Свеча во тьме

Глава 5. Я тоже

21 Августа, 9:41

Антония спустилась по ступеням Скайхолда, оглядываясь на шум и суету. Она не была уверена, что показалось ей более удивительным: то, что такое большое и идеальное для Инквизиции сооружение просто стояло здесь, в горах, недалеко от Убежища; что Солас каким-то образом узнал, что оно находилось там; или что уже было проделано так много работы, чтобы сделать его пригодным для жизни. Большинство из них всё ещё жили в палатках, но в башнях и по разным углам были найдены разбросанные предметы убранства, поэтому Антония была уверена, что со временем всё это будет разобрано и всем найдётся место. И она точно знала, кому следует приписать большую часть организации. В то время как Лелиана сосредоточилась на восстановлении своей шпионской сети, а Жозефина была занята тем, чтобы убедиться, что их контакты из других стран знают, как их найти, и физически способны передвигаться по дорогам, Каллен был тем, кто взял на себя бремя возведения Скайхолда. По общему признанию, он бросился на его укрепление с лихорадочной энергией, что вызвало некоторое беспокойство у остального руководства, но это необходимо было сделать, и Антония вряд ли могла приказать ему отступить лишь потому, что её слегка беспокоили его манеры. Теперь у неё действительно была власть отдавать приказы, поскольку она перестала бороться против того, что казалось её судьбой, и приняла титул и обязанности Инквизитора. Если остальные из них сочтут, что она достаточно сильна, чтобы справиться с этой ролью, и достаточно могущественна, чтобы выступать в качестве публичного лица Инквизиции, она доверится их мнению. Она мало разговаривала с Калленом после нападения на Убежище, слишком боясь, что скажет больше, чем ей следовало бы. Они всё ещё были соратниками, но дружеские беседы, которые они вели в Убежище, отошли на второй план. Антония просто не доверяла себе рядом с ним. После ночной попойки со своими приятелями и совета Варрика она попыталась отложить свои чувства к Каллену в сторону, сказав себе, что, если бы они были настоящими, она бы знала об этом; а до того момента смысла в подобных мыслях не было — они лишь служили отвлекающим фактором. Что ж, теперь она это знала. Тот момент, когда Церковь была их последней безопасной гаванью в Убежище, когда Каллен приготовился вывести их людей в безопасное место, а она приготовилась к встрече с Корифеем и его драконом, когда она знала, что, скорее всего, умрёт, так и не увидев его снова, — это было оно. Когда она наблюдала, как он разворачивается и уходит — как он и должен был, она понимала это. Когда она осознала, что у неё не будет возможности попрощаться. Когда она также осознала, что, поскольку была большая вероятность, что ни один из них не выживет, было мало смысла лелеять надежды, которые никогда не смогут осуществиться. Вот тогда в её сердце больше не осталось никаких сомнений. Каллен стал для неё дороже любого человека, которого она когда-либо знала. Но Инквизиция не была готова к тому, чтобы она отвлекалась, пока нет. Поэтому она старалась, чтобы её разговоры с Калленом были настолько поверхностными, насколько могли быть, просто чтобы избежать всего того, что ей хотелось бы сказать ему в Церкви. Если уж на то пошло, Антония даже не была полностью уверена в том, что Каллен разделяет её чувства. Она полагала, но трудно было быть в этом уверенной. Он был таким целеустремлённым, таким… одержимым восстановлением Скайхолда, так что у него почти не оставалось энергии ни на что другое. Прямо сейчас он был внизу, в нижнем дворе, склонившись над планами строительства укреплений. Наблюдая за ним, будучи скрытой гигантским кустом, Антония была поражена тем, как сильно она по нему скучала. Избегать его было самым мудрым решением, но это дорого ей обходилось. Она скучала по его тёплой поддержке и их беседам о тактике тренировок и укреплениях, которые часто переходили в историю, математику и различные науки. Каллен был не так начитан, как она, — что было неудивительно, поскольку он не проводил своё детство в одиночестве в библиотеке, — но он быстро схватывал всё на лету и очень быстро читал. Они часто обсуждали книгу, которую он не читал, и через пару дней он заканчивал её. Сама того не желая, Антония обнаружила, что