***
Дазай вскочил на постели, тяжело дыша. В шею тут же отдало острой болью и, зашипев, он рефлекторно схватился за неё. За ту долю секунды, что является состоянием между сном и реальностью, Осаму успел заметить окровавленную одежду Куникиды. Показалось? – Проснулся, наконец, – Дазай тут же поднял голову, глядя на знакомую фигуру в бежевом костюме. Кажется, руки Доппо в порядке, наверняка доктор Йосано постаралась. – Ты в порядке, – выдохнул суицидник, ложась обратно на подушку. Показалось. Сейчас, наверное, это была лучшая новость за последние пару... часов? Время во сне так относительно. – Конечно я в порядке, это же не меня вырубило в такси на подъезде к офису, – Куникида встал и не сильно ударил Дазая по лбу своей книжкой, – долго же ты провалялся тут. Я принесу тебе что-нибудь поесть. Едва Доппо собрался сделать шаг, как его руку крепко схватили прохладные пальцы. Он обернулся, с удивлением посмотрев сначала на руку, потом на какого-то излишне испуганного Осаму. – Прости, – тихо пробормотал шатен, – я должен был сначала помочь тебе и вместе обсудить план. Из-за меня тебе пришлось убить человека, я не, – молодой человек запнулся, отводя взгляд, – просто... – Дазай, – выдохнул Куникида, садясь на край койки и, зачем-то, кладя свою ладонь на пальцы, всё ещё крепко держащие его запястье. Поведение суицидника было из ряда вон странным, это даже пугало, – я уже сказал тебе, что я в порядке. Это была вынужденная мера, и я был к этому готов. Ты беспокоишься на пустом месте! Это я должен спросить, в порядке ли ты. – Да, – хватка шатена заметно ослабла, и он тепло улыбнулся, – просто наваждение, не обращай внимания. – Ты уверен? Выглядишь, как будто пил всю неделю, – усмехнулся Куникида, чуть улыбнувшись, – ладно, тебе нужно поесть. Доппо встал, Осаму нехотя отпустил его руку, пальцами проведя вдоль ладони, на долю секунды задержавшись на подушечках пальцев напарника. По телам обоих пробежал ток, словно они коснулись оголенного провода. Куникида поспешил покинуть помещение, пока Дазай осторожно сжал руку в кулак, до сих пор чувствуя касание Доппо. Такое знакомое чувство казалось совсем другим, последний раз он так касался Одасаку перед самой его смертью. Тогда было страшно и больно, а сейчас очень тепло, словно знаешь, что тот, кто тебе дорог, в порядке. Давно на душе Осаму не было так спокойно. – Мисо суп, ещё тёплый, – Куникида передал тарелку в руки шатена и сел обратно на свой стул. У него самого в голове творилось черт знает что! Касание Дазая ощущалось слишком остро, словно лентами обвязывают руку, и она следами остаëтся на ладонях и запястьях. А может, это даже не лента, а крепкий жгут, который невозможно порвать так просто. Едва Доппо вышел из палаты, то не смог дальше сделать и шагу, сердце колотилось, как бешенное, руки горели, а дышать было трудно, словно вокруг только дым. Он перевёл взгляд на свои пальцы и с минуту смотрел на них, словно школьник, который только что поздоровался за руку с какой-нибудь знаменитостью и теперь заявляет, что никогда не будет её мыть. Конечно Куникида не собирался не мыть руки, но ощущения - очень похожи. – "Соберись, Доппо. Просто коллеги. Просто помогаю ему, пока он не поправится", – уговорил себя идеалист сдвинуться с места и спуститься вниз за порцией супа. По возвращению было страшно садиться слишком близко, Дазай тоже выглядел слегка встревоженным. – Спасибо, Куникида, – прервал череду мыслей излишне спокойный голос Осаму, – вкусный. Ты сам-то обедал? – Ещё нет. Через пару часов уже конец рабочего дня, дома поем, – строго отчитался Доппо, поправляя по привычке очки. – Уже вечер? И сколько я проспал? – с недоумением спросил шатен, продолжая есть суп. – Ну, около двух суток. Ты просыпался и просил воды, помнишь? – Ты был здесь всё это время? – этот вопрос