Щенок

      — Ко мне, Щенок, — позвала ОНА, и он почувствовал накатывающую досаду.       Черт возьми. Нет. Снова. Хозяйка окликнула его только для одной цели, что была очевидной. Почему его? Не кого-то из десятка других?.. Риторический вопрос, на который он никогда не услышит ответа.       — Ты меня слышал, — продолжала Елена, не меняясь в тоне. Говоря это не раздраженным, не злобным голосом, но при этом Роман знал наверняка, что ослушаться дороже себе.       Он тихо вздохнул и, отвлекшись от ухода за цветами, развернулся и побрел к дому. В голове билась одна мысль: что если вся его жизнь теперь была мукой, следующие полчаса или даже более она станет еще болезненней. Таковы были правила мира, где мужчины не имели права голоса, по крайней мере не он.       Роман перешагнул порог большого здания, сделанного преимущественно в белых тонах, и тут же остановил взгляд на Елене, восседающей на темно-зеленом диване и читающей газету.       — Шевелись, — сказала она. Он покорно ускорился, шагая по белоснежному кафелю босыми ногами и переводя внимание на ЕЕ ноги, которые она слегка, или даже лениво, развела в стороны… Хозяйка была в длинном халате, полы которого успела распахнуть, и сползла еще ниже, прямо-таки демонстрируя полную готовность к его предстоящей миссии. Она бросила один небрежный взгляд, который не продлился и секунды, и вновь уставилась в свою газету.       Делать ничего не оставалось. Роман сдвинулся с мертвой точки (всего в шаге от Елены) и, приблизившись сильнее, начал оседать на пол, становясь на колени, прямо между этих ног, что были… все равно такими стройными и привлекательными. Правду нельзя было отрицать.       Вот только (к примеру, это) — трогать их ему было запрещено. Разрешено только в редких случаях. Когда Хозяйка была в особо хорошем настроении… А ему очень хотелось коснуться ее кожи, без сомнения гладкой и такой нежной. Но Елена только повозилась, лишь ОБНАЖАЯ еще больше и выставляя на обозрение красную кружевную подвязку на бедре. Роман замер, разглядывая ее и думая о не лучшем.       — Это была важная встреча, и мне следует расслабиться, — Елена перевернула страницу, и шелест над ухом несколько отрезвил его, напоминая, что не следует забываться. Нет, не следует… Это ни к чему хорошему не приведет. — Может быть, мне избавиться от тебя, за плохое выполнение обязанностей?       Что по поводу домашних заданий — здесь имело место успеху, но касаемо интимной части… Увы, ее раб похвастаться этим делом не мог. То одно, то другое. Как об стенку горохом. Весьма часто. Она обязана была это терпеть? Едва ли.       И сейчас тоже. Елена задала открыто вопрос — Щенок сидел перед ней и бездействовал, словно его совершенно не касается. Она сделала вдох, тут же избавляясь от негативных эмоций, было промелькнувших, которые вызвало какое-то пустое место, и отчитывала про себя до трех, прежде чем назначить заслуженное наказание.       — Может быть, так будет лучше, — пробормотал Щенок, и сначала Елена даже не поняла, что он сказал, так тихо, а найдясь через мгновение, ответила:       — Хочешь сгнить на улице — вперед, поднимайся прямо сейчас и проваливай. — Никакой реакции. Лишь тишина, длящаяся не меньше, она засекла, полминуты. — Не хочешь — берись за дело.       Суть в том, что он так и так ни за что бы не выбрал такой ужасный для себя исход. Нет-нет. Это же был ее Щенок, не обладающий похвальным характером. Уж определенно.       Прошло еще секунд двадцать, прежде чем он наконец соизволил склонить лицо и поцеловать ее через темные бархатные трусики… Медленно и осторожно, как и подобает для начала. Елена наткнулась на более интересный заголовок и принялась читать статью.       — Продолжай, но учти: одно наказание ты уже заслужил, за то, что слишком долго и ни к чему мял яйца, — сказала она. — Два удара плетью, по спине. Второй степени.       Щенок замер, всего лишь на секунду, но Елена буквально знала, какие он испытал чувства от этих слов. Она усмехнулась, больше не желая добавлять ничего, пока он не закончит. Потом ее ожидают другие важные дела…       — Без грубостей, — прикрикнула Елена тут же, когда гребаный Щенок отодвинул ее белье, и сделал это бесцеремонно. Как будто имел какое-то право. Елена нахмурилась, начиная наблюдать за следующими его действиями, и заметила, как он определенно хотел сказать что-то, какую-то с полной уверенностью бессмыслицу, но все-таки передумал и припал ртом.       Больше ничего. Никаких фокусов. Только привычные ласки, прикосновения только губами и языком, только к киске и ни к чему другому. Елена все еще пристально наблюдала, допуская все что угодно, что могло бы возникнуть в этой склоненной голове, но через время более расслабляясь… Она сжала пальцами газету, окидывая взглядом содержимое и повиливая бедрами, насаживаясь на теплый язык. Вот так, такое послушание, было лучше — намного. Елена негромко простонала, стоило Щенку начать посасывать клитор, предварительно пуская на него слюни. И так сразу было никак?       — Ненавижу… — заявил он, перед тем как припасть снова, и она, помедлив, опустила на него взгляд. Конечно, с такого ракурса было плохо видно его лицо, но было и не нужно.       — Ничего, бывает, — Елена прикусила губу, отдаваясь только одним ощущениям. — Вот Ангелу нравится делать это мне.       — Да я не об этом, — Роман резко поднял голову, до того, как смог бы отдернуть себя, и встретил гнев в этих глазах… Он почувствовал страх, но продолжил смотреть, хоть и начиная тяжело дышать. — Я обо всем. Обо всем, ясно?       Об его ебанной жизни, которую таковой назвать язык уже не поворачивался. Какая это могла быть жизнь, если им управляла женщина? Женщина. Главной была она, не он! Уже несколько лет. Несколько долгих лет, тянущихся очень мучительно — настолько, что мысль о самоубийстве посещала не единожды.       Да, он жил теперь в большом доме, да, у него не было каких-то нужд, а за хорошее поведение доставались порой и «поощрения», но как такое положение дел можно было назвать жизнью? Нормальной, где он мог бы делать то, что ЕМУ хочется, ходить куда хочется, принимать свои решения, спать с кем хочется, словом — дышать полной грудью, как подобает обычному человеку, которым он когда-то был. А потом… Потом его купили — и начался пиздец.       Он тоже угодил в эту ловушку, как и несколько его друзей, стал пленником. И теперь два варианта: или он вовсю ублажает свою хозяйку, или она его выбросит, но за этим только смерть. Дороги назад, к прежней жизни, никакой. Он был помечен клеймом, это уже не исправить. С ним от него отвернутся все, даже самые близкие…       Вот и оставался вывод, что единственное, чем он мог еще наслаждаться, так только этим домом и его окрестностями, и лишь одной женщиной, сидящей перед ним.       Ну как наслаждаться. Если то, что она позволяла в основном только вылизывать себя и давала трахать раз в месяц, а то и реже, можно отнести к наслаждению, то конечно.       Просто сказка, а не жизнь!       Видимо, все его негодование прекрасно читалось на лице, хотя Елена оставалась сдержанной, как всегда. Это злило Романа еще больше, но, опять же, замкнутый круг, его неповиновение сыграет с ним злую шутку. Было проверено не один раз.       Но что еще ему оставалось делать, когда смириться он был не в состоянии?.. Всех остальных-то ее рабов все устраивало, а он что — такой же слюнтяй? Нет, он не считал себя таким. Он был, оставался мужиком, так называемая хозяйка не сломила в нем дух, как сделала это с другими, и никак бы это не изменилось.       — Что? — вконец осмелел он, смотря в эти глаза и выпрямляясь… Она была красивой девушкой, безусловно красивой, но и не менее гадиной, у которой, временами казалось, вообще не было сердца, настолько она бывала хладнокровной, с некоторыми, и с ним в том числе. Конечно, с ним тоже. О, ему за все это время досталось предостаточно. Да и сейчас — пусть бы она назначила еще три дополнительных наказания, пусть пять, его уже это все достало. А там… до смерти — так до смерти, ничего не исправить, и кто знает, к худшему ли. — Что ты уставилась?.. Думаешь, есть деньги — значит все можно?       Она сидела расслабленно на своем диване и все равно возвышалась над ним, и ему это не нравилось. Ощущение, что она всегда будет выше, ВСЕГДА, терзало, и практически ежечасно. Ежеминутно. Как будто он никогда не сможет ничего ей сделать, хотя вот она — на ладони, перед ним, и он само собой сильнее и способен придушить ее, но… мешали те же камеры, развешанные по всему дому и снимающие каждый шаг любого. Его тут же схватят, от одной только попытки, применят силу, начнут издеваться… Роман не хотел думать, что дальше. Бравада где-то на этом моменте постоянно улетучивалась. Насколько сильно он хотел это прекратить, но и абсолютно точно не был бы самым первым в списке тех, кто лезет на рожон. Он и так только что раскрыл рот, хотя стоило просто сделать свое дело, в очередной раз, и быть свободным (да, не в полном смысле этого слова), до определенного времени.       Елена продолжала смотреть — смотреть пристально, до тех пор, пока Щенок не отвел свой взгляд, и после этого тоже, понимая, как у него паршиво на душе. И все было в порядке. Переживать не о чем.       — Нет, — ответила она на его вопрос, уверенно и спокойно. — Мне можно не все. Никому не дозволено делать что вздумается.       — Это говоришь мне ты? — отреагировал Щенок, подаваясь к ней, но она осталась, в той же позе, не испытывая страха. — Та, о чьей жизни мне все известно?.. — Елена повела плечом.       — Все по закону. — Она опустила взгляд на газету, раздумывая о том, что если больше не наткнется ни на что интересное на ближайших страницах, то отложит ее. — Это раз. Второе: тебе известно не все о моей жизни, просто знай это. — Лишь та часть, которую она допускала, чтобы он знал. Определенно малая. — Итак?.. Вопросы закончены? Ты приступишь к своим обязанностям или мне надо вновь напоминать?       — А если нет? — выдал Щенок. И их, так, между прочим, все по-прежнему отделяло крошечное расстояние. — Что тогда ты сделаешь? Натравишь охрану? Натравишь, чтобы они отделали меня по-особенному жестко? Убьешь сама? — Елена улыбнулась, глядя на него. — Что? Что?! — последовали его восклицания. — Чего ты радуешься? Пристрелишь меня? Тем пистолетом. — Разумеется, она знала, о чем шла речь. — Тогда пристрели… и дело с концом.       Голос в открытую задрожал на последних словах, без сомнений вызывая досаду у его обладателя, а то и ярость. Ее Щенок резко опустил голову, и Елена поняла, что он на грани слез. Как беззащитный мальчик. Способный только на это от бессилия, ну и разве что подтявкивать. Как трагично.       Она разглядывала его, пару мгновений, и коснулась груди, чтобы подтолкнуть назад, но, видимо, он воспринял это иначе, вмиг отталкивая ее руку. Елена застыла, несмотря на вспыхнувшую внутри ярость, затаила дыхание, постепенно успокаиваясь, но отшвыривая от себя газету. Ее чертов Щенок теперь избегал взгляда, сам попятился, выбирая правильный путь. Иначе она не знала, что́ бы с ним сделала.       Неповиновение было равносильно жестокому наказанию, действительно жестокому. А уж с такой бестолочью она бы не церемонилась тем более.       — Понятно, — изрекла она. — Ход мне ясен…       Значит, он решил поступить на сей раз таким образом. Строить из себя беднягу, возмущенного такой жизнью. А исходя из этого, не собирался удовлетворять ее, по крайней мере пока что. Ничего… Это было исправимо.       — Кавалер! — повысила она голос, не сводя глаз с Щенка, который выглядел теперь растерянным и, было похоже на то, чувствовал сожаление за свою выходку. Жалеть было поздно. — Подойди ко мне. Ты мне нужен.       С этим Елена облокотилась головой на спинку дивана, расслабляясь окончательно в преддверии хорошего и зная, что оно несомненно будет. Ведь тот, кого она назвала, всегда выполнял свое дело по первому требованию и с ним никогда не возникало проблем. Он был прекрасен, в отличии от некоторых.       Не прошло и десяти секунд, как Кавалер очутился рядом, и она покосилась на него, неровно дышащего, и улыбнулась. Ему, потому что успела и правда немного соскучиться.       — Хозяйка… — начал он, с почтением в голосе, почти что благоговением. Елена была удовлетворена, оставаясь в том же положении, но поманив его пальцем. Намекнула ему наклониться и допустила, чтобы их поцелуй случился. Весьма смелый, по их обычаю, который происходил не с каждым. — О, Хозяйка… Вы… звали меня…       — Да, звала, ведь мне потребовалась внезапная помощь, — Елена посмотрела на лицо своего мужчины и окинула взглядом его подтянутое тело, скрытое под водолазкой, но которая, боже, очень ему шла. Она потрогала его плечи, замечая, как он замирает от такого внимания. — Щенок сегодня плохо справляется, мне нужна замена. — Поглаживания этой области приносили свою порцию возбуждения. Елена вспоминала, какой Кавалер в постели, и быстро облизнула губы, поднимая на него глаза. — Я же могу на тебя рассчитывать?..       О, да. Она знала ответ наперед, читая все нужное в этом взгляде.       — Коне-ечно, Хозяйка… Безоговорочно, — с пылом ответил он, именно то, что хотелось услышать. — Что, что я могу для вас сделать?.. Я весь ваш.       И без остатка. Больше его не волновал никто, он готов был отдать всего себя, вывернуться наизнанку ради того, чтобы сделать ее счастливой. Вот она — настоящая преданность.       Елена погладила Кавалера по голове, заставляя промычать, и ответила на его поцелуй, уже более глубокий… но всего один.       — Хватит, — пресекла она, потому что раб становился на радостях чрезмерно энергичен, и заставляя его в спешке отпрянуть одним словом. Добавила: — Не спеши так.       — Что мне сделать для вас, Хозяйка?.. — повторил Кавалер, с придыханием, и вглядывался в ее глаза в поиске ответа. Что ж, она готова была раскрыть свое желание, даже без помощи слов, лишь взглядом, и знала, намек будет понят. Она быстро посмотрела вниз…       — Да, полижи меня, — …озвучила вслух, видя Кавалера уже между своих ног, как он глядит на нее, но затем опускает голову и целует ее в трусики с любовью. Елена напряглась, пошире расставляя ноги, и шумно вздохнула от касания губ. Более резвого, нежели с прежним рабом, но Кавалеру было можно.       — О, Хозяйка, — простонал он, посылая мурашки этим звуком. Елена улыбнулась, следом зажмурившись от приятных ласк. Его язык был чудесен. Кавалер хорошо делал куннилиннус еще с начала их союза, но со временем его навыки только улучшились. Превосходно… — Ваша киска потекла? От меня? М-м-м… — Очередное круговое движение языком, а за этим — внимание к клитору. Елена дернулась, открывая рот и постанывая, наблюдая за происходящим. — Я обожаю вас, Хозяйка…       — Не надо. Не говори, будь добр, — конкретно сейчас ей того не хотелось. Меньше слов и лучше больше дела. — О, хороший мальчик…       Видеть это было невозможно. От слова… От слова совсем. Как и всегда… Роман бы выколол себе глаза и проткнул перепонки, чтобы не видеть и не слышать. Потому как это был настоящий ад.       