза сутенёра, усиливая действие гипноза. — Меньше слов — больше дела. Покинули они подвал также беспрепятственно. Альфы-охранники всё ещё были под воздействием сущности амби, думая, что это их босс уводит своего гостя. Правда, Чонгук был достаточно тяжёлым, безвольной куклой повиснув на плечах своих спасителей. Выход из особняка также был преодолён достаточно быстро. На немые вопросы некоторых гостей Тэхён лишь улыбался и говорил, что господин Чон немного перебрал с выпивкой и ему срочно нужно домой. Доведя альфу до своего мустанга, они с горем пополам затолкали его на заднее сиденье. Гуку становилось хуже с каждой минутой. Его дыхание замедлилось, а глаза периодически закатывались. Времени на его спасение оставалось всё меньше. Тэхён повернулся к Вонхо, заглядывая тому в глаза. — Вон, сейчас ты вернёшься в дом и найдёшь ребёнка. Меня не ебёт, как ты это сделаешь. Но уже утром он должен быть в главном управлении полиции. Там ты передашь его агенту по имени Пак Чимин и скажешь, что от меня. Ты всё понял? И прошу тебя, не попадись. Ли кивает, как марионетка, на каждое его слово, готовый подчиняться. Если бы омега приказал ему сейчас сигануть с обрыва или вырезать себе сердце и бросить к его ногам, он, безусловно, сделал бы это. И дело было не только в гипнозе. Вонхо был до безумия влюблён в свою бывшую ночную бабочку. Влюблён настолько, что готов за него умереть. — Я понял. Ребёнок. Управление. Агент — Пак Чимин, — он нежно провёл пальцами по щеке Тэ. — Не беспокойся. Всё будет в ажуре, куколка, — затем уверенным шагом удалился обратно в особняк. Тэхён сел за руль и завёл двигатель, бросив быстрый взгляд на заднее сиденье, где медленно умирал его истинный. «Ну уж нет, эксперт Чон, ты не умрёшь от этого. Я не позволю. Ты мой. И только мне позволено играть твоей жизнью. Я «Чёрная вдова» и всегда завершаю свои сделки. А у нас с тобой сделка, Чонгук~и». Он нажал на педаль газа, набирая скорость, попутно набирая номер флава. — Хос, ты мне нужен. Это срочно. Линь вколол Чону «коктейль». Он долго не проживёт. У тебя десять минут, чтобы добраться до моего дома. Жду. Он снова оглянулся на альфу, которого к этому моменту начало мелко знобить. В груди амби образовывался болезненный ком и зарождался страх. Страх за свою пару. Хотелось разрыдаться в голос от чужой боли, ощущаемой сейчас как своя собственная. Древние инстинкты амби брали верх над холодным разумом. — Держись, Гуки. Держись…***
— Послушай, Джимми. Ты сейчас не должен ничего бояться, — Хосок успокаивающе гладил омегу по щеке. — Я буду рядом. Ты только быстро посмотришь, скажешь, он это или нет, и всё. После этого мы сразу же уедем. Ладно, дорогой? Парень кивнул, хотя всё ещё ощущал внутреннее напряжение и страх. Где-то с час назад Хосоку позвонили и попросили привезти пострадавшего спанчи на опознание «попрошайки». И вот теперь они находятся под дверью морга, и омега никак не может решиться туда войти. Омега уже второй день проживал в апартаментах патологоанатома и почему-то чувствовал себя с ним очень спокойно и хорошо, словно рядом родным человеком. Альфа был очень тактичен и добр. Сам ухаживал. Делал примочки на лицо, с которого постепенно стали сходить отёки и синяки, на удивление омеги, как ему казалось, слишком быстро. Кормил, помогал принимать ванну ослабевшему телу, без всяких пошлых намёков, и смотрел так, словно омега — что-то очень ценное в его жизни. Это немного смущало, но в то же время такая забота была очень приятна. Кажется, молодому журналисту начинал нравиться этот человек. Хосок понимал, что позволять чувствам вырасти ни в коем случае нельзя, и Тэхён в этом прав, но ничего не мог с этим поделать. Это было сильнее его. Сущность настоящего флава рвалась из него наружу, разбивая на своём пути все барьеры, запреты и озлобленность на весь мир. Этот