Игра вдолгую

Хакс подумывал о том, чтобы присесть, но, чувствуя, что спина не сгибается, решил вместо этого просто прислониться к рабочему столу. Всё, что могло ему понадобиться, лежало под рукой: пакет со льдом, обезболивающее, пачка сигарет, зажигалка, кусок ткани и полный стакан скотча . Единственное, чего Хакс желал, — это принять горизонтальное положение, но мысль о том, как придётся изогнуться, чтобы вылезти из одежды, была невыносима. Не говоря уже о том, что он не хотел запачкать простыни кровью, которая подсохла только наполовину. Так что пришлось положиться на то, что стол сможет поддерживать его в вертикальном положении. Он убавил свет комнатных ламп до одной пятой яркости, чтобы не утомлять уставшие глаза. Хакс положил две таблетки обезболивающего на язык и запил их щедрым глотком скотча. От алкоголя защипало разбитую губу, но ему нравилось, как напиток согревает изнутри. Хакса знобило с тех самых пор, как он вернулся на «Финализатор» посреди гамма-смены час назад, проскользнув в свою каюту незамеченным. Вслед за этим Хакс зажёг сигарету и глубоко затянулся. Потенциальный вред для лёгких его не волновал: в настоящий момент у него были более серьёзные заботы. На протяжении нескольких минут Хакс чередовал глотки скотча и затяжки, мысленно подсчитывая свои увечья. Он ещё не видел себя в зеркале, но знал, что на брови или лбу наверняка обнаружит ссадины, потому что откуда-то кровь затекла в левый глаз. Предположительно, у него также назревал синяк под глазом, судя по тому, как начинали опухать веки. Хакс не видел синяков на шее, но он чувствовал их при каждом глотке — боль, воскрешающую воспоминание о руке, которая сжала цепочку с жетонами и резко дёрнула её назад. Поскольку его собственные руки были перед глазами – в них он держал стакан и сигарету, — Хаксу пришлось созерцать окровавленные костяшки. Остальные следы были скрыты майкой и брюками — вещами, которые снять пока не было никаких сил, хотя они так пропитались кровью, что стали будто второй кожей и так же горели. Ноги будут в порядке: максимум растяжение щиколотки и несколько синяков. Но вот как сейчас выглядит его спина, Хакс предпочёл бы не знать. Над ухом прозвучал сигнал: кто-то запрашивает доступ в его комнаты. Он нахмурился — поморщился, когда мимическое движение потянуло царапину на брови, — и повернулся к двери. — Да? — спросил он громко. Весь смысл возвращения во время гамма-смены был в том, что большая часть экипажа спала и никто не мог заметить его в таком виде, поэтому он не планировал открывать дверь первому встречному. Вместо ответа Хакс услышал, как дверь отъезжает в сторону, потому что кто-то ввёл код доступа вручную. Тело Хакса моментально напряглось: никто посторонний не должен иметь доступ в его апартаменты. Когда фигура ступила внутрь и дверной замок встал на место, он чуть-чуть расслабился. В дверном проёме стоял Кайло Рен, которого легко можно было узнать по броне ещё до того, как он снял шлем и отставил его в сторону. — О, — тихо вздохнул Хакс, слегка расслабляя натянутые мышцы, — это ты. Они совместно командовали «Финализатором» уже больше года, Хакс не видел пользы от агрессивной тактики Рена и его поспешных решений, когда это касалось дел Первого Ордена, и они постоянно сталкивались лбами во время стратегических совещаний. Рен был здоровенным и привлекательным – не в привычном смысле, конечно. Он знал, как обращаться со своей тушей и руками, так что Хакс быстро нашёл применение