— Всегда и навечно, пока вечность не закончится. Клаус Майклсон, Древние (Первородные)
***
Эйлин сидела перед зеркалом в комнате невесты с закрытыми глазами, пока Элис наносила тени на веки. Вообще, она и сама могла сделать макияж, но Элис настояла на своей помощи. Девушка была разочарована, что ей не позволили организовать свадьбу «от и до» самой, поэтому пригрозила, что и жениха и невесту будет собирать сама, без всяких стилистов. И если Деметрию осталось лишь надеть костюм, с чем он сам прекрасно справится, то Эйлин нужна была ещё и причёска и платье, которое только сейчас доставили из ателье. Эсми занесла его с заднего входа особняка во Французском квартале, дабы Деметрий не увидел. По словам Джаспера, тот до жути волновался, а потому бродил по коридорам, пытаясь успокоиться. В его долгой жизни это первое событие, заставляющее каменное сердце трепетать от страха неизвестности. В комнате гулял лёгкий ветер, доносящий сквозь открытое окно запах моря и раскаты грома в дали. Из-за намечавшейся грозы, если та будет с дождём, планировалось перенести регистрацию и фуршет в особняк, но Элис не предвидела ничего подобного, а потому всё пройдёт под лёгкие свечения молнии на горизонте. Элис нанесла тинт на пухлые губы сестры и, ожидая пока он высохнет, принялась за причёску, когда в комнату вошла Розали. — Можно? – произнесла вампирша, становясь за спиной Эйлин и легко касаясь волос. Они не говорили со дня принятия Деметрия в семью. Пересекали в доме, куда без этого, но говорили лишь стандартное и светское «доброе утро», «хорошего вечера» или вовсе общались глазами, в которых было всё написано. Им не нужно было извиняться и вновь обсуждать прошлое: всё было понятно без слов. Они обе молчаливо стыдились собственного поведения и, чтобы вновь не начать ругаться, старались искать точки соприкосновения медленно и не торопясь. — Если Элис снова не начнёт дуться, – улыбнулась Эйлин. — Пф…, – Элис вскинула руками и отошла к Эсми, которая повесила платье на ручку резного шкафа. — Что-то мне это напоминает, – прошептала она женщине, прикрывая рот ладонью. Но Розали конечно же услышала это, бросая грозный взгляд свозь зеркало. Эйлин заулыбалась, понимая о чём они, скрывая улыбку под якобы сниманием тонкого высохшего слоя бардового тинта. Розали завила крупные кудри, которые так обожала Эйлин, и заделала их часть сзади большой заколкой с белыми эустомами. Сделав на макушке невысокий объём, она уложила оставшиеся пряди у лица, зафиксировав лаком. А затем достала из своей сумочки бархатную зелёную коробочку, вытаскивая серьги. — Небольшой подарок лично от меня, – объяснила Хейл, вдев их в мочки ушей: небольшие голубоватые камни, обрамлённые серебряным плетением. — Спасибо, очень красиво. — Что ж, теперь платье, – пролепетала Элис, обняв сестёр со спины. Верх платья на одну руку был из прозрачной ткани с вставками в виде белых лепестков у запястья и плеча, на другую – из шифона, закрывавшего грудь. Мелкие складки на талии уходили вниз по подолу, а разрез открывал вид на тонкую ногу на высоком каблуке. Справившись с платьем, Эйлин встала в полный рост перед старинным зеркалом у шкафа, чуть дёргая рукава, выдавая волнение. — Просто прекрасно, – произнесли вместе Элис и Эсми, а Розали, поправив пряди без слов высказала восхищение. Той самой гордой и нежной улыбкой старшей сестры. — Воу! – воскликнул ворвавшийся Эдвард, — Эйли, ты восхитительна! — Стучаться нужно! – пискнула Элис, пытаясь выставить Эдварда. — Да ладно тебе, ваше восхищение слышно по всему особняку, и Деметрий умирает от нетерпения, – рассмеялся близнец, за которым последовали смешки и девушек, — Тем более я веду её к алтарю и имею право видеть