осторожно спускается к нему по замшелой лестнице. Она решила смириться, поскольку Каллен был окружён несколькими своими людьми, которым быстро отдавал приказы. Когда вокруг было так много людей, шансы на то, что она скажет больше, чем собиралась, были минимизированы. Но когда Антония каким-то образом оказалась ближе, они все разошлись, оставив её практически наедине с Калленом. Он склонился над чертежами, лежащими перед ним, и поднял глаза только тогда, когда она подошла и встала рядом с ним. Указывая на чертежи, он сказал: — В Убежище мы кое-как укрепились, но к нападению архидемона — или кто бы то ни был — подготовиться никак не сумели бы. — Он потёр затылок, закрыв глаза. Усталость была написана в каждой черте его лица. — Здесь, возможно, мы могли бы преуспеть. Если бы нас предупредили в Убежище, мы бы могли… Обеспокоенная лихорадочным блеском в его глазах, Антония прервала его вопросом: — Ты когда-нибудь спишь? Или ешь? — Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела его за общей трапезой. Каллен выпрямился, хмуро глядя на неё. — Если Корифей атакует снова, тогда мы можем не успеть отвести войска… да я и не хотел бы их отводить. Это подразумевает максимальное усиление защиты Скайхолда. — Его челюсть напряглась. — Отсюда мы не отступим, Инквизитор. — Мы знаем, сколько человек погибло? — спросила Антония. — Большинство наших людей добрались до Скайхолда. Могло быть и хуже. Моральный дух был сломлен, но значительно улучшился с тех пор, как ты приняла титул Инквизитора. Хоть убей, Антония не могла понять, что люди в ней нашли. До неё доходили слухи, что она умерла в Убежище и снова вернулась к жизни, или что сама Андрасте защитила её; но она знала правду, что по чистой случайности её занесло в расщелину, которая была в значительной степени защищена от лавины, и ещё большая удача — последняя лавина открыла заваленный проход, чтобы она могла выбраться. Ещё большая удача, что кто-то искал её. Нет, подумала она, глядя на него, это была не удача — это был Каллен. Он сам возглавлял спасательную группу, и именно его милое лицо было последним, что она увидела, прежде чем потерять сознание от холода и шока. — Инквизитор? — обратился он, побуждая её заговорить. Она самоуничижительно улыбнулась. — Инквизитор Тревельян. Мне, на самом деле, не нужен был ещё один титул. Как-то странно звучит, как думаешь? Каллен покачал головой. — Вовсе нет. Приподняв брови, Антония спросила: — Это был официальный ответ на вопрос? Она с облегчением услышала его смех. Давно такого не было. — Наверное, — сказал он. — Но это и в самом деле так. Нам нужен был лидер, и ты показала, что достойна им быть. — Спасибо тебе, Каллен. — Он улыбнулся; поддержка, на которую она привыкла полагаться, читалась на его лице, и прилив облегчения, который она испытала, увидев, как исчезло его затравленное, загнанное выражение, был настолько силён, что она поймала себя на том, что говорит раньше, чем думает. — Наше отступление из Убежища едва не закончилось плохо. Я так рада, что ты… — Она осеклась. — Что так много наших солдат выжило. — Я тоже, — тихо сказал Каллен. Их взгляды встретились и не отрывались друг от друга. Антония едва могла дышать. Затем Каллен посмотрел вниз, и момент был упущен. Разочарованная (то ли в нём, то ли в себе, то ли во всей этой печальной ситуации — она не знала), Антония развернулась, чтобы уйти, но её остановил его голос. Он говорил тихо, но за каждым словом скрывались эмоции — решимость, вина и что-то ещё. — Ты осталась в тылу. Ты могла… — Он с трудом сглотнул, и его лицо снова приобрело те жёсткие, решительные черты, которые она знала с тех пор, как они прибыли в Скайхолд. — Я не допущу, чтобы то, что произошло в Убежище, повторилось. Обещаю тебе. Каллен вернулся к своим чертежам, а Антония оцепенении ушла прочь. Не поэтому ли он подгонял себя и своих людей в таком изнурительном темпе? Винил ли он себя за то, что она отправилась на встречу с Корифеем одна? Её сердце сочувствовало ему — в конце концов, она провела больше нескольких бессонных ночей, обвиняя себя в том, как прошло нападение на Убежище. Самое лучшее, решила она, — это позволить всему уладиться здесь, позволить ему разобраться со своими демонами на стенах Скайхолда. А потом? Будет видно.

Глава 6. Пропитан серьёзностью

28 Августа, 9:41

Откинувшись на спинку стула, Антония вздохнула. Последнее письмо на сегодня — но, похоже, она никак не могла его закончить. — Ты наконец покончила с этими утомительными бумагами, моя дорогая? — спросил Дориан, отрываясь от своей книги. Он растянулся на диване в её покоях, просматривая томик ранней ферелденской поэзии, попеременно морщась и смеясь. — Я думал, мы собирались поиграть в шахматы. — Мы сыграем, как только я закончу писать это письмо. Какой-то неваррский аристократ предложил дать нам много денег, если он получит личное письменное благословение Инквизитора. — Без сомнения, он будет хранить его в своём будуаре, чтобы смотреть на него, ложась спать по ночам. — Он подмигнул ей поверх своей книги, не оставляя сомнений в том, что, по его мнению, аристократ будет делать в это время. — Не будь пошлым. — Ты не умеешь веселиться. — У тебя странное определение веселья, мой друг. — Хоть у кого-то должно быть. — Дориан положил книгу себе на грудь и улыбнулся ей. — Скайхолд прекрасен, но все такие серьёзные. — Ты думаешь, это как-то связано с тысячелетним порождением тьмы и драконом? — Антония снова взялась за перо, полная решимости закончить это нелепое благословение. — Они же уничтожили Убежище. — Ах, нет же. Ты уничтожила Убежище; Корифей и его дракон были всего лишь причиной. — Не напоминай мне. — Она вздрогнула. Иногда ей снилось, что она всё ещё там, — либо стоит лицом к лицу с драконом и Корифеем, зная, что умрёт, либо заперта в пещере под снегом, не в силах выбраться. — Должен был быть другой способ. Дориан спустил ноги с дивана, сел и пристально посмотрел на неё. — Все уже покинули Убежище; там не осталось ничего, кроме пустых зданий. — Наверное. — Ты такой же перфекционист, как и Командир. Если что-то идёт не совсем так… — Дориан, погибли люди! — Это война, Антония; это то, что происходит на войне. — Я знаю. — Она отбросила перо, не обращая внимания на чернильные капли на бумаге. Она всё равно не собиралась заканчивать это письмо сегодня. Встав из-за стола, она подошла к открытым дверям, ведущим на балкон, и посмотрела на горы в направлении Убежища. — Нет, это неправильно. Я не знала. Я никогда раньше не была в битве, не в такой. Я сражалась, но в основном против кого-то другого. Быть в Убежище и смотреть, как эти люди гибнут из-за меня… — Она посмотрела на метку на своей руке, затем сжала ладонь в кулак, чтобы больше не видеть её. — Я не была готова к этому. — Ты справилась великолепно. — Дориан подошёл к ней сзади. — Ты проявила мужество, выступив вперёд; ты стояла между всеми нами и опасностью. Я был там, в Церкви, — в тебе не было никаких колебаний. Я последовал за тобой, чтобы встретиться лицом к лицу с Корифеем и его драконом; я сделал это не из-за собственного желания умереть, могу тебя заверить. — Он усмехнулся. — Мне вполне нравится жить. — Тогда почему ты это сделал? — Потому что ты поступала правильно, и ты заставила меня захотеть того же. Антония повернулась, чтобы посмотреть на него. — Ты сегодня очень серьёзен. — Это воздух. Он пропитан серьёзностью. — Неужели? Это объясняет несколько вещей. — Она вышла на балкон, окидывая взглядом грязные дворы Скайхолда. Люди были заняты там, внизу, строительством, уборкой и копанием, а она была здесь и не могла написать ни одного нелепого письма. — Видишь? Ты тоже чувствуешь это, даже отсюда. — Трудно не почувствовать. Она заметила знакомую белокурую голову, двигающуюся в нижнем дворе. Если бы она закрыла глаза, то могла бы притвориться, что даже слышит его голос. — Он действительно устанавливает довольно высокие стандарты, не так ли? — тихо спросил Дориан. — Может быть, слишком высокие. — Антония отвернулась. — Всё ещё не набралась смелости сказать ему? Она покачала головой, возвращаясь в свои покои. — Почему нет? Антония застонала, опускаясь на край своей кровати. — Дориан, вся эта история с Инквизицией — я не знаю, что я делаю, и они назначили меня Инквизитором, и… Он стоял позади меня, как всегда… Что, если я расскажу ему о своих чувствах, а он подумает, что с моей стороны совершенно неуместно думать о таких вещах в такое время? — Моя дорогая, если бы ты могла видеть, как он смотрит на тебя, когда ты на него не смотришь, ты бы поступила умнее. — Дориан прислонился к дверному косяку; его усы дёрнулись, когда он улыбнулся. — Это действительно довольно очаровательно. — Очаровательно? Дориан, я думаю, ты единственный человек в Скайхолде, возможно, в Тедасе, который назвал бы Инквизитора и Командира Инквизицией очаровательными. — Вот почему ты меня любишь. — Это так. — Они улыбнулись друг другу. Совместное путешествие вперёд во времени создало между ними связь: они были единственными двумя людьми в Скайхолде, которые не понаслышке знали о будущем, от которого пытались спасти мир. Несмотря на своё врождённое легкомыслие, Дориан был так же предан делу, как и любой из них. — Знаешь, если у тебя есть время понаблюдать за Калленом, наблюдающим за мной, по твоим словам… Дориан фыркнул на это уточнение. — Тогда, возможно, нам нужно найти кого-нибудь для тебя, — продолжила Антония, игнорируя его. — А теперь давай посмотрим. — Она подтянула колени к груди и задумчиво взглянула на него. Закатив глаза, Дориан сказал: — Это обещает быть интересным. На мгновение она подумала о Варрике, но они действительно были слишком похожи, и она не была уверена, нравятся ли Варрику мужчины. И нравится ли Варрику кто-либо вообще. Если не Варрик, то… — А-ха! Есть идея. Он идеально тебе подходит. Дориан скептически посмотрел на неё. — Крэм! Он тевентирец, как и ты, так что вам было бы о чём поговорить, и у него есть много увлекательных историй о «Быках». Кроме того, он очень милый. Если бы я была мужчиной, у меня было бы сильное искушение. — Я тебя умоляю. Не смеши меня, — сказал Дориан. — Если бы ты была мужчиной, ты бы всё ещё пускала слюни по своему привлекательному командиру, только с менее благоприятными перспективами. — Он преувеличенно тоскливо вздохнул. — И я думаю, вполне возможно, что тебе повезло бы с Крэмом больше, чем мне. И, если уж на то пошло, разве Крэм и Железный Бык не пара? — Думаю, не постоянная; не совсем понятно. Но чем больше, тем веселее, верно? — Она подмигнула ему. — Разве Железный Бык не предлагал угостить тебя ужином, если ты позволишь ему посадить тебя на цепь, как мага кунари? Дориан поперхнулся. — Всё было не совсем так. — Какой же разговор ты вспоминаешь? — Он говорил это не всерьёз! И я тоже! — запротестовал Дориан. Антония удивлённо подняла брови, и он застонал. — Ты ужасна. Я бы не подумал, что это возможно, но я полагаю, что ты, вероятно, провела со мной слишком много времени.

