признайся мне

У Чишии была классная квартира. Нираги облюбовал её с первого раза, как смог сюда попасть, и с тех пор Чишия не знал как его выгнать. За три года он успел побывать здесь в самых разных состояниях: маниакальным, избитым до полусмерти, игривым, доставучим, полностью разбитым и возбуждённым. Был случай, когда они подрались на кухне, ещё в самом начале, на первом курсе, и Нираги сдавал экзамен следующим утром с фонарём на пол лица. Это была несерьёзная драка, но ощутимая в эмоциональном плане. Вообще, за три года они успели очень много. И драться, и ссориться, когда Нираги орал во всё горло, а голос Чишии спускался почти до угрожающего шёпота, и заниматься сексом у стола в той самой кухне. Они оба были ужасно сложными и неопытный в сфере человеческих отношений, но Чишия отлично знал теорию, а Нираги отвечал за эмоции. В конце концов Сугуру так часто стал оставаться тут, что его вещи теперь валялись повсюду, гели и шампуни для волос теснились в ванной, а сам он постоянно мешался под ногами и не давал Шунтару нормально учиться. А когда уходил, мрачный и серьёзный, будто на эшафот, Чишии было слишком пусто и тихо, а во рту появлялся привкус горечи от сдержанного беспокойства. Он хотел бы устраивать Сугуру взбучки, когда тот возвращался, снова и снова рассказывать ему какой он идиот, что ввязался в мафию. Не мог. Потому что Нираги возвращался ещё мрачнее и злее, предпочитая отвернуться к стене и притвориться спящим, хотя они оба знали, что он не сможет сомкнуть глаз. В остальное время всё шло своим чередом. За три года можно смириться с кем и с чем угодно, вот и они смирились, притёрлись и оставили всё как есть, потому что не было ярлыка, который они хотели бы повесить на свои отношения. Шёл третий курс, и Нираги откровенно заебался. Шунтару заставлял его учиться. Возмутительно. Тем не менее, он сидел над учебниками, жуя пластиковый кончик ручки и пытался вложить в себя знания по психопатологии, но мысли настойчиво ускользали в сторону сидящего на кровати Чишии, что-то очень старательно вычитываюшего на ноутбуке. В итоге, когда буквы уже отказывались складываться в слова, он повернулся на стуле и, чувствуя как от нетерпения тело начинает зудеть, заговорил: — Ты слышал, что сделала твоя подруга? Чишия отрывается от экрана и смотрит на него поверх очков, которые носит только когда читает или залипает в комп. Нираги они нравятся. — Что она сделала? У Шунтару была только одна подруга — второкурсница Куина. Нираги видел её чаще, чем хотел бы, потому что она постоянно ошивалась неподалёку от его однокурсницы и иногда появлялась у Шунтару в квартире, которую Нираги про себя считал и своей тоже. Слухи о её ориентации ходили уже давно, но на подколы Нираги она не откликалась и вообще держалась отстранённо, когда разговор заходил об этом. А вот совсем недавно они с той самой однокурсницей Нираги по имени Анн заявились в универ, держась за руки и милашничая на каждом шагу. Открыто заявив о себе, они получили гору поддержки и такую же гору осуждения, но, кажется, были счастливы. Нираги не мог этого понять. Его всегда отвращали парочки, встречавшиеся на улице или где-либо ещё и неважно, были они гомосексуальными или нет. И те и те раздражали. — Рассказала всем, что они с Анн мутят. Чишия кивнул и вернулся к ноутбуку, совершенно безразличный к ситуации. Это возмущало. — И ты ничего не скажешь? Поняв, что дело не из простых, Чишия аккуратно снял очки, уложив их на тумбочку и туда же переставил ноутбук. Теперь он сидел, скрестив руки и смотрел прямо Нираги в глаза. — Что я должен сказать? — Разве это не мерзко? Вскинув брови, он окинул Сугуру насмешливым взглядом. — Не хочу тебя задевать, но ты спишь с парнями. Не думал, что у тебя проблема с гомосексуальными отношениями. Да как он не может понять! Нираги впился пальцами в своё колено, начиная закипать. — Да я о том, что они всему универу об этом рассказали! В ответ последовало лишь молчание. Жёлтый свет настольной лампы был слишком слаб, чтобы Нираги мог в деталях рассмотреть выражение лица Шунтару, но тот явно терпеливо ждал объяснений. Всегда с ним так, нужно переступить через себя, чтобы говорить, а хочется дать ему по морде и свалить в закат, потому что Чишия вообще не помогает. Ему нравится смотреть