омега как будто с того момента, как очнулся в той больнице, просочился под кожу в самый центр души и уходить оттуда не собирался. «Попрошайка» был прав. Джимми действительно чем-то внешне походил на Чимина. Правда, на того Чимина-подростка, с мило пухлыми щеками и губами, глазами полумесяцами, когда он улыбался, они превращались в узкие щелочки, и безмерной любовью к сладкому, за что они прозвали его «Булкой». На этом их сходство заканчивалось. Потому что нынешний Чимин сильно отличался от того, старого. Теперь это был безумно красивый взрослый омега с острым взглядом, холодной улыбкой и таким же холодным расчётливым сердцем. Джимми же, хоть и пришлось пережить весь этот ужас благодаря «попрошайке», всё равно оставался, по сути, милым молодым омегой, только начавшим свою карьеру в журналистике и мечтающего собственноручно поймать «Чёрную вдову». Если бы он только знал, насколько близко находится к своей цели. — Я знаю. Я постараюсь не волноваться, — омега посильнее сжал ручки инвалидной коляски, пока Хосок завозил его в помещение морга. Передвигаться самостоятельно из-за слишком ослабевшего от голода и стресса организма, ему было ещё тяжело. На хирургическом столе лежало тело, накрытое белой простынёй. Спанчи вздохнул, собираясь духом. А затем кивнул, показывая тем самым, что готов увидеть труп своего мучителя. Того, кто виновен в его теперешнем состоянии. И если это окажется не он, то парень просто свихнётся, зная, что эта мразь выискивает очередную жертву. Простыню отвернули. Губы и руки спанчи затряслись. На глазах появились слёзы. — Это он, — еле слышно, но с облегчением выдохнул омега. Простыня тут же закрылась, и Хосок постарался побыстрее увезти парня из этого места, видя, как побледнело его не до конца зажившее лицо. — Всё хорошо, Джимми. Этот урод больше никому не причинит вреда, — Хосок уже в коридоре присел на корточки рядом с коляской и обнял трясущегося парня, стараясь отдать ему немного своей целительной успокаивающей энергии. Омега ещё пару раз всхлипнул и затих в сильных руках. Он словно тонул в бесконечной эйфории. Стало легко и хорошо. Этот альфа определённо действовал на него магически. — Отвези меня домой. Я устал, — наконец прошептал он куда-то в шею. — Хорошо, дорогой, — погладил его по волосам альфа. — Сейчас же поедем. Не успевают они покинуть здание больницы, как ему звонит Тэхён и рассказывает про ситуацию с Чонгуком. У него и правда мало времени. И как бы он не хотел сейчас побыть с Джимми, подвести друга он не может. — Прости, дорогой, мне нужно уехать. Я попрошу парней из управления, они помогут тебе добраться, — он видит, как омега моментально грустнеет. Джимми не хочется разлучаться с этим альфой. Только рядом с ним он почему-то чувствует себя в безопасности. Только с ним ему спокойно. — Я постараюсь побыстрее вернуться, — Хосок машинально чмокает омегу в губы и ласково треплет по макушке. И только спустя мгновение осознаёт, что сделал. — Прости! Я не должен был… Парень закусывает губу и тут же густо краснеет. Но ему приятно. Даже очень приятно. — Всё нормально. Тебе не за что извиняться. Иди, тебя же ждут… Хосок кивает и срывается к своему автомобилю, стараясь унять пустившееся вскачь сердце. — Кажется, Хося, ты влип! — глупо улыбается он, заводя двигатель. — Но, чёрт, как же это приятно! — а затем улыбка всё же исчезает. — Жаль только у этих чувств нет будущего. Очень жаль!***
