Сердце труса - самое верное

Вот правильно всё-таки говорят, что у страха глаза велики. Питер всегда был тем ещё трусом, однако именно сейчас, именно в этот момент, в этом месте и в этой ужасной стране он понял, насколько же верна народная присказка: его глаза от ужаса едва влезали в глазницы. Ему казалось, что Сириус Блек, — его личная Немезида, охотник, что придёт непременно по его душу, гадкий блохастый пёс благородных кровей, — скрывается в каждой тени и может выпрыгнуть из любого закоулка. А в Хогвартсе этих закоулков — хоть отбавляй, так что, пока Герта не дошла до башни Гриффиндора, Питер всё время был настороже. Если так продолжится, — такие нервы! — то очень скоро он поседеет. Будет у Герты белое солнце вместо обычного. Эх, Питер надеялся, что она своего крыса любит не за золотистый цвет шёрстки, а за большое и доброе сердечко в маленьком тельце. Питер вздрогнул, когда Гермиона всхрапнула. Заскрипела кровать, девочка завозилась, но так и не проснулась — только пробормотала что-то неодобрительное, обращаясь к Герте. Сама Герта ответила ей ещё более неразборчивым мычанием, и на этом сомнамбулические переговоры закончились. Девочки угомонились, и Питер мог вернуться к своей тревожности и рефлексии, а не отслеживать, кто там вздыхает, пукает или храпит. А как не отслеживать? Ведь за любым из этих звуков мог прятать свои шаги сам Сириус Блек! Который идёт по душу Питера. «Вот и закончилась моя история, — печально подумал Петтигрю, нервно намывая мордочку. — Бродяга перекусит меня одним щелчком. Я-то помню, какие у него челюсти. Может, сбежать? Да, отличная идея! Надо бежать — тогда он меня…» Герта тяжело вздохнула, словно сквозь сон почувствовав недостойные порывы своего питомца. Мистер Санни замер, потом схватил себя крошечными лапочками за усы и сильно потянул. Розмарин, — Паршивец! — до этого сладко спящий в своей клетке, проснулся с недовольным писком. Заметив, что Питера рядом нет, он деловито выслез из своего гамака, распахнул дверцу и пошёл возвращать старшего товарища в клетку — у крыс был режим. Всё из-за того, что днём они ходили с девочками на занятия. Гермиона наконец начала таскать своего питомца на плече; правда, девочка купила специальный насест, чтобы вечно писающийся крыс не пачкал ей мантию. Грейнджер увлеклась идеей обучить своего Розмарина грамоте, науке и счёту, — «Если Розмарин общается с Мистером Санни, Герта, то для него это не должно быть чем-то сверхсложным!» — и не сдавалась, хотя пока все старания пропадали втуне. Однако Питер знал настырность и настойчивость девочки, так что даже не сомневался: быть Паршивцу первым крысом с как минимум докторской степенью. А как иначе-то? У Грейнджер всё должно быть лучшим! И она была готова костьми лечь, чтобы создать это «лучшее» — ну прямо как в случае с Розмарином. Питер отмахнулся от Паршивца, недоумённо дёргающего Петтигрю за хвост. Для второго крыса всё было просто: никаких побегов! Зачем бежать оттуда, где тебя вкусно кормят, купают, гладят, да ещё и обращаются с нежностью и заботой, правильно? Вот он и считал, что незачем. А все проблемы можно решить! Потому что не бывает у крыс таких проблем, — ну разве что за исключением котов-крысоловов и больших мышеловок, а также отравленного зерна, — которые нельзя решить хоть как-нибудь. Питер позволил увести себя в клетку, — режим надо соблюдать! — и даже лёг, куда было сказано. Розмарин вернулся в свой гамак и почти сразу уснул, тогда как Петтигрю продолжал смотреть на комнату гриффиндорок и думать о непростой своей ситуации. Ясно было, что Сириус сбежал из Азкабана не ради Герты — не сидел бы тогда Блек двенадцать лет, если бы помнил о девочке. А это сразу минус сто очков Гриффиндору: где хвалёная сплочённость, спрашивается? Алознамённые почти так же как и Хаффлпаффцы гордились своей семейственностью. Здесь же… Ковыряясь в чертогах своей памяти, Питер с неудовольствием отмечал собственную рассеянность. После пустынных приключений он больше думал о делах будущего, чем о нынешних неурядицах — вот и прослушал момент, когда Ньют говорил ему о сбежавшем азкабановском сидельце. А ведь Скамандер спрашивал, не будет ли это проблемой! Потому что Блек, так-то, был крёстным отцом Герты. Ничего этот титул в магическом мире не значил и никаких прав Сириусу не давал, однако Блек мог считать иначе; Ньют опасался, что Бродяга ломанётся в Хогвартс, чтобы выкрасть девочку из большой любви к её родителям. Питер честно тогда ответил, что Бродяга ничего Герте не сделает — ну разве что напугает её своей небритой осунувшейся рожей. Потом Петтигрю и