人 人 人
Когда они запихнули свои вещи в бисерную сумочку и вышли за дверь, Люциус выглядел совершенно больным. Ветер холодил щёки. Гермиона взяла за руку Сириуса, а потом Люциуса. — Сильно не привыкай, — шепнул ей Сириус. — О, заткнись сейчас же! Мне нужно сосредоточиться, — вскипела Гермиона, надеясь скрыть волнение. Особо не вышло — голос дрожал, а ладони вспотели. Крепче стиснув пальцы обоих мужчин, она зажмурилась. Три скачка на юг через всю Англию. Один — на французское побережье, и ещё один прыжок — в Париж. После статьи Риты Скитер они рассудили, что слишком опасно пользоваться общественными каминными сетями, чтобы добраться до границы. В иной ситуации она бы поспорила, но поскольку Люциус настаивал, а магия Сириуса, хоть и вернулась, но по-прежнему оставалась непредсказуемой, лучшего варианта Гермиона не видела. Если повезёт, они преодолеют путь в несколько прыжков без расщепления. Впрочем, к тому времени, как они доберутся до Парижа, каждого из них точно стошнит. На всякий случай Гермиона просмотрела припасы, которые ей удалось захватить из старой лаборатории на Гриммо. Бадьян. Обезболивающее зелье. Снадобье от тошноты. Бодроперцовое. Магловская аптечка первой помощи. Тревожно маленький список лекарств для, к сожалению, слишком большого числа неизвестных факторов. Словно ощутив её беспокойство, Люциус пожал её руку. Гермиона подалась к нему ближе, желая почувствовать спокойствие, но всего на секунду, а затем вновь сосредоточилась на деле. Стремительный рывок, водоворот тьмы и крик спустя, их раскидало по сторонам в незнакомом лесу. Снег превратился в грязь, которая насквозь пропитала её джинсы. Голова привычно кружилась. Застонав, Гермиона заставила себя подняться на ноги. Сириус тоже встал и отряхнул грязные листья с куртки. — Ты в порядке? — спросила Гермиона, одновременно метнувшись глазами к Люциусу, который так и не встал с земли, а распластался на спине, стиснув зубы с гримасой боли. Подбежав к нему, Гермиона рухнула рядом на колени, игнорируя цепкий взгляд Сириуса, и начала осматривать его тело в поисках ран. — Тебя расщепило? — Моя лодыжка, — простонал Люциус и с трудом заставил себя принять сидячее положение, а потом зашипел, согнув правую ногу. Закусив губу, Гермиона приподняла промокшую штанину его брюк и с ужасом ахнула. Медный браслет вплавился в кожу, деформируя ногу, сдавливая её так сильно, что плоть запунцовела. — Мерлин! — воскликнула Гермиона, сразу же потянувшись за сумочкой, но не обнаружила её на бедре и истошно закричала: — Сириус, моя… — Вот! — он сунул ей в руку расшитый бисером клатч. Люциус смотрел на браслет, пока она искала Бадьян, но стоило ей потянуть пробку, как он одёрнул брюки вниз. — Люциус… Давай… — Нужно двигаться дальше! — проворчал он и оттолкнул её руки, когда она вновь попыталась закатать штанину. — Ведьма, получившая высший балл по Зельеварению, наверняка отлично знает, что Бадьян не поможет с такой травмой? — Люциус окинул её холодным взглядом, но подо льдом его светлых глаз скрывалась боль. — Я в порядке. — Люциус… — Он прав, котёнок, — вклинился Сириус. Гермиона обернулась, желая испепелить его осуждающим взглядом, но не увидела на его лице злобы. — Впереди ещё несколько скачков. Лучше приберечь исцеление на конец, если он настаивает… Гермиона раздражённо уставилась на пустынный лес. — Прекрасно, — наконец прошипела она, хотя совершенно того не чувствовала. Они трансгрессировали снова, и снова, и снова… С каждым прыжком желудок