Scars

Я давно потерял надежду в лучшее, но все же, я заставляю себя подниматься с кровати и молясь тому, в кого уже давно не верю, я иду к алтарю. Но те, кто приходит в это место, кажется, не могут не молиться Ему. Я делаю это просто так, для галочки и всеобщего одобрения. Но сейчас не об этом. У меня есть давняя тайна, которая постоянно гложет мою душу. Но я никому не могу сказать, что она из себя представляет. Меня изобьют, это в лучшем случае, однако в худшем — могут убить. Я ещё недостаточно пожил, недостаточно увидел.хотя, оставаясь здесь навечно, я мало что увижу. Но все же, я радуюсь новым людям, а особенно бабушкам, которые приходят поболтать о старости и прочих заботах людей пожилого возраста. Я искренне рад, что могу с кем-то поболтать. Однако, главный Святой Отец Винсент запрещает мужчинам общаться с молодыми людьми, дабы я не смог привязаться к кому-либо. Я никогда его не понимал, но отчасти он прав: мне нельзя было покидать территорию храма, даже на несколько минут. Тем более уходить с кем-то моего возраста. Потому что, я мог осквернить Бога, пойти по ложной дорожке, так как я Ему служу. А тем, кто служит запрещается многое. Вы спросите, как я сюда попал? Мне было восемь лет, как меня насильно забрали от родителей. Этого не хотели ни я, ни мои родители. Я стал мальчиком-монахом при церкви. Выполняя разные поручения, от мытья пола, до продажи свечек в церковной лавке, я зарабатывал авторитет. Поначалу было тяжело, я тосковал по дому, родным, но с годами, я становился все взрослее и понимал, что никому, кроме себя я не нужен. По молодости я придумывал около сорока разных планов побега, но все они не увенчались успехом, меня ловили и вновь возвращали туда, откуда я старался много раз убежать. К двадцати пяти годам я полностью смирился и уже больше ни разу не пытался уйти. Это было трудно, но я смог. Родители несколько раз приходили увидеть меня, хоть одним глазком, но прислужники, во главе с Отцом Винсентом выпроводили их подальше от территории церкви. Они видели мое лицо, полное безразличия, но внутри я хотел рвать и метать. Зачем они пришли?! Я так долго пытался их забыть, мне нужно было очень много времени, но они спохватились спустя 17 лет и вспомнили обо мне? Ненавижу. Но я старался не думать об этом, это приносило слишком много боли в мою сторону. Самое главное, что Винсент стал смотреть на меня как на врага. Хотя, я его понимаю…раньше я доставлял много неприятностей, стараясь убежать. Но я думал, что исправился и искупился в его глазах. Видимо, я все ещё для него тот самый проблемный мальчишка. Следующий день был спокойный и ничем не примечательный от остальных, если бы не то странное известие к вечеру. Меня пригласили в кабинет к Отцу Винсенту. К слову, не сам он пригласил меня, а старая монахиня, что повидала уже весь век жизни в этой церкви. Я не придал этому значения, но когда монахиня сказала «Да простит его Бог.», ели слышно, но понятно, что она пыталась это просто пробормотать, дабы не пугать меня. Но я решился. Я иду туда. Встреча назначена к 9-ти часам, как раз, когда все лягут спать. Но моё нетерпение подводило меня все больше и больше, я не сдержался и вошёл за несколько минут до наступления отбоя. Кажется, он ждал меня. (Ещё бы, он же назначил встречу). Никакого удивления моему раннему приходу я не увидел. Но все же. Я прикрыл дверь, чтобы нас не было слышно другим и собрав руки, обогнув ими поясницу я встал перед ним с уверенным взглядом. — Ты знаешь, зачем я тебя позвал сюда? — С ноткой укоризненности произнес Винсент. — … — Я промолчал. Хоть я и стоял с полной уверенностью в себе, что-то меня тревожило. Что-то очень не хорошее. — Хах…— Усмехнулся Святой Отец. На его лице были не понятные эмоции, словно какая-то каша, не разберёшь, что, где и с чем смешанно. — Ты же умный мальчик, ведь так? — Очень спокойно и с улыбкой