i see you

Шаткое желание встать разбивается о скалы реальности, когда лëгкий ветерок ласкает заплаканное лицо. Аонунг чувствует непринуждённые прикосновения в зоне глаз, будто бы сама Эйва вытирала его слëзы, стекающие к вискам. Погода норовила испортиться ещё с самого утра. Аону садится на рассыпчатом песке с нежеланием возвращаться домой, но деваться некуда. В стенах маруи хранились брошенные в дальний угол воспоминания — начиная с того злосчастного дня, заканчивая сегодняшним, когда ноги сами несли в сторону берега, прямиком туда, где они любили сидеть и болтать обо всём на свете, задавать друг другу глупые, порой неуместные в определённых темах, вопросы. Счастье длилось недолго, боль куда дольше. Усталый взгляд падает на беспокойную гладь воды. Аонунг слабо ухмыляется от мыслей по поводу душевного урагана и что ни погода, ни другая стихия не сравнится с его рвущими переживаниями. Реальность превращала страшные кошмары в события за спокойным рифом. Аонунг с сожалением смотрел на друзей, многие из которых потеряли родных в той нечестной битве. Знающие, когда-то с заинтересованностью наблюдавшие за взаимодействиями парня с его новым другом, подростки тоже смотрели с глубоким отчаянием, разделяя осевшую в глазах цвета океана страдания. Вера в лучшее постепенно сходила на «нет», а потерявшееся в своём горе общество сильнее напоминало о произошедшем. Кажется, только родная сестра Аонунга держалась за последние месяцы как за спасательный круг. Она тянула его изо дня в день на сушу, боясь, что тот однажды утонет в кошмарах. Аонунг тонул в воспоминаниях, в его хрупких руках, что безжизненно висели, пока тело Нетейама переносили на борт военного вертолёта. Он чувствовал сильно сжимающие ладони на своих плечах, удерживающие его на месте. Душа рвалась за ним, билась в клетке из рёбер, ударяла по лëгким, заставляя судорожно выдохнуть. Ло'ак в последний раз обнимает не менее потрëпанную событием сестру Аонунга, прошептав ей на ухо известный только им обоим секрет. А Аонунг остаëтся стоять на месте, чувствуя обжигающий эффект от недавних ладоней. Аонунг бросает не особо заинтересованный взгляд на приближающуюся фигуру. Парень вытирает накопившуюся в глазах влагу тыльной стороной ладони, чтобы идущая к нему Цирея не переживала по пустякам — ей и отсутствие Ло'ака хватает. — Папа поручил собрать фрукты, — начинает сестра, аккуратно присаживаясь рядом с братом. Цирея очень боялась навредить Аонунгу в эмоциональном плане. Девушка тщательно подбирала слова, обходя жгучую душу тему, и не тревожила его без всякой надобности — позволяла остаться наедине с мыслями, выплакаться, если нужно. — Я не успел. Девушка прижимает уши к голове, погладив винящего себя по сей день Аонунга по опустившемуся плечу. Значение слов растворяется в сожалеющих жестах, а вокруг глаз предательски начинает щипать кожу от подступивших слëз. Парень пару раз моргает, чтобы не расплакаться, но с губ срывается приглушëнный кулаком всхлип — реальность трещала по швам, в итоге расколовшись на миллионы маленьких песчинок. На этот раз Цирея не успокаивает, пытаясь сдержать себя от накатывающих воспоминаний — прячет лицо за прекрасными ладонями, содрогаясь от нахлынувшей душевной боли. Она точно также, как и Аонунг, не знала жив ли её любимый На'ви, что с ним, как он и где сейчас находится. Они оба не знали о возможном появлении на горизонте семьи Салли, как и о их нежелании возвращаться на восстановленную морскую деревню. Аонунг хотел бы. Всё было бы иначе: он встретил бы Нетейама крепкими объятиями, без насмешек из-за тонкого проворливого хвоста; по возможности позволил бы себе на глазах у всех поцеловать расплывшиеся в ехидной улыбке губы, не упуская из виду изумительные янтарные глаза, которые искали бы ответы на внезапно появившуюся тактильность своего На'ви. Аонунг обязательно бы нашёлся с ответом. Но Аону склоняет голову ниже, шмыгая носом. Он давно плывёт в фантазиях, пока ранним утром не будят тёплые руки матери. Аонунг обнимает рядом сидящую сестру за плечи, прижимая к себе. Цирея обычно не позволяла себе плакать при других, ссылаясь на нежелании причинять остальным неудобства в виде её успокоения. Личные проблемы для того и были личными, чтобы они оставались в тайне от всех. Только старший брат знал и разделял чужие слёзы, хаотично выцеловывая заплетённую макушку, успокаивающе поглаживая по предплечьям. — Ты успел, Аонунг. Он нуждался в тебе в тот момент, и ты пришёл к нему, — искусанные губы расплываются в лёгкой улыбке, а чужие ладони перехватывают ту, которая медленно ползла вверх и вниз. Парень смотрит в заплаканные родные глаза, ощущая заглядывающий в глубины души пристальный взгляд. Он ищет спасения в её, нежных и до безумия красивых, а она — в кианитовых, отливающие серым при попадании лучей большой звезды. Нависшую над ними тишину нарушают лишь волны и теряющиеся в бешеном ритме сердца голоса соплеменников. Аонунг поднимает взор на звезду, которую невольно накрывали тучи. Определённо польёт дождь. — Он любил сидеть под дождём, — вспоминает парень весёлое выражение лица, в точности как у ребёнка, когда капли стекали по чужому подбородку, а хрупкие плечи подрагивали, когда он заливисто смеялся с недовольного таким раскладом событий Аонунгом. — Видимо, это у них в крови. Аонунг подхватывает тихий смех сестры, всё также прижимая её к себе. — Расскажи мне что-нибудь. Цирея теряется в просьбе брата, пытаясь вспомнить что-то из разряда «интересное». В голову ничего дельного не приходит и девушка вопросительно смотрит на будущего Оло'эйктана, решаясь спросить. — Можешь рассказать про Ло'ака, — опережает Аонунг, увидев немой вопрос в очаровательных глазах. Девушка смущённо отводит взгляд, положив ладонь на покрасневшую ладонь. — Наверное, ты думаешь, что он невоспитанный и всегда поступает с горяча, но это вовсе не так. Аонунг понимающе кивает. Он давно отрицает подобные плохие мысли, потому что вся злость на младшего Салли вмиг исчезла вместе с тем вертолётом. Будто бы в его жизни никогда не было Нетейама Салли, могучего воина, обладателя тёплого взгляда и таких же рук. Аону скучает и эта тоска отдаёт болезненным ощущением в грудной клетке. — Я так не думаю. — Цирея вновь смотрит на брата, на этот раз непонимающе. — Уже не злюсь, — исправляет Аонунг. — Если злиться, то только на самого себя. Всё могло сложиться иначе, если бы я пораньше покинул деревню. Твёрдый плавник Аону норовит вырыть ямку в песке, в то время как Цирея внимательно слушала, поджав свой к бедру. Её взгляд тяжелеет от непокидающих брата мыслей, а тёплая ладонь ложится на хорошо сложенную грудь. — Он бы хотел, чтобы ты перестал винить себя. Сделай это, ради него. Аонунг готов покинуть приносящее боль место, сказать что-то в ответ отрицающее, что могло бы закончить разговор. Вместо этого он тяжело вздыхает, кивая улыбнувшийся от его действий девушке.