его талантам. Напряжение между ними ощущалось с самого начала почти физически, столкновение рано или поздно было неизбежно. Около семи месяцев назад они договорились, что лучше снять напряжение в постели, чем довести до чего-то более разрушительного. Хакс не отчитывался Рену, когда уходит и когда приходит обычно, поэтому удивился, что тот заявился к нему в столь поздний час. Он гадал, что Рену нужно, — они провели на самостоятельных миссиях почти две недели, но от мысли о сексе сейчас Хаксу делалось тошно. Однако Рен не подошёл к нему, предпочитая остаться в дверях и глазеть. После долгой паузы Хакс понял, что Рен пялится на него не с возбуждением, а с недоверием, отмечая взглядом каждый дюйм повреждённой кожи. Хакс почувствовал, как щёки начинают пылать от смущения, и отвернулся, снова прикусывая сигарету, пока она не сгорела до основания. Он позволял Рену смотреть на него, а что ещё оставалось делать? Слишком поздно маскировать травмы, да и понятно, что Рен не послушается, даже если Хакс прикажет ему уйти. Воцарившаяся тишина была тяжёлой и некомфортной. Хакс чувствовал себя выставленным напоказ в момент максимальной уязвимости. Он сделал ещё один глоток скотча. В глубине души плеснулось сожаление: в стакане плескаться было больше нечему. Бутылка скотча стояла на полке в другом конце комнаты, поэтому Хакс поставил стакан на стол и сосредоточился на сигарете. Сочетание лекарства, алкоголя и никотина в крови слегка приглушило боль, но оно же заставляло его нервничать под цепким взглядом Рена. — Хакс, что... Это были первые слова Рена. Хакс боролся с искушением обернуться и взглянуть Рену в лицо. При его экспрессивности ведро, которое он обычно носил на голове, было как нельзя кстати. Хаксу хотелось бы, чтобы Рен и сейчас не снимал шлем, не хотелось видеть отвращения или жалости на его лице. Хакс знал, что представляет собой жалкое зрелище, но это не значит, что Рен должен видеть его в таком состоянии просто потому, что они спят друг с другом. Хакс предпочёл наблюдать за всполохами и затуханиями сигареты, пока не пришлось вмять окурок в пепельницу, чтобы не обжечь пальцы. — Кто это с тобой сделал?! Вопрос ещё можно было проигнорировать, но не тон, которым он был задан. В нём слышалась кипучая, нарастающая ярость. Хакс склонил голову набок, наблюдая за Реном краем глаза, как будто всё будет в порядке, пока они не встречаются взглядами. Он увидел напряжённую челюсть Рена и дрогнувшую от злости верхнюю губу. Хакс наблюдал такое выражение лица и раньше, знал, что ещё миг – и вспыхнет ярость. — Это тебя не касается, — ответил Хакс, пытаясь унять гнев Рена, прежде чем он выйдет из-под контроля. Похоже, выбрал не те слова. — Чёрта с два, — прошипел Рен сквозь зубы и наконец шагнул в комнату. — Ты себя вообще видел? Хакс вздрогнул и тут же возненавидел себя за то, что позволил Рену заметить его секундную слабость. Хакс не лгал ему и не утверждал, что всё в порядке, потому что в действительности был абсолютно не в порядке и они оба это видели, но он не позволит Рену лезть в свои дела столь бесцеремонным образом. — Я справлюсь. Рен снова приблизился к нему, на этот раз медленнее, избегая резких движений. Хакс оценил его старания, хотя и почувствовал презрение: ещё не хватало, чтобы с ним нянчились. Рен подошёл к столу и встал рядом с Хаксом; их разделял только угол столешницы. — По-твоему, это называется справляться? Хакс выдержал его взгляд, отказываясь отводить глаза первым. Пускай