Хороший пёсик

      Утро Гэвина Рида началось как обычно. Погано. Нет, даже хуёво. Сначала всё шло достаточно привычно. Он, походя, обозвал Хэнка «алкашником» — традиционно, но с долей креатива. Затем прошёлся по ведроидам, спрашивая «сосали ли они молоко из одной пластиковой сиськи, раз получились такими одинаковыми?». Не шибко креативно, но это было всего лишь утро. Дайте Гэвину выпить кофе, и там уже оскорбления будут жёстче.       А потом встрял этот наглый бриташка. Выхолощенный щегол. Острая на язык падла. Слишком смазливый для того, чтобы быть полицейским, как по Риду. Он даже в начале пытался называть его «куколкой», пока Майлз не заткнул его: «Рид, тебе под сраку лет, а ты всё еще вспоминаешь свои детские игрушки. Ну не играл ты в солдатиков, как все нормальные мужики. Чего пыхтеть-то?» И всё это со своей мерзкой ухмылочкой, которую Гэвину тут же захотел стереть своими кулачищами. И вот опять он. — Слушай, Рид, — мерзко хмыкает пижон, присаживаясь на стол Гэвина, — а вот это всё твоё агрессивное гавканье с утра — это от того, что ты течная сука, и кайфуешь, когда тебя затыкают?       Рид откидывается на своём стуле и буквально убивает Тома взглядом. — Захлопнись, Майлз! — Ну как я и говорил. Уже потёк, Рид? Мне назвать тебя «плохим мальчиком», чтобы у тебя вообще кукуху сорвало?       Наглый хер буравит его своими зенками сверху вниз. Так не пойдёт. Рид медленно встаёт со стула. — Держи свои пидорские замашки при себе, голубок.       Майлз тоже встаёт со стола. Теперь они оба стоят друг напротив друга. — Так это ж не я ору о своей альфа-самцовости и крою всех хуями, трясясь от желания на эти самые хуи взобраться. — Ты тут типа признаешься в своём желании меня поиметь, гандон? Так гладко описываешь, будто все ладошки в мазольках от этой картинки. — Мне же надо будет до хуя выпить, чтобы даже попытаться всерьез рассмотреть твоё предложение, Рид. Меня антиквариат как-то не интересует. — Ты ахуел, Майлз?! Мы с тобой одного года. — Да, но у вас, псин, один человеческий год равен шести своим. Так что ты прям уже сильно потасканная сука. — Мамке своей об этом скажи! — Оу, я думал, что ты бы предпочел, чтобы я батьке своему передал, да, педрила? — Ты, блядь, в конец меня достал, мудоёб!       Гэвин уже давно оценил, что они одни в опенспейсе. Значит никто их прерывать не будет. Он замахивается со всей дури, намереваясь попасть Майлзу в нос. Перелом носа - самая чувствительная травма и самая лёгкая в исполнении. Конечно, если противник не ожидает такого удара. Или не сопротивляется. Майлз, видимо, ожидал чего-то подобного, так как легко уходит от кулака, пригнувшись и выписав Гэвину удар в «солнышко». Не ожидавший такой подставы Рид, складывается пополам, выдохнув приглушённое «Гха». Он рвано ловит ртом воздух, как рыба в аквариуме Фаулера. Майлз наклоняется к нему и, чувствительно сжав в руках волосы на затылке Рида, шепчет на ухо: — И даже не вздумай ещё рыпаться на меня, Гэвин.       А Гэвин и не думает. Он вообще мало соображает в данный момент. Он просто пытается сделать вдох, не издав при этом болезненного всхлипа. Прямо в солнечное сплетение попал, падла. А падла тем временем, убедившись, что Рид не намерен вставать и повторно нападать на него, тихо хрипит «хороший пёсик» и хлопает Гэвина по щеке. Разворачивается и уходит на кухню, насвистывая какую-то мелодию. «Сука,» — только и может выплюнуть ему в спину Рид.       