1990 год Белой металлической Лошади, 4 марта
В палате обычной больницы лежала счастливая родильница, прижимая к себе громко пищащий свёрток. Рядом с её кушеткой стояли, крепко взявшись за руки пожилой мужчина и пепельноволосый мальчик. - Вот всё, как договаривались, - к ним подошёл один из врачей и передал стопку документов на младенца и красивую деревянную коробочку с пуповиной. Отец семейства принял их, широко улыбаясь и сверкая белыми зубами. Он сиял от счастья и самодовольства, обхватывая сына за узкие плечики и любуясь красным личиком новорожденной дочери. Его захватывал восторг и острое чувство потребности сжать всю свою семью в объятиях и не отпускать. Никогда. Ни за что.1992 год Голубой водяной Обезьяны, 15 марта
На старом, потерявшем цвет татами сидела девочка двух-трёх лет, вяло перебрасывая из ладони в ладонь персиково-розовую слинки. Яркие медовые глаза потускнели до горького гречишного оттенка, тонкие губы поджались в неудовольствии, а редкие светлые бровки нахмурились. Причина плохого настроения ребёнка заключалась в её родителях, что сейчас самозабвенно орали друг на друга. То есть мать, женщина 35 лет с жёлтыми звериными глазами и ломкими, испорченными некачественной краской волосами, вопила на своего пожилого супруга. Мужчина возрастом за 50 сидел в традиционной японской позе за низким столом, сурово нахмурив кустистые брови. Его лицо исчертили глубокие морщины и мелкие полоски шрамов, словно когда-то его толи порезали лезвием, толи отхлестали по щекам стеком. Мать металась по узкой жилищной площади, профессионально огибая острые углы старой мебели и хлам, развешанный по стенам. Она то жаловалась на жизнь, то кидала обвинения в сторону мужа о его непорядочности, неудачливости, чёрствости по отношению к ней и их детям. Ребёнок совсем помрачнел, переставая изображать игру и крепко сжимая пластмассовые пружинки. Если собрать воедино всё, что она сегодня услышала от потерявших свое благообразное лицо родителей, то выходит, что её семья угодила в долговую яму. Кажется, этот период в истории Японии называли «финансовым пузырём», что, наконец, лопнул. Их квартирка обесценилась, отец упустил шанс продать её и переехать куда-то в более подходящее место. Так мало того, он ещё и проигрался толи в каком-то закрытом обществе, толи в брокерской фирме. Теперь он должен «заоблачную» сумму своим бывшим приятелям, а в семье между тем двое детей до 5 лет, неработающая женщина и сам отец уже не молод. - Мы просто вернёмся в клан, - хрипло пробасил мужчина, крепко сжимая кулаки. Более-менее выплеснувшая энергию женщина снова взорвалась: - Не бывать этому, Ёшито! - Рёхей и Кёко смогут нормально жить и развиваться, а потом выполнят свой долг перед семьёй. - Мои дети не станут прислугой в том проклятом доме! – мать по-детски затопала ногами и всплеснула руками как злая птица, отгоняющая лисицу от своего гнезда. На это отец снова промолчал, плотно сжимая челюсть и отворачиваясь от жены. Тут он встретился взглядом с мрачной малышкой и громко выдохнул, сдуваясь воздушным шариком. Он проиграл. Они не вернутся в Цучигуми.***
С того разговора прошло немного времени. Старший брат продолжил посещать детский сад, радуя родителей своим отсутствием и тишиной. Он был на полтора-два года старше Кёко, крупнее и активнее. Мальчик любил громко и чётко проговаривать слова, слушая свой голос. Рёхею было тесно в крошечной квартирке, а потому он часто просился гулять, вынуждая мать себя выгуливать. Иногда младшая дочь составляла им компанию, балластом тащась за старшими, но чаще оставалась дома одна, стараясь развиваться в своём темпе. Её мелкая моторика всё ещё была в ужасном состоянии, как и осанка, мышцы, выносливость, знания языка, правил поведения и прочего-прочего. Отец вовсе перестал появляться в квартире, днюя и ночуя на неизвестной работе. Кажется, он был водителем или автомехаником. Всякий раз, как Ёшито всё же возвращался домой, от него пахло машинным маслом, гарью и чем-то ещё едким, но знакомым. Чем-то из прошлого. Их еда стала совсем скудной. Конечно, Кёко не знала, как питаются большинство японцев, но на видео их столы были заполнены множеством маленьких мисочек и тарелочек с какими-то разнообразными продуктами. Они же ели постный гохан, сою, немного рыбы и всё. Хлам на стенах оказался реликвиями семьи. Периодически в квартиру приходили люди и забирали их, как и мамины традиционные наряды. Каждый раз отдавая цветастые кимоно, оби и кэйкоги, она громко ревела, размазывая по лицу слёзы. А потом снова проклинала отца, кидаясь на него с кулаками при первой же возможности. Тем не менее, им было, что есть и что надеть. У Рёхея всегда были новые и чистые футболки, не рваные шорты и кроссовки, а Кёко была усидчивым и умным не по годам ребёнком, которому вовсе не нужно было ходить в детский сад. Она спокойно обходилась одноцветной тёмно-зелёной юката и прочными удобными дзори, а успевшие отрасти тёмно-медовые волосы мама быстро подстригла по самые уши, лишив блеска и сияния. Когда Ёшито в очередные выходные вернулся домой, его левый глаз был закрыт плотной медицинской повязкой, но он улыбался. Тонко, лишь чуть приподнимая уголки губ, но улыбался. Мать купила новые татами, бельё, кусок мяса и перестала плакать. А потом исчезла на несколько недель. Она вернулась рано утром, бледная и больная, но довольная и тихо сияющая внутренним светом. Так светиться могли только истинно свободные от каких-либо долгов люди. Они с отцом долго молча сидели рядом, глотая густой зелёный чай из одной чашки. Склонив к друг другу головы, дышали в унисон. Глядя на них Кёко задыхалась, сжимая рот ладонями и гася крик негодования. Она искренне не понимала этих людей, которые вместо того, чтобы всё же переехать, найти другую работу или что-то ещё, начали кромсать себя. Лучше бы они резали других людей, чем дали калечить себя за деньги! Чувствуя, как в груди расцветает давно забытая ненависть к себе, как к горлу подкатывается отчаяние, девочка до боли зажмурилась и часто задышала. Как же ей хотелось тут же, сию минуту же вырасти! Потом отец официально ушёл на пенсию, а мама нашла работу в ближайшем ресторанчике быстрого питания. И чёрт возьми, их семья реально стала лучше жить. На их столе появилось много разных морепродуктов и даже немного мяса. Главное, что оно стало регулярным продуктом в их меню. А потом клановые ищейки нашли их.