у него болела голова и нарывал глаз, пускай ему было больно не то что глотать — даже дышать. Наконец Рен разорвал зрительный контакт и уставился на его окровавленные костяшки, поджав губы. — Я знаю, что делаю, — мягко, но решительно сказал Хакс. Он почувствовал, как Рен начал прощупывать в его сознание в поисках ответов, но Хакс не дал ему это сделать. Хакс не был чувствителен к Силе, но его учили защищать свой разум от вторжений. В глубине души он знал, что Рен мог сделать это и против его воли, если бы захотел, но Рен с уважением отнёсся к тому, что его выдворили, и ментально отступил. — Поверь мне, — добавил Хакс со смесью требования и мольбы в голосе. Руки Рена в перчатках сжались в кулаки. Разжались. Потянулись. Расслабились. Учитывая, сколько времени они провели бок о бок, Хакс успел познакомиться с гневом Рена, знал, как он проявляется и как отступает. Сейчас он видел, что Рен пытается удержать себя в руках, контролировать злость, от которой не будет проку здесь, в полутёмной комнате. Хакс осторожно дотронулся до руки Рена, пытаясь переключить его внимание, но Рен отошёл от него и принялся мерить шагами комнату. — Ты просишь меня доверять тебе, но не говоришь, что происходит, — бросил Рен в сторону, глядя в пол. — Кто-то делает тебе больно, и ты не говоришь мне кто. Рен бросил на него свирепый взгляд, но на этот раз Хакс не дрогнул. Он слегка вскинул подбородок, демонстрируя непокорность Рену. — В том и смысл, чтобы никто не узнал. Рен бросился к нему с удивительной для человека его комплекции быстротой. Теперь они стояли почти нос к носу. Хакс чувствовал на лице хриплое дыхание Рена. — Позволь мне помочь! — Нет, — ответил Хакс, прищурившись. — Никогда. — Почему? Хакс оскалился: — Потому что это моё дело. Они оба тяжело дышали, как будто сделали нечто большее, чем просто позволили гневу взять над собой верх. Рен перенёс вес тела на пятки, отодвигаясь от Хакса ровно настолько, чтобы увидеть его лицо целиком. Он видел, что Рен внимательно изучает его, взвешивает его слова, и, наконец, выражение его лица смягчилось. Вон он, тот момент, когда страсть покинула тело Рена: его плечи опустились, а в глаза появилась усталость. Если бы Хакс протянул руку сейчас, Рен принял бы её, но Хаксу не хватило решимости для второй попытки. Он занял руки тем, что достал новую сигарету из пачки и щёлкнул зажигалкой. — Ты в медотсек вообще собираешься? — наконец спросил Рен. Хакс нахмурился: — Я не выйду из каюты, пока не подействует бакта. — Хакс заметил, как Рен смотрит на него теперь, с мягкостью, пришедшей на смену гневу. У Хакса защемило в груди, но он тянул время, вдыхая дым. — Ты не должен был видеть меня в таком состоянии. — Ну, ты довольно дерьмово заботишься о своих ранах, — проинформировал Рен, как будто Хакс этого не знал. Как будто каждая секунда, пока Хакс сражался с гравитацией, чтобы устоять на ногах, не приближала боль по миллиметру к тому, чтобы стать невыносимой. — Я наложу повязку. Это прозвучало как предложение, но не то, от которого Хакс мог бы отказаться. Хакс покорился судьбе, про себя признавая, что ему в самом деле не помешала бы помощь. Он наблюдал, как Рен заходит в его личный освежитель и возвращается с баночкой бакты и упаковкой пластырей. — Есть какие-то повреждения, которых я не вижу? — поинтересовался Рен вслух. Хакс внезапно осознал, что Рен ещё не видел его спину. Хакс тоже её не видел, поскольку был сосредоточен на том, чтобы поскорее добраться на шаттле до «Финализатора», а не на том, чтобы рассматривать себя в зеркале. Хотя он и догадывался, что там за следы и как они выглядят. Хакс колебался слишком долго, и Рен нахмурился. — Скажи мне, — потребовал он. — На спине, — прошептал Хакс. Он решил ничего не добавлять, не стал вдаваться в подробности. Плечи Хакса сгорбились.