Он сидел в стороне, все будучи на полу, и, поджав ноги, наблюдал, как этот индюк делает ЕЙ приятно, а она наслаждается; делает это от другого рта, не его. Он свой шанс просрал, а теперь ему вряд ли светило хоть что-то. Хотя бы это, чтобы слегка завестись.       Блядь… Вот это именно оно и есть. Как, почему? За что, за какие такие грехи? Все было хреново, он и так хотел покончить с собой, но заслужил только наблюдать, как хорошо другим?       КАК ХОРОШО ЕЙ. Естественно, Роман смотрел преимущественно на нее. Этот идиот интереса у него не вызывал. Разве что только закрывал обзор на все нужное. Потом и вовсе поднялся, целуя ее — их хозяйку. В очередной раз.       Ему она такого не разрешала — надо ли было вообще упоминать об этом?       — Я справляюсь хорошо, Хозяйка? — услышал он этот лепет. Господи, этот индюк всегда был почтительнее некуда. Не проблеваться бы однажды. — Простите, что снова говорю, я просто… мне просто нужно знать…       Роман увидел ее руку на его плече и почувствовал… зависть. Были зависть и злость, от которых хотелось вскочить и сломать что-нибудь, напомнить о себе, когда тут и без него было прекрасно. В то же время он знал, что ему не стоит уходить, потому что ему не разрешали. Нет, Хозяйка о нем не забыла — она просто предпочла, чтобы он остался и смотрел.       Смотрел просто так… Не допускалось, чтобы он трогал себя. Вообще, ни в коей мере. Не в своей комнате, банально передернуть по-быстрому (камеры), не тем более сейчас. На глазах у нее. Сука.       — …вниз. Продолжай, — сказала она. Не ему. Он только мечтал увидеть снова ее киску, но и отгонял эти мысли одновременно. Первое не имело смысла.       Член набухал в штанах. От ее стонов. Да, от них одних, когда он заводился с полоборота, благодаря таким чертовым воздержаниям… Что ему было — на стенку лезть от безысходности? Все-таки полезть в трусы, чтобы удовлетвориться, хотя бы так?..       Нет… Нельзя. Все следили. Хозяйка следила, хотя и бросила на него за все это время лишь один взгляд. Но она все замечала. Сто процентов. Одно жалкое поползновение — и придется худо…       — М-м… — издала она очередной соблазнительный звук, и Роман несмело посмотрел наконец на ее лицо.       Ее ресницы были опущены, она наблюдала, как ей делают, и повиливала тазом, навстречу ласкам. Она трогала этого уебка за плечо, а второй рукой держалась за ручку дивана. Стонала, стонала… Этот звук. Роман прикрыл глаза, осознавая, что с трудом помнит стоны еще какой-либо девушки, с которой он был. Это было так давно. Все, что было связано с интимом, теперь было связано исключительно с ней. Его Хозяйкой, которой он в самом деле принадлежал.       Сейчас же… Сейчас же она сидела и кайфовала из-за другого, не из-за него, в то время как это ОН мог ублажать ее, хотя и было опасно.       Обычно он выносил эту пытку, не смел пускать в ход руки, не смел делать ничего без разрешения, но порой, как в этот момент, безумно хотелось взять ее и отодрать, во все существующие…       — Да, Кавалер, — прошептала она, начиная дышать тяжелее, а его заставляя напрячься, прямо вместе с ней. К ее щекам прилила кровь, придавая им нежно-розовый оттенок, пятна проступили и на шее. Она… подходила. Роман понимал это, не мог ошибаться. Он же знал, как это у нее происходит. — Да…       Она резко запрокинула голову — и застонала, но в этот раз громче… Он сжал зубы, смотря на нее, и медленно и глубоко вздохнул, как это, случалось, делала она. Его хозяйка…       Когда она и сама тяжело дышала, правда от того, что ей было хорошо, а следом дотронулась до головы другого своего раба… Ему очень хотелось ее прикосновения. Именно такого, одобрительного, не как недавно, когда он сам оттолкнул ее, прекрасно зная, что она хочет сделать лишь то же. В конце концов больше не было никого, чье прикосновение он мог бы ощутить.       — О, Хозяйка, это было так прекрасно, — запричитал придурок, про существование которого Роман уже начал забывать. Однако это придурку разрешено было вновь целовать ее, а не ему. — Так, так прекрасно… просто божественно.       — Ты отлично справился, — подметила Хозяйка и слегка улыбнулась. Ее голос изменился от возбуждения, а Роман, невольно, представлял их двоих, наедине, и как они развлекаются, только вдвоем. Как это было двадцать три дня назад. — Мой послушный мальчик…       Он припустил раздраженно голову… Гадая, сколько еще будет это тянуться. Удовлетворена ли была Елена, а значит, прогонит этого, и его заодно, и можно будет тогда вернуться в сад, словно ничего не бывало. Там ему сейчас было бы определенно лучше.       — Хозяйка… — «Кавалер» просто млел перед ней (наверное, вообще земли под ногами не видел, настолько был от нее без ума), а она сдержанно улыбалась и, кажется… это не вело к хорошему. — Для вас все что угодно…       — Моя радость. — Она все разглядывала его, сидящего напротив в неудобной позе, и Роман думал, к какому решению она склоняется прямо сейчас. — Раз уж ты здесь… Давай займемся любовью.       