Гермионы сжимался всё сильнее, а колени подгибались быстрее, но она продолжала путь, лишь убедившись, что никто не расщеплён. К тому времени, когда они оказались в безлюдном уголке парка в центре Парижа, который она посещала со своими родителями в детстве, с лица Люциуса сошли все краски. Подлетев к нему, Гермиона обхватила белые щёки ледяными ладонями и позвала его по имени, но он не пошевелился. — Люциус? — прошептала Гермиона и легонько шлёпнула его. Глаза чуть дрогнули под посиневшими веками. — Люциус, ты меня слышишь? — Гермиона. Голос Сириуса звучал до ужаса безэмоционально. Он стоял рядом с ногами Люциуса, намереваясь вновь закатать штанину, испачканную в чём-то тёмном. «Это не грязь», — с содроганием поняла она. Гермиона проползла по холодной, пожухлой траве, чтобы убедиться самой. Увидев всё воочию, она забыла, как дышать, и ухватилась за руку Сириуса, опасаясь потерять сознание. Браслет впился в ногу, кожа вокруг металла натянулась и блестела, как надутый воздушный шарик, из которого вытекала кровь. Едва сдержав рвотный позыв, Гермиона наклонилась ближе, заметив, что в некоторых местах мышцы разорваны до кости. — О, Боги. Картинка перед глазами поплыла и затуманилась. Гермиона балансировала на границе обморока, и лишь пальцы Сириуса, крепко сжимающие её ладонь, и слова, которые он шептал ей на ухо, просьбы, мольбы, позволили ей удержаться в реальности. — Гермиона! — громко рявкнул Сириус, заставив её наконец отвлечься от искалеченной ноги Люциуса. — Я… я не… Я не целительница, — тихо произнесла она. — Бадьян… Он поднял маленькую склянку. — Вот он здесь, хорошо? Но если не сработает, нам придётся спрятать его где-то, пока мы не найдём целителя. — Разве ты не хочешь, чтобы он умер? — Конечно, блять, хочу! — гневно рявкнул Сириус, пытаясь открутить колпачок. — Но не из-за тебя, любимая! Я намереваюсь помочь сохранить ему жизнь, пока не придёт и моё время, поэтому нужно держать себя в руках. Он и вправду держал себя в руках. Точно лучше, чем она. Взялся за наложение повязки, которая помогла срастить края разорванной плоти, но никак не могла исправить чрезмерное давление браслета, пережавшего ногу почти до кости. Бутылка оказалась наполовину опустошена, когда он закончил, но Сириус настоял, что не стоит тратить остальное впустую, а лучше попытаться найти место для ночлега. Пребывая в рассеянных чувствах, Гермиона рассказала ему о квартире, всего в нескольких кварталах отсюда, которую однажды на каникулах снимали её родители. Укрыв Люциуса Мантией-невидимкой, они отлевитировали туда его бессознательное тело. К счастью, из-за пронизывающего морозного ветра парижские улочки почти пустовали, и никто дважды не взглянул на странную парочку с окровавленными ладонями. Гермиона пробормотала «Алохомора» и отперла замок, в очередной раз вздохнув о том, что, похоже, им не обойтись без нарушения закона, пока они окончательно не разберутся с пророчеством. К её облегчению, квартира пустовала, о чём свидетельствовал толстый слой пыли на старом паркетном полу и потрёпанной мебели середины века. Перемещение, казалось, никак не повлияло на состояние Люциуса, ни в хорошую, ни в плохую сторону. Он просто лежал на кожаном диване, на который его опустили, и конвульсивно вздрагивал каждые несколько секунд. Пожелтевшая кожа блестела от пота, капли стекали со лба по скулам, вдоль линии носа. Встав на колени у дивана, Гермиона обняла ладонями его безвольную руку и с замиранием сердца смотрела, как от каждой