Сука!.. Да он его… Да на британский флаг… Ну уж больше ёбаныймайлз Гэвина Рида врасплох не застанет. Лишь бы выпал еще один шанс. И шанс Гэвину выпадает…       Он замечает, как Майлз спускается в архив, и проскальзывает за ним тенью. Убедившись, что в помещении архива никого кроме них нет, Рид со злорадной улыбочкой тихо щёлкает замком на двери. «Попался, который кусался, » — гадливо усмехается Гэвин. Он видел, как Том скрылся в одном из проходов между стеллажами. Стеллажи в полицейском архиве тяжёлые, металлические и автоматизированные. Можно двигать целые ряды, смыкая и размыкая их, одним нажатием кнопки в главном проходе. Рид, подойдя к стеллажу, за которым скрылся Майлз, от души нажимает на кнопку, приводя в движение. Механизм с мерным гулом сдвигает вышеобозначенный стеллаж, намереваясь вплотную прижать его к неподвижному соседнему. — Какого хуя?! — вскрикивает Майлз.       Гадливая усмешка становится шире. Гэвин не планирует останавливать механизм. Всерьёз раздавить Майлза он тоже не хочет (вроде). Но вот помять наглеца — вполне можно.       Когда пространство между железными конструкциями уменьшается ровно в половину, и Рид уже готов тормозить, Том выскакивает из узкого прохода, раскрасневшийся и злой. — Какого хуя… — выдыхает он, но, заметив ухмыляющегося Гэвина, орёт. — Ты совсем ахуел, Рид?! Ты в конец ёбнулся, уебан?!       Рид же продолжает молча улыбаться, прямо смотря на Майлза, ничуть не смущённый его криком. Когда Том, наконец выдыхается и затихает, сверля Рида ненавидящим взглядом, Гэвин, с ленцой прищёлкнув языком, премерзко протягивает: — Ну и кто сейчас ведёт себя, как визгливая сука, Томми?       Майлз от неожиданности чуть челюсть не роняет. Вперивается своими каре-жёлтыми зенками прямо в Рида. Затем устало выдыхает: — Пошёл ты, Рид, — и приваливается спиной к стеллажу.       Аж глаза закрывает. Расслабляется. Что ж, это его большая ошибка: расслабляться при Гэвине Риде. Придётся Гэвину преподать ему урок собранности. После такого урока Майлз не то, чтобы расслабляться, он, сука, ссаться от страха будет при виде детектива Рида.       Довольно перекатывая в голове эту фразу, Гэвин бесшумно делает аккуратный шаг вперёд. Но Майлз, видимо, и не думал расслабляться. Он, падла такая, притворялся. Тут же подбирается и встаёт напротив Рида пока не в боевую, но в выверенную стойку. Так дрессировщики становятся перед дикими зверьми, опасаясь нападения и делая вид, что держат ситуацию под контролем. Ну-ну… — Вот такой у тебя план, Рид? Зажать коллегу стеллажами, а потом сделать вид, что это несчастный случай? Без фантазии, однако. — О, не волнуйся, Томми, я тебе ещё продемонстрирую свою фантазию. Я тебя так отфантазирую — ходить сможешь с трудом.       Гэвин делает шаг вперёд. Параллельно с ним Майлз делает шаг назад. «Отступай, отступай. Всё равно тебе некуда деться, Томми». Риду нравится так называть Майлза. Звучит, как кличка паршивой дворняги, коей Майлз и является. — Опять какие-то гейские намёки, Рид? Ты же помнишь, что я в них не разбираюсь. — То гей, то пёс. Ты бы определился, Томми. — О боже, планируешь мне ногу обмусолить и оттрахать, как самая тупая на свете псина? Меня такие игры не особо интересуют, знаешь ли. — Я планирую взять вот этот мой кулак, — Гэвин демонстрирует названную часть тела, поднимая на уровень глаз Майлза, — и выбить тебе пару зубов. Затем пару раз вмазать тебе по почкам. И в финале, надавать тебе вот этой самой ногой по заднице. — Всё ещё моя задница не даёт покоя, Рид?       