как Нираги вытаскивает из себя откровения клешнями. Да и знает, сучёныш, что Нираги слишком нравится его лицо, чтобы вдарить по нему. — Я бы скорее помер, чем ходил и рассказывал всем, как и с кем я трахаюсь. — Все и так всегда знают, с кем ты трахаешься. — Трахался, — ставит ударение Нираги — последние полтора года ты так ебёшь мне мозг учёбой и нравоучениями, что аж не стоит. На секунду на лице Чишии проскользнула улыбка, но быстро скрылась за маской исследователя. Нираги неожиданно потеплело под рёбрами и раздражение притупилось, оставляя за собой только искреннее непонимание. — Почему тебя это так задевает? Признавать свои чувства и выражать их намного лучше, чем держать всё в себе. Тебе бы следовало поучиться. — Так говоришь, будто сам выражаешь и принимаешь. Долгие пять секунд прошли в молчании, пока Чишия высматривал что-то в глазах Нираги. Иногда создавалось впечатление, что это он тут психиатр, потому что вместо того, чтобы учить как копаться в человеческих внутренностях, он копался у Нираги в голове. Поначалу Сугуру отбивался как мог, но быстро понял, что это бесполезно, поэтому приходилось порой выворачивать себя наизнанку, показывая Чишии гниль и язвы, которые жрали его душу. — То, что ты чего-то не видишь, не значит, что этого нет. А теперь заткнись и учи, а то опять завалишь экзамен. Нираги больше не хотел учиться. Его взгляд был сосредоточен на плавных движениях Чишии, а мозг — на его словах. За все годы их «непонятно чего» они не заводили разговора о чувствах друг к другу. Просто проводили вместе кучу времени, ходили в один универ, спали на одной кровати примерно четыре раза в неделю и занимались сексом. Это можно было бы назвать полноценным отношениями, но Нираги никогда прежде не думал об этом. Ему было хорошо, когда он возвращался туда, где его ждали. Ему было хорошо, когда он засыпал здесь и чувствовал как Чишия, наконец закончив с конспектами, опускался рядом глубокой ночью. Ему нравилось тело Чишии и его голос, хотя он ни разу не сказал этого вслух. Он плюхнулся на кровать рядом, поджав под себя ноги. — Ты меня любишь? На лице Чишии отразилось такое искреннее удивление, что Нираги был готов себя похвалить. Наверное, эта фраза звучала не так, как он хотел бы преподнести её, но, как и всегда, ему было наплевать. — В смысле? — В прямом. Выражай эмоции, умник, блять. Любит ли Чишия его? Наверное, он ответил бы да, но точно не сейчас и не в этой ситуации. Нираги дразнит его и пытается заставить пояснить за слова, не более. Да и отношения между ними не были ещё достаточно крепкими и доверительныии, чтобы говорить что-то подобное. Поэтому Чишия просто отворачивается, чтобы взять в руки свой ноутбук, но Сугуру перехватывает его поперёк живота и валит на спину. Волосы лезут ему в лицо, когда он лезет целоваться, мокро и жадно. Возбуждение всегда накатывает на него вспышками, поэтому для Чишии это не что-то новое. Нираги набрасывался на него резко и пылко, будто если не утолит свою жажду, то упадёт замертво. Чишия держит руки при себе, но отвечает, чтобы этот идиот не подумал, что что-то идёт не по его плану. Нираги любит, когда его планы осуществляются. Остранившись, он смотрит на Чишию сверху вниз, широко улыбаясь. — Люби-ишь, — тянет он, целуя Чишию за ухом. Опускается к основанию шеи и проводит языком до самого подбородка. В моменты, когда Нираги не разговаривает, он отлично пользуется своим языком и прекрасно знает это, что Чишии на руку вообще не играет. Он укладывает руки на плечи Сугуру, когда тот вытягивает его в новый поцелуй, глубже и медленнее предыдущего. Он длится так долго, что у Нираги начинает кружиться голова. Он даже забывает о том, что хотел вытащить из Чишии таким образом, но вспоминает, когда отстраняется. — Говори. Чишия, немного покрасневший от недостатка кислорода, но всё такой же невозмутимый, молчит, но но по его лицу расползается знакомая ухмылка. Нираги ложится на него всем телом, судорожно думая, что же такого ему сделать, чтобы этот парень сломался. Шунтару удавалось оставаться сдержанным даже во время оргазма, что сначала Нираги очень бесило. — Сугуру, — наконец говорит он, поглаживая его плечи, — можешь не пытаться. Ты сломаешься первым. Ну уж нет. Нираги забирается рукой под его футболку, оглаживая