Он сосредоточился на утешительном тепле сигареты, пока Кайло обходил его, чтобы посмотреть на спину. Послышался резкий, дрожащий вдох: — Хакс, какого криффа? — Так плохо выглядит? — поинтересовалась болезненная часть сознания Хакса. — Да у тебя рубашка насквозь в крови! — прорычал Рен. — Я убью... — Не убьёшь, — оборвал его Хакс, прежде чем Рен успел завестись по новой. — Но ты можешь помочь мне снять рубашку, если хочешь принести пользу. Хакс видел, что Рен много чего ещё хотел сказать, однако он только отправил Хакса в спальню и сам прошёл туда, на ходу стягивая перчатки. Хаксу показалось, что нотки отвращения зазвучали в его голосе, но он не стал спрашивать, опасаясь, как бы его слабость и уязвимость не оттолкнули Рена. Он потушил вторую сигарету, укоротившуюся ровно вдвое, а остальное бросил на столе. Хакс последовал за Реном в спальню; он никак не мог привыкнуть к мысли, что вспыльчивый сокомандующий пришёл к нему за чем-то, кроме секса. Хакс не сдержал стона, когда Рен взялся за воротник его рубашки и стал осторожно стягивать её через голову. Он чувствовал каждый кусок, где подсохшая кровь пристала к ткани, угрожая содрать кожу. Хакс зашипел от боли и украдкой вытер выступившие слёзы тыльной стороной ладони, стараясь не размазать кровь с костяшек по щекам. Хакс не возражал, когда Рен одним движением спустил с него брюки и бельё. Повинуясь Рену, он сел на край кровати и закрыл глаза, пока тот накладывал бакту и пластыри на его лицо и руки. Сквозь полуприкрытые веки Хакс разглядел окровавленную груду одежды, валявшуюся на полу. — Ложись на живот, — в конце концов приказал Рен. Хакс последовал приказу и позволил Рену устроить его поудобнее на матрасе; из одежды на нём к этому моменту остались только цепочка, на которой болтались жетоны, и носки. Кровь уже подсохла, и Хакс чувствовал, как пять рваных полос у него на спине натягиваются и снова начинают кровоточить при движении: две на пояснице и три вдоль лопаток. Нелегко было лежать спокойно, пока Рен втирал бакту и заклеивал пластырями следы ударов, но Хакс старался изо всех сил, потому что Рен действовал так аккуратно, как только умел. Наконец Рен закончил. Хакс лежал поперёк кровати, на простыне под его лицом проступили мокрые пятна – он плакал. Боль уже достигла своего пика и теперь, когда все раны Хаксы были заботливо обработаны, потихоньку отступала. По мере того, как утихала боль, нарастала усталость. Хакс слышал, как Рен двигается где-то рядом, но не было никаких сил поднять голову или задать вопрос. Кровать прогнулась под весом Рена, Хакс и это никак не прокомментировал. Длительные прикосновения и объятия не входили в их понятия об отношениях, но всё равно он не мог найти в себе сил выставить Рена из спальни. Мысли Хакса дрейфовали в полубессознательном состоянии, пока он не почувствовал, как тёплый палец, покрытый смазкой, скользнул по ложбинке между ягодиц. Наглые поползновления Рена отчасти вывели его из себя, но не успел Хакс огрызнуться, как палец Рена беспрепятственно проник ему внутрь. Хакс застонал, бессильно довольный тем, что ощущает что-то помимо всепоглощающей боли. Палец Рена проник