— Какого лешего… — только открыв дверь в участок, тихо произнёс Ким.
Он впервые за рабочий год опоздал, да и то, проспал. Но, войдя в участок, лейтенант Кицураги понял, что хотел бы и вовсе не просыпаться сегодня.
Он ненавидел февраль. Для этого были свои веские причины, ведь большая часть времени в Ревашоле идёт дождь, а в феврале он смешивается с снегом, оставляя за собой мерзкие, раскрашенные горы грязного снега. Хотя можно ли тогда назвать это снегом?
Второй причиной был тот самый день. Боже, какой идиот его придумал..? Ах да, точно — идиот, любящий венчать парочек во время военных действий, когда это было запрещено, точно. Прямо под градом стрел девушки целовали своих избранниц, унося всю печаль за собой… А потом его казнили! Так ему и надо. Казнили сея деятеля любви 14-го февраля 269 года, а перед этим, он передал своей возлюбленной маленький листок в форме сердца. Таких сладострастных слов даже Дюбуа не мог бы из себя выдавить, даже если он пьян.
Так о чем я..? Ах да! Точно.
41-й отдел РГМ был сентиментален до мозга костей, хотя на первый взгляд так и не скажешь. Они без лишних доказательств могли бы проявлять заботу, главное не выдать истинную, мягкую и слегка склизкую суть. Но сегодня, они просто превзошли себя.
На стойке управления, где Ким чаще всего видел убитых горем матерей и жён, сегодня стояла вырвиглазная розовая коробка. Вот он, адский артефакт любви. Жертва слепой ярости. Маленькая коробочка с глупой курсивной надписью гласила: «Это коробочка признаний! Положи свою валентинку внутрь и твой Валентин прочтет её вечером!» Знакомый почерк, вроде это писала Жюдит. Да, точно, характерный наклон буквы «с» — тут ни с кем не спутать.
Насупив брови чуть сильнее от неудовольствия, солиец тихо выдохнул, успокаивая себя. Тише-тише, они не собираются ездить тебе по ушам с этим глупым праздником, просто не подавай виду и все. Замётано?
— Замётано… — тихо пробурчал он себе под нос, осматривая коробку на расстоянии.
Он с удовольствием не пошёл бы дальше, потому что прекрасно знал, какие разговоры его ждали за дверью приёмной. Его внутренности аж выворачивались наизнанку, хотелось сблевать весь свой завтрак и разтерев зловонную жижу об асфальт, а затем уже двинуться дальше.
Сделав ещё один глубокий вздох, лейтенант наконец прошел сквозь комнату, заходя в рабочий отдел.
— Доброе утро всем! — по привычке, проговорил тот, целенаправленно пытаясь не смотреть на собравшуюся в середине зала толпу.
Солиец как всегда был прав про себя. В воздухе витал этот отвратительный запах крашеного картона и дешёвого кофе, который пил весь отдел. Может Киму стоит заиметь банку, в которую он будет кидать по одному реалу за каждый правдивый довод? А что, неплохая идея. К концу года он самостоятельно сможет купить отделу одну из тех мотокарет по типу его любимой «Купри Кинема».
— С праздником, лейтенант Кицураги! — Жюдит с улыбкой глядела, как лейтенант пытался улыбнуться ей в ответ. — Плохо спали?
— Да нет, просто не люблю опаздывать. Что за собрание?
Подойдя ближе, тот заметил, что большая часть его отдела обсуждает какие-то свои глупости.
— Сейчас узнаете! — женщина быстро вылезла из толпы и скрылась из виду. Куда это она?
Ким заметил Гарри, стоявшего рядом с Жаном. Они оба улыбались, говоря о своих ежедневных обязанностях. Даже и не скажешь, что год назад Викмар был готов отдать свой Капсюльный 9-миллиметровый револьвер «Вилье» в руки пьяного в доску товарища, и попросить его уже наконец прекратить это тошнотворное житье, и Гарри бы его послушал…
Но сейчас он здесь — улыбчивый, заросший лейтенант дважды ефрейтор, да и просто самый чудной друг, что был в жизни у Кима. Он мог бы часами рассказывать насколько глупы были решения его друга, но в другой момент, они были просто гениальными. Этот факт всегда забавлял его.