сейчас. — Ну, если все гости здесь, а жених и невеста готовы, почему бы не начать? – предложила Эсми, — Розали, помоги собрать всех в саду. — Я с вами! – Элис последняя выскочила из комнаты. — Не упади перед алтарём. — Иди уже, – рассмеялась Эйлин, но вдогонку крикнула, чтобы та попросила Карлайла подняться к ней. Мужчина через минут десять поднялся в комнату. Эдвард сказал, что будет ждать у входа в сад, и удалился. Эйлин стояла у открытого балкона и наблюдала за веселящейся толпой на углу квартала, что собралась вокруг играющих на гитаре ребят и девушки-солистки, напевающей песни Arctic Monkeys. Французский квартал, как и город в целом, всегда был полон энергии, которую всецело отдавали ему жители. Танцевальные и музыкальные коллективы всегда веселили толпу, вдохновляли уличных художников и туристов, которые с радостью отдавали деньги за представление. Идея сыграть свадьбу в Новом Орлеане пришла ей в голову из воспоминаний разговора с другом, который уверял, что торжество осенью в «ведьмовском» городе будет просто великолепным. И он не прогадал. Сад за особняком был огненно-красного цвета, опавшие жёлто-оранжевые листья усыпали ковром газон и искусственный пруд, рядом с которым стоял многолетний дуб. Его огромные ветви свисали над ним, и Элис приняла прекрасное решение использовать его вместо торжественной арки, украсив оголённые участки древесины гирляндой из круглых светящих тёплым светом лампочек и бледно-жёлтыми и лилово-бардовыми цветками глицинии. Эйлин улыбнулась, вспоминая, как Элис после приезда в город заставила братьев и Розали бегать по городу в поисках флориста, который мог бы доставить эти цветы к свадьбе, пока отправилась с сестрой в ателье. Эйлин не заметила присутствия Карлайла и стояла, словно статуя. Мужчина забеспокоился, что девушка не смогла пересилить себя и «депрессия» вновь поглотила её. — Может не стоило ставить свадьбу на этот день? – спросил он, нарушая тишину. Улыбка, проскользнувшая на мгновение, немного успокоила его. — Нет, всё хорошо. Это должно когда-то закончиться. — Хочешь, чтобы этот день ассоциировался только с позитивными эмоциями? – Карлайл встал рядом. — Да. Аукцион, обращение, моё окончательное становление чудовищем – всё это хочу перечеркнуть раз и навсегда. — Эйли, я всегда жалел…, – начал было он, и в глазах его читалась неподдельные грусть и сожаление, коими всегда бросался в девушку. — Нет. Ты не обязан, ты не виноват, что я просто плохой вампир, – Эйлин повернулась к нему, беря за руки. — Я поговорила со всеми, и они дали возможность мне высказаться, но ты всегда уходил с темы, считая это не обязательным. — Потому что я тоже виновен в сложившейся ситуации. — Нет. Я убедила тебя в этом. Постоянно, каждую нашу ссору во всём я винила тебя. Что ты повёлся на слова Эдварда, что сделал меня монстром. Но это не так. Все те слова, что я произнесла за прошедшие годы… Я ведь даже не извинилась за них, а ты постоянно продолжал помогать мне. — Потому что ты – моя дочь, – Карлайл положил ладонь на, оставшуюся с тех времён, впалую щёку, — и я всегда буду рядом. Глаза Эйлин засветились. Она тут же прикрыла их и прильнула к ладони, потираясь о неё, словно кот. — И всё же…, – веки затрепетали, а брови чуть нахмурились, — Одного «прости» мало, что убрать ту боль, принесённую словами. Но я сожалею, правда. Я… — Иди сюда, – он обнял девушку, утыкаясь носом в волосы, которые со времён кричащих двадцатых оставили невесомый аромат крыжовника, который чувствовали почему-то лишь Карлайл и Эдвард. — Если бы не ты, я бы никогда не стояла сейчас здесь, испытывая щекочущее чувство волнения. Я бы не поняла, что значит это возвышенное чувство, которые все так лелеют. Я бы не