И ад следовал за ним

Башня "Краун Индастриалс" возвышалась над Берлином, загораживая солнце близстоящим зданиям. Небоскреб сверкал стеклом, в котором отражались облака и пролетающие самолеты. Величие капитала. Превосходство над земными заботами и мелкой суетой обывателей. Но в обществе стали поговаривать, что башня едва устояла, пошатнувшись под натиском алчности и самонадеянности. Том Кауниц - бессменный глава корпорации - с огромным трудом собрал остатки гордости и принес извинения пострадавшей в процессе переговоров стороне и бросил все ресурсы на поиски новых партнеров. Перспективным, на первый взгляд, оказалось сотрудничество с молодой инвестиционной компанией из Поднебесной. Китайцы специализировались на полупроводниках и чипах, и Кауниц, посоветовавшись с директорами других, даже конкурирующих компаний, осторожно принял решение о встрече. Уилкинс впал в немилость. Его смелое, но опрометчивое вмешательство, еще было свежо в памяти ортодокса Кауница, и Шону стоило больших трудов вообще сохранить свой пост. Он тщательно выбирал выражения, не лез с инициативой, а только старался выполнять свои обязанности, которых хватало и без авантюрных проектов. Сердце Шона, словно, замерзло. Странное исчезновение Нила, хоть и прояснилось на следующие сутки, после тяжелого пробуждения в номере "Хилтона", вызывало тревогу. Шон, к своему ужасу, обреченно понял, что влюбился по-настоящему. И как сам же клялся Нилу, действительно нуждался, не только в близости, но и полном соединении со своим невероятным возлюбленным. Что такого он нашел в Ниле, Шон и сказать точно не мог. Его сводила с ума неприступность, а достоинство, хладнокровие и красота, вообще возносили Нила на пьедестал, возвышая над простыми смертными. Свое помешательство Шон уже почти не контролировал. Только ошеломляющий объем навалившихся рабочих обязанностей еще спасал его от полного безумия. Неизменным ежевечерним ритуалом стали воспоминания о том вечере в отеле, когда рыжее солнце подожгло волосы Нила; когда Шон удостоился чести приблизиться к нему и коснуться губами огненных прядей. Он лежал в своей одинокой постели, мучаясь под равнодушным, неверным светом одинокой Луны, и, почти, как наяву, ощущал под руками сильные плечи, вдыхал аромат духов и целовал, целовал, целовал... Ночи терзали его, грозили свести с ума. Дни шли сонным потоком, не зацепляясь за память. Он решился снова обратиться за помощью к Эрику, чуть не умоляя его сообщить об очередном появлении Нила в поле его зрения. Эрик Клозе производил впечатление порядочного человека, доброго, способного на сострадание, но даже ему, Шон не смог довериться до конца. Когда Эрик обронил в разговоре, что Миньярд, вроде бы, объявился, и сейчас находится в Америке, Шон почувствовал такую неописуемую ненависть к этому везучему белобрысому мудаку, что в первые минуты не заметил холодного ужаса, что вызвало в нем это известие. Дрожь накатила позже. Если Миньярд попытается вернуть себе расположение Нила, у него это получится. Шон, не владеющий и сотой долей информации о духовной и физической близости между Эндрю и Нилом, не подозревающий об их потусторонней нежности друг к другу, и силе их чувств, все равно смертельно испугался появления Эндрю на горизонте. Теперь Миньярд превратился из бизнес-препятствия в прямого соперника в любви, а за это Шон мог, не раздумывая, лишить его жизни, и - к черту церемонии! Впервые у Шона Уилкинса не было рабочего плана. Все, что приходило ему в голову, выглядело убого, даже на первый взгляд. Мысли лезли изо всех щелей, путая и мучая своей никчемностью. Как получить Нила? Ответа не было. Он уже предлагал ему финансовое благополучие: исполнить любой каприз, чтобы не знал бед, но, как позже выяснил Шон, Джостен не нуждался в деньгах. Странно было бы и думать. Нил являлся супер-звездой экси: играя получал высокие гонорары, снимался в рекламе, занимал должность специалиста по связям в администрации - Шон знал все это, но не хотел видеть. Он, словно, ослеп. Еще, да-да, еще, он полностью сбрасывал со счетов законность брака Нила и Эндрю, а Миньярд, на секундочку, уже давно не бедствовал. Чего стоили спорткары в его гараже, квартира в Нью-Йорке, элитная школа для сына... Шон выяснил все эти подробности, еще до того, как одержимость Нилом пеленой спустилась ему на глаза. Да, захоти Нил Луну с неба, Миньярд тут же достал бы ее! Но... Нилу не нужна была Луна. Ему нечего было предложить своему любимому, кроме чувств, но Нилу не нужны были и его чувства. Шон раздобыл запись одной из игр, где участвовали еще оба супруга. Репортаж вел его старый знакомый, уже отошедший от дел. Сплетя какую-то сказку, что он - горячий поклонник, мечтает иметь в коллекции все записи, и все в таком роде, Шон с трепетом унес на флешке несколько так нужных ему кадров. Еще совсем юные Нил и Эндрю. Лет по двадцать пять. Вся команда перед телекамерами; красивые девчонки, нетерпеливые ребята...но его взгляд намертво приклеивается к тем двоим. Вот Нил встряхивает бандану, прежде чем повязать ею волосы. Пальцы не слушаются: нервы сдают перед ответственным матчем, и Эндрю подходит помочь. Сердце Шона чуть не выпрыгивает, когда Миньярд касается рыжих волос на затылке Нила, заправляя кудряшки под плотную ткань. Нил благодарно кивает, и вдруг... их пальцы встречаются, переплетаются, стискивают друг друга. Не сдержавшись, они прикасаются лбами. Эндрю что-то говорит Нилу, а тот, вздыхая, расслабляется и коротко кивает. Сколько тепла! Слезы жгут Шона досадой и завистью. И еще один момент. Не заметив камеры, Нил обнимает Эндрю, когда вся команда, уже переодевшись, собирается домой. Порыв. Страсть. Шон так и думал, что в глубине синих глаз была, таилась, плавилась эта сила чувств... Глаза Миньярда зажигаются золотом. Он крепко обнимает Нила за талию. Рука поднимается по спине, собирая хлопок футболки. Шон успевает увидеть нежную кожу и косые мышцы живота. