Восстановление

— Доброе утро, Нагито! Встаем с постельки! На часах было 9 утра. Летнее и еще ласковое и не жарящее солнце уже успело подняться высоко в небо. Ранние пташки во всю чирикали свои приятные мелодии, а свежий воздух неспеша наполнял комнату, проникая в открытую форточку. Лишь громкий храп Комаэды не совсем вписывался в эту идиллию. Услышав бодрый голос брюнета, беловолосый начал недовольно мычать. Хината раздвинул шторы, не позволявшие ночью проникнуть в палату лунному свету. — Хаджиме-е-е, еще пять минуточек… — Нагито совсем не хотел выползать из-под уютного одеяла и накрылся им с головой, чтобы яркий свет солнца не слепил глаза. — Отставить пять минуточек! — все так же бодро сказал Хината, стаскивая одеяло с Комаэды. На удивление, бывшему резервнику пришлось побороться с счастливчиком, даже несмотря на не функционировавшую руку последнего — Нагито вцепился в одеяло мертвой хваткой, будто бы в мире бушевал ядерный апокалипсис, а одеялко — его единственное спасение. — Ну же, сколько можно дрыхнуть! Беловолосый парень кое-как поднялся, чтобы сесть на кровати. Он был похож на сонного и еще слепого пушистого котенка, который только-только начинает открывать глазки. Потерев глаза, Нагито, наконец, разлепил веки, защищая лицо от яркого солнечного света. — Мне приснился кошмар, и я не выспался, — зевнул беловолосый, не стесняясь широко открыть рот. — Как будто я был рыбаком в затхлой деревушке, где спас черепаху, а потом я попал в морской дворец, в котором жила королева Джунко Эношима. Она подарила мне драгоценную шкатулку, я ее открыл, постарел и умер. — Что-то ты сильно впечатлился от вчерашней сказки. Я постараюсь в следующий раз рассказать что-то более позитивное, — Хаджиме подошел к койке Нагито с подносом в руках, на котором был легкий завтрак для счастливчика. — Тебе нужно поесть перед операцией. Смотри, как Ханамура для тебя постарался Поставив поднос над коленями счастливчика, бывший резервник присел рядом. Сегодня на завтрак у Комаэды была глазунья с хрустящей корочкой по краям, тост со сливочным маслом и ветчиной и апельсиновый сок. — Я так польщен тем, что Терутеру решил одарить своим талантом такой мусор, как я! — прощебетал счастливчик, отламывая кусочек от яичницы, и, насадив его на вилку, незамедлительно отправил себе в рот. — Боже мой, как же нам повезло, что у нас есть такой великодушный Абсолютный Повар! — Перестань нести бред и ешь, — Хаджиме раздраженно закатил глаза. — Вы все такие замечательные! И ты в том числе, Хаджиме, Абсолютная Надежда, а у меня есть только удача. Хоть какая-то польза от нее, иначе бы я не оказался среди таких талантливых и замечательных люд… Хината, выхватив из рук Комаэды вилку и взяв нож с подноса, отрезал кусочек хрустящего тоста. — Лучше не зли меня, мне тебе еще операцию проводить, — сердито буркнул Хаджиме, впихивая кусок тоста Нагито в рот. — Я так мефтал о том, фто ты меня поковмиф, пвямо ф того моментфа, когда я был свяфан ф фтавом девевянном доме! — счастливчик начал свою взбудораженную речь, не прожевав тост. Естественно, он подавился. На место удачи сразу же пришла неудача. Нагито, пытаясь сделать вдох, понял, что не может дышать. Схватившись за горло, он постарался показать Хинате, что сейчас задохнется. Брюнет быстро отодвинул поднос с едой и, обхватив беловолосого со спины, начал выполнять прием Геймлиха. Несколько нажатий под грудной клеткой — и из горла вылетел небольшой кусок хлеба. Нагито попытался прочистить горло, попутно судорожно вдыхая воздух. Хаджиме, не переставая обнимать счастливчика одной рукой, другой потянулся к стакану с соком, чтобы дать попить пострадавшему. — Сделай