узнала, что семья – это не только кровь и плоть. Спасибо, спасибо за всё, что ты сделал для меня. Для меня и Эдварда. — Не стоит. Любовь точно не я тебе показал, – Карлайл чуть отстранился от Эйлин, — Тот, кто открыл её для тебя сейчас стоит у арки и давит Джаспера своей новой волной волнения. Девушка вновь засветилась. Мужчина взял ей под руку и повёл к дверям в сад, прихватив букет из бардовых эустом. Эдвард уже нервно оборачивался по сторонам, испугавшись того, что не видит мыслей сестры и Карлайла, и что оба задерживаются на торжество. У пруда стоял Деметрий, который крутил запонки пиджака, беспокоясь за отсутствие Эйлин. Эсми шепнула ему на ухо, что та говорит со старшим Калленом, что от волнения полностью не избавило. И вот, Эйлин спустилась по закруглённой лестнице, и Карлайл передал её руки Эдварду. — Сообщу всем, что можно начинать, – мужчина уже сделал шаг на улицу, как был остановлен всё той же тонкой ладонью дочери. — Никто ведь не отменял того, что к алтарю невесту могут вести сразу и брат, и отец? – Карлайл обернулся, слегка удивлённо смотря в, уже окончательно золотисто-карие, глаза Эйлин, которая виновато опустила их, а затем просто подхватила старшего вампира семьи под руку, смущённо улыбаясь. Она всегда отрицала и гневно кричала в лицо мужчине, что он ей не отец, хоть так и никогда не считала. Сейчас же ей казалось уместным, показать Карлайлу, что он для неё всегда был и остаётся отцом, которого никогда не видела в своём. — Да и предупреждать не нужно никого, все уже давно услышали, как мы тут топчемся и не осмеливаемся выходить. Из сада послышались смешки, а затем по взмаху руки Элис из колонок заиграл минус песни Summertime Sadness*. Спустя секунд десять на бардовой дорожке показалась Эйлин, которую сопровождал Карлайл и Эдвард. Они медленно вышагивали между столами, за которыми сидели немногочисленные друзья семьи, а также некоторые из квилетов. Девушка лишь под конец дорожки решилась поднять глаза на Деметрия, ярко и влюблённо улыбаясь. Тот в свою очередь не скрывал своего восхищения обрамлённых золотом алых глаз весь её путь, на лице проскользнула улыбка: он всё ещё прятал свои чувства перед кем-то, кроме самого близнеца. Джаспер на фоне закатил глаза от их общего восхищения и любви, перекрывших доступ к собственным эмоциям, получив от Элис беглый поцелуй успокоения в висок. Как только Карлайл передал руки Эйлин в руки Деметрия, музыка чуть стихла, играя на фоне и не мешая торжеству. Парень крепче обхватил ладони будущей жены, не отрывая глаз от лица. — Прости за задержку, – прошептала одними губами. — Эсми всё объяснила. — Что ж…, – священник встал рядом с парой, — Мы собрались здесь и сейчас дабы стать свидетелями вступления в брак Эйлин Мейсон и Деметрия Каллена**, что почитается всеми; ибо в него не следует вступать необдуманно, а лишь благоговейно, осмотрительно и торжественно. Сейчас будут произнесена клятва, в которой вы должны поклясться друг другу и, если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым это не может произойти – пусть скажет сейчас или вечно хранит молчание, – на данные слова священника никто не ответил, — Тогда… — Я, я против, – на красной дорожке из ниоткуда появился высокий с слегка кудрявыми волосами мужчина с бокалом вина, прихваченного с стола Денали. Он изящно расстегнул укороченное чёрное пальто на ходу. Оборотни напряглись, как и Каллены, так как гость был вампиром и явно незваным. Эйлин приоткрыла рот от удивления и выдохнула обречённо-счастливо, улыбаясь уголком губ. — Задам очень простой вопрос: почему эта замечательная пара должна обменяться кольцами после произнесения святым отцом столь заурядной клятвы, в которой клянутся все, кому