Русалка для слуги Кощея

Зря батюшка на князя напраслину возводил. Когда дошли до владетеля града и окрестных земель вести о лихих людях и полчищах жутких чудовищ, которых ведет с собой Ледяное копье, велел он укрепить валы, подправить частоколы, запасти побольше смолы и извести жгучей и готовить город к обороне. День-деньской трудились оружейники и бронники, с утра до ночи у валов копали землю, на городских стенах готовили дрова и таскали мешки с известью. Хоробрая дружина объезжала границы сторожей, посылая донесения о приближении вражеского войска. Пахари и скотоводы оставили поля и луга, согнали скотину, собрали скарб и домочадцев и потянулись под защиту городских стен. Смотрела на эти приготовления Даждьроса и не находила себе места от кручины-тоски. Ведала, что не отобьются бедные люди от порождений Нави и страшного Ледяного копья. Если они, ящеры, наделенные магией водной и подземной стихий, едва сумели отбиться, то куда им, бедным. У них и оружия-то толкового нет. Разве сравнятся мечи булатные да топоры из местной болотной руды с наговорными клинками? А что до порождений Нави, так им и булата никакого не надо. Острые зубы, длинные когти да ядовитые жвала хорошо приспособлены, чтобы терзать живую плоть. А то, что изначально мертво, и убить никак нельзя. И это еще очень повезет смертным, если Велимор в своем истинном обличии перед ними не предстанет. Чешую гигантского ящера, как здесь говорят — змея или по северному — дракона, не пробить ни булатом, ни тем более крицей. Огонь ей тоже не страшен. Старший брат Велимора Горыныч, живущий на далеких Сорочинских горах, и сам пламенем дышит. Крепкое чешуйчатое тело снабжено мощными когтистыми лапами, способными враз растерзать десяток противников. Увенчанный костяным шипом хвост с одного удара рушит каменную стену, свивается смертоносными кольцами. Острые зубы перемалывают берцовые кости. Защищенная костяным гребнем голова на длинной шее достает до чела сторожевой башни. А если не дотянется, тоже не беда. Могучие крылья поднимут ящера в воздух и перенесут даже на вершины далеких ледяных скал. Сама Даждьроса видела Велимора и других своих сородичей в таком облике только раз, в том роковом злополучном бою. Ящеры, живущие в среднем человеческом мире, преображаются лишь во время самых жестоких сражений или брачных игр, когда в честном поединке хотят завоевать избранницу. И еще иногда на ложе любви, если желают зачать наследника-ящера — продолжателя древнего рода. И то по обоюдному согласию. Не всем женам и девам их народа полное обращение удавалось. Доходили, правда, слухи, что Велимор, получив от Кощея ледяное копье и свою смертоносную магию, способность летать утратил. Да и преображений его больше никто не видел. Другое дело, что после встречи с ним мало кто выживал. — Даждьроса, милая, сколько можно над травами корпеть! Иди уже скорей в город. В нашей княжеской лекарской будешь свои снадобья готовить! — торопила русалку княгиня, не понимая, что без живого леса и матушки-реки у целительницы не получалось творить волшбу-ворожбу. — Да мне еще трав надо собрать, — искала предлога, чтобы хотя бы на день остаться, Даждьроса. — Да ты и так снадобий уже десять возов передала. На сто лет вперед хватит. Даже если придется беспрерывно воевать. А у нас с соседями, хвала Светлым богам, мир. — Завтра точно перейду, — обещала Даждьроса, и так продолжалось каждый день несколько седьмиц. Понимала она, что злому супостату не город нужен, не богатства княжеских теремов, не красный товар да кузнь узорчатая, не ярое злато и скатный жемчуг. И даже не рабы, хотя их-то Велимор не откажется взять, а еще больше отнимет жизней, напитавшись силой чужих страданий. И все из-за того, что его хозяину нужна русалка злополучная, имеющая власть над живой росой. А за что же бедным смертным, и так проживающим слишком короткий век, лихо по ее вине терпеть? Вот из-за этих терзаний, сомнений и жалости к людям угодила Даждьроса в полон. Хорошо охраняли дороги княжеские дозорные, но тому, кто владеет волшбой, никакие дозоры не помеха. А уж порождения Нави и вовсе могут развеяться мороком-дурманом, чтобы заново соткаться из сумрака и лживых теней. В тот вечер Даждьроса дольше обычного возилась с лечебными снадобьями. Перебирала травы, проверяла, все ли взяла необходимое, коли уж в самом деле уходить в город. На закате она спустилась к реке и увидела, что алую полоску зари перерезает черное, слишком сумрачное облако, а туман над водой стелется не легким дыханием мирно готовящейся к ночи реки, а тлетворным холодным липким мороком. Не просто так в лесу смолкли птицы, куда-то пропали стайки кружившихся над берегом насекомых. Даже сам воздух