сбил серьёзный вид Куникиды, заставляя слегла занервничать. – Разумеется нет. У меня полно работы, мне некогда сидеть тут и следить за тобой, – Доппо открыл свою книгу, словно прячась в её страницах от внимательного взгляда Дазая. – Действительно, Куникида и не работает? Это что-то новенькое, – усмехнулся Осаму, доедая последнюю ложку мисо, – было вкусно! Жаль, что без какого-нибудь отбеливателя. – Я тебя спас, чтобы ты через день отравился отбеливателем?! – идеалист отложил книгу и схватил напарника за больничную рубашку, приподнимая над койкой, – вот хрен тебе, упырь! Будешь жить, пока живётся, понятно? Взгляд Куникиды был не сколько злым, сколько обеспокоенным, ведь смерть напарника он бы не пережил. В конце концов Осаму постоянно нарывается, и оставить его без внимания - значит слишком положиться на его совесть, он ведь при любом удобном случае попытается себя убить. Конечно, Доппо не был всё время рядом с Дазаем, но проводил большую часть времени, даже притащил сюда бумаги, чтобы работать, хорошо, что шатен проснулся не в тот момент. – Ты такой заботливый, Куникидушка, – просиял Осаму, и идеалист отпустил его, поднимая свою книжку, – как это мило с твоей стороны. – Не принимай это на свой счёт, – хмыкнул Доппо, – если тебе лучше, завтра явись на работу. – Коне-е-ечно, – протянул Дазай, улыбаясь, – я даже приду вовремя, честно-честно. – Вот и отлично, – на слово поверил идеалист, – тогда до завтра. – Неужели ты не останешься со мной ещё чуть-чуть? Пребывание в больнице улучшает иммунитет! – пропел шатен, покачивая головой в лёгком танце, – это надо записать. – Серьёзно? – Куникида уже достал ручку из кармана и стал записывать, пока не услышал уже знакомое "купился". На этот раз он даже не стал ломать очередную письменную принадлежность, просто резко выдохнул, зачеркивая мысль Осаму. Он поднял разочарованный взгляд на напарника и закрыл книгу. Впервые за всё время подобных шуток Дазай почувствовал укол вины, правда, слишком лёгкий, чтобы в будущем остановиться. – До завтра, упырь, – уже на выходе бросил Куникида, – передаю тебя в руки заботливой Йосано. Осаму показалось, или Доппо ухмыльнулся? Шатен сглотнул, обычно Акико его не лечила, чтобы сохранить дорогие сердцу шрамы, да и Дазай нечасто попадал в её заботливые жёсткие руки. Ну, хотя бы раз в жизни он почувствует себя на грани смерти, даже тут можно выделить плюсы. Эта ночь была долгой...чувство вины
6 марта 2023 г. в 20:03
Вокруг было тихо, только тусклый свет жёлтой лампы освещал бар и сидящего за ним Дазая. Молодой парень лет пятнадцати с перевязаным глазом, руками и шеей медленно пил яблочный сок, просто бармен не налил виски
А жаль.
На соседнем стуле дремал Учитель, - трёхцветный кот, талисман заведения, - и создавал уютную атмосферу покоя. Безликий бармен неспешно натирал посуду, время от времени поворачивая голову в сторону входа, будто слышал, что кто-то заходит, но никто не появлялся на пороге. Дазай шумно выдохнул, поставив полупустой стакан на барную стойку. Черный плащ неудобно свисал, да и в помещении было как-то душно вместо привычной прохлады, так что одним ловким движением парень стянул верхнюю одежду и положил на стул рядом. Он остался в одной рубашке, жилетке и чёрных штанах: сейчас эта одежда казалось такой неудобной. Расстегнув пару верхних пуговиц показалось, что дышать стало легче.
– Тяжёлый выдался день, – серьёзный, но ласковый голос заставил Осаму повернуть голову. Там, где только что никого не было, уже сидел Одасаку с бокалом виски в руке. Он выглядел как обычно спокойным, словно недавно закончил перебирать скучные бумаги в каком-нибудь заурядном офисе.
– Да, есть такое, – чуть улыбнулся Дазай, делая новый глоток, – а твой?
– Как обычно, – чуть слышно усмехнулся Ода, – ты всё ещё думаешь, что оно того не стоит?