пару глотков, чтобы успокоить раздражение в горле, — Хината едва дрожавшей рукой поднес стакан к губам Комаэды, и последний опустошил стакан, выпив сок маленькими глотками. Поставив стакан на поднос, брюнет вернул вторую руку на живот беловолосого. — Как ты себя чувствуешь? — Хаджиме положил голову на плечо Нагито, опершись подбородком. «Лицо Хаджиме… И так близко… Стоило подавиться до удушения ради такого момента», — сердце Комаэды раз за разом совершало кульбит. Он мысленно радовался, что сейчас руки Хинаты лежат на животе, а не ближе к сердцу, иначе бы тот заметил, как сильно участилось его сердцебиение. — Д-да вроде бы нормально. Ты только что спас мне жизнь, и я благодарен тебе и твоим талантам за это, — счастливчик повернул лицо к бывшему резервнику. Хаджиме только сейчас понял, как близко находились их лица друг от друга, и поспешно отстранился от Нагито: — Э-э-э, ты все еще не доел свой завтрак! — парень со спешкой подвинул поднос к Комаэде и принялся разрезать еду на кусочки. Эх, опять солнце упало на щеки Хинаты так, что они приобрели румяный красноватый оттенок? — А стоит ли такому невезучему мус… — Жуй молча, — Хаджиме, нахмурив брови, снова впихнул в рот Нагито кусочек тоста. — Угу, — промычал беловолосый, не раскрывая рта. … До конца завтрака никто из парней не проронил ни слова. Покормив Нагито, Хаджиме собрал грязную посуду, взял поднос и направился в сторону двери, чтобы отнести все в столовую. — Пока посиди здесь. Мы с Микан скоро придем и заберем тебя на операцию. А сейчас, отдыхай, — сказал Хаджиме, закрывая за собой дверь. Комаэда остался в палате один. Его голова обессилено упала на подушку, а сам парень свернулся калачиком. В голове вертелось много мыслей. В частности, они касались надежды и Хаджиме. «А правильно ли я отношусь к надежде, которую так почитаю?» — парень вздохнул. «Изуру обладал всеми талантами, но его надежда… Она искусственная. При этом Хаджиме, который и вовсе был учеником резервного курса… Он другой. Он не как Изуру. Он… Он настоящий. Он так старается всем помочь, используя таланты Изуру. Может его и в правду можно называть Абсолютной Надеждой? Ведь даже если бы у него не было таланта… Он бы все равно нашел способ помочь остальным. И все равно смог бы… Смог бы разбудить меня. Потому что он не ищет надежду в других, как я. Он сам захотел стать надеждой», — Комаэда обнял себя руками, продолжая лежать на боку. «Все это время он находится рядом со мной… Он кормит меня, помогает мыться, а сейчас и вовсе будет делать мне операцию. Почему я доставляю ему столько хлопот?» — Нагито, повернувшись на спину, начал рассматривать потолок. «Мало того, что я мешался в программе, так еще и теперь… Почему я не остался догнивать в капсуле? Почему он разбудил меня? Почему он так старательно выхаживает такого бесполезного и глупого человека, как я?» — в уголках глаз везунчика скопились слезы. «Лучше бы я не проснулся, лучше бы я ударился головой насмерть в ванной, лучше бы я задохнулся за завтраком… Лишь бы больше Хаджиме не тратил свой талант на такой мусор, а на что-то реально стоящее.» По щекам Комаэды уже потекли струйки слез, как он услышал звук открывающейся двери. Парень быстро вытер слезы правой ладонью и наигранно улыбнулся вошедшим: — Хаджиме, Микан! Вы уже пришли, — голос Комаэды едва дрожал, но Хината заметил это. — Нагито, все в порядке? — поинтересовался Хаджиме с ноткой беспокойства в голосе. — Да-да, я просто… Просто волнуюсь, — соврал сероглазый парень и показал на левую руку, будто намекая на операцию. Медсестра подошла к тумбочке, раскладывая ампулы и шприцы. — С-сейчас мы с-сделаем тебе анестезию