судороги по его лицу пробегают отголоски боли. — Я не знаю, что делать, — простонала Гермиона, когда Сириус замер у неё за спиной. Вместо ответа он протяжно вздохнул и нежно погладил её волосы умытой рукой, но это не принесло никакого утешения. — Пожалуй, схожу в волшебный торговый район. Посмотрим, смогу ли я найти целителя, который не будет задавать лишних вопросов. — Тебе нельзя, — Гермиона часто заморгала, пытаясь избавиться от рези в глазах. — Кто-нибудь узнает… — Нет, — твёрдо заявил Сириус тоном, не терпящим возражений. Опустившись рядом, он взял её за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — Любому, кто решится схватить или убить меня, нужно будет вернуться в Англию, или меня вовсе никто не узнает, ведь я мёртв. Подожди меня тут, — пробормотал он и наклонился, поцеловав в её лоб. — Я скоро вернусь. Гермиона смотрела, как он скрылся в полутёмном коридоре, а затем услышала, как ботинки прогрохотали вниз по узким ступенькам. Сириус ушёл и наступила тишина, а она закрыла лицо руками и заплакала.人 人 人
Из всего, что Гермиона натворила этой зимой, не было ничего ужаснее, чем рыдать по Люциусу Малфою. Ведь слёзы открывали правду. Больше она не могла притворяться, будто он ничего для неё не значит. Будто его смерть — лишь в радость… Будто она не хотела его… Будто он ей не нужен… Какой наивной она была, думая, будто способна похоронить нежеланные чувства. Наступил вечер, ноги окончательно онемели, и она наконец решила, что стоит собраться, и заставила себя пойти в ванную. Сириус не должен видеть её сломленной. Гермиона решила привести себя в порядок магловским способом, но это требовало усилий, времени и терпения. Она тёрла руки, пока вода не стала сперва розовой, а затем прозрачной. Простые обыденные действия приносили мрачное облегчение. Словно она вдруг оказалась прижата толщей воды и, раскинув руки, поддалась сокрушительному весу. Вдруг снаружи хлопнула дверь, вырвав её из зыбкого покоя. Гермиона выбежала в прихожую и увидела Сириуса, который поднимался по лестнице в компании миловидной женщины средних лет. «Нет… волшебницы», — поняла Гермиона, разглядывая её тёмную мантию. — Я Эсме, — поздоровалась та с сильным французским акцентом и легко улыбнулась. — Я обучалась на целителя в Академии магического лека’гского искусства. Ваш муж Джеймс ово’гит, вам нужна моя помощь. — Джин, — сказала Гермиона в ответ, мысленно поблагодарив Сириуса, что ему хватило ума не назвать их настоящие имена. И всё же… Гермиона перевела на него взгляд, выгнув бровь, и едва не прошипела: — «Обучалась… Значит, она недоучка!» Словно почувствовав её беспокойство, Сириус шагнул вперёд. — Эсме специализировалась на исцелении от тёмных проклятий, — объяснил он. — Она, э-э… временно бросила учёбу из-за философских разногласий с Академией. Эсме наклонилась к нему, пролепетав что-то по-французски, а Сириус ответил переливчатыми словами. Брови Гермионы взлетели вверх. Ну, разумеется, её чистокровный муж чертовски безупречно говорил по-французски. Но, раз он знал язык, мог бы постараться найти кого-нибудь заслуживающего доверия… «А не бывшую студентку-целительницу, которую, скорее всего, выгнали из Академии!» — Итак? — Эсме хлопнула в ладоши. — Где пациент? Гермиона с трудом передвигала свинцовые ноги, когда вела Эсме в гостиную. Пока ведьма осматривала бессознательное тело Люциуса и каждые пару минут задавала Сириусу вопросы по-французски, Гермиона не находила себе покоя — расхаживала по комнате из