***
В волшебном колледже счастьем пробуждение также не отличалось, ибо выломанные двери, требующие в срочном порядке к десяти явиться всем составом вчерашних прогульщиков и их помощников в кабинет директора, сложно посчитать за хороший знак. Испорченный выходной мало в ком из них вызывал счастливые эмоции, и почти все участники вчерашнего театра явились в стены обители Василисы вовремя, еле-еле уместившись в этом, как оказалось, не самом большом помещении. По большей части, все стояли на своих ногах, стараясь вовсе не касаться находившейся в кабинете старинной и дорогой мебели, но эти планы вовсе обошли тройку, не причастных к патрулю участников. И, если любитель звёздного неба уронил торшер лишь по вине своей неуклюжести, то его подружка и товарищ, облокотившиеся на книжные шкафы, явно делали это со всей ответственностью и пониманием, но бесконечным наплевательством к правилам. Подобный настрой подтверждала и сама деятельность Корвина, который вновь зачитывался фолиантом, вместо того, чтобы внимать ругательства директрисы. — Уважаемый сказочный патруль или… Ловкие правонарушители простейшего порядка! — Не долго злость она держала, — шепнула тихо-тихо Снегурочка. — В правилах, выданных после захвата Штормградского дворца, существовало буквально лишь одно условие, которое нарушать строго запрещалось, но вы — любители фортелей и крамол, видимо, восприняли это за цель, и решили утолить свою жажду приключений, добиваясь отчисления! — гневно читала тираду Вась Вась. — Какой частью мозга, позвольте спросить, вы думали, лазя на бал, устраиваемый женщиной, которая в прошлом году здесь чуть трёх школьников в мёртвых не обратила?! — Верно, атрофированной. От подобной шутки своей бывшей, анимаг даже хохотнул. Энергетика комнаты в принципе не повествовала о том, что присутствующие как-то сожалеют о содеянном. — Рада, что вы все признаёте себя обладателями таковых, — яростно тянула преподавательница. — Но, честно, я никак не ожидала, что в это сборище вы притянете ещё и новеньких! Ткнув пальцем в сторону Кики, она явно ждала объяснений, почему же протеже Сатаны помогла её соперникам. — Я выспалась! — буркнула та, зевая, будто повествуя, что лишь ради дрёма на парте учителя и полезла в подобный план. — А я наоборот, — кинул свой вариант потомок книжного духа, лишь на секунду отвернувшись от страниц. Напыщенность и спесь, абсолютный дофенизм к происходящему со стороны собравшихся не просто злил главаря школы, а почти сводил с ума. — Как вы вообще в этой коалиции оказались?! — У меня, кстати, такой же вопрос, — шептала учёная, обращаясь к своему молодой человеку, что оказался столь испуган нагоняями и сжатый своим стеснением, что не сумел выдать ответ. — Мы можем прекратить этот судебный процесс быстрее? — попросила властно будущая королева волшебного мира. — Вы уже оповестили нас, что отчислить не в состоянии. Так, быть может, стоит поскорее рассказать о накладываемых запретах или мерах, и отпустить прочь? Поразительно, но вняв здравые слова огонька, Вась Вась пикнула, будто разгневанная кошка, плюющая комком своей шерсти, а после, отведя голубые очи на секунду в сторону, вытянула список, оповещающий, где проведут сегодняшний день вчерашние беженцы. — Сегодня вы будете отбывать наказания, каждый в своей личной тюрьме: её величество, я уверенна, с радостью приберётся в завалах своего репетитора, — от мысли, что ей придётся разбирать эти стопки, положенные, этакий, полвека назад, Алёнка печально прикрыла веки и пискнула, — Снегурочка явно будет безумно рада помочь в генеральной уборке на нашей кухне, Мария, я так думаю, с превеликой радостью отмоет свой нелюбимый спортивный зал, а тройка из оставшихся, явно воле случая припавших участников, точно жаждет провести это время… В библиотеке. — Чего? Удивлённый возглас Корвина привлёк внимание абсолютно всех, но его добротно пропустили мимо. Никакого более несуразного наказания, чем книжному духу и библиотекарю тусоваться в самой же книжной обители и найтись то не могло. — Пора