Майлз будто не впечатлён угрозой. Но это пока. Зато не заметил, как отступая, дошёл до дальней стены архива, пока не упёрся в неё. Попался! Вот сейчас Рид его впечатлит: — Выбирай, гандон, начнём с зубов или с почек? — Хуёвый какой-то выбор, Гэв, — Майлз вплотную прижимается к стене, сжимая кулаки. - Как на счёт того, чтобы ты мне отсосал, раз уж за этим пришёл, и разойдёмся? — В твоих влажных фантазиях, пидор, — Гэвин практически выдыхает ему эту фразу в лицо. — Больше похоже на твои липкие фантазии, Рид, — ухмыляется Майлз. — Я не понял, ты мне хочешь въебать или выебать? — Чё? — Согласись, для удара не очень удобную позицию ты выбрал, Рид.       До Гэвина будто только сейчас доходит, что он стоит слишком близко к Майлзу. На столько близко, что слышит запах его вишнёвого одеколона. «Конечно, и одеколон у этого обмудка такой же уёбский, как и он сам», — злобно проносится в мозгу. Рид, не раздумывая, хватает Майлза правой рукой за шею и сдавливает. Несильно. Он не планирует его душить. Просто захотелось стереть с лица эту гандонскую ухмылку. Вот только ухмылка становится шире. — Что, Гэв, устал тявкать и решил покусать? — хрипло выдыхает Майлз.       Рид сильнее сдавливает ему шею. — Что такое, Томми? Ты что-то сказал? Я не расслышал. Повтори, — злобно щерится Гэвин.       Лицо Майлза краснеет. Ему явно не хватает воздуха. Однако, Рида он не отталкивает, не дёргает за руку в попытке ослабить хватку на шее. — Ну же, Томми, — Рид вплотную приближается к уху Майлза. — Повтори, что ты там вякнул.       Майлз как-то умудряется собраться с силами, и глухо сипит в ответ: — Плохой…пёсик. — Чё? — Рид слегка отшатывается, не веря уставившись на полузадушенного коллегу.       Ослабляет хватку на шее. Майлз рвано втягивает воздух и выдыхает, закашлявшись. Успокоившись, он произносит хриплым голосом: — Я сказал… что если будешь хорошим пёсиком, то дам поиграть с косточкой…       Сначала Гэвину кажется, что он ослышался. Потом он решает, что от недостатка кислорода мозги у Майлза совсем поплыли. Он полностью ослабляет хватку на шее. Теперь он скорее её касается, чем держит. — Майлз, ты ёбнулся в конец? — Ты же хочешь быть хорошим пёсиком, Гэв? — скалится Том.       А глаза. Глаза у Майлза больше не цвета «ссанины», как думал Рид. Глаза у Майлза потемнели. В них было что-то такое, от чего Риду захотелось тут же отвернуться. Он совсем отпускает Тома и хочет отшатнуться от него, но чувствует, как Майлз крепко схватил его за пояс джинс, удерживая на месте. — Чё за херню ты несёшь, Майлз? — всё ещё не понимает Гэвин.       По-хорошему ему бы оставить этого полудурошного тут одного. Он уже доказал свою точку зрения (вроде). А теперь Том всё портит. — Ну же, Гэв, — тянет Майлз, — я же знаю, что ты прям жаждешь пососать косточку.       Майлз выразительно опускает глаза, явно намекая, какую «косточку» так жаждет пососать детектив Рид. Рид автоматически тоже опускает глаза. Чё за хуйня? Ничё сосать он не хочет. Только вот рот наполняется вязкой слюной, и Гэвин нервно сглатывает. — Я так и думал, — кивает Том. Голос его становится как будто ниже и резче. — Только вот косточки получают хорошие пёсики. Скажи, Гэв, ты хороший пёсик? — Какой я тебе, на хуй, пёсик?! — Рид словно очухивается от транса и дёргается.       В ответ Майлз властно встряхивает Рида за пояс джинс одной рукой. Второй хватает Гэвина за волосы на макушке, заставляя смотреть на себя. — Я спросил, -почти грозно рычит Майлз, болезненно стискивая волосы, — Ты. Хороший. Пёсик?       Гэвину оттолкнуть бы его. На хуй бы послать. И врезать. И не обязательно в таком порядке. Но тело как будто налилось свинцом. Окружение слегка плывёт перед глазами. Да он, на хуй, вырубился бы, если бы не тёмный взгляд Майлза, которым он буквально приковал Гэвина к месту. Тот самый, за который Гэвин цепляется ещё остатками разума.       