the color of life

Звуковые рецепторы дают сигнал мозгу открыть глаза, когда уши слышат однообразную мелодию будильника, лежащего на другой стороне постели. В окне все ещё была кромешная тьма, поэтому Минхо отключает телефон, закрывает глаза и переворачивается на бок. И, как только он начинает дремать, его снова будит ужасно раздражающий звук. В это раз Ли говорит себе, что нужно перестать отключать будильник и наконец-то встать с постели. Взгляд проходится по экрану телефона — 05:12. Минхо обувает свои розовые пушистые тапочки с ушками кролика и встаёт, потягиваясь. Хруст его поясницы и других частей тела звонко отдают по ушам, и изо рта слышится полустон-полувыдох — облегчение. Он подходит к переключателю и прокручивает кружочек, делая свет чуть более ярким, чем его можно было бы сделать для интимной обстановки. Глаза должны привыкнуть прежде, чем сделать мягкий жёлтый оттенок лампы на полную мощность. Ли оглядывает свою комнату и видит закрытый маленький чемоданчик — хорошо, что он всё-таки вечером вчера его собрал, и сейчас не нужно впопыхах обыскивать шкаф с одеждой. Чувствуя, что глазам нужно больше света, выкручивает переключатель до конца, освещая свою комнату теплым светом. Он уходит в ванную и приводит себя в божеский вид: нельзя же к матери приезжать с синяками под глазами и грустным взглядом. Поэтому, стоя перед зеркалом, Минхо замазывает свои «мешки» тональным кремом, при этом тренируя «рабочую» улыбку, которую нужно будет показывать на протяжении двух дней. Он очень сильно не любит изображать «счастье» в присутствии отчима, что хоть об стенку бейся, выплюнь свои внутренности и сдохни. Проходя мимо гостиной, в которой есть малюсенькое зеркальце, висящее на перегородке между комнатами, он ужасается от своего отражения: безумная улыбка, как у Джокера, улыбающиеся глаза с потухшим взглядом, и очень много тонального крема под глазами — все очень плохо. Это будет провалом. Определенно. Ли уходит обратно в ванную комнату, достает мицеллярную воду и, намочив ватный диск, стирает лишнее с «мешков». Сцепив зубы и зажато улыбаясь, он смотрит на себя в зеркало, понимая, что ничего уже не изменить, и будь, что будет. Заметит мать или нет — будет разбираться в моменте. Минхо проходит на кухню, ставит воду кипятиться и достает из холодильника кусочек колбасы с овощами. Маленькие бутерброды — отличный завтрак. Он кладет два нарезанных кусочка хлеба на доску, один смазывая перетертым авокадо и посыпая его перцем, а на второй выкладывает колбасу и помидор с листом салата. Его мозг коротит: очень сильно бьёт током от воспоминаний. Джисон стоял за его столом, точно так же как и он сейчас, делал такой же самый бутерброд и заботливо наливал кипяток в кружку с пакетиком чая. При этом ещё и улыбаясь. Наверное. Мурашки проходятся по телу Минхо и он дёргается, когда выплывает из своих мыслей из-за резкого звука, что издала щелкнувшая кнопка чайника. Нож падает на пол. Ли заторможенно реагирует: медленно смотрит на свои голые ноги, подъем ступни которой кровоточил от заточенного лезвия кухонного инструмента. Он не чувствовал боли: не чувствовал ее, когда рана образовалась, не чувствовал ее, когда кровь должна была течь вниз по ступне, не чувствовал ее, когда обрабатывал себе порез, прикладывая спирт. Он уже давно перестал что-либо чувствовать. Его душа была вся в глубоких ранах — глубже, чем все те порезы, которые он оставлял на своих бедрах, пытаясь ощутить хоть что-то; глубоких ранах, которые все ещё кровоточили внутри тела; шрамах, которые никак нельзя заклеить пластырем и которые никогда не затянутся и не забудутся. Душевная тяжесть всегда больнее физической. Минхо пьет чай с бутербродами, размышляя, что вообще будет происходить, когда зайдет в мамину квартиру — сможет ли он быть примерным сыном или все разрушится в один миг и физическая боль настигнет его раньше, чем часы пробьют полночь. «Как в Золушке, если честно» — думает. Ли поедет туда, откуда невозможно будет уйти в хорошем настроении — он это знает. Знает, но все равно едет, потому что мама — единственный человек, который его по-настоящему любит. Позавтракав и вымыв