работать, друзья! — последний раз крикнула владыка колледжа, тем самым знаменуя, что им пора уходить. Медленным шагом покидая помещение, задира мучительно застонала, из-за чего спешащая быстрым шагом на подработку исследовательница тряханула плечами, всё ещё пленённая мыслью о причинах, почему вчера отыскала парочку вместе. — Маша! Маша! — звал её Астер, догоняя свою девушку. Совсем не желая останавливаться, та замерла лишь когда его фигура выплыла прямо пред ней, ласково поглаживая предплечья и прося о внимании. — Что с тобой?! Ты сильно переживаешь… — Почему Кика вчера сидела с тобой? — решила прямо задать вопрос она. — Никогда раньше, вроде, вы с ней не общались, да и… Было бы странно, если бы ты хорошо общался с человеком, чья верная подруга тебя ненавидит! — Но она сама по себе человек… — Почему она осталась с тобой?! — не унималась колдунья природы, поправляя трясущиеся на её переносице очки. — Почему ты принуждаешь меня работать с ней?! Что происходит вообще?! — Маш… Заикаясь, мальчишка терялся, вовсе не зная, как полностью объяснить ту длинную историю отношений, что сделала их, таких непохожих, ужасно родными, да он и понимал, что услышать сейчас его любимая хочет нечто короткое, но при этом ясное. Она находила здесь самое обыкновенное влечение и подозревала измену. — Не думай о том, что между нами что-то есть! — лишь сумел избрать реплику он. — Она — лишь студент, которому я очень хочу помочь, и с кем вчера проводил дополнительные занятия… — Ты слишком сильно хочешь ей помочь! — воскликнула та, предприняв попытку увернуться. — Как самый правильный учитель! Позиции, возникшие в начале четверти, играли ещё более худшими красками, но он никак не мог потерять своего человека, и потому, вцепившись в плечи, начал успокаивать собеседницу. — Не думай ни о чём таком! Она — лишь ученица! Между нами ничего нет… — Я — тоже твоя ученица. Звучал неправильно, но речей не прервало. — А ты — моя ученица, с которой у нас сегодня вечером назначено свидание, — строго заявил астроном. — Пригласить не хочешь для начала? — Для начала нужно придумать, как оно вообще пройдёт… — признался он в своей спонтанности. — Но я пропустил все эти этапы и потому просто оповещаю о предстоящем мероприятии. Усмехнувшись своему самому любимому бардаку, колдунья улыбнулась. — Только давай что-нибудь мало напряжённое — за день наказания мы точно устанем. Соглашено закивав, Астер чмокнул девушку в щеку, а потом, сразу же, споткнувшись несколько раз, отправился в назначенную им библиотеку, на помощь к случайным участникам вчерашнего побега. Покидала кабинет Алёнка последней, с явной усталостью в движениях и определённой потерянностью, виной которой стал последующий вопрос директрисы, за долю секунды заставший её врасплох. — А где Александр? — Не знаю, — грустно призналась та. Придя ночевать в его комнатушку, батарейка явно не ожидала, что на утро проснётся в полнейшем одиночестве, рядом с холодным одеялом, знаменующим, что его обладатель ушёл довольно давно. Мотаясь по помещению, по коридорам, и даже призывая на помощь девочек, она так и не сумела отыскать своего молодого человека, что очень сильно её пугало, но что она, увы, не знала, как решить. — Что-то стряслось вчера на мероприятии с ним, не так ли? Зная нрав Марфы и помня о приверженности факира к рядам Сатаны, Вась Вась ощущала, что где-то там и случился момент ломки, повлёкший за собой полное переосмысление личности до этого итак павшего человека. — Он прервал танец старообрядцев, а после поругался с её ветрейшеством, Варей и Владом, — призналась владыка огня. — Отчего же? Непонимающе приподнятые плечи и подавленно надутые губы. Происходящее её крайне сильно волновало, а причины трогали, откровенно, слабо. Прыснув короткое «ладно», начальница заведения отпустила студентку прочь по делам, а сама отправилась на поиски фокусника, какого сумела отыскать весьма и весьма быстро в очень ожидаемом месте. И за очень неожидаемым делом. На кровати психолога расположился чемодан, куда он в спешке, но