Ему кажется, что Том что-то спрашивает. А теперь ждёт ответа, оттягивая за волосы. Больно. Вот гад. — Да, - чуть слышно хрипит Гэвин, облизывая пересохшие губы.       Но Том услышал. Он довольно кивает и гладит Рида по голове. Он, блядь, гладит по голове! Детектива Рида! Как тупую шавку, выполнившую команду. Лицо Гэвина заливает краской от возмущения и стыда. Что он сейчас сделал? — Молодец, — хвалит Майлз. — Хороший пёсик. Будешь послушным-получишь награду.       Было приятно. Чертовски странно, но приятно от похвалы. Щёки Рида просто пылают. — А теперь сидеть, — командует Майлз. — Чё? — выдыхает Гэвин.       Он слишком много чёкает за последние — сколько? — пять минут?       Том разочарованно качает головой. — Собаки не разговаривают, Гэв. И не чёкают. Сидеть!       Теперь это точно приказ. Том отпускает ремень джинс Гэвина, но рука на затылке всё ещё на месте. И она давит, указывая направление.       «Хуй с тобой, — думает Гэвин, — присяду. Но если что, то въебу». Он медленно садится на корточки. Всё тело у него будто деревянное. Колени сгибаются с трудом. — Гэв, собаки не сидят на корточках, — разочарованно цокает языком сверху Том.       «Сука», — ворчит Рид, становясь на колени. Проворчал про себя, как ему казалось. Но судя по усилившейся хватке на его волосах, всё же не про себя. Том снова болезненно оттягивает голову Рида, буквально заставляя выгибаться. Поясница ноет. — Собаки. Не. Разговаривают, — отчеканивает каждое слово Майлз. — Понял, Гэв? Гавкни, если понял.       Гэвин зло зыркает на Тома. Он сейчас серьёзно? А не ахуел ли он? Но потом вспоминает, что стоит перед своим злейшим врагом на коленях. И ведь его никто не заставлял, не угрожал, не бил. Том просто сказал — Гэвин просто встал. Он и так уже далеко зашёл. — Гав, — тихо сипит Рид, смущённо зажмуриваясь.       Стыдно. Какой ёбаный стыд! Детектив Рид гавкнул. Мир уже рухнул? Они уже в аду? Но тут по голове нежно проходит рука, лаская взъерошенные волосы. — Ты молодец, Гэв. Ты очень хороший пёсик. Я вижу, как ты стараешься, Ты, действительно, молодец.       Мёд в уши. Бальзам на душу. Слова льются на Гэвина, окутывая, приподнимая. Как же стало легко и хорошо. Да, он — молодец, он — хороший! Его хвалят. Он заслужил. Рид приоткрывает глаза. Том смотрит на него спокойно и почти с восхищением. Он так никогда не смотрел на Гэвина. Никто на него так не смотрел. Да, бля, если бы Рид знал, что достаточно будет гавкнуть, чтобы на него так посмотрели — он бы гавкал, не переставая.       Улыбка сама по себе расползается по лицу. — Хороший пёсик хочет получить свою награду? — спрашивает Том.       О, да! Еще ж и награда! Гэвин и так уже пребывает в какой-то эйфории, а теперь ещё и награда! Награда за то, чтоб он был хорошим. — Гав! — намного громче, чем в первый раз гавкает Рид, улыбаясь. — Покажи мне, как ты хочешь свою награду, — с хрипотцой говорит Том, не переставая перебирать волосы Гэвина на макушке.       От этого движения мурашки бегут у Рида по шее, спине, добегают до копчика и рассыпаются в охватившем низ живота возбуждении.       Так, надо показать. Как же показать? Рид задумывается, сводя брови на переносице. Можно показать руками. Гэвин тянется руками к ширинке Майлза. Хватка на волосах усиливается. Рид резко тормозит и опускает руки. Его опять гладят. Хорошо. — Гэв, у собак нет рук, — благосклонно замечает Том. — Ну же, покажи мне как пёсик. Покажи мне, как ты хочешь пососать косточку.       Голос у Тома сейчас такой глубокий и пронизывающий. А то, что он говорит. Рид явно уже давно поехал кукухой, но слова звучат возбуждающе. Аж пальцы подворачиваются на ногах. Кажется, Гэвин придумал.       