посуду, чтобы ничего не оставалось грязным, Минхо надевает лёгкую куртку и берет чемоданчик в руки, выходя из квартиры и закрывая ее на все три оборота ключа. К остановке он подходит быстро и через несколько минут садится на определенный автобус, который довезёт до вокзала — в Пусан будет ехать на электричке. Садясь в поезд, он кладет чемоданчик рядом с собой и достает телефон с наушниками из кармана. Включая музыку, его взгляд падает на время и дату: 24 октября 06:45. Электричка скрипит колесами, начиная свое путешествие. Минхо проводит пальцами по экрану, пытаясь убрать царапину на защитном стекле, и понимает, что вряд ли удастся, поэтому он открывает диалог с Джисоном и пишет: «Я сел в электричку, включил музыку в наушниках и смотрю в окно, где потихоньку начинает светать. Ты ещё спишь, поэтому отправлять сейчас не буду. Часы показывают раннее утро, даже семи часов нет. Отправлю, как приеду на станцию. Доброе утро, Джисони ;)» Из вагона его в буквальном смысле выталкивают недовольные с утра люди, сыпля оскорблениями почти в лицо. Ли стоит на пероне и достает свой телефон, отправляя сообщение. 09:42 — нормальное время для того, чтобы можно было тревожить другого человека. Садясь в такси, которое было заказано несколькими минутами ранее, он слышит характерный звук уведомления от сообщения. «Доброе утро, Минхо. Как ты сегодня спал?» «Очень хорошо, а ты?» — пишет Ли, прекрасно понимая, что врёт, но Хан об этом не должен знать; и переключает на диалог с мамой: «Я в такси уже», на что тут же приходит ответ — «Мы тебя ждем, сынок». Мы. Минхо застывает на несколько секунд и вспоминает, что он едет не домой, а в ад. Забыть об этом ему дало сообщение Джисона. Всего одно. Что же ещё может сделать Хан? Может быть... Спасти? Водитель погружает чемоданчик в багажник и садится на свое место, спрашивая пункт назначения. В это время телефон пиликает и Ли снимает блок, чтобы увидеть название контакта, от которого кровь стынет в венах. Отчим. «Сынок» — гласило одно единственное сообщение. Руки начинают дрожать, отчего мобильное устройство падает на грязный пол автомобиля. Минхо сгибается пополам, упираясь грудью в колени, опускает голову вниз и пытается дышать. Вакуум. Тяжёлое учащенное сердцебиение и такое же тяжёлое быстрое дыхание. Ноги леденеют, а на лбу и шее выступают капли пота. Руки безвольно свисают, тыльной стороной ладоней упираясь в грязный пол машины. Резкий звук пришедшего уведомления на телефон позволяет ему вынырнуть из глубины бессознательного состояния и дёрнуться. Водитель, который не ожидал этого всего, повторяет его действие. — Молодой человек, вы в порядке? — спрашивает таксист. Машина не едет, а стоит — Ли это замечает только сейчас. — Молодой человек? — тот пробует ещё раз. Где-то на периферии он замечает взволнованный взгляд мужчины и понимает, что тот пытался до него достучаться, пока он был... в панике. Отлично, давно ее не было. Сколько там прошло с инцидента в туалете клуба? — Порядок, — тяжело отвечает Минхо, поднимая голову и сталкиваясь взглядом с водителем. Он поднимает мобильное устройство и кладёт себе на колени, начиная копаться в маленьком рюкзаке в поисках воды и успокоительных таблеток. Надо было выпить их ещё раньше. — Можете ехать, все нормально, — заверяет он его и тот садится лицом к рулю, проворачивая ключ в замке зажигания. Ли глотает сразу пять круглых таблеток и плотно обхватывает горлышко бутылки, чтобы вода не разлилась по нему и сиденьям, запивая. Половина выпита залпом. Ему становится жарко и душно — пот выступает на лбу и шее. — Можно я открою окно? — Вам все ещё плохо? — в чужом голосе звучит беспокойство. — Есть немного, — выдыхает Минхо. — Открывайте, только чуть-чуть, иначе можете заболеть. Осень суровая, — проговаривает водитель, все чаще поглядывая в зеркало заднего вида. — Спасибо, — он проворачивает ручку и окно съезжает чуть вниз. Лицо горит, будто в парнике, а ноги до сих пор ледяные. И только когда «крыша дома» становится на место, ступни согреваются, а на коже больше не появляются капельки. Дальше они едут в тишине, только тихая музыка разбавляет ее из колонок. Ли расплачивается и извиняется за доставленные неудобства, добавляя чуть больше денег, чтобы отблагодарить. Он забирает свой чемодан и разворачивается лицом к подъезду. Дом. Минхо поднимает взгляд вверх и видит из кухонного окна на пятом этаже выглядывающую маму с широкой улыбкой. Он улыбается ей в ответ и заходит внутрь. — Я дома! — торжественно восклицает, перед этим успев натянуть свою «маску» в виде сияющих глаз и обаятельной улыбки. Мать крепко обнимает его, приветствуя. — Добро пожаловать домой, сынок, — говорит она, а у Ли волосы на затылке встают дыбом — два триггерных слова в одном предложении. Отчим появляется в его поле зрения и он снова застывает — не в действиях, а в своей голове. Тот пристально смотрит на него своими чернеющими глазами, и мурашки охватывают все тело Минхо. Он разувается, пожимает руку «отцу» в приветствии и бросает на ходу, что пойдет в ванную вымыть руки. Как только двери за ним захлопываются с резким поворотом замка, Ли оседает на пол и начинает трястись. Снова. Сегодняшний день будет наполнен «войной» его тела и мозга. Просидев так несколько минут, он на все ещё трясущихся ногах встаёт и подходит к раковине, чтобы все-таки вымыть свои руки, а ещё сполоснуть лицо. Просто нужно понять, что пока мама рядом, ничего страшного не произойдет. С этими мыслями он выходит из ванной комнаты и движется на кухню, откуда чувствуется прекрасный аромат маминой готовки. — Садись за стол, сейчас уже будем кушать, — радостно проговаривает она, действительно счастливая от того, что её сын рядом с ней. Минхо начинает чувствовать себя не очень, но ничего не говорит — не хочет портить мамину улыбку, которую видит раз в год. Он садится на стул, придвигаясь ближе к столу, и звук, который исходит от ножек стула по паркету, возвращает его в воспоминания, когда они с Джисоном завтракали вместе в его квартире, а потом начинали собираться, так как обоим нужно было на работу. Скромная маленькая улыбка, украшающая его лицо, вызвала любопытство матери. — Чего это ты так улыбаешься? — загадочно спрашивает она. — Неужели у тебя появилась девушка? Мамы все одинаковые: «девушка, женитьба, семья, дети, внуки». Он тактично молчит, набивая свой рот домашней стряпней, и думает о том, что же будет, если скажет про парня. Померкнет ли ее улыбка? Выльет ли она сок из стакана ему в лицо? Начнет бить, кричать, возмущаться? Или просто встанет из-за стола, возьмёт ещё не распакованный чемоданчик и выкинет на лестничную площадку, а вместе с ним и его самого. — Мммм, — тянет, — это очень вкусно, мама. — Ты давай не уходи от темы. Я все ещё жду ответ на свой вопрос, — пристальным взглядом смотрит она и Ли сдувается. — Что, если я скажу, что есть один человек в моем окружении, кто делает меня немного счастливее? — съеживается он и смотрит взглядом кота из Шрэка. — И кто же это? — выпытывает. — Это парень, мам, — быстро говорит Минхо и зажмуривается, становясь совсем маленьким за огромным обеденным столом, как ребенок. Тишина. Ее разбавляет только тиканье секундной стрелки на настенных часах. Ли быстро встаёт из-за стола и убегает в свою комнату. — Минхо! — кричит мать. Но он уже не слышит этого, снова пребывая на грани панической атаки. Ли ложится на кровать и испускает тяжело-облегченный вздох, закрывая глаза и дотрагиваясь рукой к своему лбу. Горячий. Температура. Тяжёлый выдох исходит из его рта, и сознание медленно погружается в сон. Распахивает глаза Минхо тогда, когда чувствует, что с его ног стягивают джинсы. Он пытается дернуться, но обнаруживает себя прикованным к изголовью и изножью кровати. Контроля над своим телом больше не ощущает. Ловушка. Тень, которая движется возле его ног, становится яснее с каждой секундой. Ли ощущает холод вперемешку с дрожью, и не ясно из-за чего именно: температуры или человека, нависающего над ним. — Что? — не понимает он. — Мааам, — громко зовёт. — Она не придет к тебе на помощь, — слышит мерзкий голос рядом со своим ухом и поворачивается к источнику, наконец-то осознавая свое положение. — Можешь не звать. Она ушла до самого вечера к какой-то подруге на День Рождение, — это первый раз, когда мамы нет дома