не лень? – гости переглянулись, ничего не понимая, а вампир двигался к паре, заставляя Эмметта встать с места. — Только не говори, что это тот самый друг, – прошипел Деметрий. — Ник, он самый, – улыбнулась девушка. — Ха… Тебя ждёт увлекательная история о его побеге из города. Эйлин взглянула непонимающе на почти мужа, пытаясь сложить пазл. Они ведь до того, как Эйлин открыла в себе дар, без какой-либо страховки бегали по городам, оставляя в барах кровавые следы. Да, свидетелей не оставляли, но ходили слухи о древнем вампире и его спутнице, что безжалостно убивают людей. Получается, что слухи дошли и до Вольтури, а Деметрий, как главный ищейка клана, начал охоту. Но как только картинка сложилась, её слова прервал Ник. — Птичка моя лунная, твои гости скучные, – он встал рядом со священником, — Прости, святой отец, сегодня я заменяю тебя, – отодвинув его в сторону, вампир продолжил, — Для такой необычной и уникальной пары, просто непростительно использовать эту клятву. И я просто надеюсь, что наши возлюбленные подготовили речь, которая будет принадлежать только им. Ник оставался всё с теми же винно-карими блестящими и игривыми глазами, а от самого, помимо запаха крови, разило за несколько миль весельем и безумием***. Всё такой же, за исключением стиля в одежде, как и при первой встрече в Ласточке. Он был единственным покупателем из всех, кто не прикасался к ней: всегда сидел в кресле у камина, пока Эйлин, поджав ноги к себе и плотнее кутаясь в простынь, сидела в противоположном углу комнаты, а когда поняла, что кроме разговоров этому странному господину ничего не нужно, стала всё также сидеть в кресле рядом, греясь у огня. При новом знакомстве, уже будучи вампиром, Эйлин задалась вопросом, почему Ник тратил кучу денег на обычные разговоры, почему изливал душу какой-то проститутке, нежели специалисту. Тот, выпив шот текилы, насмешливо протянул, что ему было просто интересно, на сколько Эйлин окажется сильной и окажется ли вообще. Сказал, что каждый раз приходил, чтобы только узнать: не покончила ли девчонка с собой, – но единственное, что мог услышать, якобы да пыталась, в лазарете лежит. А через пару недель узнавал, что из-за попытки побега его лунной птице ломали ноги. Каждый раз. Ник гордился ею, когда узнал, что девушка смогла наконец сбежать, а встретив её в Чикаго бледноликую и с вишнёвыми глазами, восхищения скрывать не стал, как делал прежде, и предложил путешествовать вместе. Хоть и недолгое было путешествие. — Птичка, мне нужно провернуть одно дело с ведьмами, – поцеловав в лоб сидящую перед холстом Эйлин, проговорил Ник в последний день, — Вернусь, когда луна осветит мастерскую и мы уедем куда-нибудь, куда укажут кости. Он не вернулся даже через две недели. Эйлин уже думала, что Ника убили ведьмы. Но одна из старейшин, к которым она отправилась, сказала, что вампир сел на корабль ещё до захода солнца в путь до Китая. Обещал не оставлять одну и предал. — Ну так что? Неужели вам не в чем поклясться? В любви и всё такое? – Ник приподнял бровь в удивлении. И, кажется, он даже не замечал сгущающиеся тучи над головами гостей. Или просто игнорировал. Эмметт уже стоял недалеко от арки, с другой стороны – Джейкоб, каждый был готов кинуться на неизвестного, но после слов Эйлин, оба непонимающе переглянулись. Эдвард улыбнулся мыслям сестры и встал с места, чтобы усадить брата и кивнуть волку, что всё в порядке. Он также в примеряющем жесте вскинул руки, успокаивая волнение и настороженность гостей. — Клянусь, что после торжества оторву тебе голову за то, что даже не предупредил об охоте на тебя и меня в тридцать четвёртом, – девушка повернула голову к нему и приторно улыбнулась, — Конечно же от