routine

      Грей проснулся первым, и сегодня был один из тех дней, когда Нацу хотел отоспаться. Фуллбастер думал, что Нацу порой уж слишком непредсказуемый, и, сколько бы времени они ни прожили бок о бок, Грей никогда не скажет точно, что взбредет в эту пламенную голову. Потому что брюнет мог проснуться в девять, даже восемь утра, что было рано для их режима, и обнаружить, что Нацу не спит, и более того — наблюдает за спящим Греем, уставившись на него своими хищными, огромными глазами. Однако они не выглядят устрашающими — Нацу просто любуется, заставляя Грея смущаться и думать, неужели Драгнил еще не насмотрелся на него за все года, что они знакомы? Убийца драконов был уж слишком ненасытным, но, раз это не тратило чужие драгоценные, то Грей был не против.       Но сегодня Нацу не пронизывал его пристальным взглядом с утра — тем не менее, бурча время от времени что-то в глубоком сне, он прижимал Грея к себе, словно какую-то подушку, обвив его и руками, и ногами, и брюнет удивился, как не задохнулся от его горячего тела ночью. При попытках Грея выпутаться из этих настойчивых объятий, Нацу возмущенно мычал сквозь сон, хмурясь, приближая упрямого парня к себе еще сильнее. Брюнет понимал, что воле убийцы драконов он с трудом противостоял даже когда тот бодрствовал, что уж говорить о том, когда Нацу спал и не контролировал свою мощную хватку. Поэтому, когда такое происходило, Грею приходилось сдаваться, возможно даже удавалось обернуться, чтобы обнять его в ответ и слышать, как убийца драконов посапывает ему на ухо. Брюнет дышал ему в шею, замечая время от времени, как на смуглой коже проходили мурашки из-за холода, который Грей выдыхал. Тем не менее, тело ледяного волшебника Драгнил умудрялся незаметно согреть, поднимая его температуру на несколько градусов, поэтому мог беззаботно обнимать его, не волнуясь о том, насколько бледная кожа может быть обжигающе ледяной.       Грею все же становилось скучно так лежать. Хоть Нацу и заставлял его проваливаться в сон из раза в раз, так уютно обнимая его и защищая от всех потенциальных забот и дел, которые неизменно наступали с каждым днем, все же, Грей не был таким соней, как Нацу. Драгнил бы с легкостью проспал и десять лишних часов, и двадцать, а с Греем под боком — все тридцать, но Фуллбастер был не готов лечить пролежни от такого длительного безделья на кровати, даже если рядом Драгнил, с которому ему хотелось бы проводить как можно больше свободного времени. Поэтому он находил способ осторожно выскользнуть из объятий Нацу, и хоть он считал, что спящий убийца драконов этого не замечал, Драгнил даже сквозь сон мог почувствовать, что запах ледяного мага исчезал из-под его носа, которым он утыкался в макушку темных волос.       Именно поэтому спустя непродолжительное время он все же неохотно просыпался, щупая пустую кровать и испытывая разочарование. Он точно должен был задать Грею за то, что тот оставил его. Именно поэтому Нацу, тихо и медленно шагая по квартире своего парня, пришел в кухню, где, бесцеремонно гремя посудой, словно ему некому мешать, готовил Грей. Драгнил решил испугать его, зная, что обоняние и слух у Фуллбастера не так остры, как у него самого, но стоило Нацу только подкрасться к нему сзади, достаточно близко, чтобы захватить бока руками и защекотать, но не обжечь горячим дыханием, которое он, все же, на всякий случай затаил, Грей умиротворенно произнес, даже не оборачиваясь:       — И тебе доброго утра, Нацу.       От этого Драгнил испугался даже более, чем планировал испугать Грея. Тот повернул голову и на его лице Нацу различил издевательскую и донельзя довольную ухмылку. Драгнил нахмурился, и обиженно совсем детским голосом возмутился:       — Как ты понял?       — Секрет. — ответил он с победной интонацией, ловко сняв блин со сковороды и присоединяя его к другим в тарелке рядом с плитой, где уже остывали только что приготовленные блины. Нацу мгновенно потянулся к этой тарелке, не обращая внимания на то, что еда была с разгоряченной сковородки. Грей обернулся и, наблюдая, как Нацу жадно съел блин, не кусая его, а буквально запихнув целиком в свою пасть, раскрыл тайну, благодаря которой он обнаружил Драгнила за спиной: — ты не только спишь, как медведь, но и ходишь.       Драгнил недовольно закатил глаза, все еще разжевывая целый блин, а Грей наклонил голову на бок.       — Вкусно? — спросил он с подозрительным сомнением в голосе.       — Да? — протянул в ответ Нацу, не понимая, в чем подвох, напрягаясь такой реакции Грея.       — Тогда ладно. — парень обернулся обратно к плите, наливая тесто на сковороду. Если до этого Нацу был лишь слегка взволнован из-за сомнения Грея в годности блинов, то теперь он был в ужасе, думая о том, что Грей ставит на нем какие-то эксперименты или кормит едой «второй свежести». Тем более, Нацу прекрасно знал, что, когда Грей готовит, он не ест сам, чтобы не потерять волю и силы и закончить готовку. Как же он тогда узнает, что эти блины несъедобны? Честно говоря, даже если они и были в порядке, Грей и его неуверенное выражение лица с изогнутыми бровями, когда Нацу сказал, что, вроде бы, вкусно, заставили Драгнила сомневаться не то что во вкусе пресловутых блинов, но и в собственных органах чувств.       Он встал рядом с Греем, стараясь вывести его на чистую воду своим безотрывным зрительным контактом, но его выгнутые домиком брови вызывали только жалость, впрочем, может это тоже могло помочь и заставить Грея признаться.       — Грей? — с надеждой в голосе жалобно обратился Нацу, надеясь, что тот сжалится и скажет хотя бы через сколько Драгнилу пригодится туалет — и насколько.       Тот даже не смотрит в его сторону, невозмутимо наблюдая за процессом готовки, абсолютно игнорируя убийцу драконов, которого он так легко заставил переживать. Но затем Нацу различает на лице брюнета, как хладнокровие медленно сползает с его лица, а губы трогает ехидная усмешка. Нацу возмущенно вздыхает и хлопает его по спине.       — Ты прикалываешься? — разъяренно выпалил он, замечая, что Грей уже не сдерживает смех, и до убийцы драконов только сейчас доходит, что в словах парня не было и капли искренности.       — А нечего так долго спать. Вдруг мне нужно было чтоб ты сходил в магазин? Ты ответственный за это, даже у меня дома. — он облизывает половник, с которого капает тесто, и капля падает ему на подбородок, но Нацу слишком зол услышанным, чтобы вытереть грязь с его лица. Его брови ползут ко лбу и он поворачивает голову, не вынося смотреть на Грея, от вида которого он сердится еще сильнее.       — «Вдруг»?! То есть, ты меня обманул из-за потенциальной нужды?       Грей закатывает глаза, тяжело вздыхая, но несмотря на раздражение приближается к парню. Капля теста все еще на его подбородке, и Грей выглядит …Мило глупым? Глупо милым? Нацу все еще обижался на него, поэтому не хотел думать об этом. Фуллбастер приобнимает, размещая руку выше бедра, его и приближает свое лицо к лицу Нацу.       — Нацу, что за королева драмы вселилась в тебя? Я проснулся раньше, готовлю тебе вкусные блины, а ты стоишь тут, возмущаешься чему-то. — Нацу сжал зубы, думая о том, какой Грей переменчивый. То он издевался над Драгнилом, обвиняя во всех смертных грехах, то строил из себя святошу, который ради своего парня на все готов. — Я даже в фартуке, который ты мне подарил.       