перед его днём. Отчим. — Отпусти меня, — хриплым от болей в горле голосом произносит Ли, дёргая свои руки и ноги, пытаясь выпутаться. — Вот получу свое и сразу же отпущу, — проговаривает «отец», задирая рубашку вверх до самых ключиц. — Парень, значит? Хах, — усмехается, — мое «воспитание» пошло тебе на пользу? Он языком проходится вдоль всего живота, останавливаясь на пупке и втягивая его себе в рот. Ощущение мерзкости раздражает Минхо, поэтому он начинает ёрзать на простыне, пытаясь поднять свои колени вверх и не дать продолжить начатое отчиму. А тот только забавляется: откровенно скалит улыбку и пальцами скручивает соски, пока языком движется ниже от пупка. К паху. Ли не подводила интуиция, которая ощущала тревогу и небезопасность. Его тогда не изнасиловали в туалете, зато сейчас домогаются, и он ничего не сможет с этим поделать. Пути отступления перекрыты. Телефон на прикроватной тумбочке начинает вибрировать, а затем раздается тихая мелодия входящего звонка. Минхо пытается поднять свою голову и посмотреть, кто звонит. Когда взгляд цепляется за несколько букв, то он обессиленно падает обратно на подушку, закрывает веки и начинает беззвучно плакать. Слезы стекают с противоположных уголков глаз, утопая в волосах или падая на наволочку. «Дж....нни» Хан столько раз спасал его, вытаскивая из похожей ситуации, даря заботу и комфорт. Поэтому сейчас, когда Ли понимает, что посягательство на его тело не прекратится, больше не обращает внимание на реальность и окунается в свое подсознание, где сидит в объятиях Джисона, а рядом бегает и тявкает Ппама. Он не знает сколько времени прошло, но чувствует, как отчим развязывает его запястья и щиколотки, освобождая от оков, а затем вытирает рот тыльной стороной ладони и выходит из комнаты. Минхо следом садиться на кровать, бездумно потирая ноющие красные отметины на руках и ногах, а затем тянется к телефону, беря его в руки. Снимая блокировку, он просматривает сообщения, которые Хан ему отправил. «Я тоже хорошо спал» «Ппама пришел и начал тявкать мне на ухо, чтобы я его покормил. Вымогатель, хи-хи» «Ты уже приехал к родным?» «Минхо?» «А, ты наверное занят. Напиши или позвони, я хочу знать, что ты в порядке» «Минхо? Ты молчишь уже долго. Я волнуюсь» «Не отвечаешь на звонки. Я правда переживаю» «Ппама тоже беспокоится. Ходит и путается у меня в ногах» «Позвони мне обязательно» Поджимая трясущиеся губы и сдерживая истерику, он встаёт и уходит в ванную, забирая телефон с собой, чтобы отчим не взял, а то мало ли что. Дверь на замок, чтобы никто не зашёл. Мобильное устройство лежит на стиральной машине, подальше от воды. Минхо лезет в душевую кабину, включая напор на всю мощность. Холодная. Отрезвляет мысли и парализует тело. Самое то, чтобы остудить температуру его простуды. Рука тянется к смесителю и проворачивает ее — теперь вода льется из-под крана. Он выключает холодную и взамен включает горячую. Пар исходит от напора и Ли чувствует как смешивается вода, постепенно становясь горячее и горячее. Становясь кипятком. Его ступни горят и обжигаются, но он не чувствует этого. Или не хочет чувствовать. Минхо снова открывает кран с холодной водой и оседает на пол душевой кабинки, позволяя воде смешиваться между собой. За слезами, что не переставали течь из глаз, приходит истерика, а вместе с ней и дрожание рук с панической атакой. Снова. Можно считать, что сегодня установлен рекорд — третий раз уже. Голову окутывает вакуум, а ступни леденеют на мокром прохладном полу. Он вздрагивает от резкого хлопка за дверью ванной комнаты, который услышал через шум воды. Отрезвляет. Либо мама пришла, либо «отец» свалил. И то, и то хорошо. Паника отступает. Ли не знает, сколько так просидел, но начинает шевелиться, когда, осмотрев свои руки, понимает, что пучки его пальцев уже разбухли. Он встаёт с пола и берет в руки мочалку, начиная тереть ею свой живот, особенно те места, где проходился язык отчима. Нужно избавиться от этого мерзкого чувства влажности на своей коже. Поэтому Минхо буквально раздирает свой живот жёсткой частью мочалки, который выглядит как одна большая рана — ставшая ярко-красным цветом. Через