сильной любви. — Эйлин, – Деметрий решил прервать их начинавшуюся ссору и взял лицо вампирши в руки, — клянусь, что тот теплый ветер и свет, которые ты принесла в мою уже долгую жизнь ты никогда не утратишь. Клянусь, что тот игривый блеск твоих глазах всегда будет ярким, как и при первой нашей встречи. Клянусь, что свет от твоей улыбки, который согревает даже самое каменное сердце, никогда не станет холодным и искусственным. Клянусь, что никогда не перестану также глупо, как ты заигрываешь, отвечать на флирт. Клянусь, что сердце, которое я, однажды собрав, разбил, больше никогда не сломается. И я, Деметрий Каллен, клянусь любить тебя всегда и навечно. Глаза Эйлин засияли ярким золотом, а зрачки расширились, бегая по лицу вампира. Она, не удержавшись, поцеловала Деметрия и, оторвавшись, сквозь улыбку, произнесла: — Помню, как во вторую нашу встречу, я поклялась себе, никогда больше не открываться перед тобой. Но потом ты снова пришёл, и я поняла, что до ужаса боюсь привязаться к тебе. Твоим рукам, взгляду, запаху сирени и улыбке. Поняла, что ты, как умелый мастер пытаешься склеить меня, а я, не ведая того, склеивала тебя. И тогда я поклялась, что больше никогда не буду кружить тебе голову своими безумными выходками, что останусь открытой и не сломаю тебя, захлопнув дверь в свой мир. И сейчас клянусь, что никогда не предам тебя, исчезнув в неизвестном направлении. Клянусь, что никогда не допущу той боли, которую ты испытал, – она прижалась своим лбом к его, потеревшись кончиком носа о его, усмехнулась и продолжила: — Клянусь, что никогда не перестану пускать глупые шутки и заигрывать, как в первый раз. И я, Эйлин Мейсон, клянусь любить тебя всегда и навечно. Они оба закрыли глаза, стоя в полной тишине, наслаждаясь моментом, в котором впервые в открытую показали свои настоящие чувства. Без стеснения и мелькающей неловкости, которую Джаспер постоянно всеми силами пытался убрать, что плохо получалось: оба слишком часто и глубоко погружались в минуты общего тепла и трепета. И сейчас им как никогда было хорошо и спокойно, рядом друг с другом и своей семьёй. Умиротворение, которое разнеслось волной по саду, задевая каждого и погружая в такое же уютное и незримое тепло. — Ох сильно, – пропел Ник, прерывая момент. — Принцесса, время колец, – обратился вампир к Ренесми, сидевшей в первом ряду и державшей серебряный поднос, накрытый красной тканью. Девочка, смутилась и мельком взглянула на отца, который легко кивнул, доверяя другу сестры. Она встала и подошла к алтарю. Деметрий аккуратно взял ладонь девушки, поцеловав кончики пальцев, а затем надев кольцо из белого золота с россыпью бриллиантов. Эйлин в свою очередь надела кольцо на палец Деметрия, а затем посмотрела тому в глаза, улыбаясь. — Властью, данной мне, этим прелестнейшим и недоумевающем святым отцом, объявляю вас мужем и женой! – поднимая бокал с вином прокричал Ник. — Да целуйтесь же! После возмущения друга Эйлин, который видимо плохо переносил подобные минуты счастья, Деметрий положил ладонь на её затылок, притягивая к себе, мягко целуя. Сначала захватил нижнюю губу, потом верхнюю, после вновь отстранился, буквально на секунду, чтобы взглянуть в наполненный любовью взгляд. Девушка улыбнулась, зарылась пальцами в короткие волосы и притянула для нового поцелуя. Более глубокого и чувственного. Хватка на талии становилась крепче, и Деметрий приподнял девушку над собой. Опираясь на его плечи, она оторвалась от губ, смотря в глаза. — Буду любить тебя и в этой и следующей, – шёпотом. — Уже люблю тебя в следующей, – таким же шёпотом ответил Деметрий, обнимая крепче, прижимаясь к шее и чувствуя аромат крыжовника, который до этого никогда не замечал.