при этом с предельной аккуратностью, чтобы не получить в будущем насмешек, складывал вещи, настолько сильно не обращая внимания на происходящее, что даже визит Василисы и её последующие движения по его комнаты он не воспринимал вовсе, вплоть до мгновения, пока её пальцы не коснулись его плеча. — Саша. Испугавшись контакта, мальчонка отпрыгнула, сразу скомкивая свою толстовку и натыкаясь на кровать, об ножку которой мгновенно стуканулся и словил синяк. Увы, даже удар не привлёк ничуть его внимания. — Это вы… — шептал с трудным дыханием он, будто и впрямь ощутил облегчение, что в гости явилась именно она. — Саша, остановись. Куда собирал вещи Абрикосов становилось ясно мгновенно, ибо тот явно не подумывал, что сейчас их из колледжа отчислят, и в такой ситуации он бы точно так безразлично не отнёсся к директрисе, какую, удостоив лишь минутного взгляда, вновь обратил в невидимое пятно, возвратившись к сбору своих вещей. — Саша, это несуразное дело! — Если вы о гражданской войне, то вы исключительно правы! — Это неправильно! — Абсолютно согласен! Слова летели, но, кажется, никуда не долетали, и потому, решившись на крайние меры, колдунья схватила крепкого парнишку за плечи, впиваясь ноготками и разворачивая того к себе. Не пытаясь вырываться, он, наконец-то, полноценно внимал её говор и дальнейшие пояснения к его нездоровому поведению. — Ты не можешь встать на её сторону, не можешь отправиться на помощь к ней в сражении, потому что это чрезвычайно опасно, а ты — лишь не маг, способный создавать фокусы и немного владеть мечом, — пыталась она угомонить порыв. — Я понимаю твоё желание, стремление помочь и чувства, но… — Вы не понимаете ничуть! — вопил уже он. — Я не могу бросить это, не могу оставить её, она мне ужасно важна… — Она устроила эту бойню! — Но она этого не хотела! Факира вполне мог бы удивить факт, что Василиса даже не подумала о том, что он желает сбежать на сторону своей верной Варварии, но он не обратил на это никакого внимания. По его мнению, она то точно всегда знала, что он, невзирая на все тяготы, ступит на сторону Психеи. — Она не хотела разрушать школу, не хотела приводить к их побегу и уж точно не желала навредить Варе! — принялся он очищать честь сумасшедшей биполярной особи. — Она переборщила с завистью, поставила себя пред ней на колени… Просто поддалась эмоциям! — голос становился мягче, как и захват учительницы, что пялила в его карие блестящие глаза. — Но она никогда не хотела этого! Боли своей сестры?! Не в жизни! От эмоций ученика слабела и сама женщина, будто действительно отыскивая смысл в его позиции. — Это всё — большая ошибка, и я лишь хочу напомнить ей, что она поступает неправильно! Просто хочу, чтобы она вновь открыла глаза… — Ты не можешь её бросить, ведь так?! — заговорила Вась Вась, режа вопросами, словно ножами. — Не способен представить варианта, что она пострадает?! Ты ведь… Ты ломаешься, когда слышишь осквернения в её адрес… — Потому что я знаю Любаву! Настоящую Любаву! И она не такая, какой её пытаются обернуть! — Ты не можешь без неё… Какой тихий шёпот признания самой себе, не сильно отличный от голоса Влада вчера. Это и впрямь истина. — Иначе никак, — согласился Саша, сам печально понимая правду. Не может. Злые реплики, по отношению к ней, его душат, слова унижают, а помысел, что она ошибается, обращает в никудышный комок страданий. Он нуждался в её беседах, улыбке и пальчиках, что бережно перебирали мысли в рассудке, но, самое страшное — ему это грезилось необходимым, равносильным воздуху. С горестью вздохнув, директриса отпустила руки, ослабшие после беседы, и, будто в подтверждение мыслей, что они оба лишены мощи, мальчишка обессиленно уселся на кровать. Направляясь к двери, у самого выхода, она повернула голову, обращаясь к своему студенту. — Я, всё же, советую тебе обдумать это решение. Да, твоя душа чрезвычайно требует помощи и безумно жаждет находиться подле неё, но… — взяв в руки с полки кожаный браслет, сплетённый принцессой, колдунья напомнила о том, что у