и п-пойдем на операцию, — Микан осторожно вскрыла ампулы с анестетиком и вытащила шприцы из упаковки. Бывший резервник разбинтовывал левую руку счастливчика, пока медсестра набирала анестетик в шприц. «Какое жалкое зрелище», — с отвращением подумал Нагито, разглядывая неровные швы на месте, где была пришита рука Джунко к его собственной. — Сильно переживаешь? — из мыслей Комаэду вывел бархатный и спокойный голос Хинаты. Тот лишь нервно сглотнул. — Все будет хорошо, Нагито, — все так же спокойно сказал Хаджиме. Стараясь отвлечь счастливчика от уколов, бывший резервник осторожно взял его за правую руку. Цумики осторожно начала вводить анестезию в левую руку оперируемого. Почувствовав, как острая иголка проходит сквозь его кожу, Комаэда всхлипнул и сжал руку Хинаты. Тот успокаивающе начал гладить его ладонь, будто бы говоря: «Я рядом с тобой. Потерпи немного, и больше не будет больно». — М-мальчики, я закончила, — спустя несколько минут, Микан положила последний использованный шприц на поднос для медицинских инструментов. — Отлично, пока дойдем до операционной, наркоз как раз подействует, — Хината повернул голову в сторону Цумики. — У нас все готово? — Д-да, но я пойду проверю на всякий случай, и з-заодно переоденусь в хирургический х-халат, — нервно пробормотала медсестра и побежала к двери, чуть не споткнувшись о свои же ноги. — Н-не засиживайтесь, н-нам нужно успеть все сделать, пока будет действовать анестетик! — бросила Микан в сторону Хаджиме, закрывая за собой дверь. Парень понимающе улыбнулся и кивнул, не отпуская руку счастливчика. Услышав звук захлопнувшейся двери, брюнет резко повернул голову в сторону беловолосого: — Ты переживаешь не только из-за операции, да? — все-таки небольшую ложь Нагито распознали. — Я не хочу говорить об этом, — буркнул Комаэда, отводя взгляд в сторону. На самом деле, он просто не хотел грузить своими проблемами и без того занятого Хаджиме. Ну, или как считал сам Комаэда, «пустыми мыслями, которые не заслуживают внимания Абсолютной Надежды». — Как скажешь, — Хината устало вздохнул. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я всегда готов помогать тебе. — Ты и так делаешь для меня слишком много, — Нагито прикрыл глаза и опустил голову. — Поговорим с тобой об этом позже. А сейчас пошли на операцию. — Я хочу пойти сам в этот раз, — резко протараторил счастливчик, чтобы бывший резервник не успел предложить свою помощь. Ведь тот и так будет его оперировать. — Л-ладно… — удивленно протянул брюнет. — Тогда идем. Хината помог Комаэде выкарабкаться из постели, все так же держа его за руку, и парни зашагали к двери. … Хаджиме не отпускал руку Нагито до самой операционной. Он чувствовал бушующий океан переживаний в душе счастливчика и пытался его успокоить, будто бы перенимая часть тревоги через ладонь. Справедливости ради, у него это получалось. Но, увидев операционный стол, Нагито почувствовал, как подкосились его ноги. Одной мысли о том, что по его левой руке снова будет проходить лезвие ножа, причем не один раз, хватило, чтобы заставить парня оцепенеть от ужаса. — Х-Хаджиме… Мне страшно, — едва прошептал парень, замедлив шаг. — Рядом с тобой будут не чужие люди. Я буду рядом, — Хаджиме приободряюще улыбнулся. — Ложись, мне еще нужно переодеться. Пока Хаджиме надевал свой хирургический халат и мыл руки, а Микан подготавливала инструменты, Нагито, уже улегшись на стол, принялся рассматривать операционную. Это была довольно просторная комната с белым литым полом и крашенными в светло-голубой цвет стенами. Вокруг стола расположились различные приборы, нужные для проведения операций, но Нагито понятия не