Во Имя Ада

Том 1. Глава 3 «исповедь.» Они шли по коридору, который умывался закатным солнцем. Белый пол звонко бился в конвульсиях и отсвечивал блеском лучей. Джаро пытался сохранить разум, подсчитывая цоканья дьявольских каблуков. Двадцать шесть, двадцать семь… Как цикады, шум сапог и каких-то цепочек на ремне они жужжали в его голове назойливой приставучей одой. Двадцать восемь, двадцать девять… Вихлявый хвост, водящий мандражной игривой кистью, как волчий, когда хищник разгрыз печенку барана, волновал и заводил. Острые концы и прямые глади равнобедренного треугольного кончика судорожно влепляли в лицо Ангела больную фантазию о смерти от них. Как лезвием по шее. Тридцать. — мы пришли, — Аш остановился у двери, — Твоя комната. Дубовая дверь, качественно выкрашенная в драгоценный белый подозрительно смотрела на Джаро. Впрочем, Джаро смотрел так же подозрительно на неё. Дьявол открыл дверь и со стуком каблука зашёл внутрь, приглашая Ангела за собой. Просторная комната с большой кроватью, укрытой балдахином с кружевной белой занавесью и стоящая на мягком ковре, прикроватном комодом с большим шкафом напротив и расположившимся рядом зеркалом во весь ангельский рост. Джаро покрутил головой, взглядом находя еле заметную дверь. — Ванная, — Дьявол впереди, судя по силуэту на периферии Джаро, качнул бедром. Ангел вновь вернул взор к нему. Тот расставил руки и вздернул длинные плотные шторы. Они с визгом раздвинулись, озаряя закатом. Джаро медленно подошёл со спины и всмотрелся: окно второго этажа выходило на очередной, увы, сейчас уснувший, сад с одинокой елью около окна. — Вечереет, а ты наверняка устал, — Аш поворачивает к нему голову и смотрит сверху вниз, так, до некой тревожности, изучающе. Нож, если про него вспоминать, застыл и не решаелся резать или выходить. — Знаешь, — Аш повернулся полностью к Джаро, — И вправду, иди-ка ты спать. Завтра мы всё обсудим. И дьявол начал движение — Слава Богу, по ковру его каблуков не было слышно. Да и куда ему каблуки? Он и так ростом под два метра, если, конечно, не считать его длинные рога — он прошагал в выходу, повернув чуть голову к Джаро: — привыкай и чувствуй себя как дома. Если тебе что-то нужно будет звони в колокольчик. — Какой колокольчик? Джаро посмотрел назад, там откуда секунду назад доносился игривый говор Дьявола, но сейчас его и след простыл. Лишь на прикроватной тумбе остался лежать золотой изящный колокольчик. Ангел беспокойно и до ужаса устало выдохнул. Оставалось лишь задёрнуть только что открытые шторы и боязно лечь в постель, надеясь не найти там спиной медвежий капкан или, чего еще похуже, свои режущие мысли, со своими образами ножа. Джаро поднял одеяло всматриваясь в начилие выдуманного капкана. Он проверял это лишь из-за своего параноидального принципа почти-сумашедшего. Капкана, к слову, не оказалось. Он разулся и лёг в постель, что топила его в мягком матрасе и подушках. Неприятно на него давила одежда, но он об этом усердно забывал, отдаваясь тягучей тине сна, беспокойно на него нашедшей. И заснул. А нож, наконец, вышел из тела. *** Ночь стелила промёрзглым ветром, так больно гудящим меж сосен. Ветер уносил с собой холодящий запах хвои и до отвращения пахучий запах крови. Он сидел между веток-колючек, зажимая ледяными ладонями свой рот, так, на всякий случай. Глаза его бешено бегали от туфли к туфле, поблёскивая недобрым и тревожным красным. Белые волосы неприятно липли ко лбу, к месту за ушами, к загривку, к шее. Хотелось их смахнуть, но двигаться было страшно. Ему, в принципе, было страшно всегда. А сейчас особенно — если он двинется, то его могут заметить, а если его заметят, то его убьют. Убьют, убьют. Эти