Дюбуа поднял взгляд на только пришедшего напарника и, оторвавшись от Жана с помощью какой-то глупой шутки, детектив аккуратно продвинулся к солийцу.
— Впервые в жизни ты опоздал. Я на тебя плохо влияю, Ким! — с неподдельным сарказмом проговорил Дюбуа.
— Пф, а как иначе? Одному тебе просыпать будильники? Нет уж, подвинься. Посторонись Текила Сансет, идёт новая звезда!
Гарри вновь зашёлся тихим, слегка прерывающимся на кашель, смехом.
Курение, в отличии от алкогольной и наркотической зависимости, никуда не делось, даже слегка сильнее начало наседать на уставшие мозги стареющего детектива.
— А вот и повод нашего собрания!
Мино вновь появилась перед глазами лейтенанта, а в руках… та самая мерзкая розовая коробка с курсивной надписью. В ней тихо что-то шелестело. Улыбка слезла с лица Кима за считанную секунду, его напрягал такое огромное внимание к обычному дню, что люди считают «особенным».
— Эм… Коробка с красивой надписью? Вау, сегодня праздник коробок?
— Что? Нет! Лейтенант, сегодня же 14-е февраля! — женщина с улыбкой аккуратно потрясла коробку, заставляя бумажки внутри ещё сильнее зашелестеть. — У нас в отделе два года назад появилась маленькая традиция! Каждый пишет что-то приятное на валентинке и кидает внутрь, а вечером мы разбираем! Беспроигрышный вариант!
— Ха, интересно, — он лжёт, ему становится всё более некомфортно. — Что ж… Прекрасная традиция, как жаль, что я…
— Никаких отговорок! Вы к нам ведь только перевелись и МЫ, — она говорила о всех присутствующих в комнате. — Считаем, что вам нужно чуток расслабиться! Всё же, вы столько всего сделали для нашего отдела!
— Полностью согласен с Жюдит, — Гарри предательски добавлял в огонь все больше дров. — Ким, тебе нужно слегка расслабиться.
— Да… расслабиться.
Он шипит сквозь зубы, всё так же пытаясь строить фальшивую ухмылку. Почему им всем так важно состояние его души? Прошло всего полгода как он здесь работает, но каждой собаке стало очень важно узнать, как поживает их новоиспеченный работник с толстыми гогглами на лице.
Ему не отвертеться, ему придётся весь день ходить, глядеть на эту отвратительную картонную коробку, состоящей из плотных листов картона, обклеенную глянцевой розовой бумагой, и, думая о том, что ему делать с всученной в руки яркой валентинкой. В душе он наблюдал за тем, как его нервы, словно две большие заминированные башни, медленно падают вниз, руша гранитную подложку спокойствия.
По спине прошелся легкий холодок, когда Гарри положил руку тому на плечо.
— Ким, — детектив тихонько начал говорить. — Всё хорошо? Ты сжимаешь валентинку с такой силой… что аж костяшки пальцев побелели.
Но Ким уже ничего не ответил. Скинув с плеча чужую ладонь, лейтенант быстро отошел от основной массы людей и направился к своему столу. Он надеялся провести за ним весь день, лишь бы его не докучали всей этой романтической белибердой. Оно стоит комом в горле, не дает ему даже нормально вздохнуть, не издав какое-нибудь ругательство.
Но ему не везло весь день…
После обеденного перерыва с детективом Дюбуа, лейтенант обнаружил две розовые, словно сестрёнки-близняшки, бумажки в форме сердец. Предел его злости просто перестал существовать. Ему не хватило сил прочитать от кого они, или вообще, что там написано. А какой в этом смысл? На первый взгляд становилось ясно, что сделала их девушка. Наверное, та, что за стойкой, она всегда так странно смотрит на него по утрам.