вовсе выкинул этот разговор из головы, больше думая о своих возможно полезных связях, которые могли пройти испытание временем. Надо было думать о сбежавшей псине! Ух, как же Питер проклинал себя сейчас за прежнюю небрежность! И, будто этого мало, в Хогвартс также заявился Люпин! Проклятый оборотень, вечно смотрящий на Блека и Поттера глазами побитой собаки. Да что за год у Питера был такой — собачий, во всех смыслах, а? От расстройства он съел целую огромную вафлю. Потом грустно покакал, долго смотря в окно на полную луну. Где-то в лесу бегал оборотень… это если Люпин не заперся по старой памяти в Визжащей Хижине. Ух, а ведь он бы мог. Мог! Оставалось только надеяться, что Альбус Дамблдор не впал в старческую немощь и всё-таки подновил чары на древней халупе. Шутка ли — двадцать лет стоит! Там, наверное, уже щели такие, что любой волколак без проблем вылезет… проверить их, что ли? Не то чтобы Питер рассчитывал самостоятельно справиться с этими щелями, — и тем более с Римусом в его бестийном безумии, — однако безопасность детей… короче говоря, Петтигрю бы просто натравил на вервольфа Ньюта. Зря что ли в Хогвартсе есть теперь специалист по связям с животными, верно? Странно только что Ньют, при всей его заинтересованности в безопасности Герты и умениях определять различную магическую дичь, пропустил вервольфа в школе. Или они не виделись? Может и не виделись. Питер припомнил: на приветственном пире Скамандер отсутствовал, что очень напрягло детишек, привыкших к обаятельному преподавателю. Уроки по Уходу за Магическими Существами приобрели огромную популярность, в прошлом году даже пришлось двигать расписание, чтобы все желающие смогли попасть на курс. При этом Ньют ещё и дровишек в огонь подливал, пока преподавал: на курс он брал всех, кто хотел, начиная с третьего года обучения; для более младших классов были лекции в помещении, которые, насколько Питер знал, школой не оплачивались. Но Ньют считал, что каждый маг должен знать максимум о мире, в котором они все живут. Потому что мир этот был не только прекрасным и удивительным, но ещё и до чёртиков опасным… В общем, детишки на приветственном пире занервничали: не ушёл ли Ньют из Хогвартса? Директор всех успокоил, что нет, не ушёл. Просто у мистера Скамандера были какие-то дела… а так к преподаванию он вернётся. Но только через месяц. В голову Питера закрадывались подозрения, что всё это просто так. Пришёл, значит, Лунатик в школу… а Ньюта из неё же убрали — причём быстро. Каким бы Скамандер ни был крутым и невероятным, а тех же связей у Дамблдора оставалось вполне достаточно, чтобы устроить магозоологу с мировым именем какую-нибудь подлянку. За месяц-то детишки привыкнут к Лунатику… может быть даже проникнутся им. Потому что именно Луни из всей компании Мародёров лучше всех умел располагать к себе окружение. Буквально парой взмахов пушистых ресниц! И одним взглядом побитой псины. Талант с детства, не иначе. Итого — в Хогвартсе практически сбор Мародёров и отсутствующий Мозг в лице Скамандера. Рольф, конечно, остался… но у Рольфа было меньше сил и влияния, чем у Ньюта, так что его можно было даже не учитывать. Хорошо ещё, что Джеймс из могилы не восстал. Вообще было бы невесело: полный сбор мародёров, несмотря на статус и состояние тела. Ведь в предках у Герты, насколько Питер помнил, — Джейми любил этим хвастаться, — отметился кто-то из Певереллов, братьев из сказки про Смерть… ух, ну и родственнички у девчонки; неудивительно, что Шаман не хотел с ней ничего делать без таинственного покровительского «одобрения». Розмарин довольно зацокал во сне. Питер вздохнул, вылез из клетки и добрался до подоконника. Луна была красивой… да и наблюдение за небесными светилами всегда Питера успокаивало, так что… В небе, пересекая лунный диск, проплыла тёмная фигура. Питер передёрнулся и тихонечко заскулил. Точно. Не только же Сириуса он боялся. Ещё и дементоров — ужасных стражей магической тюрьмы, которые были то ли мёртвыми, то ли не до конца упокоенными… эти существа, долгие годы жившие рядом с преступниками помельче и полными психопатами, теперь сторожили Хогвартс. Вроде как из благих побуждений: Блека там найти или ещё что… Питер не знал, кто придумал к детям таких существ запихивать, но этот человек точно был конченым долбоёбом. Не удивился бы Петтигрю и тому, если бы Ньют разбирался в Министерстве Магии с этим идиотизмом: ну какие умертвия рядом с детьми, Мерлин и Моргана?! Что за… Фигура дементора медленно опустилась. Питер вздохнул. Будто в его мире было мало страхов, чтобы ещё и их воплощение рядом ошивалось.