него имеется сейчас. — Готов ли ты лишиться ради этого всего остального? Вась Вась испарилась, а Абрикосов, ощутив ещё пуще вес своих проблем и мыслей, упал на кровать, прижимая руки к лицу, сжимая пылающие щеки и будто горячие зеницы. На этих весах стояли слишком тяжёлые грузы, и, увы, он точно знал, что, избрав один путь, ко второму он никогда не вернётся. Выбор оказался настолько тяжёл, что он закричал вновь, но только куда тише, чем вчера. Создавалось впечатление, что его вопли ныне не освобождали, потому что обязаны работать лишь в случае, когда за их существование тебя хвалят безбожно самовлюблённые людишки.***
Получив от преподавательницы чёткие причины такого решения, какие, как оказалось, кружились вокруг её желания навести в территории порядок, потомок книжного духа и учёный с его подругой явились в территории запылённых книжных шкафов, что итак находились под их опекой и защитой. Сейчас добавилось лишь условие с прочисткой полок от пыли и удобной перестановкой, о каком давно подумывала директриса, и затея о которой слабо устраивала излишне ленивую в их рядах девушку. — Ты справишься за пару со своим любимым? — Любимым? — презрительно прыснул Астер, оборачиваясь на собеседницу. — А как ещё назвать твоё предельно хорошее отношение с этим книжным занудой? Ждать хороших слов от дикой задиры, конечно, всегда казалось более бессмысленным, чем ждать от моря суши, но такому предположению он искренне поразился, аж закатив глаза. — Терпимостью. — Терпит меня твоя девушка, а вы испытываете явное удовольствие от общих бесед, — схватив книгу, какую её товарищ заботливо протирал, она того пуще усмехнулась. — Или у вас чисто мужская дружба, как у Ленского и Онегина ? — Единственная прочитанная тобой книга? Инвектива со стороны только вернувшегося анимага вызвала в не принимающей его, как и всю коалицию патруля, однокласснице поток бранных слов, пролетевших в мыслях, и она, завидев, как тот внимательно изучает целостность обложек, тяжело выдохнула, находя мальчишек слишком схожими и помышляя о причинах смены возлюбленных своей, якобы, репетиторши. Какой смысл менять рукопись на короткой бересте, на ту, что лишь чуть шире? — Сразу после томика о самых изысканных и кривых оскорблениях. — Ты в них весьма слаба, учитывая состояние твоего церебрума. — Корвин! — вспылил астроном, развернувшись к товарищу, для которого подобное выражение не имело цены вовсе. Обычное утро воскресенья начинается с унижения. Противница его тоже сдаваться и расслабляться не желала. — Верно, оно столь же сильно разорено, как и… Какая часть мозга отвечает за чувства? — Миндалевидное тело. — Ты знаешь, потому что его у тебя изъяли в момент разбиения сердца? — глянув сквозь свои жирные и неприятные локоны на фанаберичного парнишку, она заметила явную раздражённость в чертах мордашки и решила уколоть очередным замечанием. — Занудный цветочек хоть подарила тебе на прощание жёлтую гвоздику ? Или, может, хотя бы анемон для тебя оставила? — Кика! Вроде обычно их скандалы строились на том, что он ругался с бонвиваном, а владыка природы стояла меж ними, оберегая от столкновения. Как он занял это почётное место напуганного тот не понимал. Сглотнув, будто неприятный остаток от подобных реплик, книголюб решил отбиться. — Анемоны дарят на прощание. В том числе, и на могилы. Я пока, вроде, умирать не собрался, только, если, конечно, не от твоей недальновидности. — Ой! Пугаясь продолжения, Астер даже скрылся за руками, пачкая стекла своих очков, но конфликт, вопреки его ожиданиям, не набрал ещё пущий оборот, а угомонился, ибо его подружка, осознающая вероятность своей работы, решила аннулировать её существование. — Жду такого дара, — явила она, кидая книгу на стол и тем самым сразу поднимая ужасную пыль со старых сборников. — Преподнесёшь мне их вот на ту книжную полку. Я там буду спать. Игнорируя злость мага, она медленным шагом, со своей вечной кривой спиной направилась к обозначенному месту и действительно исполнила то самое, о чём объявила, сжавшись