сделался холодным. Будто среди лета повеяло дыханием суровой зимы. Возможно, если бы Даждьроса сразу поднялась в небо лебедкой или обратилась в капли выпадающей на листья росы, ей бы удалось спастись. Но тут до ее слуха донесся отчаянный крик. На помощь звали девушки, которые нередко захаживали к ней посоветоваться да на суженых погадать. Две из них, сестры, ходили в посад уговаривать старую бабушку, упрямо не желавшую расстаться с избой и хозяйством, перебраться под защиту городских стен. Еще три румяные подружки увязались следом, чтобы помочь и ноги размять. Сейчас все пять с растрепанными косами и разодранными от широкого шага подолами длинных рубах из последних сил бежали к избушке, надеясь у целительницы найти защиту. За ними по пятам, тяжело топоча сапогами, неслись свирепые жестокие воины, с ног до головы закованные в черную броню с эмблемой Хозяина Нави Кощея. Даждьроса успела затворить за беглянками дверь. Она, конечно, знала, что засов продержится недолго, но хотя бы поможет ей выиграть время, необходимое, чтобы сплести заклинание. «Матушка-водица, родная сестрица. Бежишь ты от века по колодцам и лузям, прокладываешь русла рек, точишь горючий камень. Помоги и дай защиту!» Услышала матушка-вода, дала крепость засовам, оказалась милостива к беглянкам. У Даждьросы в полу, еще когда ставили избушку, братья сделали люк, ведущий не в погреб, а сразу выходящий в кипучий омут на случай внезапной облавы. Вот русалка перепуганных беглянок в этот люк одну за другой спустила, да и сама следом отправилась. Никого не обидела река. Пока присные Велимора ломали дверь и рушили заговоренными мечами заклинание, все пять девушек благополучно выплыли на поверхность, скрытые густой листвой разросшихся на берегу плакучих ив и священных ракит. Даждьроса поспешала следом. Она помогла подругам выбраться на берег и начала объяснять, как до города по короткой тропе добежать. — А как же ты? — забеспокоились девушки, испуганно озираясь и прислушиваясь к топоту и брани преследователей, уже, видимо, ворвавшихся в избу и обнаруживших люк. — И я с вами, — отжимая мокрый подол и стряхивая лишнюю влагу с долгой косы, кивнула Даждьроса. — Только мало ли что. Вдруг придется уходить порознь. Ох, следовало ей тогда сразу покинуть девушек и искать дорогу в Славь — светлую часть исподнего мира. На заветное озеро к батюшке Водяному. Но ведь тогда все так внезапно случилось и стремительно закрутилось. Да и как она могла бросить испуганных подруг, в ней одной видевших защиту? Предательство доверившегося — проступок страшный, караемый смертью или изгнанием. Что бы по этому поводу ни говорили соплеменники, считавшие людей не ровней им, потомкам бессмертных богов. Не сделали и нескольких десятков шагов девушки, как застонала земля под гнетом тяжелых доспехов, затрещали ломающиеся ветви, и из-за раскидистых зеленых крон показались преследователи во главе с Велимором. Уж его-то Даждьроса сразу узнала, даже несмотря на пересекающий прежде прекрасное мужественное лицо страшный шрам. — Взять ее! — скомандовал верный слуга Кощея, указывая на Даждьросу. А на ее бедных спутниц наставил ледяное копье. — Бегите! — раненой птицей вскричала Даждьроса, закрывая собой подруг. Сердце взыграло в ее груди, куда-то подевался панический страх. Нет, девушек из приютившего ее града она супостату на погибель не отдаст. Призвала русалка всю силу живительной росы, выставила на пути смертельных чар крепкий щит. Потемнело в глазах, рот наполнился кровью: человеческое тело не привыкло выносить магию подобной силы. Но не дрогнула Даждьроса, сражаясь за Правду. Пока легкий топоток торопливых частых шагов не стих возле городских стен, держала она оборону, не позволяя Велимору и его спутникам с места сойти. А когда силы совсем иссякли, упала к их ногам. Очнулась она уже в путах на дне челна. Принюхалась, опасаясь вдохнуть гарь. Открыла глаза, готовая прищуриться на погибельное зарево. Но челн мерно бежал по реке, а городские стены нерушимой твердыней скрывались вдали. Зря опасался князь. Не тронул город Велимор. Да и зачем ему силы тратить. Когда все пажити и леса в округе погибнут от тлетворной росы, когда падут от морового поветрия скотина и лесные звери, люди и сами челом бить к Кощею пойдут. Только не бывать никогда этому. Не для того Даждьроса бесталанных смертных спасала. — Владыка Ньорд, расправь сизые крылья бури, порадуй злых великанов пучины хорошим кораблекрушением! Не дай Велимору окаянному тебя переупрямить, не позволь достигнуть его кораблю твердыни Кощея! Только молчал морской владыка, а на лестнице возле чулана пленницы послышались тяжелые, с непривычной хромотой, но все равно знакомые властные шаги.