торс, и возится с завязками спортивных штанов. Если бы Чишия хотел оттолкнуть его, то уже сделал бы это, грубо и бестактно, Нираги знает, поэтому от покорности его дико ведёт. Да, вряд ли он добьётся от Чишии хоть чего-то, даже если это просто слова, но он всё ещё может заставить его кончить. Нираги нужно совсем немного времени, чтобы стянуть с него штаны и сползти по подтянутому телу вниз. Чишия сложный любовник — тяжеловозбудимый. Если Нираги может понести от одного поцелуя или даже слова, то его нужно упорно возбуждать до того момента, пока небеса не сжалятся. Нираги хотел бы пожаловаться, но не может, потому что только с этим человеком понял, как его может возбудить ощущение твердеющего прямо во рту члена, и то, как привычно холодный человек в его руках — ну, технически, во рту — возбуждается. Чишия был для него вызовом, каждый раз как в первый, и каждый раз Нираги ликовал, получая своё. Чишия держит его за загривок, не давая слишком много свободы, и, постепенно, его тело начинает заполнять пламя и азарт. Он ощутимо, но не болезненно, сжимает пряди у корней, когда Сугуру пытается ускориться, потихоньку теряя связь с реальностью и старается не концентрироваться на том, насколько ему становится хорошо, иначе Нираги примет это как победу в их небольшом споре. А Чишия ну прям очень не любит проигрывать. Он позволяет себе наслаждаться ровно до того момента, как у Нираги не сносит голову. Отодрав эту самую голову от себя, он не видит человека — это комок нервов. Чишия целует его, слишком мокро, играет с шариком пирсинга, отвлекает, чтобы забрать контроль себе. В вопросах секса Нираги прост как две копейки, Чишия выучил его с ног до головы, в которой всегда творился хаос из непреодолимого желания убивать и такого же по размерам желания трахаться. С ним можно было сделать что угодно, не касающееся приторной нежности. Кровать издаёт неприятный скрип, когда они меняются местами. Чишия прижимает ноги Нираги своим весом, чтобы не рыпался, а Нираги в ответ кусается. Он любит быть сверху, всегда, даже когда принимает член, любит видеть всё и устанавливать правила. Но по-настоящему тащится, когда его мягко, но уверенно, укрощают. Как дикая кошка, нашедшая своего человека. Может сожрать, но ластится к рукам и довольно мурлычет. Оторвавшись от него, Чишия довольно замечает, как Нираги тянется за ним в попытке получить ещё один поцелуй, но у Шунтару уже давно созрел другой план. Он знает как сделать из этого человека лужу. Для начала нужно снять с него футболку, что Чишия, собственно, и делает. Провести раскрытыми ладонями по груди, с нажимом огладить горло. Поцеловать нежную кожу у кадыка, спуститься к соскам. Их Чишия любит, потому что если заниматься ими достаточно долго, можно добиться чего угодно. Чишия обхватывает губами правый, обводит языком по кругу, прикусывает и сразу же зализывает широкими мазками языка. Нираги закидывает голову, вцепившись в его затылок ногтями, стонет тихо, отрывисто, будто ему не хватает воздуха и толкается бёдрами в ожидании трения. Чишия держит себя на весу, терзая зубами второй сосок, пока Сугуру не начинает что-то раздражённо бормотать. Ему ужасно хочется перевернуть Шунтару и вставить ему, или чтобы Шуртару вставил ему. Или отсосал. Или что, блять, угодно. Но Чишия неспешно приспускает его штаны вместе с бельём и гладит член кончиками пальцев. В этом жесте нет нежности, только издёвка. — Долго ещё будешь ломаться? — спрашивает Нираги, пытаясь дышать, — Или хочешь что-то мне рассказать? Чишия отстраняется, чтобы взять смазку из тумбочки и, открывая её, смотрит на Нираги с насмешкой. Его волосы торчат из-за того, что совсем недавно Нираги сжимал их в своих руках, глаза блестят от возбуждения и он всё ещё без штанов, распалённый и открытый. Он нависает над Нираги, с оттяжкой проводя по члену смазаной рукой и выглядит таким совершенным, что Нираги хочется привязать его к кровати и запереть здесь навсегда. Хватка Чишии крепкая, Нираги выгибается навстречу, держа его голову обеими руками и целует, заглушая звуки, которые грозятся вырваться из его рта. Но долго целоваться не получается: Чишия скользит губами к его уху, продолжая длинные, уверенные движения. — Ты хотел поговорить о чувствах? Нираги фыркает и пинает его в плечо. — Был