Глава 7. Да будет с тобой Создатель

31 Августа, 9:41

В этот утренний час в кабинете Каллена было темно; свечи, догорающие на его столе, свидетельствовали о его долгой ночной работе. Эта ночь выдалась лучше, чем обычно — он провёл добрых четыре часа в постели на чердаке над кабинетом, большую часть из которых по-настоящему спал. Теперь, когда лихорадка спала, он чувствовал себя немного лучше, но предстояло ещё многое сделать, и это не давало ему уснуть так же сильно, как и ночные кошмары. Каллен старательно отводил взгляд от коробки на самой верхней полке книжного шкафа. Это могло бы обеспечить ему ночной сон, но такой ценой, которую он не был готов платить. Он хранил его там, чтобы каждый день напоминать себе о выборе, который сделал, чтобы оставить всё это позади. В некотором смысле его бессонница облегчала задачу, потому что единственное время, когда его офис не был заполнен постоянным потоком требований к его времени и вниманию, была середина ночи. Если бы он спал, как все нормальные люди, он бы никогда ничего не успел сделать. Он был доволен сегодняшней работой; у него была стопка депеш (Первоначально так называлось письмо, посылаемое с курьером в экстренном случае, особенно письмо дипломатическое.), которые нужно было отправить, как только проснутся его посыльные, и он заслужил несколько минут за книгой. Каллен провёл пальцами по корешкам томов на одной из переполненных полок. Проведя всю жизнь толком ничего не имея, он, как только представилась возможность, задался целью окружить себя как можно большим количеством книг. Конечно, за исключением небольшой стопки любимых томов на чердаке, всё это действительно принадлежало Инквизиции, было приобретено на средства Инквизиции. Но он выбрал их, и во всех отношениях, которые имели значение, они принадлежали ему, по крайней мере, до тех пор, пока он мог крепко держаться подальше от лириума. Он выбрал книгу и сел с ней, но было трудно сосредоточиться на словах. Он просто был не на том уровне усталости — он достаточно утомился, чтобы не быть в состоянии работать продуктивно, но также достаточно устал, чтобы его сопротивляемость была низкой, что означало шёпот старых страхов и помянутых демонов в его ушах… И, конечно же, он не настолько устал, чтобы смочь заснуть. Чтобы больше не смотреть на коробку, Каллен посмотрел на часы. Близилось то самое время. Он отложил книгу, затем отвернулся от полок и вышел через дверь на зубчатую стену. Небо над горами только начинало сереть. Он уже видел изменение, но внизу, во дворе, никто не увидит его ещё несколько минут. Лишь одна из многих причин, по которым ему нравилось находиться так высоко, — он встречал каждый восход солнца с радостным облегчением, символизируя тем самым ещё одну ночную победу над лириумом и ещё один день, когда он мог продолжать командовать силами Инквизиции. Если Кассандра когда-нибудь скажет ему, что он должен уйти в отставку, он уйдёт без возражений; он пообещал себе это с большим достоинством. Но это разобьёт ему сердце. Он никогда раньше не испытывал такого стремления к успеху, никогда перед ним не стояла задача, которая требовала бы стольких его талантов или заставляла бы его так многому учиться. И он наслаждался каждым прожитым днём. Его солдаты собрались вместе в Убежище и сражались, используя всё, что у них было, беспрекословно подчиняясь его приказам. С того дня они прошли через многое, чтобы он мог оценить произошедшее без этого неприятного ощущения внизу живота, шепчущего, что всё это поражение было его виной, однако неудача всё ещё оставляла ему возможность что-то доказать — самому себе, если не кому-то ещё. И людям, которых он вёл, — что в следующий раз они одержат верх. Мысли об Убежище напомнили ему о женщине, которую они почти потеряли, и он подошёл к краю зубчатой стены, чтобы посмотреть вниз, во внутренний двор. Как он и ожидал, Антония была там, готовясь к экспедиции в Эмприз-дю-Лион, которую она возглавляла. Он пытался думать о ней как об «Инквизиторе» — как он со скрупулёзной внимательностью старался называть её, — но почему-то не мог. Думать о ней как об «Антонии» в уединении своих мыслей было единственной вольностью, которую он себе позволял. Далеко внизу Варрик находился рядом с ней, как это часто бывало, нашёптывая ей что-то, что заставляло её смеяться. Каллен не мог услышать её смех отсюда, но он мог представить его, и это заставило его улыбнуться в ответ. Она никак не могла знать, что её чувство юмора сделало для них всех, но он мог это видеть. Его роль состояла в том, чтобы быть дисциплинированным, Лелианы — скрытной, Жозефины — сохранять достоинство. Антония преодолела пропасть между ними троими и остальной Инквизицией. Как и в Убежище, она проводила своё время в крепости Скайхолд, посещая как можно больше людей, прислушиваясь к их нуждам, и у неё все получалось. Они все скучали по ней, когда её не было в замке. Но никто не скучал так сильно, как он, или ему так казалось. Иногда он ощущал, что, уходя, она забирала с собой все краски, и только когда возвращалась, всё снова становилось ясным, чётким и ярким. Было глупо испытывать к ней такие чувства; он говорил себе это каждый день. Она была Инквизитором, Вестницей Андрасте, и такой красивой женщиной, с её выразительными глазами, нежным лицом и стройной фигурой. Каллену всегда было удивительно наблюдать, как она поднимает огромный топор, потому что она не выглядела достаточно сильной для такого оружия. Но он видел, как она использовала рукоять, чтобы одним ударом уложить Железного Быка плашмя на спину, так что он знал, насколько обманчивой была её хрупкость. Добавьте к этому её ум, лёгкий юмор и теплоту, и в Тедасе не было мужчины, которого она не могла бы заполучить одним движением пальца. Мысль о том, что она может обратить свои прекрасные глаза на травмированного бывшего храмовника, который на десять лет старше её, была слишком невероятной, чтобы Каллен мог представить это возможным, несмотря на случайные встречи взглядами, от которых у него учащался пульс, сбивалось дыхание и думались мысли, которые не должны были. Внизу они закончили навьючивать лошадей. Вивьен и Антония сидели верхом на своих, а Кассандра была уже на полпути к воротам на своей — ей, как всегда, не терпелось отправиться в путь. Варрик возился со своим любимым арбалетом, а остальные трое двинулись без него. Наконец гном был удовлетворён. Прежде чем повернуть свою лошадь в направлении ворот, он посмотрел туда, где стоял Каллен, и помахал рукой, и Каллен поспешно отступил назад. Этот гном, казалось, знал всё, что происходило в Скайхолде, и последнее, что было нужно Каллену, — это чтобы его безнадёжное… влечение к Инквизитору стало достоянием гласности. Перейдя на другую сторону зубчатых стен, он наблюдал за ними, пока последняя лошадь не скрылась на горной дороге. «Да будет с тобой Создатель», — тихо сказал он, затем повернулся обратно в свой кабинет. Солнце коснулось его, но внезапно показалось очень тусклым.