рогатые демонические твари, на съедение которым его бросили. Хотя, бросили — слишком сильное слово, и Джаро это прекрасно знает. Это его первая миссия, а глупый разум тревожного Ангела даёт подзатыльники этими мыслями о предательстве Небес в его сторону. А вообще, он здесь не один. По крайней мере, прибывал сюда не один. Он и его несколько «коллег». Ха, всего лишь пара низших демонов, которые соблазняди пару низших священников. Что трудного? Трудности начались почти сразу — как только Джаро своей туфлёй коснулся земли и убрал крылья. Трудности начались почти сразу — как только один из низших демонов оказался не низшим, а вполне средним. Трудности начались почти сразу — как только светлое лицо Абалима было снесено и раздроблено, а сам он упал в беспамятстве. Может, умер? Джаро не знает — тогда он в миг забыл все учения, всю анатомию Ангелов, тогда его оглушила тревога и тогда он, как оказалось, забыл не только биологию, но и учения о чести и доблести, которую знают все, кажется, с рождения. Джаро бежал. И теперь он не дышал — ему и не нужно было — и пытался не двигаться. Теперь он пропах хвоей и кровью. Отвратительное сочетание, такое же отвратительное как раздробленное лицо Абалима, такое же отвратительное как его трусость и такое же отвратительное как адские омерзительные отродья. Он не знает сколько там просидел, но, так или иначе, его нашёл какой-то серафим. Джаро не помнил, что было с Абалимом и с другими. Зато Джаро навсегда запомнит свой самый нелюбимый запах. Хвоя. *** Когда он проснулся пахло хвоей. Ужасно пахло хвоей. До удушья, до поедания запахом лёгких. Он сморщил нос и медленно встал, не смея открывать глаза. Насупил спину и провёл с нажимом по векам запястьями. На заспанное лицо неприятно дуло холодом осеннего утра, змеиными чешуями залезая под смятый ворот рубашки. Джаро устало, будто бы не он проспал десять часов, открыл глаза и посмотрел в открытое окно, которое вдувало в комнату прохладу, свежесть и, Упаси-Господи-Боже, запах хвои. Он хотел было встать и закрыть это чёртово, неизвестно как открытое, окно, как вдруг где-то со стороны двери прошёлся лязг, как будто бы, металл больно разрезал кафельную плитку. Джаро напрягся. Очень напрягся. Так, что из живота кольнуло, словно двинувшееся изнутри лезвие. Повернув голову, Джаро осунулся сильнее. Напряг руки, вжимая ладони в одеяло, и опасливо сутуля спину. В двери стоял дьявол, облокачиваясь плечом об дверной косяк и скрестив руки на груди. — Я открыл окно, — Он медленно перевел внимательный взгляд с Джаро на открытое окно и развивающиеся занавески, — Доброе утро. Ангел в ответ тревожно кивнул, не сводя взгляда с Аша. Ещё слишком опасно поворачиваться спиной. — Сейчас двенадцать дня. Пора спускаться и трапезничать поздним завтраком, — Дьявол бесшумно прошагал к кровати и навис над ангельской спиной, — я позже принесу тебе новую одежду, не волнуйся, малыш. «Малыш». *** Спускаясь на первый этаж, в столовую, Джаро чуть не упал с крученной и слишком опасной лестницы. А ведь, Дьявол спускался с нее на каблуках с аристократично ровной спиной и ни разу не покачнулся. Дьявол во плоти. Настолько буквально, насколько это может быть. Столовая была широким и длинным залом с высокими потолками. Бело-мраморные колонны, с величаво вьющимися по ним узорами, гордо держали на своих плечах капителях тяжелый потолок. И всё это походило на грудную клетку, напрочь скрытую столбами-ребрами. Посреди стоял длинный стол с десятком стульев и Дьявол сел на место главы, виляющим хвостом приглашая Джаро сесть подле. И Джаро сел. В зал спешно зашли несколько слуг. Ангел из-под лба смерил взглядом несколько пар рожек. Все слуги были