Never an Absolution

Как соблазнить дракона

Нэйтан Роудс был бизнесменом и моим постоянным клиентом. Должна признать, он был самым интересным среди мужчин, которые за последние полгода побывали в моей постели. Ну, как моей… Как правило, это были люксовые номера отеля Morrison. Но я так часто проводила ночи здесь, что стала называть отель и все его постели своими. На самом деле право на этот отель я делила еще с тремя девочками, которые работали здесь на постоянной основе под руководством Даниэль. Именно Даниэль и привела меня в этот бизнес, приносящий много денег и еще больше - эмоциональных срывов вкупе с алкогольными запоями. Но к удивлению моей морали, оказалось, что первый пункт сильно перевешивает второй, если твой отец умер, а мать лежит в больнице с нейродегенеративным заболеванием, которое не поддается ни лекарствам, ни пониманию врачей. Ну а чего вы ожидали? Локхарт до сих пор ходит под себя в отделении для душевнобольных Святого Мунго. Мой обливиэйт был, конечно, более тщательно продуман и исполнен, но спустя пару месяцев после отмены заклинания оказалось, что были серьезно повреждены некоторые отделы головного мозга. Я говорю некоторые, потому что никто не может сказать, какие именно. На томографиях, снятых маггловскими аппаратами, мозг моей мамы выглядит идеально здоровым. Представляете, в каком состоянии я была, когда встретила Даниэль? С кучей счетов из больницы и без шанса устроиться на приличную работу. Выдача дипломов об образовании, к сожалению, не числится в преимуществах Хогвартса. Прибавьте к этому изнуренное после войны здоровье и абсолютно разбитое ментальное состояние. Я ведь в лучших традициях гриффиндорского максимализма считала, что мы боремся за лучший мир. Но когда оказалось, что моя собственная жизнь разрушена, этот лучший мир казался насмешкой судьбы. Наказанием за наивность и слепой верой во вселенскую справедливость. На самом деле, став шлюхой (ой, а вы еще не поняли, чем я занимаюсь?), я многое переоценила в своей жизни. К примеру, перестала осуждать. Я часто задумывалась о том, согласилась бы я на предложение Даниэль, если бы речь шла о торговле не моим телом, а, к примеру, оружием или наркотиками. А хрен его знает. Да, да. Вот так вот жизненные обстоятельства сделали то, чего не удалось даже Волдеморту — уничтожили мою веру в лучшее. Признаться, поначалу я сомневалась в своем выборе. Но когда Даниэль перевела мою мать в дорогостоящую клинику, где за ней непрерывно наблюдали доктора и сиделки, и выдала мне наличные за первого клиента, моя совесть забилась в самый дальний уголок сердца и старалась скулить так тихо, чтобы никто вообще не заподозрил о ее существовании. Не могу сказать, что банкноты помогли мне смириться с моей участью. Но их принимали в качестве оплаты за счета, а я со временем научилась относиться к работе абсолютно профессионально, не разбавляя эмоциями. Конечно, клиенты бывали всякие, и я частенько жалела о том, что не научилась в свое время окклюменции. Но ценник, установленный Даниэлой, сделал хорошую отборку клиентской базы, и многие из посещающих меня мужчин, как например, Нэйтан, были в общем-то неплохими людьми. Нэйтан был одним из моих самых первых клиентов и привлек меня тем, что он редко заказывал меня ради секса. Чаще я нужна была ему как аксессуар к его образу богатого, успешного мужчины. Посещение театров, выставок, презентаций и прочая светская херабора, — вот чем мы обычно занимались с мистером Роудсом. Однажды я спросила его, почему он просто не заведет себе подружку. — О, милая. Любовь и отношения — это такая поебота! Они высасывают из тебя всю энергию взамен на пятнадцать секунд оргазма и возможность продолжить свой род. Детей я пока не планирую, а кончить могу и без отношений. Кроме того, — Нэйтан натянул одну из своих фирменных обольстительных улыбок, — в том, как нужно держаться на публике, равных тебе я пока не нашел. В этот раз это была какая-то тусовка, где сильных мира сего могли обзавестись новыми связями и полезными знакомствами. Не знаю, насколько они действительно были сильными, но по словами Нэйтана, я поняла, что мероприятие жутко элитарное и недоступное простым смертным. Когда мы вошли в зал, я поняла, как сильно недооценивала слова своего