О, нет. Нет. Нет, только не это. Ему опять… Роман шумно втянул воздух, забываясь, да, снова, и поджал губы, чтобы ничего не выпалить, о чем потом пожалеет. Но как… Они просто вновь собирались… Она собиралась. Дала свое ебучее поручение только что, а эта сволочь конечно будет только рада выполнить все… все, что ей не вздумается.       Он сильно жалел, что раскрыл рот этим днем, не кинулся тут же делать то, что она велела. Очень сильно.       — …безусловно, я это сделаю, — слышалось бормотание Кавалера, пока он начал в спешке стягивать с себя водолазку. — Господи, я только с радостью…       — Нет-нет, — остановила Елена, и он замер моментом. — Не снимай. Мы будем недолго. У меня еще есть дела.       — О, конечно, конечно, — Кавалер натянул свою водолазку обратно и задышал учащенно, прямо весь в предвкушении. — Тогда я… — Он начал быстро расстегивать штаны.       Роман стиснул кулаки, опираясь ими на пол, и молча наблюдал за этими лобызаниями; как в ту, в которой хотел оказаться он, входит другой.       Они даже не стали менять позу. Хозяйка так и сидела, разведя ноги, а этот только пристроился, нависнув сверху… От Романа не укрылся ее тихий стон. И, конечно, то, как она взяла раба за плечо.       Вновь ее закрытые глаза, ее сбивчивое дыхание и эмоции на лице… Не поддельные. Нет.       Что-что, но касаемо этого он не мог припомнить, чтобы видел когда-либо, как она притворялась. Это по крайней мере не чувствовалось. Если ей было хорошо — значит хорошо, если что-то не устраивало — она давала знать, эмоциями или же словами. Вот таким образом работала эта схема. И не иначе.       Но какая к чертям разница, если они бывали вместе так редко? До невозможности; он готов был наносить себе физический вред сам, лишь бы не испытывать, между прочим, совершенно нормальную, потребность. Но чуть ли не каждый раз она находила, с кем провести время, будто он какое-то негодное посмешище… Лучше бы она притворялась, но между ними происходило чаще.       Серьезно. Он готов был заорать от бессилия. Это было одной из самых ужаснейших пыток, только существующих на земле.       Она простонала. Как будто насмехаясь над его положением. Как будто уже не втоптала в грязь. А сейчас трахалась с очередным, и ее вообще ничего не заботило.       — Тш-ш-ш, — предостерегла Елена, чувствуя, как набираются обороты, и смотря Кавалеру в глаза. Ему следовало понять моментально. И он понял, нервно кивнув.       — Да, конечно, Хозяйка, простите… — Начал двигаться медленнее, лаская дыханием ее лицо. Находился в большей близости, нежели некоторые из остальных рабов, потому что заслужил это… Она прикусила губу, наслаждаясь его движениями, приятным запахом парфюма, его пыхтением, и издавала тихие звуки сама. — Просто я мечтаю быть в вас, днем и ночью…       Это признание не вызвало удивления, но небольшую улыбку — да. Для Елены, в любом случае если говорить конкретно о Кавалере, это была такая очевидная вещь, но тем не менее еще и слышать про такие желания было отрадно. И так приятно, когда в нее проникал каждый раз любимый член. Она чувствовала заполненность и, главное, удовлетворение от этого. Все было правильно.       — Можешь быстрее, — дала она разрешение и заметила блеск в глазах. — Недолго… — Всего минуту, для большего блаженства.       — Да, Хозяйка… — промурлыкал Кавалер. Елена закрыла глаза, наслаждаясь толчками, уже резвыми, и откинула голову, плавно перекатываясь на бок, потянув за собой. Кавалер выдохнул, прямо ей в рот, но ничего — сейчас их окутывала страсть. Она, напротив, запустила пальцы ему в волосы, там, где затылок, полностью удовлетворенная их длиной. Закинула ногу на спину, зажмуриваясь, на мгновение, и вскрикивая. Теплые губы поспешно накрыли рот, как бы то ни было, усиливая чувства. — О, детка…       — Нет! — Елена очнулась. Словно бы в темной комнате вновь включили свет. Дымка от возбуждения рассасывалась, возвращалось здравомыслие, и она взглянула на мужчину перед собой, который действительно был в списке любимцев, но которому так или иначе было позволено не все. — Никаких ласковых обращений. Никаких, — повторила она строже, для большей ясности, и надеялась, что в последний раз. Кавалер поджимал раздосадованно губы, определенно и сам не радостный своей выходке… Это было хорошо.       — Да-да-да, конечно же. Я… Простите. Простите меня, Хозяйка, — сказал, буквально взмолился он, не слишком смело встречая ее взгляд. — Чертов идиот…       Елена помолчала, не подтверждая это, но и не отрицая… Она лишь кивком намекнула ему двигаться, продолжить, за что он принялся не без осторожности, так или иначе подводя к краю. Глубоко вздохнула и заявила:       — Стоп.       Кавалер остановился. Воззрился в ожидании команды. И она была такова.       — Достаточно. — Да, хватит. Она насладилась, в этом плане. До следующего раза. Ей не было жаль — так, как Кавалеру, когда он выходил из нее, не смея перечить. Единственное — она взяла его за плечо, чтобы он не отстранился, потому что все-таки не закончила. — Погоди…       — Да?.. — Без лишних слов она обхватила его член и, посмотрев в глаза, принялась неторопливо мастурбировать. Собиралась подвести, да. Сделать такой приятный подарок. Почему нет? Кавалер напрягся, всем телом, и его лицо сияло от счастья. — Хозяйка… Вы так, так добры ко мне… Ох…       — Тш-ш, — повторила Елена, продолжая и касаясь головки. Реакция последовала тут же. Тогда она улыбнулась. — Кончи… Сделай нас обоих счастливыми.       С этим не возникло бы проблем, это произошло бы уже совсем скоро. Елена трудилась, над своим делом, прекрасно слыша пыхтение и слова обожания вперемешку, и в конечном счете остановилась, предоставляя возможность закончить за нее. Кавалер как умный мальчик продолжил, трогать член, делать это быстро. А ей оставалось смотреть. В глаза. Она любила больше следить за эмоциями в такие моменты.       — А-а-а, — выдавил Кавалер, что было для ушей усладой, и Елена расслабленно откинулась назад, радуясь случившемуся. Как всегда, это было прекрасно. Сам Кавалер был прекрасен, выжимая всего себя, только бы угодить ей, и речь конечно не только о сексе.       Она дожидалась не меньше минуты, за которую он отходил от оргазма, после прикладывая к губам пальцы и касаясь ими губ Кавалера. Так высказала отношение к нему. А он мигом поцеловал пальцы, улыбнувшись и обнажая очаровательные ямочки на щеках.       — Спасибо. Спасибо, Хозяйка, за такую возможность…       — Ты заслужил, — сказала она как есть. После чего привстала и погладила по руке… Потрогала фенечку на запястье, свой же подарок. И шрам, немного повыше, полученный за провинность. — Хорошая работа.       — Всегда рад служить, — Кавалер почтенно склонил голову, отодвигаясь, что было правильно. Больше она не хотела, чтобы он находился поблизости. — Значит я возвращусь, к делам по саду, еще необходимо проверить кое-какие вещи…       — Да. Конечно же, ступай. — Она проверила время. — Не нужно напоминать, но приведи себя в порядок. — Это значит тщательнейшим образом вымыть руки, запачканные сейчас в сперме. Только они — во избежания того, чтобы не замарать ничего вокруг.       — О, безусловно! — Кавалер кивнул еще раз, но перед тем как уйти, Елена поймала его неприязненный взгляд, обращенный на Щенка. Она знала, что ему не нравилось его поведение (не нравился он в принципе), что он был бы не против наказать его самостоятельно, но Елена не допускала стычек между своими рабами. Для подобных задач существовали другие люди.       Так что он поступил так, как полагается, аккуратно положив валяющуюся газету на комод и благополучно удалившись.       Елена провела по волосам, вслушиваясь в спокойную и легкую музыку, доносящуюся с другого зала. Прикрыла глаза, на секунду, и взглянула на Щенка, смотрящего на нее исподлобья… Ясное небо исчезло. Его заполонили тучи, не совсем приветливые.       Она перестала находиться в нынешней позе и села на диван нормально, то есть забралась на него с ногами, облокотившись на ручку дивана спиной. Воззрилась на Щенка в ответ, и оба знали, кто выйдет из этой игры победителем.       А пока это длилось, она коснулась своей киски, что еще пульсировала, не в попытке соблазнить, а потому что хотела ощутить на языке свой вкус. И облизнула пальцы.       Безусловно, Щенка это не оставило равнодушным, и то напряжение, которое он испытывал, все это время, как будто витало в воздухе. Елена вздохнула. Дождалась, когда зрительный контакт будет прерван, и обратила внимание на рубаху Щенка, желая избавить его от нее.       Она соскучилась по его травмированному телу.       — Подойди.       — Нет… — выдавил он. Казался потерянным и еще более сломленным, чем обычно… Помотал головой. — Нет, я не стану… это делать. Надо — иди сама.       — Значит, хочешь наказания.       — Нет, не хочу! — завопил ее Щенок… Он поднял глаза, успевшие увлажниться, и тут всхлипнул вовсе, но… стиснул зубы, заиграв желваками. Елена подтянула руки, сцепив их в замок на животе. — Я не хочу. Понятно?.. Я просто устал. Устал от такой жизни, я… Я ничего не могу! У меня ничего нет! Только ты, но кто ты такая? Использующая меня, только когда захочется, раз в год? Не дающая мне больше никакого внимания? Что ты, сука, молчишь?! — Он задрожал, и из его красивых глаз выкатились слезы… Раньше — еще возможно, что это вызвало бы иные эмоции, но сейчас Елена не испытывала ничего, кроме развлечения. Одного из ее рабов пробило на слезу. Разве это не мило? — Почему ты так смотришь? Что, чем я хуже других?! Раз меня взяла. Почему ИМ ты уделяешь внимание БОЛЬШЕ, чем МНЕ?!       При том, что кричал, брызжа слюной, у него не хватало сил подняться на ноги, и он так и оставался сидеть в той же позе. Забавно.       — Что… Ты нашла козла отпущения, почему-то в лице меня, и решила так издеваться, до конца моей жизни? ЭТО ты собираешься делать?.. Не молчи, отвечай!!! Я разговариваю с тобой! — Было… неудивительно, что на шум поспешили сюда, и вот уже раздалось с разных сторон:       — Хозяйка, что здесь такое…       — Господи, да он совсем…       — Что здесь происходит?       — Ну я его сейчас…       — Стоп! — прервала Елена, вынуждая застыть каждого на месте. Никакого насилия… Ни за что.       Она посмотрела на ближайшего к себе раба, на Феникса, и медленно покачала головой.       — Не надо. — Окинула взглядом всех присутствующих. Подняла руку, подавая знак охране, наблюдающей через камеры за происходящим. — Я разберусь. Вам не следует тревожиться.       — Но, Хозяйка… — сказал Кавалер.       — Я сказала, нет, — повторила Елена тверже. — Все в порядке. — Это действительно так. Проблемы как таковой не было, она не видела ее. Разве что маленькая несуразица. — Расходитесь. У каждого есть свое дело, оно не ждет… Я люблю вас, — добавила она всем своим мужчинам, вяло плетущимся прочь… Оставался только Щенок. Елена перевела на него взгляд.       Он больше не плакал, теперь в глазах читалась злость, на всех остальных, но больше на нее. Конечно же, из-за нее, ведь она была виновницей его проблем.       — А я? — спросил Роман, несмотря на эмоции, весьма тихо. — Как насчет меня?.. Почему она не любила его с такой же отдачей. Он это хотел сказать. А также — показать, как ему плохо. Елена вздохнула, раздумывая…       — Чтó ты? — ответила она. — Это ты мне скажи. Потому что мне не понять твою логику.       Она посмотрела вверх, подумав о том, что надо бы проверить время, но. Раз выходил такой случай…       — Я кое-что скажу тебе… Никогда об этом не говорила. Это ни на что не влияет, но ты будешь знать. — Стоило озвучить эти слова, и Щенок уже хмурился, определенно заинтересовавшись. Елена слабо улыбнулась. — Я знала тебя еще до того, как ты здесь появился… Когда я говорю, что знала, я имею в виду именно это. Я знаю тебя. Ты…       — Что это значит?       — …попался мне на глаза случайно, — продолжала Елена, не заботясь о том, будет ли какая-то информация не расслышана, если кое-кто слишком умный вздумал ее перебивать. — На рынке… Помню, тогда лил дождь, и меня это злило, я спешила накупить всего нужного и возвращаться домой, но заметила тебя. — Она сделала паузу. — Ты держался в стороне от других людей и болтал по телефону. Смеялся. Словом, был в хорошем расположении духа. И ты привлек меня, тут же.       — Конечно, дело стояло за внешностью. Я не скрою. Для тебя, разумеется, не секрет, что ты хорош собой. — Щенок сглотнул, его лицо стало задумчиво и, очевидно, он переваривал сказанное. — Твое внешнее обаяние и служило тебе главным оружием по жизни. Не так ли? — Не дожидаясь ответа, Елена продолжила: — Ты еще молодой парень, в расцвете сил, у которого за плечами тем не менее свой выстроенный подход к жизни. Из чего она состояла? Из лжи… похоти, нарциссизма, легкомыслия. Пожалуй, и все. — Она говорила тихо, но не сомневалась, теперь до адресата доходило каждое слово. Что ж, замечательно: за это время, что он находился здесь, и впрямь стоило раскрыть ему правду, раз он был не в состоянии докопаться до нее сам. Елена задрала голову, воззрившись в потолок, который вызывал больший интерес, нежели это недоуменное лицо.       — Я не хотела ничего знать о тебе. Веришь или нет. — Еще одна пауза. Всего на мгновение. — Хотела сохранить иллюзию, оставить в памяти лишь того тебя, стоящего на рынке, не имея при этом понятия, кто ты и чем занимаешься. Я хотела, но… любопытство пересилило. Тогда я начала копать, но в конце концов обнаружила на глубине, к сожалению, не клад с сокровищами… Истина, которую успела понять: на Земле столько людей, казалось бы, как не найти своего человека, но дело в том, что найти именно того трудно, практически нереально. Есть счастливчики — безусловно, но где отмечено, что тебе выпадает оказаться в их числе? Даже с такими возможностями, как у меня… Даже с ними. — Она медленно повернулась. — Ты не имеешь права обвинять меня ни в чем. Это выглядит забавно со стороны. Хочешь казаться кем-то значимым, что ты чего-то действительно стоишь, но сам стелился под разными девицами с красивыми личиками, которые были не прочь вытирать об тебя ноги, и это было еще до меня. Ты выбирал этот путь намеренно, все развлечения ради, но потом тебе не понравилось то, что пришлось делать это против твоей воли. Теперь ты не можешь контролировать ситуацию, даже если бы хотел, повязан по рукам и ногам. Какой же не ад?.. Правда заключается в том, что разница между нами в видении вещей. Ты прожигал свою жизнь, я таким не занимаюсь, следую законам и применяю силу или жестокость по отношению к тем, кто заслуживает этого. Каждый раз. А ты?.. Кто ты? — Елене стал известен ответ на этот вопрос, уже давно. — Кусок дерьма.       Щенок не отзывался. Весьма долгое время. Судя по всему, не мог найтись, что сказать. Когда ей надоело столько ждать, она поднялась с дивана и направилась вперед, не ощущая ни капли страха после озвученного.       Стук ее каблуков отдавался эхом. При каждом стуке сердце вздрагивало. Или скорее не от этого? Роман больше не был уверен ни в чем, потрясенный услышанным. Ему… даже не хотелось думать об этом, делать какие-то выводы.       