Глава 8. Удачный день для Инквизиции

8 Царепути, 9:41

Антония постучала в дверь кабинета Каллена. — Да, в чём дело? — раздался нетерпеливый ответ изнутри. Она просунула голову в дверь. — Тяжёлый день? — О, Инквизитор, это ты. Мне очень жаль. — Он вздохнул, потирая затылок. — Кажется, что все кому не лень заходили сюда. — И теперь я беспокою тебе. Я могла бы уйти, если ты слишком занят. — Нет! Я имею в виду, нет, всё в порядке. Чем я могу помочь? — Ну, по правде говоря, ничем, — сказала Антония довольно виновато. — На самом деле я просто искала тихое место, чтобы убежать от всего этого. — И из всех мест ты выбрала именно это? — Он приподнял бровь. — Тебе не нравится твои покои? По выражению его лица Антония заподозрила, что он приложил руку к оформлению её жилого пространства, которое было в основном закончено в её отсутствие в Эмприз-дю-Лион. Она поспешила успокоить его. — Нет, нет, они прелестны. Но… — «Но тебя в них нет», — вот что она хотела сказать. Однако она не была готова к такому, пока нет. Каллен был так сосредоточен на том, чтобы идти по следам Самсона, генерала Корифея, — она могла сказать, что он чувствовал ответственность за преступления этого человека, поскольку Самсон, пусть и недолго, когда-то был давним соратником-храмовником Каллена; они делили комнату в Киркволле. Она хотела разрешить эту ситуацию, хотя бы в какой-то степени, прежде чем предпринимать какие-либо шаги личного характера. Вместо этого она остановилась на: — Но они на другой стороне Скайхолда; ты хоть представляешь, сколько людей находится между этим местом и моими покоями? Каллен рассмеялся. — Без сомнения, столько же, сколько входило в этот кабинет и выходило из него сегодня утром. — Он указал на стул напротив своего стола. — Присаживайся. Я мог бы запереть двери, если хочешь, чтобы убедиться, что больше никто не войдёт. — Пожалуйста. — Это вышло гораздо более кокетливо, чем она намеревалась, и уши Каллена покраснели. — Эм. Да. Что ж… — Он прочистил горло. — Сегодня мне не раз приходило в голову, что три двери в мой кабинет — это, возможно, слишком много. — Тогда дверей не было бы вообще. Как бы я смогла войти и побеспокоить тебя? — Это… хороший довод. — В его голосе появились те мягкие, удивлённые нотки, от которых сердце Антонии заколотилось в груди. Их глаза встретились и задержались. Но Каллен моргнул и отвёл взгляд, и момент прошёл. Изменившимся голосом он спросил: — Итак, как прошла твоя поездка в Эмприз-дю-Лион? — Прохладно. — Она вздрогнула. — Действительно. — Да, очевидно, их подвергли очень быстрой глубокой заморозке — что, по мнению большинства, сделали Красные Храмовники. — И ты нашла больше красного лириума? — Совсем немного. Мы уничтожили столько, сколько смогли. Варрику это доставляло огромное удовольствие. — Не сомневаюсь. Ты знаешь о его брате? Антония кивнула. — Эта история была в его книге о Защитнице. Это правда? — Да. Они нашли красного лириумного идола на Глубоких тропах, и это свело брата Варрика с ума. И рыцаря-командора Мередит. — Глаза Каллена были устремлены на стену позади неё, но она могла сказать, что он видел ужасы. — Теперь она красная лириумная статуя. — Ужасно. — Она подождала, пока Каллен вернётся оттуда, куда его привела история — из Киркволла, как она себе представляла, — чтобы спросить: — Ты когда-нибудь встречался с братом Варрика? — Нет. Я знал Хоук и остальных её людей, но в то время я был действующим храмовником с ограниченной свободой. — Он оглядел свой кабинет с явным удовлетворением от перемены в своей судьбе. — К тому времени, когда я был произведён в рыцари-капитаны и, таким образом, смог немного больше бывать в городе, Бартранд покинул Киркволл. — Другим тоном, сигнализируя о смене темы, он продолжил: — Итак, скажи мне, произошло ли что-нибудь интересное, пока ты была в Эмприз? Антония слегка рассмеялась. — Там был медведь. — Что в нём было такого? Медведи обычно не слишком забавные. — Он продолжал преследовать нас. Даже когда мы спускались в карьер, он преследовал нас, взбираясь на оборудование и натыкаясь на людей. Я сказала всем, что пока он не нападает на нас, пусть оставят его в покое — я подумала, что, если он пойдёт с нами в каменоломню, возможно, я смогу заставить его сражаться с Красными храмовниками и сэкономить нам немного усилий. Каллен приподнял бровь, слабо улыбаясь. — Я так понимаю, что надежде не суждено было сбыться? — Да. Как только мы добрались до Красных храмовников, Вивьен, очевидно, подумала, что было бы неплохо выстрелить в медведя молнией, чтобы разозлить его для нападения на храмовников. Вместо этого… — Он напал на вас, и вы вели битву на два фронта. — Улыбка исчезла с лица Каллена, и он смотрел на неё с беспокойством. — Что-то вроде этого. — Антония кивнула. — Какое-то время там было жарко… Но я не могу отделаться от мысли о том огромном медведе, который спотыкался в каменоломне. Довольно занятно, на самом деле. — Занятно. — Каллен покачал головой. — Я думаю, мы склонны забывать, сидя здесь за нашими удобными столами, с чем ты сталкиваешься в полевых условиях. Мне жаль, что основная тяжесть всего этого ложится на твои плечи. — Правда, Каллен, всё в порядке. Мои спутники очень надёжны — большую часть времени, — и я думаю, важно, чтобы люди видели, что сама Инквизитор работает над лучшим будущим для всех нас. Я думаю, что закрыла большинство разрывов в этом районе. — Она посмотрела на свою левую руку; метка слабо пульсировала. — Она причиняет боль? — спросил Каллен. — Только иногда. Становится лучше после того, как я закрываю разрыв, но до этого она жжётся. Антония сжала кулак. Она хотела сказать ему, как сильно ей не нравилось, что она там, как её беспокоило, что часть её тела светится таким неестественным цветом, как она беспокоилась о том, исчезнет ли она когда-нибудь… но, вероятно, это были недостойные эмоции для Инквизитора, и она очень не хотела, чтобы Каллен подумал, что она пытается уклониться от своих обязанностей или, что ещё хуже, скулить по этому поводу. Он сочувственно наблюдал за ней, но она не могла сказать, о чём он думал. Антония выдавила из себя улыбку. — Тем не менее, учитывая все обстоятельства, мы кое-что сделали в Эмприз, и Инквизиция там в выгодном положении. За исключением людей, которым нравятся медведи. Каллен не улыбнулся в ответ, но, по крайней мере, его хмурый взгляд исчез. — Всё, что я могу сказать, так это то, что это был счастливый день для Инквизиции, когда ты упала с неба. Антония встала. — Ты знаешь, это заняло некоторое время, но бывают дни, когда я почти верю в это. Спасибо, что позволили мне отвлечь тебя на некоторое время, Командир. — В любое время, Инквизитор.