бы ты в обычной жизни таким разговорчивым. У Нираги красивый, приятный член и очень удобно ложится в руку. Его тело, напрягаясь от удовольствия, выглядит изящным и крепким, ужасно отзывчивым. — Так я нравлюсь тебе, Нираги? Горячее дыхание Чишии, его руки, его голос. Нираги хочется въебать ему за то, что он, видимо, догадался. Нираги не знает, что невозможно не заметить того, насколько ему нравятся разговоры во время секса. — Закройся. Чишия ускоряется, заставив его задыхаться, и спрашивает снова: — Нравится? Прижимается щекой к виску, слушая тихие стоны и ждёт. Чишия может слышать, как у Нираги в голове крутятся шестерёнки. — Секс с тобой — да. А ты сам меня бесишь. Чишия делает ещё несколько движений и убирает руку, почувствовав, как тело Сугуру начинает мелко подрагивать. Тот впивается ногтями Шунтару в плечо, достаточно больно, чтобы Чишия зашипел. Нираги смотрит выжидающе, даже не думая останавливаться. — Какого хуя ты делаешь? — спрашивает он. — Разговариваю с тобой. Нираги закатывает глаза и берёт Чишию за руку, возвращая её на скользкий от смазки член, но тот свои движения не продолжает, только смотрит и лыбится. — Да ну что ты хочешь от меня? Чишия наклоняется — давление его руки немного усиливается, почти подводя Нираги к оргазму — и дышит Нираги прямо в губы. — Хочу чтобы ты ответил на мой вопрос. Нираги удаётся притянуть его к себе, благодаря эффекту неожиданности и украсть короткий поцелуй. — Сам ответь. Нираги почти подкидывает, когда Чишия снова обхватывает его член, но не двигается. В его голове уже совсем пусто, единственное желание — кончить. Но этого недостаточно, чтобы заставить его сказать то, что он не хочет. — Тебе нужно сказать всего три слова и я продолжу. Мы продолжим. Сделаем всё, чего ты захочешь. Нираги вообще много всего хочет. Чишия возвращается к его соскам, всё ещё слишком чувствительным, дразня их пальцами. Трение сухое, именно так, как Нираги нравится. Его главная мечта сейчас — чтобы Чишия заткнулся. Ну или продолжил говорить, но работая руками. Да, второе лучше. Он смотрит Чишии в глаза, находящиеся всего в сантиметрах десяти, и думает, как ему безболезненно выйти из этой ситуации. Можно было бы поменять их местами, вжать Чишию в кровать и отдрочить им обоим, но тот так уверенно держит Нираги за член, что любое неправильное движение и он лишится своего достоинства. Приходится действовать хитро. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Согласен? Чишия задумывается всего на секунду. Его пальцы опускаются к сфинктеру и мягко обводят его по кругу, заставив Нираги сжаться. — Три слова. Нираги кивает, скользя пальцами по шее Чишии и тянет его футболку на себя за воротник. Наконец получив доступ к голой коже, он оглаживает торс и прикасается к его члену, так несправедливо обделённому вниманием. Чишия позволяет притянуть себя ближе. Видимо, он смиряется со своей участью, потому что, наконец, наваливается на Нираги всем весом, приятный и горячий. — Я тебя ненавижу. — полушёпотом, с улыбкой, говорит ему Сугуру, прежде чем захватить его губы, забраться в рот языком, с таким голодом, будто хотел этого годами. Его рука обхватывает оба члена, размазывая по ним смазку и двигается быстро, отрывисто, без намерения растянуть удовольствие. Чишия позволяет. Ему доставляет невероятное удовольствие видеть, как Нираги старается, думая, что на этом всё и закончится. Как его искусаные губы приоткрываются в стоне, и мышцы плеча напрягаются от усилия. Он невероятно упрям, и это Чишию всегда притягивало, потому что сколько бы он Нираги не ломал, не поддёргивал и не пытался подстроить под себя, он оставался таким, каким есть. Независимым, соперничающим, но всё равно раз за разом возвращающимся сюда. Будто они уже давно женатая пара. Когда-нибудь они скажут друг другу. Но не сегодня. Пока Нираги доволен кончать под этим парнем, обнимая его за плечо, кусать его губы, потому что позволено. Никому нельзя, а ему вот можно: быть заносчивым мудаком, ебланить, нарушать личное пространство ледяного принца, донимать его. Чишия пока вполне доволен тем, с каким рвением Нираги доставляет ему удовольствие, как он остаётся рядом, несмотря ни на что. Какой он интересный — с исследовательской точки зрения. А пока они помолчат о своих чувствах.