Тэхён добирается до своего дома очень быстро, нарушив, наверно, все существующие правила дорожного движения. Ему плевать. Не впервой. Он нарушает правила жизни, что ему до всех остальных. У входа в элитную многоэтажку его уже ждёт Хосок. Ему до Тэхёна от больницы добираться гораздо ближе — всего каких-то четыре минуты. Тем более, что скорость — это его второе я. Недаром любит погонять с байкерами по ночным дорогам. Кое-как они дотаскивают окончательно потерявшего сознание Чонгука до пентхауса омеги на последнем этаже. Сгустившаяся кровь вперемешку с «коктейлем» уже добралась до груди, формируясь огромной чёрной гематомой, начиная от шеи. Ещё пару минут, и она доберётся до сердца, и тогда процесс станет необратим. — Держи его. Это адски больно, и молись, чтобы он смог её выдержать, — наконец, уложив Чона на кровать, приказывает Хосок, а сам, закатав рукава рубашки, укладывает руки на шею в место, куда была сделана инъекция. — Забыл? Я не верю ни в чёрта, ни в бога, Хося. Профессор постарался убить во мне любую веру, и это у него хорошо получилось, — шипит на него Ким, фиксируя второе плечо альфы, упираясь на него всем телом, а второй держа голову в положении на бок, чтобы тот не задохнулся, когда «коктейль» начнёт выходить. — Зато в твою и мою силу, а также в совершенный мозг нашей «Булки» я верю. Давай. Хорош трепаться, пока этот колдун и правда не подох. Флав сильно давит на прокол, и альфа тут же начинает дёргаться в сильном припадке. Чонгук выгибается дугой от обжигающей внутренности боли. Чёрная жижа выходит носом, ртом, через слезные железы и даже через поры кожи. Судя потому, как бьётся в агонии тело, боль невыносимая. Ещё чуть-чуть и болевой порог выйдет за грань. Тэхён еле сдерживает альфу, всё-таки Чон намного крепче и крупнее его, а он хоть и самый опасный паук этого мира, но по структуре всего лишь хрупкий омега. — Ещё немного, — Хосок весь в испарине. Его силы на исходе, но он не отпускает рук, продолжая давить, чтобы вся эта гадость вышла до капли. Наконец Чонгука перестаёт трясти. Дыхание и сердцебиение выравниваются. Тело избавляется от последних остатков «коктейля», и флав убирает руки, без сил падая рядом. — Ты должен мне «Харлей Дэвидсон» последней модели, Тэхён~и, — Хосок старается выровнять дыхание. — А ещё, будь любезен, приготовь мне свой волшебный пунш. Сил совсем нет. А мне ещё за Джимми сегодня ухаживать. Тэхён тоже поднимается с ослабевшего и всё ещё бессознательного тела альфы, аккуратно перекладывая его на подушку. — Ты всё-таки запал на этого журналиста? Я же тебе говорил: не увлекаться. Почему не слушаешь? Знаешь же, что только хуже сделаешь, — омега устало шлёпает до гардеробной, расстёгивая на ходу испачканные жижей пиджак и блузу, оставляя торс обнажённым. Хосока он не стесняется, они какими только друг друга не видели. Хотя он в принципе никого не стесняется. Следом за блузой летят некогда белоснежные брюки и боксеры. Дрянь, из которой состоит коктейль, вперемешку с кровью просочились даже на них. Накидывает лёгкий пеньюар. Идет на кухню, достаёт из холодильника уже готовый пунш и возвращается в спальню. — И это говорит мне тот, кто пять минут назад спасал жизнь того, кого ещё две недели назад собирался убить чисто из-за скуки, — усмехается ему Хосок, принимая из рук прохладный напиток. — Только слепой не поймёт, насколько ты «по уши» в этого колдуна. Так что не тебе меня учить, Тэ. — Не неси чушь. Ничего я не «по уши». Просто не люблю, когда берут мои игрушки поиграть и ломают их, — омега закусывает губу. Он понимает, что друг прав, но признать это — значит изменить самому себе. А себе он изменять не любит. — Ну, ну, — ещё больше веселится флав, допивая свой пунш одним большим глотком. — Можешь убеждать себя в том, что это нужно «Чёрной вдове» сколько угодно, но вот боюсь, что амби Ким Тэхёну — нет. Может, чувствовать что-то, кроме отвращения к этому миру, не так уж и плохо? Подумай об этом, Тэ. Хосок идёт на выход. Дома его ждёт Джимми. И, возможно, счастье рядом с ним будет совсем коротким, но отказываться от него он не станет. Раз уж сердце самого опасного и безэмоционального паука смогли растопить, то почему и он не может побыть немного счастливым. — Как очнётся, отпаивай его сладким соком. Слишком много крови успело испортиться. Ему нужно восстановиться, — напоследок бросает он, прикрывая за собой входную дверь. — Да знаю я! — кричит ему в ответ Тэхён. — И спасибо, Хо. — Спасибо не булькает и не звенит, — слышится где-то у лифта. — Харлей, детка, Харлей.***