комком, будто медведь, уходящий в спячку. — Как это… — Она часто так делает, — предрекая вопрос, оповестил помощника преподаватель. — Как её одноклассник, о безмозглой дерзости я ведал, — согласился колдун, взяв в руки брошенную книженцию и аккуратно оттирая её тряпкой. — Но твоя осведомлённость о всём другом явно выходит за границы ознакомления с человеком в пределах учебного заведения. Выглядит, будто это ленивое существо тебя ценит. Второй раз за день к нему обращались с подобным вопросом, и ныне астроном не находил ответ лишним, будто на каком-то подсознательном уровне знал, что товарищ не добавит лишнего и не исказит нынешнего. — Мы росли вместе и чувствуем друг друга, как брат и сестра. Я зову её Уртикой, то бишь Крапива, а она меня Тарахакум, то бишь… — Одуванчик, — протянул Корвин явно без энтузиазма, приспустив веки и беря в руки стопку, чтобы убрать на место. — Очередные названные родственнички. — Говоришь так, будто это частое явление в этих стенах. — Жажду найти в этом колледже кого-то, кто не имеет хоть одного такого свояка . Приподняв палец, собеседник хотел перечить, припоминая ту же самую ледяную колдунью, кто никому подобного звания не давала, но не успел, ибо услышал страшный грохот, знаменующий явно упавшую стопку книг. Направившись в сторону звука, он не отыскал своего друга, а на месте красовались разбросанные только что отчищенные книги, одна из которых оказалась распахнута почти по середине. Кажется, кто-то жаждал поговорить.***
Шаг по ковру в сторону шкафов явно не должен заканчиваться тем, как ты перелетаешь через геридон , прокатываясь по полу подбородком, взамен получая ещё и удар от падшего следом стола. Сколько синяков ради ненужной встречи. — Верни на место моего любимого мавра ! — Поломаю его до конца, чтобы не повадно было кидать меня в французские произведения! Рассевшись на полу и откинув гневно мебель прочь, Корвин начал поправлять свой внешний вид, по-прежнему не удостаивая родственничка почтительным взором. — Не угоден Реньяр ? — Не угодно в бою с мебелью оставаться при ранах, — язвительно прыснул анимаг, вставая на ноги и чистя толстовку. — Я понятия не имел, что магия осталась при тебе… Почему сохранилась именно способность фланирования по фолиантам?! Почему ты, не знаю, не сохранил при себе возможность обращаться в птицу?! — Ген этого волшебства течёт в тебе не с моей кровью, а с клетками Златы. Это она обращалась в сойку, продолжая линию вашего… — Воронового высокоинтеллектуального клана Моригач. Ведаю. Убрав руками прочь от своего лица лезущие в глаза локоны, в очередной раз напоминающие о его корнях, тот решил немного поиздеваться над богоком. — А в чем мощь твоих способностей тогда? Бессмысленная же помощь. Как я заметил, по касанию внимать целые произведения ты не в состоянии, сражаться с их помощью тоже сложно. В чем же преимущество такого колдовства? Решив не давать юнцу возможности издеваться, Пётр схватил в руки одну из книг. — С помощью книг можно сделать много чего… — Что, например? — со спесью обращался школьник. Очутившись прямо пред собеседником, древний князь со всей силы ударил бонвивана рукописью по плечу. — Ай! — Это, например, — выкинул безразлично он, убрав сборник стихотворений Вольтера прочь. — Твоя гордыня нисколько не уступает кичливости твоей прапрабабушки. — Рад слышать, — простонал колдун в ответ, потирая раненную руку. — К чему тогда ты призвал такого напыщенного индюка к себе в гости? — Есть идейка, которая может тебе не понравиться, но грезится исполнимой и весьма удачной мне. Заинтересовавшись подачей весьма быстро, будто покорённый станом и голосом своего чуть пьяненького родителя, Корвин приземлился на стул, стоящий подле младшего Равелина и, глядя на каштановый отблеск его прядей, начал вслушиваться в сумасшедший план. — Для победы в данной войне нам надобно найти союзников, способных противостоять противоположной стороне, какие, при всём при этом, не стыдились бы отнять чужие жизни или согнать кого-то с его ныне захваченного места. Тебе ли не