одеты в свободные темные платья, будто бы опечаленные вдовы. В противовес наряду они, вроде бы, были счастливы. Или же это маски. Так или иначе, еда была подана. Джаро вельми скептично посмотрел на тарелку и кружку, вероятно, чая, что издыхала горячем паром. — Ты думаешь еда отравлена? — подал голос Дьявол. Джаро аккуратно перевел взгляд на него. Тот, ножом и вилкой, в апогее дворянского этикета, медленно и томно ел. Он смотрел на Ангел с прищуром, интересующе сведя к переносице бровь. — Весьма глупо такое предполагать. Сам подумай: зачем мне тебя травить? Ты разве крыса? — играться, — Джаро скосил взгляд в дьявольский напиток, отдаваемый запахом терпких зерен и молока. Аш на его слова хмыкнул. — я похож на того кто любит играться? «Ты похож на того кто мучительно убивает» — Я не знаю, что тебе может взбрести в голову, — Джаро вздохнул. — настороженность — хорошо, но в меру. Сейчас ты больше похож на параноика. И я могу это понять, — Дьявол отложил столовые приборы и лицом повернулся к нему, — смена обстановки, теперь ты живешь со своим «врагом» и всё такое, но… Не нужно так переходить рамки. — Как так? — Джаро с трудом выдохнул. Ему мешал бетонный ком в горле, который сложно сглотнуть. — Ты выглядишь так будто тебя овцой ведут на убой, плюсом вздрагиваешь при моем малейшем движении. Ты искоса поглядываешь на моих служанок и на меня. Джаро молчал, будучи пойманным с поличным. Образно. — Я боюсь. Вас боюсь и за свою жизнь боюсь, — Ангел наверняка выглядел затравленным. Весь этот псевдо-обеспокоенный тон Дьявола, по исконно правдивому мнению Джаро, вызывал тошноту и мандраж. Собственный страз и чужой дьявольский театр беспокойного опекуна до ужаса выбешивало это, но он молчал и скрывал. По крайней мере, рассчитывал, что скрывал. Дьявол странно промолчал. Джаро уже хотел снова уткнуться в тарелку, думая о ножах, как вдруг ему сунули под нос булку с маком. — Что это? — Ангел поднял взгляд на Аша, который оставив ему булку, встал из-за стола. — булка с маком. Отмечаю — она не отравлена, — он мило улыбнулся и уже собирался уходить. Джаро смотрел на него ошарашенно, переводя взгляд от глупой булки к глупому Дьяволу. — С чего мне булка? Но Дьявол ушёл — если быть до конца честным, Джаро показалось, что даже испарился, как мираж, — последний раз лязгнув хвостом по полу. В обеденном зале остался Джаро, глупая булка и нетронутый завтрак. *** На постели были разложены два пакета и несколько средних коробочек. Ангел смотрел с недоверием на них (возможно, они так же смотрели на него). Быть может, подумал Джаро, настало то самое дьявольское «позже принесу тебе новую одежду». Картон крышки одной из коробок был медленно поднят. С шуршанием на свет были показаны черные туфли. Блестящие лакированные с темным искорёженным отражением ангельского лица. В других таких коробках была другая обувь: охотничьи сапоги, утеплённые мехом изнутри, щегольски бордовые сапожки по половину голени и упруго хватающиеся за ногу и до смехотворности пушистые белые тапки. В двух пакетах разобраться было сложнее. Красный бархат пальто, доходящего ему до колен, слегка большеват, явно подобран на глаз. Две белые шелковые рубахи с высоким и расслабленным воротом, а так же бело-серая жилетка с серебряными узорами. Пара брюк: черные, как смоль, оголяющие щиколотки и тёмно-синие (считай, почти иссиня-черные), красиво переливчатые, покрывающие и щиколотку и сжимающие талию. И последние, Спасибо Господи, вещи были две мягко ложащиеся ночные рубашки, целомудренно доходящие до стоп. Джаро глупо уставился на рубахи, подставляя их к своему телу и спокойно смотря в зеркало. Нож благополучно успокоился. По крайней мере, пока.