имел, как они все называются, поэтому разглядывал оснащение комнаты со скучающим видом. — Микан, я готов, — резво заявил Хаджиме, надевая медицинские перчатки. — Наденешь на Нагито наушники? — Д-да, сейчас, — Микан подключила большие наушники к плееру и, найдя нужный трек, подошла к оперируемому. — А зачем они? — испуганно выпалил Комаэда, пока Цумики надевала наушники на его голову. — Я сомневаюсь, что тебе понравятся звуки, которые будут возникать во время операции, — даже сквозь маску было видно, что Хината широко улыбается. — Поэтому лучше послушай что-то более приятное. — Угу, — Нагито подумал, что лучше бы вместо музыки в наушниках играла запись с голосом Хаджиме. А еще он поймал себя на мысли, что почти не чувствует свою левую руку, вернее то, что от нее осталось. Наркоз начал действовать. Нагито почувствовал, как ребята пристегнули его ремнями к операционному столу во избежание непредвиденных ситуаций, а потом увидел, как они подвинули металлические штанги с прикрепленной на них простыней. — Это чтобы ты не видел, чем мы занимаемся, — пояснил Хаджиме. — Да я уж понял, — счастливчик устало улыбнулся. Хината молча нажал на плеере кнопку «play» и вместе с Микан начал операцию. … Оказывается, очень утомительно лежать на операционном столе несколько часов, ничего не делая. Нагито даже немного подремал, но сон не продлился долго из-за не покидающей тревожности. А что, если наркоз резко перестанет действовать, и он почувствует, как его режут? А что, если на самом деле ему пришивают чужую руку еще крепче? А что, если на самом деле… Ребята все еще больны отчаянием, и они собираются его убить? Сердце Нагито застучало сильнее, а накатывающая паника схватила его за горло. Дышать стало труднее. Слишком много «если», которые имеют место быть. Микан уже накладывала последние швы, когда Хаджиме взглянул на кардиомонитор и заметил, что сердцебиение Нагито сильно участилось. — Эй, Нагито, что случилось?! — Хината снял наушники с Комаэды и откинул их в сторону. — Не беспокойся, Хаджиме… Все хорошо, — едва слышно произнес счастливчик, осторожно приподнимая правую ладонь. Сняв перчатки и небрежно кинув их на одну из рядом стоящих тележек, бывший резервник аккуратно взял холодную ладонь счастливчика. Нагито почувствовал, как по правой руке разливается тепло ладоней Хаджиме. Через несколько минут пульс Комаэды вернулся в норму. — П-прости я… Я просто испугался, что лежу так долго без движения, — выдохнул беловолосый. — Все хорошо. Не вини себя за это, — понимающе кивнул брюнет. — Мы все равно уже почти закончили. Микан, ты как там? — Уже в-все… — лязгнув ножницами, медсестра отрезала нитку. — Я все еще не чувствую руку. Так и должно быть? — интересуясь, пробормотал Комаэда. — Я с-сделала тебе сильный н-наркоз, чтобы в-все прошло г-гладко, — виновато пропищала Цумики. — Н-не переживай, в-все под моим контролем! — Я доверяю тебе, — слегка улыбнулся парень. — Я р-рада быть полезной! — девушка засияла, приняв слова Нагито за комплимент. Микан успела накладывала повязку на руку Нагито, пока Хаджиме отодвигал штанги и убирал простынь. — Вау… Вы и правда отрезали ее, — счастливчик удивленно рассматривал место, где раньше «красовалась» серая и гниющая женская рука. Больше никакого противного запаха. … Спустя несколько часов, действие анестетика прошло окончательно, и Нагито хотелось выть от ноющей и нескончаемой боли, которая расходилась по всей руке. Ему очень хотелось отрубить ее насовсем, лишь бы не чувствовать таких невыносимых мучений. Однако, он хорошо держался и даже почти не плакал. По крайней мере, он старался. Хаджиме сидел на деревянной табуретке, стоявшей