Мужчина развернулся спиной к бару и, оперевшись о него локтями, куда-то посмотрел. Дазай с недоумением взглянул сначала на друга, потом обернулся вслед за ним. У противоположной стены, где раньше была пара обычных столиков в полумраке, теперь располагался уголок, как в кафе на первом этаже здания агентства: высокое окно, диванчики, а на них коллеги-детективы. Были слышны приглушённые, словно из-за стекла, разговоры, смех, какая-то возня между младшими членами коллектива. Присутствовали все, даже господин Фукудзава, но не хватало только одного.
– А где Куникида? – спросил то ли у самого себя, то ли у Оды Дазай.
– Думаю, он работает, – Одасаку вновь сделал глоток, – как и всегда. Даже с такими травмами он не отступит, верно?
– Верно, – Осаму обречённо опустил голову, глядя на стакан друга.
– Не вини себя. Ты действовал в интересах полиции и агентства, единственный виновный здесь - это Хин, – Одасаку положил руку на плечо Дазая, тот резко поднял взгляд, полный отчаяния и немой благодарности.
– Думаю, тебе лучше выпить чаю в хорошей компании, – мужчина встал, кладя купюру под недопитый стакан, – а мне пора идти.
Одасаку сделал несколько шагов в сторону двери, только сейчас Дазай не бежал за ним и не спешил останавливать. Лишь когда Сакуноске уже поднялся на четвёртую ступень, Осаму вдруг встал.
– Одасаку! – тот обернулся, – я не смогу предать тебя. Я ведь...
Шатен поджал губы, не в силах произнести заветную фразу. Он выдохнул, понимая, что так и не закончит предложение даже в собственном сознании. Говорить с иллюзией любимого человека так сложно!
– Я знаю, – ответил после небольшой паузы Ода, – но ты не предаешь меня. Ты ведь так и не сказал мне об этом, пока я был жив. Не допусти ту же ошибку ещё раз, Дазай.
– Ту же ошибку? – переспросил шатен, уже зная ответ и одновременно боясь его услышать.
– Вы каждый день рискуете жизнью. Если для тебя это не имеет значения, то у Куникиды наверняка полно планов. Не упусти возможность, иначе потом будешь жалеть. Снова.
Дазая словно током ударило, он не мог сказать что-нибудь в ответ. Страх смерти никогда не преследовал его самого, но это не значит, что он не боялся чужой. Когда Одасаку сделал свой последний вдох, это чувство поселилось в груди и больно давило каждый раз, когда Дазай вспоминал тот день. Это никогда не распространялось на кого-то другого, но сегодня пришлось принять тот факт, что смерть нового напарника - настоящий ночной кошмар.
– Я должен проснуться, – пробормотал Осаму, стараясь сохранить самообладание.
– Тогда не мешаю, – тихо произнёс в ответ Одасаку и исчез где-то в темноте.
Повисла тишина, Дазай хотел оказаться дома, но никак не выходило покинуть сон. Каждый раз, когда он открывал и закрывал глаза, он был всё в том же баре с тем же барменом, оглядывающимся на дверь. Становилось не по себе, перспектива остаться в сознании навсегда пугала, но это было ещё не самое страшное, как казалось Осаму.
Когда он в очередной раз зажмурился, что-то мокрое коснулось его ноги. Посмотрев вниз, шатен увидел на чёрном деревянном полу алые разводы. Подняв глаза в сторону, откуда текла жидкость, сердце Дазая едва не остановилось. Перед ним был целый музей смертей: вот Куникида с простреленной головой, вот три пули в сердце, вот тут перерезано горло, а там проломлен чем-то тяжёлым череп. Здесь его проткнул Расёмон Акутагавы, с другой стороны у него нет рук и ног, а вон там его доедают бездомные животные.
– Нет, нет, не думай, забудь! – Дазай закрыл глаза, схватившись за голову. Здравый смысл помогал не сойти с ума, но надолго ли? Собственное подсознание рисовало жутчайше картины из ложных представлений, и все до единой были ужасны, если это касалось Куникиды. Комната заполнялась кровью неестественно быстро, и если бы Осаму протянул руку, то упёрся бы в стекло. Стеклянный ящик не позволял сбежать, затопляя пространство внутри алой жидкостью самого дорогого ещё живого человека в том, настоящем мире. Шатен попытался закричать, но получилось только бульканье. Прежде чем полностью погрузиться в густую ещё горячую кровь, Осаму увидел, как один из трупов протянул руку, он был жив! И это дало стимул сопротивляться.