Чонгук спит ещё пару часов. За это время омега успевает принять душ. Снять с альфы всю одежду и выбросить её к чертям собачьим. Сменить безвозвратно испорченное постельное бельё, хотя и пришлось приложить для этого достаточно усилий. Обтереть прекрасное обнажённое тело колдуна от остатков «коктейля» влажным полотенцем, постоянно при этом вздрагивая от накатывающего возбуждения. Теперь, когда феромон колдуна не был загажен чёрной дрянью, сучья сущность амби распускалась во всей красе. Чтобы хоть как-то отвлечься, он принялся готовить себе поздний ужин. Хотя, честно говоря, повар из него, как из осла — элитный скакун. Но всё же лёгкий салат и пару бутербродов у него получились. Перекус немного сбил желание, но зато теперь на него навалилась усталость. День выдался слишком насыщенным и выматывающим. Улегшись на другой край кровати, его, наконец, вырубило. Но поспать ему удалось совсем недолго. Чонгук слишком громко стонал во сне. Кажется, ему снился кошмар. Он метался по постели, бурча невнятное: — Я не он! Я не он! Прости меня, ипомея, я не хотел причинять тебе вред. Прости! Прости! У Тэхёна снова защемило где-то в области груди. «Интересно, что же снится этому альфе. И за что он просит у меня прощения? Это так странно. Почему так хочется прижаться к нему и успокоить? Чёртова сущность амби. Чёртова тактильность. Вот нахрена ты вылезла?». — Чонгук, проснись, тебе снится кошмар, — он приблизил своё лицо близко к лицу колдуна, так что ощущал его неспокойное дыхание. Губы манили к себе, как магнитом, а в паху уже завязывался узел похоти. Тэхён невольно облизнулся, задев языком чужие губы. Глаза альфы резко открылись и немигающе уставились в тёмно-карие. — Ипомея? — Чонгук почему-то тоже шептал. — Где я? Что произошло? — Ты у меня дома. Линь вколол тебе один препарат, от которого ты мог умереть. Я тебя вытащил и вывел из организма эту дрянь. Теперь ты должен мне свою жизнь, колдун, — Тэхён не отрывался от чёрных омутов. — Она и так уже твоя. Или ты этого ещё не понял? — дыхание обоих окончательно сбилось. — Мы не одни? Почему мы шепчем? После такого очевидного признания сердце в груди амби забилось быстрее, и откуда-то вдруг взялось волнение. Кажется, «Чёрная вдова» умеет краснеть. — Я не знаю! — если этот колдун сейчас же не поцелует его, он попросту умрёт. Рассыплется на атомы от желания. Чонгук как будто прочёл его мысли, осторожно сминая их. — Я тебя люблю, моя прекрасная ипомея. Спасибо, что спас меня. Вот и всё! Это конец! Точка невозврата окончательно пройдена. Хосок прав — Ким Тэхён ни за что не позволит «Чёрной вдове» причинить вред этому альфе. — Любовь — это звучит странно, особенно учитывая, что ты знаешь легенду об амби. Я думал, ты хочешь от меня только чудо-ребёнка, веря в эти глупые сказки. Разве такие, как я, не предназначены только для этого? Сомнения — их так много, но грёбаный первобытный амби оказывается сильнее любых сомнений. Тэхён больше не может совладать с чувствами. Они заполнили целиком и, кажется, окончательно. Столько лет он не чувствовал ничего. Спрятал все эмоции глубоко в сознании за кованной дверью и выбросил ключ. Но чёртов Чон Чонгук оказался тем ещё медвежатником и взломал её без шанса восстановить замок. — Ребёнка? — альфа в изумлении выгнул бровь и улыбнулся. — Конечно, я хочу от тебя ребёнка. Или даже парочку. Но тебя я хочу больше. Если ты подумал, что я с тобой из личной выгоды, то это не так. Я тебя люблю. Ты самый невероятный омега, которого я знаю. Когда ты рядом, я даже дышать