рядом с койкой Нагито, и лишь молча поглаживал его здоровую руку, пытаясь хоть как-то облегчить страдания счастливчика. Говорить не то чтобы не хотелось — если бы Комаэда заговорил, то это было бы больше похоже на писк маленького котенка. Слезы неумолимо начали течь по щекам, оставляя жгучие и соленые следы. Хаджиме достал из тумбочки очередную картонную коробочку с обезболивающим и, пошуршав пластиковой упаковкой, вытащил таблетку. — Давай, выпей еще одну, — Хината протянул лекарство к губам Комаэды. Тот послушно открыл рот, и горькая таблетка оказалась на его языке. Но горечь ощущалась недолго — Хаджиме быстро подал Нагито стакан с водой. — Тебе очень больно? — бывший резервник обеспокоенно приложил ладонь ко лбу счастливчика, приподнимая его челку и смотря в его мокрые от слез глаза. — Все нормально. Я сам во всем виноват, — отрезал Нагито, отведя взгляд в сторону и резко повернув голову, попутно откинув руку брюнета со лба. Нет, он не заслуживал того, как хорошо с ним обращается Хината, поэтому, нужно как-то заставить его перестать ухаживать за таким мусором. — Я же вижу, что тебя беспокоит не только рука, — Хаджиме повернул лицо Нагито к себе, осторожно схватив того за щеки. — Я по твоим глазам и твоему голосу понял, что до операции ты тоже плакал. — Я же сказал. Все. Нормально, — отчеканил счастливчик с дрожью в голосе. — А я вижу, что нет, — серьезно и тихо произнес бывший резервник, не отпуская рук с лица Нагито. — Мало ли что тебе видится, черт возьми! — Комаэда повысил тон. — Ты не ясновидящий и не провидец, чтобы читать мои мысли! — Но я все еще Абсолютный Аналитик, — Хината показал на красный глаз. — Какая, к черту, разница! Отвали от меня! — Нагито уже не сдерживал слез и сорвался на крик. — Н-Нагито… — парень хотел успокоить плачущего Комаэду, но раздался поворот дверной ручки, и в палату ввалилась запыхавшаяся Цумики. — Х-Хаджиме! Я услышала к-крики, пока шла за л-лекарствами… У вас в-все нормально?! — медсестра была очень напугана. Хината уже было хотел объяснить ситуацию, но его опередил Комаэда: — Все будет нормально, если ты сможешь вывести этого надоедливого резервника из палаты, — Нагито натянуто улыбнулся. Раз Хаджиме сам не собирается прекращать свою возню с ним, то придется действовать радикально. — Нагито, какого черта?! — с горечью и недоумением воскликнул брюнет. — Съебись отсюда, и мне станет легче, — Комаэда с фальшивым презрением позволил себе выругаться в адрес Хинаты. Сейчас поведение Нагито очень напоминало его поведение в программе, когда он болел Лихорадкой Отчаяния. Разве что никакого отчаяния не было. — Х-Хаджиме, лучше пока уйди, а я п-посижу с Нагито, — Микан грустно посмотрела на парня. — Нагито, за что ты так… — с горечью и дрожью в голосе бросил Хината и резко и быстро зашагал к двери. — А не хер тратить силы на такого урода, как я, — прошипел Комаэда. Хаджиме ничего не сказал и, молча хлопнув дверью палаты, обессиленно опустился на пол коридора, закрывая лицо руками и сотрясаясь от накатывающих рыданий. Воспоминания, которые начали прокручиваться в голове с невообразимой скоростью, заставив парня вспомнить прошлое. И про это прошлое напомнили всего два слова. Надоедливый резервник. Всего два слова. Но сколько же скорби и муки они приносят, пока откликаются эхом в голове Хинаты. Хаджиме понимал, что Нагито специально так безобразно себя ведет, и никто не говорил, что будет легко, но… Но чтобы на столько?.. Нет, он точно его не оставит и не бросит. Он обязательно ему поможет. Но сейчас он даст себе выплакать всю горечь прошлого и позволит себе побыть не Абсолютной Надеждой. А просто Хаджиме Хинатой.