Он пододвигает лицо ближе к ширинке, утыкается в неё носом. Щекой чувствует чужой стояк и трётся об него. Детектив Гэвин Рид трётся лицом о стояк мужика, дамы и господа! Расходимся, тут не на что смотреть! Стыдно. Гэвин зажмуривается. И слышит гортанный стон сверху. Ага, значит Тому нравится. А так? Гэвин поднимает взгляд на Тома и плашмя языком проводит по ткани. Чувствует, как под джинсами дёргается вставший член. Видит, как Том закусывает нижнюю губу. — Блядь, Гэв, — восхищённо выдыхает Том, — ты самый лучший пёсик! Как можно такому отказать?       О да, Гэвин — молодец! Он всё правильно сделал! Он сделал лучше всех. И сейчас получит свою награду.       Всё ещё гладя одной рукой Рида по голове, второй рукой Том расстёгивает джинсы, приспуская их вместе с бельём. Берёт в руки свой член и проводит по нему пару раз. — Хочешь косточку, Гэв? Хочешь?       Гэвин никогда до этого не видел так близко член. Прямой. Обрезанный. Красивый. Он пиздец как хочет эту косточку. Рот наполняется слюной. — Гав, — нетерпеливо кивает Гэвин. — Тогда возьми и поиграйся, — разрешает Том, — но никаких зубов, Гэв. Понял?       Рука на затылке чуть сжимает волосы. Гэвин кивает. От нетерпения откуда-то из глубины глотки раздаётся скулёж. Его Гэвин явно не планировал. Но заострять внимание не хочет. Он хочет облизать «косточку». И ему позволяют. — Давай, Гэв, можно, -выдыхает Том и тут же рычит, когда Рид плашмя проводит языком от основания члена до головки.       Затем Гэвин обводит языком головку, усиленно нажимает языком на уздечку. И берёт член в рот. У Рида нет опыта в сосании членов, но он знает, как ему нравится, когда сосут у него. А ещё он полон энтузиазма. А редкие рычания, похвалы и стоны сверху от Тома только подбадривают его. Он прижимает член к нёбу и берёт его глубже. Выпускает с чавкающим звуком и опять вбирает. Он пробует пропихнуть член дальше, но пока рано. Опять выпускает член и облизывает его со всех сторон. Пробует опять взять глубже, расслабляя горло. Уже заходит больше, но не до конца. И он опять выпускает член изо рта. — Хороший пёсик, — слышит он краем ухаю — А теперь возьми глубже. Ты сможешь. Давай, мой хороший.       Да, он сможет. Он хороший. И он заглатывает член Тома полностью. Останавливается. Пробует дышать носом. Да, так у него получится. Сверху слышен приглушённый стон. Тому явно нравится. И Гэвин готов расстараться. Он делает несколько медленных движений, пока Том не командует: — Выпусти!       Гэвин выпускает член и обеспокоенно смотрит на Тома снизу вверх. Он что-то сделал не так? Но Тому же нравилось… — Ты –молодец, — гладит его Том, — ты заслужил ещё награду.       Ещё? Рид не знает, что это, но он примет любую награду от Тома!       Майлз стаскивает один кроссовок о другой и упирается Риду в ширинку. Обсасывая чужой член, Гэвин даже забыл о своём, который давно набух и упирается в штанину. Том ступнёй надавливает на член Гэвина, вызывая у последнего то ли стон, то ли скулёж. — Теперь можешь сосать и тереться о ногу, пёсик, - нежно командует Том.       А Гэвин и рад стараться. Он с первого раза берёт в горло и начинает усиленно сосать, не забывая притираться к ступне. Он впадает в какой-то транс, опираясь о бёдра Тома. У него даже нет мысли о том, чтобы взять свой член в руки и подрочить, или придержать член Тома руками. Потому, что «у собак нет рук». А Гэвин образцовый пёс. Пёс, у которого теперь по подбородку струится слюна. Он - настоящий пёс. И к тому же — хороший мальчик, которому не перестают об этом напоминать со стонами.       