на всю длину, и Хакс попытался встать на колени, чувствуя, как он двигается внутри. Рен мягко опустил руку на бедро Хакса и придержал его. — Тебе не надо шевелиться. Раньше они не занимались ничем подобным. Всё, что между ними было — самоудовлетворение друг другом, ты мне — я тебе.. Никаких односторонних поблажек или сентиментальных ласк. Хакс сомневался, что в таком состоянии готов к сексу, но ему было так хорошо, что останавливать Рена казалось кощунством, поэтому Хакс ничего не сказал. Он просто развёл ноги пошире и дал Рену подсунуть подушку ему под живот: она приподняла тело Хакса ровно настолько, чтобы член оказался в пределах досягаемости Рена. Рен делал всё основательно, и Хакс просто растворялся в его движениях. Рен какое-то время трахал его одним длинным пальцем, а затем добавил второй. Только когда член Хакса уже отвердел и сочился смазкой, Рен обхватил его всеми пальцами. К тому моменту Хакс тяжело дышал от возбуждения, а необходимость кончить временно приглушила боль в теле. Хакса смущали звуки, которые он издавал: короткие негромкие всхлипы и стоны, — но не настолько, чтобы специально сдерживать себя. Всё его внимание было сосредоточено на пальцах Рена и влажной хватке вокруг члена, который с каждым толчком выделял новую порцию смазки. Хакс кулаком скомкал простыню, возбужденный тем, всё внимание Рена сейчас принадлежит ему одному. Когда Рен протолкнул оба пальца глубоко внутрь и согнул их, дотрагиваясь до простаты Хакса, он выдохнул: — Ещё, — и Рен подчинился приказу. Вскоре Хакс извивался на кровати, выгибаясь между рук Рена. Возбуждение Хакса кипело, но теперь нарастало напряжение между его ног. Оргазм накрыл его сокрушительной волной, и Хакс ничего не мог поделать с собой: он закричал от удовольствия и излился Рену в руку. Рен выдоил его досуха и только потом вытащил пальцы. Хакс пытался отдышаться, пока Рен сходил за полотенцем и принялся вытирать его начисто. Затем Хакс сквозь дремоту услышал, как Рен сам исчез в освежителе, чтобы вымыть руки. Хакс заметил, что по возвращении у Рена было тесно в штанах, но раздеваться тот не собирался. — А ты не хочешь? — устало спросил Хакс. Он понимал сейчас как никогда пределы своих возможностей, но и просто пользоваться Реном не хотел. — С тобой в таком состоянии? — Рен вскинул бровь. — Не думаю. Хакс молчал, пока Рен брал простыню и плед и накрывал ими Хакса. На короткий миг Хакс представил себе — понадеялся — захотел, чтобы Рен прилёг рядом с ним, но он тут же отбросил эту глупую мысль. Надо было признаться хотя бы самому себе, что ему приятно, когда кто-то о нём заботится, если уж сам он не состоянии это сделать. Пусть Хакс никогда не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии, особенно его главный конкурент за власть в Первом Ордене. Хаксу пришлось напомнить себе, что являлось — а что нет — частью их странных отношений. Он ничего не сказал о своём тайном желании Рену и вместо этого произнёс: — Я отплачу тебе завтра. Рен издал смешок: — Попробуй на следующей неделе, когда бакта сделает своё дело. Рен подошёл к двери спальни, но помедлил в проёме и обернулся к Хаксу, свернувшемуся в постели. — И знай, что я помогу тебе, если ты мне позволишь. Рен ушёл, и Хакс не позвал его обратно. Боль вернулась, но слегка приглушённая эндорфинами, циркулирующими в его венах. Хакс был измождён и знал, что заснет совсем скоро, хотя и успел задуматься над предложением Рена, прежде чем окончательно провалился в сон.