знать, что, исполняя такое, нужно играться с эмоциями людей, ожидать их гнева… — Если ты жаждешь прибегнуть к эмоциональной магии, то я определённо отказываюсь. Заслышав это, мрачный правитель взмыл сапфировые очи, оглядывая потомка с нескрываемым презрением. — Злата в вашем фамильном доме, как эталон висит?! — ловя острое дежавю ещё с прошлых встреч с мальчишкой, Пётр никак не мог понять, как спустя аж полтора века, он умудрялся исполнять те же поступки и вести себя идентично его некогда дорогой и трепетной любви. — Коли так, то, верно, стоит вам всем подарить сборник правил этикета, чтобы вы не пытались придумать наперёд недоступные вам помыслы. — Каков же твой план тогда, коли ты решил лезть не в магическое волшебное преступление? Интерес прорезался сумбурным эгоизмом, всё мешалось в едином котле, становясь исключительно неясной химичащей смесью, и, верно, потому последующая реакция совместила в себе истерический смех, совмещённый с планом о воплощении. — Ты перейдёшь на сторону Любавы.***
Пока младший братец решился навестить своего уважаемого некогда порождённого родственничка, его же старший советник возжелал поиздеваться над куда более далёким для себя человеком, кто, в отличие от отношения бонвивана к Петру, не ощущал к нему ничего, кроме неусмиримого гнева. Если нормальных людей такое бы остановило, этого негодяя это лишь пуще раззадорило. Очутившись в башне без стука и разрешения, тот чуть не довёл жительницу высоких стен до инфаркта своим протянутым эхом. — Гусеничка моя! — напевал он, бродя среди её рабочих инструментов, находя исключительно забавным то, что часть из них оказывалась по пользе железная, а иная покрашена в розовый. Повёрнутость на цвете вызвала в нём смешок. Сама волшебница времени очутилась пред ним довольно быстро, преодолев множество ступенек, и сразу с мордашкой, на которой читалась вся её нетерпимость и разъяренность пред явленной персоной. — Какого… — Гусеничка! Глядя исподлобья, сквозь свои черные летающие волосы, ондок исполнил кривой реверанс, развивая руками, лишний раз упиваясь превосходством и возвышенностью, что отыскивал в своих блузах, но какие явно не считала привлекательными очутившаяся пред ним девушка. Зато новый образ Алисы пришёлся ему по душе куда больше, чем тот, в каком она встретилась ему впервые. Да, завышенный хвост из пастельных розовых локонов остался на месте, но ни вырвеглазный пышной юбки, ни бессмысленной и явно ненадобной футболки больше на ней не имелось. Простые градиентные джинсы с фиолетовым оттенком, легчайший топ, оголяющий целиком её железную руку, да фартук, испачканный в часовом масле, невзирая на свою современность и простоту завораживали его куда больше, чем тот сумбурный передоз всего, что он не сумел сдержаться от комплиментов. — Ты сегодня — истинная услада для моих глаз! — с долей сладострастия, протянул он. — От такой красоты и умереть можно! Лишь любезность, и то обратившаяся в пытку над её слабым сердцем. — Что ты забыл здесь, болван?! — Как некультурно, гусеничка моя, — шептал Равелин, усмехаясь над злобно надутыми губками, и тем, как они распахиваются, когда его пальчики прогуливаются по её инструментам. — Такие оскорбления и в могилу могут свести! — Поскорей бы тогда. Ожидая хоть нотку обиды со стороны гостя, Алиса, естественно, её не получила. — Неужели не расстроишься вовсе, если я пострадаю?! Даже столь стильного личика не жалко?! — Даже если ты сдохнешь, я горевать не буду, — ядовито, пылая от злобы, молвила волшебница. — Советую забрать слова обратно. Говоря такие вещи, потом очень часто жалеют. Взамен особа прыснула. С такой проблемой она точно не столкнётся. — Ты чисто побесить меня пришёл? — Нет, — выпалил Алексей, играясь с нервами собеседницы, будто на ненавистной гитарке. — У меня свои причины на это. — Какие же? Будто в подтверждение теории, возникший при прошлой встрече, он услышал скрип, явно ненадобный часам, и, довольно ухмыльнувшись, схватил со стола отвёртку, минуя девушку и направляясь вверх по лестнице. — Надобно