произнес он. Я все ещё молчал. — Ах-х-х, Форрест, ты же знаешь, что я не люблю, когда мне не отвечают? — Более раздражённо сказал Винсент. — Да… — Мой голос предательски дрожал, но я не понимал, почему мне так до чёртиков страшно. Он на другом конце комнаты, и не может ничего сделать, ха-ха, Форрест, дурашка, не бойся… — Верно. Форрест, мальчик мой, подойди сюда, к столу. — Вот она — паника. В голове столько всяких мыслей, а в горле противный ком из непонятно чего. Но, подумав, что смогу справиться с этим, я решил подойти. — Молодец, хорошо. — Он выдохнул на последнем слове. Казалось, что он почувствовал облегчение, что не пришлось меня уговаривать. Я стал сомневаться, правильно ли, что я подошёл? — Вот, сюда, ближе. — Он подзывает меня ближе. Мои руки сжались в твердые кулаки за спиной. Я старался скрыть это, дабы не выдать ничего подозрительного. — Что ж, я постою тут. Для чего вы звали меня, Отец? — Уже без дрожи в голосе я твердо спросил сидящего на против меня Винсента. — Ах, это....., — мужчина замялся, — как бы мне не хотелось это говорить....., но тебя ждёт кое-что, ну…знаешь? Не хорошее. — Его слова начали пугать меня. Я не знал, что и думать. Честно, мои руки начали не произвольно трястись, но вид мой оставался холодным и уверенным. — В каком это плане? Что я успел натворить? Я не понимаю… Отец… — Я начал закидывать его вопросами, наверное, даже не надеясь на ответ, но все же, был в ожидании его следующей реплики. — Оо, нет, Форрест…ты не сделал ничего плохого… — Мужчина вышел из-за стола и направился в мою сторону. его длинные волосы и надменный взгляд придавали ему авторитет и, что-то в роде аристократичности. Он медленно, но с уверенностью подходит, будто подлетая, ко мне. Мой комфорт улетучивается, мне не остаётся ничего кроме как потерпеть до того момента, как он меня отпустит. — Мальчик мой, ты не хочешь мне что-нибудь сказать? Может ты скрываешь от меня того, чего я знать не должен? — Он проходится рукой по моим плечам, постепенно пробираясь к моей шее. Я стоял, не мог ничего сделать, меня окутывало пеленой страха, да так, что способность к движению как будто бы пропала. Я вздрогнул, когда он все же коснулся моей шеи. Он заметил это и хитро улыбнулся. — Н-нет, что вы. Я никогда не скрывал ничего от вас… — Я старался говорить более уверенно, но меня выдала моя слабость прикосновений. Он продолжал меня касаться. Мне было неимоверно противно. Но я не мог ему возразить. Меня бы наказали. Пока я создаю здесь свой авторитет, я не должен рушить ни с кем отношения. Я думал, что могу отстраниться, показав, что это не то, для чего я здесь. Я попытался отойти в другую сторону. Но не успев сделать и шага, я почувствовал, как мои руки сжимают чужие, более сильные, чем мои. Я запаниковал. — Форрест, не испытывай моё терпение, ты должен знать, оно не бесконечное. — Грубо и отрывисто сказал Винсент. — Но Отец! Что вы делаете?! — С криком спросил я. Мне казалось, что сейчас произойдет что-то страшное — меня снова накажут. Но я так и не понял за что. Подождите.......тот вопрос Отца… О нет… Нет, нет, нет! Как он узнал?! А может, это не то, о чем я думаю?.. Нужно что-нибудь ему сказать. — Что вы хотите от меня услышать?! — Я все ещё вырывался из его сильных рук. Не смотря на возраст и то, что я выше его на голову, он с лёгкостью повалил меня на стол лицом вперёд. Это было невыносимо страшно и странно одновременно. Я тяжело дышал под его весом, но он и не думал ослаблять хватку. Следом все было как в тумане. Я ощутил жёсткую пощёчину, после чего вспоминаю его слова: — Ах, ты! ГРЯЗНЫЙ МАЛЬЧИШКА! Как ты мог позволить себе такое?! ПОБОЙСЯ БОГА! — Я помню лишь то, как он схватил меня за волосы, поднимая голову, но вжимая меня в стол ещё сильнее. Ещё я вспомнил слова той монахини…: «Да простит его Бог…». Я полностью их ощутил на себе. Он приблизился к моему уху, в