стороны в сторону, ритмично скрипя половицами. В конце концов, Сириус подвёл её к дивану и нежно заставил присесть. — Прости, — пробормотала она, прижав его ладонь к своей щеке. Эсме наконец обернулась с мрачным выражением лица. — Ваш д’гуг пе’генес… как вы это называете… магическое за’гажение. — Заражение? — переспросила Гермиона, нахмурившись. Даже её скудного знания французского хватило, чтобы расшифровать фразу. — Вы имеете в виду магическое истощение? — Да. Этот металл, — сказала Эсме, указав на лодыжку Люциуса. — По какой-то п’гичине он был сильно пе’гегружен. Я уже видела это устройство 'ганьше, в своих исследованиях. Он мешает использовать магию, да? — Когда Гермиона кивнула, Эсме продолжила: — В обычных обстоятельствах медь поглощает магию с минимальной болью, а потом она медленно п’госачивается обратно в тело. Но твой д’гуг… магия наполнила его тело, пока он был ’гядом с тобой. О’гомное количество магии. Металл был перегружен, эм… — Эсме поиграла пальцами. — Искг’а! — Искра? — переспросил Сириус. Ведьма согласно покачала головой, и он предположил: — Короткое замыкание? — Да! — кивнула Эсме, опуская руку. — Металл тепе’гь заби’гает и отнимает, а не возв’гащает магию обратно в тело. Вытягивает его магическую суть. Гермиона взглянула на Люциуса, не сумев сдержать накативший ужас. Наверное, именно поэтому Бадьян почти не подействовал. Если бы в его теле сохранилась магия — заживление не заставило бы себя ждать. — Как долго браслет будет вытягивать магию? — шёпотом спросила она. — Пока ничего не останется, — ответила Эсме, покачав головой. — П’гичина заключена в металле, который, я не ве’гю, что может быть сломан. Я видела это ’ганьше, и, эм… те, кто надевают подобные на’гучники, не хотят, чтобы их снимали. Под конец он впадёт в кому и некото’гое в’гемя спустя не п’госнётся. Тело волшебника не может выжить без его магии. Душа пог’гужается в вечный сон. Гермиона откинулась на спинку стула. — А что насчёт ноги? Разве нельзя её удалить? — Хочешь отрезать ему ногу? — выдохнул Сириус. Гермиона выжидающе посмотрела на целительницу. — Я не 'гекомендую, — Эсме нахмурилась. — Ча’гы б’гаслета очень нестабильны. Он, ско’гее всего, взо'гвётся, если попытаться его снять. П'гичинит в’гед или хубьёт вас обоих, а также любого, кто находится поблизости. «Моя вина! Блять! Это всё моя вина!» Гермиона обняла руками свои ноги и рвано хватала губами воздух, лишь смутно осознавая, что Сириус уселся рядом и обнял её за плечи. — Мы же можем сделать хоть что-то? — жалобно проскулила она, пытаясь смахнуть ресницами набежавшие слёзы. Эсме протяжно выдохнула. — Жаль, я не могу быть более полезна, мадемуазель. — Нужно придумать способ! — прорычал Сириус. Гермиона подняла заплаканные глаза, но не нашла в себе сил отругать его за вспышку гнева. Эсме сочувственно покачала головой. — Я… я могу только п’гидумать, что магию можно было бы заменить всю с’газу, целиком. Магия снова пе’геполнит металл, иск’га ве’гнёт его к обычному состоянию. Ча’гы б’гаслета будут… худивлены, я бы сказала, и ослабят свою хватку на магическом яд’ге вашего д’гуга. Возможно, его 'гана заживёт, и он снова станет целым. — И где мы должны найти эту магию? — усмехнулся Сириус. — Нельзя просто взять и передать магию одного волшебника другому. Услышав его слова, Гермиона вздрогнула и медленно подняла глаза. — Котёнок? — Сириус нахмурился, уставившись на её изумлённое лицо. Вздохнув, Гермиона понурила плечи. — Думаю… Кажется… я знаю один способ.