починить твои погибающие владения. Уверенный в своём успехе, он поднимается ввысь, а после, моргает лишь раз, и понимает, что вновь находится в начале лестницы, уже обезоруженный, ибо инструмент, вместе с волшебными часами, очутился в руках хранительницы времени. — К моим владениям ты не притронешься! — Могу справиться своей отвёрткой… — Ты не коснёшься анкера ! — вопила Алиса, развернувшись к юнцу. — Это — моя башня, и тебе в ней явно места нету! — Потому что здесь правят сумасбродные страхи о возможной гибели или потому что тебя раздражает понимание твоей явной неспособности починить свои фирменные механизмы? Лицезрея масло, мелкий князь мигом понял, что девушка отыскала проблему в самом простейшем варианте, но он то понимал, что решение иное, пусть и тоже невероятно банальное. Но следом он сразу воспринял ещё и то, что она ни за что не согласится со своим проигрышем. — Я знаю, что с ним делать! — Судя по всему, ты жаждешь его погубить, — подобравшись вплотную к владыке места, Равелин решил вытворить поразительное и предпринял попытку вытянуть отвёртку обратно, что у него, понятное дело, совсем не получилось. Но зато его взор пристальных серых глаз наладил явный контакт с её зеницами, что сильно сыграло на руку. — Ты сдерживаешь её, потому что тревожишься, что я перережу ей вены? Так не страшно. Порождённую твою ошибку я могу исправить, воспользовавшись и самым обычным ножиком. В этот момент свободной ладонью хитрый ондок выхватил волшебные часики и кинулся вверх, аннулируя какие-либо возможности девушке, мало того, что его опередить, так ещё и возвратить власть над атрибутом магии. Бегать быстро он умел всегда и потому несколько пролётов большой преградой для него не стали. Очутившись на высоте, он мгновенно прильнул к установленным колёсам, аккуратно огибая трибы, остановившись подле того самого, что повествовал о своей явной перетянутости, вынудил из кармана ножик и начал отпускать скрученное сцепление, ослабляя мощную хватку. Весьма слабая на физкультуру волшебница оказалась настолько медлительна, что застала юнца уже в завершение его дела, из-за чего, естественно, сразу разозлилась, понимая, что тот посмел что-то делать с её механизмами и их работой. — Наглец! — А то! Посчитав искорёженное в ярости лицо смешным, Алексей начал догонялки, гоняя несчастную хранительницу по территориям её управления, заставляя ту напрягать свои слабые тоненькие ножки и мучить дыхалку. Последним этапом его гадкой пытки стало мгновение, когда он выпорхнул на тоненький деревянный помост, огороженный забором, под которым располагались многочисленные этажи пустого пространства, рухнув с какого, точно отхватишь себе переломы. Но, пятясь назад и усмехаясь, мелкий князь не считал свой ход каким-то опасным. За ним же изгородь, так что, как только он упрётся, так сразу поймёт, что пути дальше нет. Тот вовсе не ведал что, когда он закинул руку, двигаясь спиной вперёд, угрожая, что пустит часы в полёт, девушка с каждым шагом всё меньше переживала за своё украшение и куда больше тревожилась за болвана в его лице. Наглый хохот источался и источался, пропуская то и дело шутки о смерти и её прозвище, а она взамен пищит, лишь прося остановиться. — Гусеничка моя, ты так сожалеешь о моём образе? Согласен, распластавшийся на земле человек не больно красив! — Лёша, стой! Но слишком гордый и своевольный мальчишка всё-таки добрался до неукреплённой изгороди, которая мигом отодвинулась прочь, позволяя молодому человеку рухнуть вниз. Если бы, конечно, чьи-то цепкие пальчики не успели сориентироваться и не вцепились мёртвой хваткой в его увешанный лишними узорчатыми деталями пиджак, потягивая того со всей дури на себя, почти роняя их вместе на старые доски. Скрипнувший забор ознаменовал его спасение, когда шокированный выпавшей случайности Равелин вжался своими ладонями в плечи своей спасительницы, поглядывая на ограду, что качалась из стороны в сторону. Развернув голову, он впервые увидел, что в отличие от него Алиса, именно что, не секундно