то время как я не мог нормально соображать от давления в груди. Тогда мне казалось, что мои ребра треснут и сломаются под его давлением. — Да как ты мог вообще стать таким?..... — До конца не понимая, что он хочет от меня, я сглатываю слюну, образовавшуюся, как мне показалось, от испуга. — Я не понимаю....., — я вздохнул, — что случилось…? — Я больше не выносил это давление. Я попытался выбраться. — Да как такой мальчишка, как ты, мог вообще быть таким поганцем?.. Как жаль, что Господь отвернулся от тебя. — Он сказал это, кажется, без капли сожаления. Наше положение нельзя было назвать дружескими объятиями, думаю, это нельзя было назвать хоть чем-то хорошим. Я — согнутый на столе, пытающийся выжить и не сдохнуть, так и не выбравшись из этого Ада. Он — держит мои руки в крепкой хватке, наваливаясь на меня сверху. — Оте…— Не успел я договорить, как он хватает меня за волосы и откидывает на рядом стоящий диван. Я наконец-то мог дышать свободно. — Я не могу тебе больше ничем помочь, ПЕДИК. — Он сказал это.....то самое, что я так отчаянно пытался скрыть. Но как? Как он узнал?..... Об этом знал только я сам. — Как.....как вы узнали…? — я пытаюсь прийти в себя и немного отдышаться… Он кидает на меня блокнот-книжку в кожаном переплете и с огромной яростью смотрит мне в глаза. Я узнаю эту книжку…это мой личный дневник. — Мало того, что ты, осквернил самого Господа, так ты ещё и от меня это скрывал......Грязный. подлый, ОСКВЕРНЁННЫЙ МАЛЬЧИШКА! — После его, отнюдь, не самых приятных слов, он подходит ближе к дивану и замахивается для удара. Для того, кто следует законам божьим он — слишком жесток к простым людям. В следующую минуту, я закрыл глаза. Как оказалось, не зря: мне в лицо врезалась тяжёлая ладонь Отца Винсента. Не передать словами, как жгло моё лицо после удара. И вправду. Я молчал. Меня переполнял гнев и обида, из-за того, что меня рассекретили. Я так отчаянно скрывал это около десяти лет. Всё конечно. Теперь я обрёк себя на смерть, мучительную, особенно для тех, кто так себя «осквернил». Следующим действием Винсента был взмах руки. Стараясь себя защитить, я машинально скрестил руки, прикрывая лицо. Это было плохой идеей. Ему не составило никакого труда схватить мои кисти и закинуть их за голову. Меня это до жути устрашало. Наши лица были в десяти сантиметрах от друг друга. Паника быстро перелилась из моей головы в грудину. Дышать стало намного тяжелее.

Моя кожа на шее почувствовала касание ледяных пальцев. Мурашки разбегались по моей спине и рукам.

Я не мог понять, что он делает.Пять минут назад, он хотел убить меня, узнав мою «тайну», а что он делает сейчас…? Дышать через нос было невозможно, был большой соблазн вдохнуть воздух через рот и всеми лёгкими. Я понимал, что он услышит. Однако же я понимал, что если не начну дышать правильно — просто задохнусь. Его руки, хоть и холодные, были очень приятны моей коже. Мне стало противно от самого себя. Моя голова начинает кружиться от нехватки воздуха. Я запаниковал ещё больше. Не смея больше это терпеть, я издал приглушённый стон. Я дышу полной грудью. Стоило мне открыть глаза, как я заметил странную картину: Лицо Винсента искривилось от моего вздоха. Брови сведены к переносице, а губы поджаты. Даже когда он поджал их, я видел, как до боли он прикусил нижнюю. Его полу седые, холодного блонда локоны касались моей груди. Он застыл. У меня появилось время отдышаться. Чем я и воспользовался. Расслабиться полностью не удавалось, ибо руки уже затекали, но я рад, что могу хотя бы не задохнуться. Как только я подумал, что он уже хочет меня отпустить, его рука с огромной силой начала сжимать моё горло. После чего он крикнул: — Так и знал! Развратный, да и ещё наслаждаешься своим положением! Да кто ты такой после этого?! — Он кричал мне в лицо. Мой, и так помутневший теперь уже от удушения рассудок, никак не давал телу успокоиться. Из моего горла вылетали вздохи (если я мог их делать), кряхтения и стоны. Мне это не нравилось. Даже…пугало. Так думал только мой мозг. Тело же никак не реагировало и перестало защищаться, наоборот, стало поддаваться. — Вот как ты желаешь… Стоит проучить такого извращенца. — Я помнил всё, что он говорил, казалось, забыть это я никогда не смогу. Он обвинял меня во всех грязных действиях, обвинял и мою якобы «осквернённость». — Кхах…х-х-х-ватит......