клиента: среди гостей вечера я узнала некоторых бизнесменов, звезд, даже политиков. Многие люди были мне незнакомы, но Нэйтан уверил меня, что именно самые влиятельные люди как правило не любят мелькать в СМИ. Я делала всё, что по мнению Нэйтана должен делать качественный эскорт - следовала за ним, пока он общался с другими гостями, улыбалась много, говорила мало, но обязательно остроумно и с юмором, носила в руке бокал мартини, из которого почти ничего не выпила. Все было идеально. Не так часто в жизни проститутки выпадает шанс насладиться рабочим процессом. А я наслаждалась. Правда. Приятной музыкой, светскими беседами, красиво одетыми людьми. Мне почти удалось представить, что я такая же приглашенная гостья как и все. Все было идеально ровно до тех пор, пока я не увидела его. Платиново-светлые волосы, изящный смокинг и надменно-сдержанный взгляд. Я услышала звук разбитого стекла, и мне понадобились пара секунд, чтобы осознать, что это мой бокал рассыпался на осколки у моих ног. Обслуживающий персонал очистил пол еще до того, как я извинившись удалилась в уборную. Закрыв за собой дверь, очутившись в тишине, я услышала, как громко бьется мое сердце и как тяжело я дышу. Одним из важных аргументов в сделке с моей совестью было то, что никто из моих друзей и знакомых не узнает, чем я занимаюсь. Ну, кто из учеников Хогвартса может приехать в Австралию в поиске интимных услуг класса люкс?! Вот только я не взяла в учет некоторых отпрысков из богатых семей. Я понятия не имела, чем занимаются Малфои в свободное от службы темным силам время, и не могла предположить, что есть хоть малейшая вероятность встретить кого-либо из них. — Какого хера, Мина?! Мина — это мое рабочее имя. Но Нэйтан никогда раньше не обращался ко мне иначе как милая или куколка. И никогда прежде он не хватал меня за волосы. Он ворвался в уборную почти сразу после меня и прижал к большому в мой рост зеркалу. Я попыталась ответить, но под давлением его ладони из горла вырвался лишь глухой хрип. — У тебя что тремор рук от постоянной дрочки мужикам?! Сейчас же возьми себя в руки и выходи к гостям! Даю тебе десять минут! Он ушел так же внезапно, как и появился, успев менее чем за минуту уничтожить остатки моей веры в человечество. Вздрогнув от звука захлопывающейся двери, я почувствовала, как глаза защипало от накатывающих слез. Вы, наверно, подумали, что я уже должна была привыкнуть к такому обращению в силу специфики своей профессии. Но нет. К такому невозможно привыкнуть. Можно перестать плакать, научиться не реагировать, не показывать слабость, отвечать дерзко, но привыкнуть — нет. Можно привыкнуть к температуре кипятка, если подержать руку в горячей воде подольше? Вот-вот. Когда я вернулась в зал, я нашла Нэйтана в небольшой компании. Они сидели вокруг кофейного столика на диванах. Роудс при виде меня засиял самой доброжелательной улыбкой, в которой теперь я читала лишь фальшь и лицемерие. На диванчике напротив него расположился Малфой. — Вы не поранились? — любезно поинтересовался он. Если бы мне позволялось быть самой собой, то меня бы стошнило от лицемерия, которым были покрыты, как мне казалось, все присутствующие. Малфой. Он казался мне еще более мерзким, чем был в школе. По крайней мере тогда он в лицо говорил мне, что думает, не прячась за светской вежливостью как Нэйтан Роудс. Но это был их мир. И их правила. — Нет, что вы, — ответила я так ласково, словно призналась в любви. Улыбка и глубокий тембр голоса — теперь мои лучшие друзья, которые неизменно спасают в любых ситуациях. В отличие, например, от Гарри и Рона, чьи задницы я спасала сотни раз, а в ответ они просто забыли обо мне. Окей, не кидайтесь тапками. Я сама им сказала, что нуждаюсь в одиночестве и покое, улетела в Австралию и не ответила на десяток писем. Я не приглашала их к себе и не посещала Англию. Письма приходили все реже, количество слов в них было все меньше. А затем в какой-то момент, когда я почувствовала, что готова к диалогу, вместе с эмоциональной стабильностью, ко мне пришло и осознание, что теперь все наше общение — это открытки на праздники. Никто не был виноват. Наша дружба закончилась как-то сама собой, словно растворилась во времени. Но то, как легко они забыли обо мне и продолжили