Когда Елена склонилась к нему, он не поднял взгляда. Он не знал, какие эмоции показать, что теперь вообще делать. Не вскрыть ли себе вены этой же ночью… Все равно на охрану. Он найдет способ. Если сильно захотеть, можно сломать стены. В его случае он мог бы наконец попробовать сделать хоть что-то…       Прикосновение ЕЕ руки, к его подбородку, неожиданно показалось теплым. Несмотря на все сказанное. Он не почувствовал отвращения, хотя слезы все текли из глаз и вниз, имея большую угрозу запачкать пальцы его хозяйки.       Она начала приближаться. Все сильнее склонять свое лицо. Роман посмотрел на нее, на ее расплывающийся образ, и что есть силы сжал зубы, из-за стонущей боли в груди.       — Выплакай. Выплакай все слезы, которые нужно, — сказала она, глядя на него не со злостью, не с негодованием, а как всегда, едва ли что выражающим взглядом. — В любом случае тебе стоит знать одно: прямо сейчас ты занимаешь именно то место, которое нужно. — Ее голос, тихий и спокойный, и внушал мысль, что так оно и было, и усыплял. Роман закрыл глаза, чувствуя знакомую нежную руку, ползущую к шее, а еще легкий поцелуй в губы. — Мой мальчик…       Он наклонился вперед, продлевая это мгновение, насколько можно, и отпрянул, почувствовав сопротивление. Но все равно желание в нем так и нарастало. Он не знал, как объяснить это, но все равно хотел ее, даже несмотря на такую правду, и видел, что не одинок. Хозяйка хотела сейчас от него одного. Он был готов на это.       Так что просто-напросто замер, в ожидании, когда она вынет член через спущенную ширинку и медленно насадится на него.       Роман закрыл глаза, чувствуя ее тепло, окутывающее моментом, и не знал ничего лучше этого… Он не мог, даже если бы хотел. Он напрягся, от более быстрых толчков, но, опять же, это не приносило ничего, кроме наслаждения.       Наконец-то. Он чувствовал это. Переживал это. Наконец-то Хозяйка снова была с ним, уделяла ему время. Ему не стоило растрачивать ни минуты, стоило наслаждаться этим, пока имелась возможность. Сейчас ничего не было важнее этого.       Но разве что… Слова бились в голове, разные фразы, и не было уверенности, что он сможет теперь их забыть. До конца жизни… Он понимал, что Хозяйка считала его бессмысленным, но, раз так, неужели… Поднять голову составило много труда, но, когда вышло, Роман посмотрел на НЕЕ, пытаясь прочесть мысли, с сильнейшим желанием. Ему было важно это, можно сказать, главный вопрос жизни, но на пути вставала преграда в виде каменного выражения, через которое словно не проступиться.       — Если я такой жалкий, то зачем тебе нужен? — еле-еле выдал он и очень хотел услышать ответ, но и очень сильно боялся. Еще бы: такой день — такие откровения. Даже смешно…       Он сходил с ума.       Елена не отозвалась, но что-то в ее взгляде дало понять, что… какой бы не был ответ, он все равно ему не понравится.       — Дело в твоей привлекательности, — сказала она, наклонившись к уху, и у Романа пошли мурашки. — Хотя бы такая от тебя польза.       — О… — отреагировал он, и сам не знал, что хотел ответить. А секунду спустя нашел такой ответ вполне содержательным и уместным. Его Хозяйка даже приобняла его за плечи, и он убедился окончательно, что ее очень устроило подобное… Он прильнул к ней, чтобы быть еще ближе. Но… встречая вновь холод. Только толчки, уже такие резкие.       — Не смей кончать, — прошептала Елена, зная, что это будет для него ужаснейшей пыткой, но не собираясь сжалиться. Даже при таком обстоятельстве. Последовавший стон, именно от муки, не удовольствия, был тому подтверждением. Елена улыбнулась, нависая над ним, глядя на его темные волосы и не испытывая к нему каких-либо возвышенных теплых чувств. Больше нет. — Не смей. Это… сделаю только я.       Он не заслужил. Вне всяких сомнений. Сегодня было слишком много оплошностей с его стороны; о таком подарке, как финиш, нелепо было даже думать. Не сейчас — не ближайшее время.       Щенок очевидно хотел что-то сказать, но хотеть и говорить — разные вещи. Он так и не осмелился, ведь Елена наградила его взглядом, чтобы наверняка, не желая больше слышать ничего, потому что ей надоел его лепет.       — Именно так, — подтвердила она, не встречая никаких раздражителей и удовлетворяясь твердым членом, пульсирующим в ней, чувствуя неумолимое приближение. И это было прекрасно…       Елена выгнулась и застонала, от накатившего блаженства, и забылась, на мгновение-другое… Опустила на Щенка взгляд. Плавно поднялась и оставила.       Времени было немного. Следовало заскочить в одно место и потом, уже со спокойной душой… Она поправила халат, впрочем, оставляя распахнутым, взяла сигарету с комода и обернулась к разбитому Щенку.       — Приведи себя в порядок и возвращайся в сад, — сказала она. — Дела не ждут.       И, прекрасно зная, что требование будет выполнено, Елена отправилась к выходу, держа путь к другой комнате…