Сжатые бумажки осели в кармане рыжей куртки, он сожжёт их, когда придёт домой. Сможет с удовольствием посмотреть, как цветная бумага корчиться в язычках пламени металлической зажигалки.
Он провёл большую часть времени за своим рабочим столом, прописывая в новом деле все улики до мельчайших подробностей, лишь бы его снова не начали тыкать за эту хренову валентинку. Злость медленно оседала, словно желчь, на стенках его души. Становилось всё равно.
Жан с удовольствием принимал красивые листики, подписанные курсивом. Все знали от кого они, все знали, что заставляло Викмара улыбаться в присутствии Мино. Пожалуй, Кима это тоже радовало. Его радовало, как работники улыбаются, получая слова поддержки и любви на столь маленьком отрезке целлюлозы.
Только под вечер солиец смог полностью отделаться от мысли том, как всё это раздражает. Чудом он удержался от глупой ругани с Маклейном на общей кухне отдела, да и то, сам не особо понял в чем сыр-бор.
На улице резко похолодало. Выпуская мелкие кольца пара изо рта, лейтенант обыскивал карманы на предмет наличия своих сигарет. Каждодневная Астра с терпким ароматом слегка пересушенного табака. Она одна такая во всём мире, одна для него.
Выудив тёмно-красную коробку из карманов брюк, лейтенант услышал скрип плохо смазанной двери участка. Наконец.
Гарри полностью закончил с работой, а значит они могли поехать по домам.
— Готов? — беря меж губ сигарету, проговорил лейтенант.
— Да-да, давай сначала покурим и поехали.
Дюбуа пристроился рядом, аккуратно вытягивая из протянутой ему пачки сигарету.
— Зажигалка у тебя с собой?
— Ким, обижаешь, — в руках блеснула тёмно-синяя одноразовая зажигалка. — Я больше их не теряю ведь.
— Рад слышать.
Пару тихих щёлканий кремневым колесиком, искра. Сопло извергается поток светло-красного огонька, приятно жгущего руки. Аккуратно подкурив одну за другой, офицеры замолчали. Время для перевода духа, чтобы можно было собрать остатки мыслей в кучку и наконец задать вопрос.
— Почему ты мне ничего не написал?
Лейтенант с удивлением глянул на друга, прервавшего привычную для такого момента тишину.
— В смысле?
— Ну, валентинку, — ему самому, видно, тоже слегка неловко поднимать эту тему.
На увенчанным выпирающими скулами лице появилась равнодушная грустная ухмылка. Правда? Ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас?
— А, ты об этом. Я просто не захотел.
— Но.почему?
— Ох, что ж, детектив «открывашка». Ты же сам можешь ответить на свой вопрос.
— Но я хочу узнать все от тебя. Мы же…
— Да, друзья, — лейтенант перебил его слегка нервно сжимая сигарету меж пальцев. — Боже, Гарри… Ладно. Уже вроде не стыдно рассказывать эту херню.
Из узких ноздрей медленно выходил дым. Ким собирал в кучу воспоминания о своей жизни, чтобы выложить её на парковке у отдела. Не так он представлял этот момент. Но тихо выдохнув остатки дымка, он все же начал.
— 25 лет назад я закончил школу: отличник, умница, в общем ужас, а не мальчик. К тому времени я осознал, что девушки в топлес мне не нравятся, а те парни из журналов, модели, рекламирующие нижнее бельё, до жути сексуальные, и всё такое, — уши медленно начали покрываться багровым румянцем. — Но не в этом суть.
— А в чём же?
— В том, что после школы, я поступил в милицейское училище, еле взяли с таким-то зрением. И там… на втором курсе был такой парень, как же его звали, Марк Роштен вроде. Знаешь, чистая копия тебя, но очень молодая и более глупая.