жить в своем «долго и счастливо», все равно заставляло эгоистично обижаться. Дамблдор как-то сказал, что путь тьмы легок, а добро требует смелости, храбрости и невероятной силы духа. Но, как вы помните, я официально сдалась тьме еще полгода назад, и такие прелести жизни, как перекладывание ответственности на других, перестали быть для меня роскошью. — Возможно, я перегнул в туалете, — почти извинился Нэйтан, когда вез меня обратно в Morrison, но затем добавил, — но ты сегодня отвратительна. — На этом платье и прическе настояли вы, — начала я. — Не платье! — резко прервал он. — Ты отвратительна. Ты разбила бокал. Молчала. Была вся какая-то сухая, неживая. Как нетраханная школьница, честное слово. И все время пялилась на этого блондина. Думаешь, отхватить себе богатый член? Ха! Да он тебе позволит разве что ботинки свои протереть! Малфой — яростный чистоплюй. Английский аристократ. Уверен, он пошел промывать глаза хлоркой после того, как ему пришлось целый вечер лицезреть девушку твоего сорта. Унижения — это обязательное дополнение к моей работе. Издержки профессии, так сказать. Но в этот раз слова больно полоснули по самолюбию. Малфой никогда не считался со мной, как с равной личностью, считал меня низшим сортом. И сегодня я подарила ему шанс убедиться в этом окончательно. Позднее этим вечером я узнала, что Нэйтан отказался от моих услуг, чем привел в бешенство Даниэль. — Ты хоть представляешь, чего тебе это будет стоить?! Встречи с Роудсом составляют почти половину денег, которые ты зарабатываешь! Составляли! Теперь он наотрез отказался от сотрудничества! Молись, чтобы он согласился брать кого-нибудь из девочек, иначе будешь лично отрабатывать убытки! Обычно Даниэль была милой. Но с потерей такого клиента как Нэйтан она действительно теряла много денег. А я не строила себе иллюзий по поводу нашей дружбы или чего бы то ни было, поэтому даже не обиделась на ее меркантильный подход. — Всё, уйди, — она нервно прикурила сигарету. — Номер 317. — Но я ведь только вернулась с вечера! Ты говорила два клиента за день могут… — Девочка! Сегодня ты заработала ровно ноль долларов, зато просрала одного из наших лучших клиентов! Ты не в том положении, чтобы выбирать. — И чтобы окончательно добить меня, Даниэль добавила, — Тебе же лучше, если начнешь быстрее работать. Твой доход сегодня уменьшился в два раза, а счет из больницы — ни на цент. Ложиться под нового клиента было последним, чего я сейчас хотела. Не то чтобы в другие дни я испытывала хоть какой-то энтузиазм. Но сейчас я чувствовала себя абсолютно раздавленной. Говорят, психологические травмы невозможно излечить полностью. Они всегда с вами. Иногда они ноют, иногда затихают, и кажется, что их больше нет. Но иногда они начинают яростно кровоточить как свежая рана. И ты переживаешь все заново, чувствуя, как воспоминания словно острый нож рвут твою плоть. А я, поверьте мне, кое-что знаю о колото-резанных ранах. Сейчас было именно тот момент. Мне хотелось реветь от обиды за ту девушку, которая некогда верила в любовь, свет и прочую херню, которую пропагандировал Дамблдор. Но, к сожалению, всем было наплевать. Это истина, правдивость которой я отчетливо наблюдала последний год. Всем на всех наплевать. Ты не особенный. И никто не особенный. Всех заменяют. Всех забывают. Даже самые близкие, что уж говорит о просто знакомых. Без тебя планета не остановит свой ход. Солнце не станет светить тусклее от того, что тебе плохо. А если тебе грустно, никто не обслужит твоего клиента за тебя. Поэтому по мере возможности освежив макияж, я легкой походкой направилась к тому, кто хотя бы ждет встречи со мной сегодня ночью. Номер 317 встретил меня прохладой и мелодией, инструмент исполнения которой я не узнала. Мужчина стоял в темноте у открытого окна спиной к двери. Высокий рост. Стройное телосложение. Платиновый блонд. Мне кажется, это был в некотором роде шок, иначе не знаю, почему я не бросилась бежать из отеля куда глаза глядят. Когда он повернулся, мое сердце упало куда-то глубже, чем кроличья нора из Алисы. Руки и ноги стали ватными. На каком-то автопилоте я прикрыла за собой дверь и присела на край кровати. — Ну, здравствуй, Мина. — с лёгкой усмешкой произнес Малфой, делая акцент на имени. Его вид был намного лучше, чем когда я видела его в последний раз. Видимо жизнь вне волдемортского ига благотворно влияет на людей. Он выглядел… Свежо. Опрятно. Дорого. Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, а руки спрятаны в карманах брюк. Свет настольной лампы слегка касался его лица, и в полумраке можно было разглядеть его пронзительный взгляд. Кажется, он недавно умылся, потому что некоторые пряди волос были влажными, добавляя ему сексуальности. Да, черт возьми, сексуальности! Если меня чему-то и научила работа в эскорте, так это быть честной с самой собой. Поэтому сейчас я могу сказать то, в чем никогда бы ни призналась в школе. Не вслух, конечно, а мысленно. Но все же… Драко Малфой был неебически сексуален. — Здравствуйте, мистер Малфой. Улыбка и низкий тембр голоса. Не забывая о главных правилах, я постаралась абстрагироваться от собственных эмоций и отыгрывать свою партию. Выходило хуево. — Неужели не рада меня видеть? — Рада, — улыбка и глубокий тембр. — Очень. Парень криво усмехнулся, выключил музыку и сел в кресло. — Мистер Малфой… — повторил он. — Жаль, что в Хогвартсе ты не была такой податливой. Упоминание Хогвартса болью отозвалось в груди. Мне казалось, что если я задумаюсь о том, что чувствую, то меня разорвет на части. Сознание отчаянно блокировало все воспоминания, пытаясь предотвратить катастрофу. Это всего лишь клиент. Всего лишь обычная рабочая ночь. Ты профессионал. Сделай, что нужно и всё закончится. — Итак, — я встала и медленно приблизилась к креслу, — У вас есть предпочтения? — Едва ли. Разве что предпочитаю секс по обоюдному согласию. — Тогда зачем вы тут? Малфой пристально посмотрел на меня, а потом, словно что-то решив для себя, улыбнулся. Его лицо приняло расслабленный и даже дружелюбный вид. Было сложно понять, какую игру он ведет и чего добивается. — Пришел посмотреть на тебя. Учились вместе как никак. После приема думал, что, возможно, обознался. Но нет. Тебе, кстати, идет твой новый образ. Я промолчала. — Ну, а как дела в целом у нашей героини войны? Похоже, что волшебный мир набил тебе оскомину, раз ты решила переквалифицироваться в… — Шлюху? Малфой улыбнулся моей откровенности. Называй вещи своими именами, и тогда никто не сможет предъявить тебе что-то. Этому меня научила Лора, моя худосочная от амфетамина коллега с локонами цвета золотистого блонда. Она была единственным человеком, с кем в последние месяцы я общалась по собственному желанию. Может быть однажды я расскажу вам о ней побольше. — Шлюху, — тихо повторил Малфой. — А я вот прилетел сюда развеяться. Не знаю, слышала ли ты, но бывших Пожирателей не очень-то жалуют в Англии. Невозможно спокойно поужинать в ресторане… — Простите, — перебила я, — но вы перепутали меня с психотерапевтом. В мои услуги не входит душеебство. Мои нервы начали сдавать. Я уже почти жалела, что вместо него в номере не оказался какой-нибудь старик, который бы без разговоров сделал свое дело и ушел, оставив наличные на прикроватном столике. — Ну если так, то приступай к своим прямым обязанностям. — резко ответил парень. Его взгляд стал напряженным, а улыбка злой. Вот оно! Я снова почувствовала себя комфортно. Показав эмоцию, Малфой показал свою слабость. Он не уважал меня. Он наслаждался тем, какую власть надо мной ему дают деньги. Наслаждался моим низким статусом, потому что он холил его собственное чувство значимости. Но он ошибся. Это моя территория и таких вот псевдо-доминаторов я встречаю не менее трех раз в неделю. — Если честно, — я опустила глаза и нервно сглотнула, — я не надеялась, что ты придешь… Но очень хотела… Насмешка в его взгляде сменилась недоверчивостью. Вот и всё. Я выиграла. Посеять в человеке сомнение — значит наполовину выиграть битву. Дальше пара несложных манипуляций, и он раб всего, что ты скажешь. Чистая дипломатия. — Ты не знаешь, но я… В школе я ведь была влюблена в тебя… Хотя, наверно, это тебя не удивляет. В тебя почти все девушки нашего курса были влюблены. Я подошла к нему очень близко. Почти вплотную. — Ты всегда был такой… — я выдохнула, — Особенно на Святочном Балу. Этот белый жилет и галстук-бабочка… Кажется, тогда я и влюбилась в тебя. Я мечтательно посмотрела в пол, словно вспоминая. — Боже, как же меня бесил