хухх. — Помню, как я пытался последними каплями здравого смысла попросить Отца прекратить это. Ведь даже надеялся, что он одумается. Зря. Надежда умерла, как только появилась на свет. Руки уже онемевали, представляю, как они будут гудеть, когда он меня отпустит (если отпустит вообще…). Моё тело жаждало прикосновений, ведь мыслями доволен не будешь. А в голове голове творился всякий хаос. Одни выводы приводили к смерти, в то время как другие — к изнасилованию. Честно, я склонялся ко второму варианту тогда. Я прищурил глаза полные слёз, моё сознание почти меня покинуло, шея не ощущала свободы, а трахея, кажется, сломалась пополам. Издавая истошные, не похожие на человеческие, крики и стоны…я терял сознание… Мои затуманенные глаза не издавали не звука. Я слышал собственное сердце во всех местах моего тела. Самые громкие удары были в ушах и сдавленном горле. Я почувствовал что-то горячее и больное на своей щеке… Кажется, это была пощёчина. Шея больше не болела. Её больше не сдавливало. Вроде как дышать стало легче, но в глазах всё темнело. УДАР. Ещё одна пощёчина. Она как раз вывела меня из этого «ватного» состояния. Я жадно вдыхал в себя воздух, будто он сейчас закончится, будто я сейчас задохнусь. Панически оглядывая комнату вокруг, я старался доказать себе, что всё ещё жив. Шею хоть и не сдавливало, но жуткое першение в горле ужасно влияло на мои вдохи. Я кашлял, будто мои лёгкие страдают последней стадией туберкулёза, а может и рака, ну это крайне. Винсент же стоял в сторонке и потирал свои руки, кажется, держать меня было слишком тяжело, хоть я и был немного слабее взрослого мужчины. Посмотрев на меня грозно и исподлобья, Винсент присаживается за своё место, а после, всё тем же взглядом указал на дневник, а потом на дверь. Я всё ещё плохо воспринимал что-либо, поэтому медлительно соображал. Отец терпеливо ждал, пока я оправлюсь и немедленно удалюсь из его кабинета, где недавно случились какие-то странные действия. Вот я уже стою за дверью. Медленно скатываясь вниз, я всё же упал на пол. Ноги предательски тряслись, а мозг проворачивал эти события снова и снова, будто зацикленное, сломанное радио, только у меня в голове. Низ живота стягивало, но об этом я волновался в последнюю очередь. Я согнул ноги ближе к животу, протянув меж ними руку, чтобы было давление. А второй закрыл своё лицо. Проблема решена. Я сильно вдавил пальцы в лицо, думая, что выпущу все свои мысли, но такового не случилось. — Хаааа.......— Я выдохнул. Моя голова опрокинулась назад, опираясь на дверь. Вторая рука всё так же закрывала лицо. — Форрест? Ты чего тут делаешь, да и в такой поздний час? — Я услышал добрый, спокойный, но удивлённый голос монахини. Она подошла ко мне, светя в сторону фонарём. — А сколько времени? Не подскажете? — Заинтересованно я посмотрел на пожилое лицо женщины. Она посмотрела на меня непонимающим взглядом, а после, подняв фонарь ближе к себе посмотрела на наручные часы: — Уже как пол второго ночи… — она запнулась, но после, набрав воздуха снова спросила, — а ты только от Отца? — обеспокоенно. Проигнорировав её вопрос, я медленно поднимался с пола, опираясь на дверь. — Сколько же прошло…? — Я ухватился за голову, будто она отвалится сейчас. Поставив светило на пол, монахиня бросилась помогать мне. — Тише, Форрест, аккуратно, вот так.— Уже шёпотом она обеспокоенно пыталась указать мне, как поступать.