В голове быстро начинал вырисовываться этот образ. Коренастый парень, лет 23-25, с широко расправленными плечами и добрыми, словно у золотистого ретривера, карими глазами. У него собраны волосы в мелкий хвост, по бокам выбриты виски, на лице проступает легкая щетина. Вот он, полуголый парень с обложки журнала, рассказывающего вам о том, как нужно жить и питаться, чтоб стать таким же как он.
— Я хорошо с ним общался, часто зависали вместе после пар и всё такое… Я даже с ним впервые покурил траву, хе. Но всё оборвалось в один день, — лейтенант вновь замолчал, тихо сглатывая.
Червивая правда лезла из всех щелей, сколько лет он держал в голове этот поганый образ, переиначивший его понимание о празднике на корню.
— …14 февраля, открытки и т.д. И я решил написать ему такую по глупости. Описал кратко свои чувства, подписался инициалами и бросил в чёртову коробку признаний… А потом он чуть не сломал мне нос с своими знакомыми. На моих глазах сжег эту бедную бумажку и сказал, чтоб я теперь оглядывался… Вот и вся история.
Молчаливая секунда.
Гарри не мог поверить своим ушам, настолько дико для него звучала вся ситуация.
— Ким… — он только смог жалобно простонать имя друга.
— Да пофиг. Знаешь, видал я мужчин и похуже. Этот мудак, наверное, сторчался уже, и лежит в какой-нибудь подворотне с пеной у рта. Скатертью дорога.
— Агрессивно.
— Зато правдиво, — аккуратно стряхивая с окурка пепел, Ким отвернул голову в сторону, где дети громко бесились.
Он не должен был этого делать. Просто не должен и всё, идея ведь поганая. Особенно после того, что Ким признался в таком. Но красная записка уже вылезает из кармана, предательски шурша. Боже, что же он делает.
Выдохнув остатки дыма из лёгких, Дюбуа аккуратно берёт её между пальцев и протягивает лейтенанту.
— Ким, — сорвалось с губ чуть ли не шепотом.
— М?
Вновь повернув голову, мужчина с лёгким недоумением смотрит на странной формы бумажку, с криво написанным текстом.
— Что это?
— Просто возьми и… ну…
Щёки наливаются алым румянцем. Он схож со школьницей, побывавший впервые на свидании, где её молодой человек решился взять её за руку.
— Понимаешь, всё так обернулось… Если бы ты рассказал раньше, я бы и не сделал это! Да и ты можешь просто выкинуть её! — поток слов уже не остановить.
Красная мордашка напарника такая смешная и милая одновременно. Тихий смешок сорвался с губ Кима. Он обескуражен и смущен одновременно. Уши заливаются ярко пунцовой краской, становится слегка жарко.
— Ох, Гарри, я иногда тебя совсем не понимаю. То есть, как и сейчас, конечно, но всё же.
Пальцы аккуратно выцепили цветастую бумажку, и глаза начали вчитываться в ужасный почерк.
《Жизнь быстротечна… может разделишь свою со мной, Ким Кицураги? 》
Г. Д.
Внутри груди разливается приятное и довольно странное чувство. Вроде, это счастье. Да, оно самое! Оно греет изнутри, словно огромный кот, улегшийся к тебе на грудь. Конечно же, оно не урчит, но всё-таки.
Лейтенант вновь улыбается, поднимая взгляд на краснеющего товарища. Ради такого, пожалуй, и стоит жить.
Свободная рука протянулась к груди Дюбуа, аккуратно перехватывая его галстук и подтягивая смущённую тушу поближе к себе. Первый слегка кривой поцелуй с привкусом табачного дыма и ужасного кофе. Но он был великолепен во всех его смыслах. Лишь аккуратно отпрянув, лейтенант, наконец, сказал:
— А знаешь… не настолько этот праздник и плохой. Мне даже нравится.