Крам. Нес какую-то чушь… Нет, он хороший, но черт… Мне так хотелось стоять рядом с тобой, а не с ним, и что бы он ни делал, меня это только больше раздражало. Губы Малфоя обрушились на меня неожиданно. Мальчишка. Все тот же мальчишка, падкий на лесть и считающий, что весь мир крутится вокруг него. И никакая чистая кровь от этого не спасет. Он не прикасался ко мне. Не прижимался. Лишь одной рукой придерживал затылок и яростно впивался губами. Не прерывая поцелуй, я расстегнула его рубашку, а затем брюки, приспустила их и толкнула его обратно на кресло. Я опустилась на колени и прижалась своим лбом к его лбу. — Пожалуйста, — шептала я, тяжело дыша, — позволь мне… Я знаю, что ничего не стою. Что я никто. Но позволь мне сегодня забыть об этом. Позволь быть с тобой… Возбужденный взгляд Малфоя был похож на взгляд хищного зверя. Я видела, как его сводят с ума мои слова. Как часто вздымается его грудь от желания. Я опустилась ниже, аккуратно взяла в руку его член и шумно выдохнула в миллиметре от него, словно я очень взволнована моментом. Глядя ему в глаза, я начала водить рукой вверх и вниз. Его пристальный взгляд затуманился и он издал что-то похожее на звериный рык. Отлично. Что бы там не говорил Малфой, он был до банального обычным мужиком. И как банально обычный мужик он был в плену своего члена. А значит в моем. Я прислонилась губами к головке и потянула воздух в себя, заставляя ее скользнуть внутрь. — Ммм… Малфой издал стон и прикрыл глаза от удовольствия. Не знаю, связано это с физиологией или общественными установками, но мужчины стонут на порядок реже женщин. Они могут быть на грани оргазма и при это лишь учащенно дышать. Поэтому я всегда мысленно усмехалась над тем, когда мужчины подобно дворовой сучке начинали громко реагировать на мои старания. Но глубокий, протяжный стон Драко Малфоя вызвал во мне бурю неведомых до селе эмоций. Это было опьяняюще. Это ни шло ни в какое сравнение с моими предыдущими клиентами. Я чувствовала свое превосходство, чувствовала свою власть над ним. Извращенное понятие о власти, конечно. Но как еще мой разум мог примириться с действительностью? — Мина, запомни. Это не они нас трахают, а мы — их, — часто повторяла Лора. Мину придумала тоже Лора, когда в пятый раз неправильно произнесла мое имя. Имя Мина мне не нравилось, но оно отлично подходило для сотрудницы элитного эскорта — приятно для уха и легко для запоминания. Это имя стало моим противоударным чехлом. Гермиона Грейнджер — это героиня войны, лучшая ученица Хогвартса и гриффиндорка с доблестным сердцем и благородными помыслами. А Мина… Мина сейчас упивается собственными достижениями в области манипуляции мужчинам меж колен Драко Малфоя. Вы скажете, что глупо прятаться за выдуманным именем. А я даже спорить не стану. Тяжелое дыхание Малфоя разрывало тишину. Иногда он как будто рычал. Иногда смотрел на меня каким-то безумным взглядом, а затем снова зажмуривал глаза словно борясь с самим собой. Он таял как воск в моих руках. Скажи я ему сейчас подписать договор о передачи наследства мне и он бы сделал это не задумываясь. Возможно я увлеклась в собственных фантазиях. Но простите мне мою вольность и позвольте немного гиперболизировать собственную власти. Все-таки не каждый день я обслуживаю бывших одноклассников. — Я так мечтал об этом, — на выдохе произнес Малфой. Я мысленно усмехнулась. Малфой мечтал о минете от меня. И даже моя грязная кровь не остановила его от фантазий. Насколько же ничтожны мужчины в своем желании обладать женщиной. Малфой запустил руку в мои волосы и снова простонал. — Гермиона… Отгадайте загадку. Что нужно сделать, чтобы тебя триггерило от собственного имени? Не знаете? Я подскажу. Поскитаться годик в поисках того-не-знаю-что, добровольно подвергнуть угрозе свою жизнь и жизнь своих родителей, увидеть смерть очень хороших и близких тебе людей, сражаться за тех, кто даже не знает твоего имени, наблюдать смерть отца и скоротечную деменцию матери, а затем продать душу дьяволу в обмен на наличные. Не подумайте. Я не пытаюсь сейчас давить на жалость. Просто хочу, чтоб Вы понимали, каким образом в ходе своего, не побоюсь этого слова, страстного минета, я умудрилась заблевать многоуважаемую обувь многоуважаемого мистера Малфоя.