Глава 9. Глубоко порядочный человек

12 Царепути; 9:41

Однажды утром после завтрака Каллен подошёл к Антонии, когда она собиралась направиться на тренировочную площадку. — Могу я поговорить с тобой позже? Это… важно. — Он выглядел таким нервным, каким она его ещё никогда не видела. На мгновение её сердце подпрыгнуло в груди, пока через плечо Каллена она случайно не заметила Кассандру, наблюдающую за ними с озабоченным выражением на лице. Если Кассандра была обеспокоена и открыто показывала это, вряд ли Антония обрадуется этому разговору. Конечно, подумала она, Кассандра могла ревновать — всегда было возможно, что Кассандру влечёт к Каллену. Но Антония не видела никаких признаков этого. — Конечно, — сказала она Каллену. Он не выглядел заметно обрадованным её согласием, и это только подтвердило её подозрения о том, что ей не понравится то, что он скажет. Варрик догнал её, когда она выходила из обеденного зала. — Ты собираешься, наконец, сказать Командиру Лапочке о своих чувствах? — Я, кажется, просила тебя перестать называть его так, — прошипела она, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивал. — Верно, просила, — дерзкая ухмылка Варрика говорила о том, что он воспринял это как предложение, а не как приказ, которым это должно было быть. — И нет. О чём бы он ни хотел поговорить, похоже, сейчас неподходящее время для поднятия этой темы. — Правда? — Он приподнял брови. Затем продолжил: — О. Хах. — Что? — Просто… У меня есть подозрение, о чём вам двоим можно было бы поговорить. И если я прав, Вестница, будь с ним помягче. — Когда я была строга с кем-либо из вас? — Ну, до этих пор — никогда, но никогда нельзя сказать наверняка, когда кто-то скажет что-то не то, и твоя пугающая невозмутимость рухнет. Антония хмуро посмотрела на него. — У меня есть «пугающая невозмутимость»? — Совершенно верно. Ты никогда не выходишь из себя — разве что в бою, но так поступают все. Почему ты никогда не выходишь из себя? Даже Хоук злилась. Обычно на Фенриса; или на свою мать. — Кто бы говорил. Я тоже никогда не видела тебя сердитым, даже когда Кассандра избивала тебя за то, что ты прятал от неё Хоук. — Намёк понят, Вестница. Или мне следует называть тебя Инквизитором? Всегда так трудно отказаться от хорошего прозвища. — Не думаю, что мне удалось бы уговорить тебя называть меня Антонией. Становится утомительно, когда меня не называют по имени. — Не в моём стиле. — Ну, я полагаю, если у меня должно быть прозвище, я бы предпочла быть Вестницей, а не Смеюном. Или Посверкунчиком. Не то чтобы Дориан возражал против этого; думаю, ему это скорее нравится. Варрик усмехнулся. — Ему всё нравится, и в этом часть его обаяния. — Он остановился возле стола, уютно поставленного перед камином, где хранил свои письменные принадлежности. — Здесь я тебя оставляю. Разве у тебя не назначена встреча наверху? — Позже, сказал он. И, как ни странно, я не тороплюсь. — Антония с опаской посмотрела в сторону кабинета Каллена. — Не заставляй его ждать слишком долго. Совет гнома звенел у неё в ушах, и Антония направилась через двор. Она немного поговорила с торговцами, достаточно долго, чтобы понаблюдать, как Каллен поднимается по каменной лестнице в свой кабинет. Его шаги были медленными, что сильно отличалось от его обычного быстрого темпа. Она решила, что Варрик прав — что бы это ни было, лучше покончить с этим побыстрее. Каллен поднял голову, когда она вошла. Посреди его стола стояла маленькая деревянная коробка, открытая, но Антония сначала не смогла разглядеть, что в ней. — Как глава Инквизиции, ты… — он вздохнул. — Я должен тебе кое-что сказать. — Что бы это ни было, я готова выслушать. — Хорошо. Спасибо тебе. — Он слегка наклонил голову, затем снова посмотрел на коробку. Антония проследила за его взглядом. К её удивлению, в ней оказался назальный шприц и несколько флаконов с голубой жидкостью. Она вопросительно посмотрела на него, и Каллен кивнул. — Лириум даёт нам определённые способности, но он и управляет нами. Те, кто он него отказываются, страдают — кто-то сходит с ума, кто-то умирает. Так вот о чём он хотел с ней поговорить. Неудивительно, что ему пришлось набраться мужества для этого разговора. — Мы обеспечили наших храмовников постоянным источником лириума. Но я… я больше его не принимаю. — Ты перестал его принимать? — спросила она, сильно удивлённая. — Когда я вступил в Инквизицию. — Он уставился на коробку, одна рука чуть приподнялась к ней, прежде чем опуститься обратно на стол. — Уже несколько месяцев назад. — Каллен, если от этого ты можешь погибнуть… — Антония замолчала. Она не знала, через что он, должно быть, проходит, через что он проходил всё это время, с тех пор как она его встретила. Её уважение к нему возросло, когда она узнала, что он достиг всего, что у него было — был скалой, на которой во многих отношениях была построена Инквизиция, — борясь с последствиями отказа от лириума. Но и потерять его они тоже не могли себе позволить… ни Инквизиция, ни сама Антония. — Пока ведь не погиб. — На его лице появились страдальческие морщинки, которых раньше не было — или, возможно, Антония никогда раньше не видела их такими, какие они есть. — После того, что произошло в Киркволле, я не могу… Я больше не хочу быть привязанным ни к Ордену, ни к такой жизни. — Он посмотрел ей в глаза. — Как бы ни были сильны мучения, я выдержу. Это мой выбор. Но и рисковать Инквизицией я не стану. Я попросил Кассандру… присматривать за мной. Если мои способности как командира ухудшатся, я оставлю свой пост. Конечно оставит. Потому что он был глубоко порядочным человеком и пожертвовал бы своим собственным благополучием ради благополучия Инквизиции. — Тебе больно? — Терпеть могу. До сих пор. — Каллен пристально смотрел ей в глаза, но