Нацу обратил на это внимание еще когда зашел на кухню, но при этих словах его взгляд все равно опустился на тело брюнета. На нем был обычный черный фартук, уже испачканный в муке и тесте, изляпанный и старыми, и новыми пятнами еды, впрочем, для этого он и был нужен. Грей, несмотря на то, что ел в гильдии, мог питаться и дома, самостоятельно приготавливая себе еду, а когда он начал встречаться с Нацу, стал делать это чаще, ведь для Драгнила это было своим языком любви. И несмотря на привычку Грея раздеваться, иногда он все-таки был в одежде, когда готовил, и, хоть он и мог смириться с тем, что пачкал одежду, когда он однажды испортил свою любимую футболку пятном от варенья для торта, которое так и не отмылось, он сильно расстроился. После этого парень решил, что одежда и правда удел слабых и стал готовить голым, и, как бы это Нацу ни нравилось, он подарил Фуллбастеру фартук, потому что тот умудрился обжечься маслом, брызгающим из сковороды.       — И что, ты так и будешь каждый день выдавать мне подобные фокусы, а затем задабривать меня тем, что ты в фартуке, в котором и должен готовить? — Грей едва сдерживался от того, чтоб поддразнить Нацу фразой «ух, какой строгий». Но он подумал, что Нацу просто убьет его на месте, поэтому он решил поддразнить его иначе. Он приблизился еще сильнее, едва не сталкивая их носы, заставив Нацу посмотреть на него.       — А что, если да? — спросил он с вызовом, немного отличающимся от того, который он имеет в виду в гильдии. Его рука, покоящаяся на боках Нацу, вот-вот проскользнула бы ниже, если бы Драгнил не сказал:       — У тебя горит мой завтрак, не отвлекайся.       Когда Грей разочарованно закатил глаза, а игривое выражение лица сменилось огорченным, Драгнил подумал, что отплатил парню сполна — на этот раз — поэтому он подуспокоился, расставив тарелки, достав сметану, сахар, варенье и сгущенку. Он уселся за стол, наблюдая за тем, как Грей, который хмурился из-за упрямого и неподатливого убийцы драконов, продолжал готовить блинчики, порой принося Нацу готовые и горячие. Драгнил из-за этого счастливо улыбался, уплетая блины быстрее, чем Грей успевал возвращаться от стола к плите.       Он смотрел на брюнета, любуясь, ведь утром такой возможности не выпало. Наблюдать за ним, когда он был занят чем-то обыденным, было, наверное, одно из любимых увлечений Нацу. Даже если лицо Грея и было порой безэмоционально холодным, а иногда словно недовольным и даже злым, Нацу все равно находил его притягательным. И Грей часто это замечал — не всегда, конечно — и он краснел, отворачивался, а иногда, сквозь смущение спрашивал, внутренне нуждаясь, наверное, в том, чтобы Нацу выражал свои мысли вслух. Проще говоря — делал ему комплименты. Ну, это в случае, если Нацу думал о чем-нибудь хорошем. И Грей бы обязательно сказал, что это маловероятно, если бы не различал влюбленный взгляд зеленых немигащих глаз.       — Что? — застенчиво спросил брюнет, увидев в который раз, что Нацу на него уставился.       — Ничего, просто. — Нацу замолк на секунду, обдумывая, что у него в голове, пытаясь придумать способ как это сказать. Даже мысль звучала глупо, но если Грею что-то не понравится, то Нацу скажет, что за язык его никто не тянул. — Ты такая мамочка.       — Что-о? — теперь гораздо громче произнес парень, смотря на Драгнила пораженно. Он выглядел так, будто, если бы Нацу и сказал причину такого вывода, это бы уже ничего не изменило, и Грей так бы и остался, выпучив глаза. Он едва не уронил половник от услышанного, честно говоря.       — Ну, хоть у меня и не было мамы, я представляю, что так мамы себя и ведут — готовят с утра, для семьи, злятся на что-то, бурчат под нос недовольно, но продолжают. Ты мама.       — Нацу! — воскликнул брюнет, пытаясь остановить этот поток сбивающей с толку информации. — Если я мама, то, соответственно, должны быть дети. Которых, Нацу, я не смогу родить. Если ты забыл. Да и если бы я готовил при детях, откуда бы они у нас ни были, в таком виде, — он указал на то, что на нем были только трусы и фартук, — их бы забрали органы опеки.       — Ах, Грей, — устало вздохнул Нацу, безнадежно махнув на него рукой. — Ты скорее правда родишь, чем перестанешь раздеваться, так что детям стоит привыкнуть. А с органами опеки доверься мне, я разберусь.       — Разберется он, папаша нашелся, — ворчал Грей, переворачивая блин. Он обернулся внезапно и начал, жестикулируя, совсем не обращая внимание на капающий половник. Похоже, эта тема задела Грея за живое и он украдкой думал об этом, как и Нацу. — Да и какая из меня мама, я не лажу с детьми, как ты.       Грей помнил ситуации, когда Аску нужно было оставить, чтобы родители отправились на задание, и Нацу был одним из добровольцев присмотреть за ней. И Аска находила его компанию довольно веселой — может потому что Драгнил мог дурачиться так, словно он сам ребенок, и, хоть многих раздражала его инфантильность, при общении с детьми это было на руку.       — То есть ты хочешь сказать это я мама? Ты когда-нибудь видел мам, к которым приходят их провинившиеся дети признаться в том, что они разрушили полгорода во время задания, а мама такая: «полгорода? ого, и с кем же ты сражался?» — Грей засмеялся над словами Драгнила, мысленно согласившись с тем, что такой диалог и правда мог быть у Нацу с его ребенком. — А вот мам, готовящих с утра своей семье, ты наверняка видел.       — Боже, — произнес парень, не зная, что ответить Драгнилу. Самое страшное, что смысл в его словах был, а Грей был слишком смущен, чтобы признать это. Да, возможно он и правда выглядел, как мама, возможно Нацу бы и вел себя, как отец, возможно, даже, Грей бы этого хотел, но!.. Он пытался отрицать очевидное, выглядя, пожалуй, как пойманная рыба, брыкающаяся изо всех сил, причем тщетно. — Мира тоже готовит с утра для нашей гильдии. Она что, теперь нам всем мама?       Нацу нахмурился с этого неуместного примера, который Грей высосал из пальца. Но его недоумение на лице не заставило Грея признать, что он несет полный бред, поэтому надо было сказать либо что-то умное, чтобы пристыдить его за глупости, которые он говорил, либо бред на таком же уровне, чтоб брюнет понял, как звучит со стороны. Как ни странно, Нацу выбрал первое. — Ну, нет, хотя бы потому, что это ее работа. Она не ходит на задания, но обслуживает нас. И, хоть в ее работу входит готовка, возможно, с утра в том числе, это не делает ее нашей мамой. В общем, ты притягиваешь за уши, чтоб я тебя перестал называть мамой. — этот очевидный вывод, к которому Нацу так невозмутимо пришел, заставил Грея недовольно покачать головой и отвести взгляд, будто он тут не причем. Убийца драконов всегда знал, куда надавить! — Могу называть тебя «матушкой», если так нравится больше.       — Ты совсем? — взбунтовался брюнет, взглянув на Нацу ошалело. Затем он отвернулся и, откусил блин, раздраженно пробурчал себе под нос. — Обезумевший папаша, а?..       Драгнил широко улыбнулся. Если среди кличек, которыми Грей его обзывает, появится такая — он будет совсем не против! Такая реакция — шуточная, игривая, гораздо лучше, чем то, что Нацу предполагал — он думал, что Грей и слышать не захочет ничего, связанное с таким наивным, нереальным, как их семья. Но, может быть, Грей тоже был немного мечтателем. И Нацу был счастлив знать об этом.       — Эй, мамаша, — Драгнил встал из-за стола, подходя к Грею. Тот бросил на него разгневанный взгляд, по которому Нацу прочитал «не называй меня так», но Нацу слышал эту фразу слишком часто, что теперь не воспринимает ее всерьез. Он подошел близко к парню, стоя за спиной и, уместив подбородок на его плече, спросил заговорщически: — а сколько детей ты бы хотел?       — Нацу, какой «сколько»? — ответил негромко, что, не будь у Нацу острого слуха, он бы и не услышал вовсе. Грею было так смущенно говорить об этом, что он едва ли не шептал. — Где мы взяли хотя бы одного?       — Ну, нашли бы сироту, будто таких мало… — Драгнил обнял его со спины, уткнувшись в шею лицом, весьма затрудняя процесс готовки, но Грей не сопротивлялся. Так Нацу хотя бы не видел багрового лица ледяного волшебника.       — Нацу, ты не можешь просто взять сироту и воспитывать ее, как своего ребенка. — в общем-то, любой человек мог, и вряд ли бы кто-то осудил такой акт доброй воли, помощь невинному ребенку, по той или иной причине оставшимся без родителей. Более того, Грей сам был таким ребенком, но к чему это привело его опекуна?..       — Ты меня недооцениваешь. — гордо и упрямо пробурчал Нацу в чужую шею. Грей не сдержал смешка.       — Я знаю, что ты можешь, но так делать... нельзя. Ты, по сути, воспользуешься чужим горем из-за своей прихоти. Это неправильно. — Грей сам не знал, верил ли он в свои слова, послушал бы он их, если бы возможность взять чужого ребенка, которому нужны родители, была прямо перед носом. Вряд ли бы какие-то моральные установки смогли остановить его перед мечтой.       — Грей, как можно отказываться от семьи из-за каких-то нудных правил, которые ты сам выдумал? Человек будет тонуть, а ты не дашь спасательный круг, потому что ты… хочешь дать спасательный круг? — он поднял голову с чужого плеча, отпрянул и, наклонившись над плитой, взглянул на Грея иронично.       — Нацу, это… другое. — ему было тяжело спорить с ним, когда он был отчасти согласен с убийцей драконов. Особенно после этого дурацкого примера, которые Нацу использует так вовремя, будто заранее придумывает их, чтобы препираться умело.       — Ага, конечно. — произнес он саркастически, помогая своей рукой перевернуть блин, который никак не поддавался лопатке Грея. После этого он взглянул на брюнета и усмехнулся самодовольно, явно придумав очередную глупость, которая введет Грея в ступор. — Да и как сирота может быть против, если все, что он или она может сделать это закричать уиииииииии.       Он изобразил детский плач, и Грей закатил глаза.       — Получается, если мы возьмем младенца, он даже не узнает, что мы не настоящие родители. — Нацу выглядел так, будто догадался до чего-то гениального. Грей не хотел его расстраивать, но…       — Да, Нацу. Ребенок с двумя отцами никогда не догадается.       — Ой, иди ты. — Нацу отошел от плиты, а Грей усмехнулся, но уже через секунду подумал о том, что ему стоит как-то подбодрить обиженного Нацу. В конце концов, Нацу просто пытался поддержать Грея, которого терзали сомнения буквально во всем. И убийце драконов удавалось так свободно говорить о том, что он хочет! Грей, который не хотел признавать то, что Нацу мог быть хоть в чем-то лучше, прекрасно осознавал, что ему стоило бы научиться этому у Драгнила. Его первые шаги в этом наверняка могли утешить Нацу в этом. Поэтому Грей, отложив столовые приборы и собираясь с духом, поставил ладони на стол, пытаясь набраться решимости благодаря опоре на что-то.       — Нацу, — обратился он с нескрываемым волнением в голосе. Щеки горели пуще прежнего от мысли, что он собирался сказать. Нацу, стоя спиной к нему, лишь повернул голову в сторону своего плеча, прислушиваясь неохотно. — Двоих. Двоих мальчиков.       Грей думал, что для одной семьи — четыре парня уж слишком много, да и их двух с Нацу хватает с головой в любой компании, что очередной дуэт, воспитанный самой взбалмошной парочкой хвоста феи, наверняка бы просто рушил всё и вся и в разы больше, но… Грей и сам рос с неродным братом, Леоном, а затем, уйдя в гильдию, продолжил расти бок о бок с Нацу, и взаимопонимание, полученное благодаря такому опыту, не сравнится ни с одной дружбой. Поэтому в самых наивных мечтах Грея он видел, что его дети бы смогли бы обрести такую крепкую связь с детства, пройти вместе огонь и воду, избежав всех трагедий, который пережил он сам, разлучивших их с Леоном. Заставивших Грея быть неприветливым обиженным мальчишкой в гильдии.       — Правда? — Нацу оборачивается к Грею, смотря с такой надеждой, что у брюнета бы разорвалось сердце, если бы до этого он соврал, лишь бы Нацу не обижался. Но он был абсолютно искренен, поэтому, несмотря на смущение и желание отвести взгляд от внимающих, жаждущих ответа глаз, кивает и произносит, впервые за долгое время не чувствуя тревожного сомнения в груди:       — Да.