спокойно не могу. — Это потому, что я амби. У многих на меня такая реакция, — по-детски надул губы Тэхён. Чонгук окончательно расхохотался, прижимая омегу к себе. Он не думал, что этот дерзкий парень может быть таким милым, и особенно с ним. — И это великий главный следователь управления — Ким Тэхён? Кажется, ваша дедукция немного хромает, шеф. Я не могу дышать не потому, что ты амби, а потому, что ты — это ты. Человек, которого я люблю. Хотя то, что я влюбился в такую редкость, мне очень даже льстит. Тэхён окончательно поплыл. Вся его сущность просто требовала этого альфу рядом, на себе, в себе, везде. Он буквально испытывал тактильный голод и так жаждал прикосновений, что сам нетерпеливо ёрзал в руках, которые оглаживали его спину, и прижимался ближе. И это была совсем не похоть. Просто дикая жажда простой человеческой ласки. Он даже непроизвольно начал урчать, как кот. Серьёзно? Он так умеет? — Я не знаю, что сказать, Чонгук. Но, кажется, я тоже. Тоже влюблён в тебя. «Что, чёрт возьми, происходит? Я что, сейчас признался в любви своей жертве? И это не игра? Я сошёл с ума? Да, Тэхён, ты сошёл с ума. Сошёл от любви». — Иди сюда, — Чонгук потянулся за ещё одним поцелуем. И ему ответили. Не как обычно, дерзко вгрызаясь в самые губы до крови, а нежно, тягуче, как будто растягивая сладость эйфории от него на подольше. Чонгук аккуратно опрокинул его на подушку, не разрывая поцелуй. Татуированные руки сжали тонкую талию. Затем прошлись вверх до груди и обратно до бёдер, слегка приподнимая их вверх. Поцелуи спустились ниже, не забывая попутно прихватить бусины сосков, и вырвать изо рта Тэхёна пару головокружительных стонов. Язык блуждал по раскрытым бёдрам. Пальцы медленно прорывались в глубины пульсирующего колечка. Амби никогда и никому не позволял себя растягивать, всегда делая это самостоятельно, либо трахаясь вообще без растяжки. Но сейчас эта ласка настолько будоражила и захватывала сознание, что невозможно было не задыхаться от накатывающего волнами экстаза. — Гуки, даааа… Ещё… — вырвалось неконтролируемо, когда пальцы заменил горячий язык, а затем и член. Сознание уплывало. «Чёрная вдова» окончательно забилась в глубины сознания, и остался только Ким Тэхён — жаждущий любви омега. И его любили. Не трахали, как обычно, а именно любили, ласкали, гладили, целовали. Нежно, аккуратно, словно фарфоровую статуэтку, которую боятся сломать. Никогда в жизни он не чувствовал того, что чувствовал сейчас. По щекам текли слёзы всей невыплеснутой любви и нежности. Амби не плакал с пятнадцати лет. А сейчас ему хотелось плакать. Так хотелось и он не сдерживался. Гук сцеловывал эти слезы, как только они успевали появляться на дрожащих ресницах, и шептал в самые губы: — Моя ипомея! Моя любовь! Моя жизнь! Мир взорвался множеством искр. Оргазм настиг обоих одновременно, заставляя тела застыть, а лица исказиться в полной эйфории. — Я люблю тебя! — и снова поцелуй на разгорячённом плече. Чонгуку сейчас так неимоверно хорошо, что готов повторять эти слова бесконечно, до конца своей жизни. Он ни за что не отпустит этого омегу от себя. Подарит ему всё, что он попросит, и себя самого, лишь бы он только остался с ним. — Я тоже тебя люблю, мой колдун! Мой Гуки! — Тэхён прильнул к широкой груди альфы. Осознание, что им никогда не быть вместе, больно хлестало по влюблённому сердцу. Паук никогда не отпустит свою жертву, но иногда жертва может вырваться сама, если хозяин паутины потеряет бдительность. Тэхён её потерял, запутавшись в собственной паутине. С этой минуты Чонгук свободен от сделки с «Чёрной вдовой». И это первая сделка, которая останется незавершённой. Амби снова смахнул набежавшую слезу. И на этот раз это была слеза неминуемой разлуки, а пока… Пока он будет наслаждаться тем временем, что им осталось, и гори всё синим пламенем.