В какой-то момент хватка на затылке усиливается, но не больно. Не потому, что он делает что-то не так. А потому, что всё делает правильно. Его направляют. Сильными и быстрыми движениями ему засаживают по самые гланды. Такая лёгкость в голове. И всего одна мысль — успевать тереться о ногу с такой же скоростью. И вот, последний толчок, и в горло изливается тёплое семя. Рид сглатывает, уткнувшись носом в коротко-стриженные волосы на лобке Тома. Его ещё какое-то время держат в таком положении, не отпуская, а затем оттягивают, снимая с члена.       Рид расслабленно сидит на коленях, чуть покачиваясь. В голове пусто настолько, что он даже не слышит, что ему говорят. Он видит, как член заправляют в натянутые трусы и джинсы. Но одновременно не видит. Он чувствует, как его за подмышки поднимают вверх. Стоять прямо он не может и наваливается на Тома, упираясь лбом в плечо. Чувствует, как ему расстёгивают джинсы и достают член. Чувствует, как по члену водят рукой твёрдо и одновременно нежно. А второй рукой его гладят по голове и шепчут на ухо, что «он самый лучший пёсик на свете», и что им очень довольны. Затем ему командуют кончить. И он кончает. Потому, что ему сказали. Потому, что ему хочется. Потому, что он хороший.       Отрываясь от плеча, он видит, как Том подносит испачканную спермой Гэвина руку ко рту и облизывает её. От этого вида Гэвина бросает в жар, и он слегка поскуливает. Открывает рот и высовывает язык. И уже сам слизывает с руки Тома свою сперму. А потом его притягивают в поцелуй. И нежно вылизывают рот.       Если бы в этот момент во всём мире исчезли бы все слова, кроме одного, то это было бы слово «ахуенно». Так Гэвин себя чувствует. Так Гэвин себя ощущает.       Он даже особо не замечает, как ему застёгивают джинсы, и как Том натягивает кроссовок. Он только замечает, что его долго обнимают и гладят по голове, по спине, по плечам. И шепчут на ухо, что он «хороший пёсик».       Выныривает Гэвин из своей эйфории тоже медленно. С ленцой. Ему пиздецки хочется спать. И курить. Курить даже больше. Том перестаёт его обнимать. Слегка отстраняется, придерживая: — Порядок?       Гэвину хочется сказать, что «Не порядок! Обними меня еще! Я ж такой хороший», но сучий характер возвращается. — Конечно, в порядке, пидор, — буркает он.       Горло саднит. К вечеру скорей всего будет хуже. — Серьёзно? — скептически смотрит на него Том. — Именно это оскорбление ты выбрал после всего? — Да пошёл ты, — отмахивается Гэвин.       Сил собачиться с Майлзом у него нет. Майлз ухмыляется в ответ. Они направляются к выходу. По дороге Майлз подбирает папку, которую выронил, выскочив из-за стеллажа.       Рид смотрит на него исподлобья. — Если ты кому-нибудь расскажешь.., — начинает он хмуро. — Нахуя мне кому-то рассказывать? -обрубает его Майлз раздражённо.       Гэвин не знает нахуя. Конечно, не Том сейчас отсосал Риду, но с любой стороны история не для разговора за утренней чашкой кофе в курилке. Гэвин довольно кивает. Щёлкает замком и оборачивается к Майлзу. — Это больше не повторится, — твёрдо заявляет он. — Если не будешь меня цеплять, то не повторится, — лыбясь кивает тот. — Да нахуй надо цеплять тебя, обмудок, — парирует Рид и скалится. — Я бы лучше мамку твою поцеплял. — Всё ещё звучит, как будто у тебя на батю моего виды, — парирует Том. — Да хер вас, бриташек различишь. Кривые зубы и жуткий акцент — все на одно лицо. — Чё такой злой, гамбургер не пожрал сегодня? — Я, блядь, в следующий раз твой бургер отгрызу к хуям. — Только тявкать и можешь…