в них тоже была неуверенность. Он не знал, как она воспримет это; он ждал её ответа. Вполне возможно, что он боялся её реакции. — Спасибо, что рассказал мне, Каллен. Я уважаю твой выбор. — Он, несомненно, поступил правильно, как и при принятии любого другого решения, которое ему доверяли. Его облегчение было ощутимым; он выдохнул, как будто задерживал дыхание, и на мгновение закрыл глаза. — Спасибо, Инквизитор. Но забота об армии Инквизиции превыше всего. Если что-то случится… Я доверюсь решению Кассандры. — Конечно. — Антонии хотелось задать так много вопросов — как долго, по его мнению, ему нужно находиться под пристальным вниманием, каковы были последствия отмены лириума, как он так хорошо справлялся так долго, — но она не хотела совать нос не в своё дело. Размышляя об Инквизиции без него, командующего армиями… Это было мрачное будущее. Ей нужно было, чтобы он знал, насколько он важен для их успеха. — Каллен? Он приподнял брови, ожидая её комментария. — Как ты знаешь, твоя ценность для Инквизиции неоспорима. Тебя не так-то просто заменить… если вообще возможно. Я говорю это не для того, чтобы усилить давление. Я абсолютно точно знаю, какой личной жертвой это было бы для тебя, если бы тебе пришлось уйти со своего поста. Но если в какой-то момент тебе что-то понадобится, у тебя есть полная поддержка Инквизиции и… моя лично, без лишних вопросов. Каллен прочистил горло. — Спасибо. Это очень много значит. — Ты этого заслуживаешь — и гораздо, гораздо большего. — Её голос почти сорвался на последних двух словах, и она поспешила выйти из комнаты, чтобы не сказать ничего лишнего. Первым делом Антония отыскала Кассандру. Она нашла Искательницу в очень странной позе — съёжившейся на пне в отдалённом уголке Скайхолда, читающей книгу. Антония придвинулась ближе так тихо, как только могла: ей было любопытно, какая книга могла так увлечь Кассандру. Она склонилась над плечом Кассандры, но не смогла разглядеть название. — Хорошая книга? — спросила она. Кассандра подскочила, пряча книгу за спину. — Я не понимаю, о чём ты говоришь. — Правда? Тогда что это у тебя за спиной? — О. Просто… отчёты? Да. Отчёты. Антония ухмыльнулась. — Ты превосходный лжец. Кассандра смущённо опустила глаза. — Я уверена, тебе это неинтересно. Подняв брови, Антония ожидала ответа. — Прекрасно. Это книга. — Хорошо. Но какая книга? Кассандра уставилась на свою обувь. — Это из… Варриковых повестей. «Мечи и щиты». Новая часть. Сейчас Антонию можно было бы сбить с ног хоть пером. Из всего, за чем она могла ожидать застать Кассандру, чтение одной из книг Варрика… не попало бы в этот список. Не оказалось бы даже в непосредственной близости от попадания в список. — Новая часть? Ты хочешь сказать, что прочитала их все? — Ну… Я немного отстала с тех пор, как всё это началось. Мы были слишком заняты. — Она скрестила руки на груди с вызывающим видом. — Это литература. Непристойная… литература. Только не говори Варрику. — Я? — Антония широко раскрыла глаза, одарив Кассандру своим самым невинным взглядом. — Нет! Я бы ни за что. — Я знаю, они ужасны, но они… великолепны. А здесь всё кончается на самом интересном месте! Я знаю, что Варрик уже пишет следующую, совершенно точно. — Она с волнением посмотрела на Антонию. — Ты! Ты могла бы попросить его закончить её… нет, потребовать от него… Нет. — Сунув книгу под мышку, она смущённо отвернулась. — Сделай только вид, будто я ни при чём. — Я попробую, но не знаю, получится ли у меня это. Скажи, ты случайно ничего не знаешь о сорока восьми экземплярах «Трудной жизни в Верхнем городе», которые, по словам библиотекаря, пропали? — Что бы я делала с сорока восьмью экземплярами? — Не думаю, что хочу знать. Кассандра пристально посмотрела на неё, и Антония рассмеялась. — Ты чего-то хотела, Инквизитор? Вопрос напомнил Антонии о причине, по которой она была здесь, и ей больше не хотелось смеяться. — Я только что разговаривала с Калленом. — Ах. — Как давно ты знаешь? — С самого начала. Когда он согласился присоединиться к Инквизиции, он сказал мне, что намерен прекратить принимать лириум, и я пообещала поддержать его и внимательно следить за ним на случай, если он начнёт проявлять признаки того, что отказ слишком плохо на него влияет, чтобы продолжать занимать свою должность. — Я не замечала ничего, что хотя бы намекало бы на то, через что ему пришлось пройти. Он… позволил тебе помочь ему? — спросила Антония. — На самом деле нет. Он говорит, что у него всё под контролем, и я согласна, не было никаких признаков того, что он не может с этим справиться. Почему ты спрашиваешь? — Мне просто… невыносимо думать о том, что он проходит через это в одиночку. — К её ужасу, голос Антонии снова сорвался. — О, так вот оно что, не так ли? — В тоне Кассандры звучала доброта. — У меня были подозрения. — Неужели это так очевидно? — Нет. Что ж… возможно. — Кассандра пристально посмотрела на неё. — Ты говорила что-нибудь Каллену о своих чувствах? Антония покачала головой. — Казалось, что для этого никогда не было подходящего времени. — Хорошо. Я думаю… вы двое подходите друг другу, но… не раньше, чем он пройдёт через это испытание. — Да, я согласна с тобой. Спасибо тебе, Кассандра. — Конечно. Это меньшее, что я могу сделать для Инквизиции, и Каллен вполне заслужил любую поддержку, которую мы можем ему оказать. — И… ты дашь мне знать, если… если мне нужно будет что-то знать? — Как ты думаешь, почему он сказал тебе это сейчас? Ему было бы стыдно рассказывать; он боялся, что ты сместишь его с занимаемой должности, — если не ради Инквизиции, то для его собственного блага. Я сказала ему, что если он не скажет тебе, то это сделаю я. — Спасибо, что доверяешь мне поступить правильно. — Ты тоже вполне заслужила это, Инквизитор.