***

Последние шесть дней Хакс принимал соболезнования в связи с кончиной отца. Притворяться, что скорбит, смысла не было, потому что никто не поверит, что он оплакивает человека, обращавшегося с ним настолько плохо. Однако Хакс всё равно принимал подобающий вид с торжественным и стоическим выражением лица. В глубине души он смаковал каждую минуту, зная теперь наверняка, что оно того стоило. Стоило каждого проглоченного оскорбления, в очередной раз разбитой губы, нового синяка, очередного следа ремня на спине. Отец получил то, что заслуживал, и ни у кого не было ни малейших оснований подозревать Хакса. Перешёптывания на похоронах и на корабле подтверждали это. …никаких следов насильственной смерти… …просто возраст… Как ты думаешь?.. Может?.. Однозначно нет. У мальчика не было шансов. …держал его на коротком поводке в Академии… …никогда не осмеливался перебивать… Если бы он мог в самом деле навредить отцу каким-то способом, думаете, он ждал бы тридцать три года? …тонкий, как лист бумаги, Брендол всегда говорил… …и такой же бесполезный. — Мои соболезнования. Обернувшись, Хакс встретился взглядом с Реном и улыбнулся ему. Рен — единственный, кто заслуживал знать правду и видеть его улыбку. — Благодарю. — Стоило оно того? — спросил Рен. Хакс моргнул, продолжая улыбаться: — Не понимаю, о чём ты. — Ну конечно, — Рен закатил глаза. Они уже были наедине, но Рену стоило догадаться, что Хакс никогда не признается вслух. — Пойдём ко мне. Они шли по коридорам бок о бок, примериваясь к шагу друг друга. Не разговаривали, в этом не было необходимости. С того дня, как Рен нашёл его, разбитого и истекающего кровью, прошло одиннадцать месяцев. Рен трижды с тех пор залечивал раны Хакса, злился, любопытствовал и заботился о нём. Хакс никогда не рассказывал Рену всех подробностей, но принимал его заботу и, когда чувствовал, что ему требуется поддержка, научился полагаться на Рена. Мнение Хакса о боевой тактике Рена не изменилось, однако их отношения развивались. Они не заморачивались ярлыками, но про себя Хакс называл его «мой любовник». В апартаментах Рена они направились прямиком в спальню и, не теряя времени, начали избавлять друг друга от одежды. Усеянная веснушками кожа Хакса в остальном была не тронута, успев зажить с последнего раза, когда отец надругался над ней. Семь дней назад Брендол не ожидал визита Хакса и вскоре поплатился за то, что недооценивал сына. Рен обнял Хакса за талию и принялся покрывать поцелуями шею, которая пострадала больше всего, когда несколько месяцев назад Брендол вцепился в цепочку с жетонами Хакса. — Больше этого не повторится, — прошептал Рен в зажившую кожу Хакса. Хакс знал, что Рен хотел, чтобы это звучало как обещание, но распознал завуалированную просьбу. Он вплёл пальцы в волосы Рена и втянул его в поцелуй. — Никогда, — согласился Хакс, позволяя Рену прочувствовать эти слова на языке. Хакс расправился с отцом в одиночку, потому что ему было важно убедиться в том, что он сможет, что он не был таким никчёмным, как утверждал отец. Но не было никакой необходимости в одиночку преодолевать другие препятствия. Рен давно доказал свою верность, и их связь была, как никогда, крепка. — Сегодня я хочу пожёстче, — сказал Хакс, усмехнувшись, когда от его слов Рен застонал и поцеловал с ещё большей страстью. Хаксу было невероятно сложно даже подумать о том, чтобы отпустить контроль, но теперь они достаточно доверяли друг другу, чтобы Хакс мог без опасений поддаться желанию получить по полной . Рен знал, что делать, что Хаксу больше всего нравится, и поэтому Хакс доверял ему. Подготовка заняла всего ничего, как и хотел Хакс. От этого первое проникновение Рена вышло захватывающим. Отныне, едва тело Хакса привыкло к чувству заполненности, Рен отказывался принимать от него какие бы то ни были указания, как ему двигаться, ускоряться