несколько минут, когда уже понимает, что скоро протрет собственную кожу, он переключает воду на душ и смывает с себя пену геля. Вылезает на трясущихся ногах и вытирается полотенцем, аккуратно проходя болючие места. Нужно их намазать чем-нибудь. Ли забирает свой телефон и выходит в гостиную, где стоит гробовая тишина. Значит ушел отчим, а мама ещё не пришла. Отлично. Притворяться не нужно. Минхо идёт на кухню, лезет в ящик с бутылками алкоголя и берет вино. Затем поворачивается и достает с верхушки холодильника сундук-аптечку, идя вместе со своей ношей обратно в большую комнату. Он садится, открывает бутылку и пьет прям из горла. Зачем бокалы, если он собирается выпить все сам? — За твое здоровье, Минхо, — тихо проговаривает и залпом выпивает почти половину. Ли ставит бутылку на стол, а сам открывает аптечку. Никто о тебе не позаботится, пока ты сам этого не сделаешь. Самый оптимальный вариант для его двух ран: ступней и живота — это противоожоговое средство. Он роется в сундуке, ища название медикамента и найдя, выдавливает себе на пальцы очень много крема, размазывая по животу, а затем и ступням. Минхо ложится на гостиный диван, запрокидывая ноги на подлокотник, чтобы ничего не испачкать. Берет в руки свой телефон и начинает звонить, перед этим несколько раз глотнув вина, держа в зубах зажженную сигарету. Он делает весёлый голос, когда слышит удивленный тон с другого конца исходящего звонка. — Минхо? Привет. Ты как? Добрался? Все хорошо? Ты не отвечал мне. — Эй-эй, потише. Давай по порядку, — усмехается. — Я нормально. Добрался хорошо, потому что вызвал такси. Дома все замечательно. Меня приняли с распростёртыми объятиями и вкусно накормили, — говорит Ли и только тогда понимает, что его желудок абсолютно пуст, он болеет, но теперь ему нельзя пить таблетки, потому что алкоголь уже внутри. — Это очень хорошо, но ты уверен, что все в порядке? По твоему немного заплетающемуся языку, хриплому голосу и заложенному носу я не очень уверен, — недоверчивость в голосе так и слышится. — Ну, я немного выпил вина, — растягивает он свой ответ. — Так, а что с голосом и носом? — выпытывает. — Ну да, простудился я немного, что такого? — возмущается и сдается. — Лекарства принял? — Хан волнуется ещё больше — это слышно по интонации его речи вопроса. — Джисон, все нормально. Что ты так волнуешься? Я же не маленький ребенок в конце-концов. Плюс, из-за выпитого вина, мне нельзя сейчас таблетки, они не подействуют вместе с алкоголем, — «как маленькому ребенку объясняю, честное слово». — Ты большой маленький ребенок. Тебя нужно оберегать, — улыбку можно было прочувствовать. Из-за этих слов, Минхо сам впервые улыбнулся по-настоящему за этот день. — Спасибо тебе снова. — За что? — За улыбку, — краткий ответ, но столько всего можно подумать. — Ладно, я пойду поем что-то. — Приятного аппетита мы желаем тебе вместе с Ппамой. — Спасибо, мальчики, — смеётся. Тоже впервые за сегодняшний день. Искренне. Минхо сбрасывает вызов и садится. Его ступни все ещё жгут, но уже можно ходить нормально, поэтому заходя в кухню, он открывает холодильник и достает оттуда лазанью, которую так и не попробовал. Отрезает маленький кусочек и запихивает в себя, чтобы хоть что-то было у него в желудке перед тем, как выпьет жаропонижающие таблетки. После маленькой трапезы Ли снова оказывается в гостиной, чтобы убрать аптечку и незаконченную бутылку вина, поставив ее в холодильник. Затем он идёт к себе в комнату. Нужно выбрать что-то из верхней одежды, рукава которой будут держаться на запястьях. Найдя этот элемент одежды — свитшот, надевает его и выходит. Тут его больше ничего не держит, поэтому, забрав свой все ещё не распакованный чемоданчик, Минхо покидает квартиру, предварительно закрыв ее запасным ключом, что выдала ему мама. «Мам, я уехал обратно. Извини, но в этом году свое день рождения я буду отмечать с другом». «Хорошо, сын. Я рада, что у тебя появился такой человек. Береги его». Он садится в поезд, вставляет наушники в уши, включает Skillet — Comatose на всю громкость и закрывает глаза, уплывая в мир сновидений. Болезненных, ранящих, но мельком заботливых.