испугалась, а серьёзно встревожилась, аж трясясь от мысли, что он только что чуть не помер. Следующая фраза являлась самой неуместной и потому желанной для него. — Я рад, что ты помнишь моё имя, — буркнул он, слабенько касаясь пастельно розовой чёлки, совсем не привычным для себя ласковым движением. — Сможешь легко заказать мне кенотаф . Услышав его, волшебница поразилась такой беспечности пуще и, раскрыв рот от ярости, вылетела из объятий, отнимая часы. — Идиот! — прыснула она, уходя прочь. Увидев настолько безумную реакцию, когда аж в шагах чуялось, как сильно жительница стен зла, Лёша наконец-то понял, что переборщил. — Ладно! Прости! Прости! Извинения казались жалобными, будто реальными, и, поверив в такой вариант, девушка развернулась к нему, думая наконец-то провести суразную беседу. — Не надо кенотафа! Мне поминальной таблички хватит! От этого она опешила ещё больше, дыша так, будто от сумасшедшего возмущения задыхается. — Как ты смеешь так наплевательски относиться к жизни?! — А что, мне надо печься о ней, как о рожающей корове, что носит потомство и сама может кокнуться в любую секунду, создавая себе подобного?! — по-прежнему нагло, но уже с ноткой явной уверенности в своих убеждениях, тараторил могильный дух. — Это — не беспечно, скорее без фанатизма! — Ты мог умереть сейчас! — тыкая пальцем в сторону открытого пространства, на последнем шаге от рыданий, голосила она. — Там семь этажей, и я бы не успела отмотать время прежде, чем бы твоя голова разбилась, вывалив то немалое содержимое, что в ней есть! — И в этом вся жизнь! — сообщил, широко открыв руки, пленник гробниц. Открыв глаза шире, Алиса будто дала ему возможность объяснить свою позицию, которую самоуверенный мортус начал пропагандировать. — Там не успеешь, это не сделаешь, мимо этого пролетишь! — нарастая громкость, последнюю реплику он кричал. — Не исполнишь, не сможешь, не получится! Жизнь — это бесконечные неудачи, глупые случайности и ошибки! Многократные, бесконечные, вечные! Это потери… — И что в них хорошего?! — Потому что потери переживают лишь за счёт того, что продолжают и находят что-то новое! — обернувшись вокруг себя, шелестя рукавами, он ясно намекнул проблематику ситуации. — А этого не произойдёт, если вечно сидеть в коконе, гусеничка. Вняв философию, хранительница времени ей подавилась. Прозвище, внезапно, стало оправданным. — Я в порядке и мне здесь хорошо… — Если бы тебе было хорошо в одиночестве, то ты бы наладила эти неполадки, но ты не исправляешь их! Потому что это — не твой дом! — глянув на неё с реальными эмоциями, он позволил впервые ей уловить в себе печаль. — Это — плен! И даже ты его так видишь! Никаких слов в свою защиту колдунья найти просто не смогла, по прежнему сжимая хилый ремешок своих так редко используемых часов. Каждое выражение прилетело не почём зря и оказывалось абсолютной правдой: ей до фени на забор, плевать на поломанные вексели и валы и весьма слабо колышет, как там поживают даже её магические часики. Затраченное время уходит на то, что она много рисует или же пялит в стену, думая о том, чтобы сделала, если бы вышла, зная, что никогда такого себе не позволит. Прочитав это всё лишь по обездвиженным пухлым губам, Алексей, вздохнув, подошёл к ней вплотную, заметив мелочь, которую не успел разглядеть в самом начале встречи. На голове красовался ободок с её любимыми кроличьими ушками. Посчитав его милым, он хохотнул, а потом, совсем слабенько погладив одно из ушек своими ноготками, оповестил, что уходит. — Я починю её, когда вернусь в следующий раз… — В следующий раз?! — Пока без точной даты, гусеничка, — опять же с эгоцентризмом говорил тот. — Но, лучше, как можно раньше приготовь набор инструментов, которые не жалко отдавать другим. Сделав пару шагов по лестнице, он обратился вновь к по-прежнему бездвижной девушке. — Или же те, которые не жалко видеть окровавленными. Фыркнув и отвернувшись, она явно ознаменовала бешенство, вызываемое в ней его присутствием и, лишь наевшись его досыта, Лёша ушёл прочь.