ли, вообще делать что-либо. От этой мысли Хакс завёлся ещё больше; смазка обильно выступила на головке члена. Подмятый под Рена, руки которого стискивали его бёдра, Хакс мало что мог сделать, кроме как принять без остатка всё, что ему предлагали. Рену нравилось периодически напоминать об этом, ведь на его слова Хакс всегда реагировал гортанным стоном. Когда растяжение из болезненного стало приятным, Рен растянулся на спине, и Хакс его оседлал. Хакс находил что-то бесконечно возбуждающее в том, как он чувствовал под собой силу Рена, как тот обхватил его руками за пояс и бесцеремонно поднимал и опускал на всю длину своего члена. Коленями Хакс впился в бёдра Рена, помогая себе двигаться вверх и вниз, используя гравитацию, чтобы принять член Рена целиком. Хаксу не нужно было прятаться от Рена, поэтому он позволил себе запрокинуть голову и стонать во весь голос, пока мощные толчки выбивали воздух из его лёгких. Хакс не знал, позволял ли себе Рен читать его мысли в такие моменты, — он был слишком увлечён, чтобы это заметить, — но Рен как будто всегда знал заранее, когда Хакс приближался к оргазму. Вот и в этот раз, когда Хакс насадился полностью, так, что яйца Рена прижимались к его заднице, Рен сел прямо, обхватил его руками и перевернул их обоих на бок. Хакс приземлился головой на подушки, и не успел он перевести дыхание, как Рен задал новый, более резкий, темп. Хакс инстинктивно обхватил Рена ногами и принял новые правила игры. Каждое движение Рена, подчинённое лихорадочному темпу толчков, было грубым и собственническим. Хакс наслаждался каждой секундой, моментально утратив способность думать о чём-либо, кроме как о движениях Рена внутри него. Проблема была в том, что он уже приближался к пику, а Рен только подбрасывал дров в огонь. — Рен, — выдохнул Хакс, запоминая, как тот выглядит над ним: покрытый потом, раскрасневшийся, с напряжёнными мышцами. Рен попал по простате Хакса в каждом из трёх последующих толчков, заканчивая в несколько секунд. Тело Хакса выгнулось от удовольствия, и он выкрикнул одно слово, выстрелив семенем себе на живот: — Кайло. От этого Рен тоже кончил, и они теснее прижались друг к другу, содрогаясь в оргазме. Хакс приподнял бёдра, чувствуя, как Рен изливается внутрь, наполняя его. Опустошённые, они долго лежали обнявшись, пытаясь отдышаться. Только когда Хакс продрог от прохладного воздуха, Рен отлепился от его тела. Хакс последовал за Реном в освежитель, где их ждал роскошный горячий душ. Требовалось некоторое время на подготовку ко второму заходу, но Хакс смилостивился и позволил Рену прижать себя к выложенной плиткой стене. Рен притёрся опавшим членом к заднице Хакса, одновременно сцеловывая пот и воду с его шеи, плеч и спины. Неожиданный результат их изначальной интрижки «секс и только», но Хакс не мог не наслаждаться тем, как приятно было иметь под боком Рена, который относился к нему так по-собственнически, но заботился о его теле и благополучии в целом. Как раз когда Хакс собирался предложить покончить с душем, Рен обнял его за талию и дрожащим голосом произнёс: — Хакс, я… Хакс напрягся в ожидании, сердце забилось с новой силой, но Рен прервал себя на полуслове. Вместо этого он сильнее прижал Хакса к своей груди и поцеловал в макушку. — Я рад, что ты достиг своей цели. Хакс выдохнул, скрывая разочарование, и тут же пожурил себя за глупую мысль. Больше не имело смысла держать всё в секрете от Рена. Отец Хакса отныне никогда не навредит ему, и Хакс выстроил собственную жизнь, несмотря на годы абьюза. Он был относительно уверен в том, что Рен останется, и Хаксу это было приятно. — Это стоило того, — наконец произнёс он вслух. Он кожей почувствовал улыбку Рена. — Пойдём в постель, — предложил Рен. Хакс легко согласился, и они двинулись вместе — в безопасность и тепло объятий друг друга под одеялами.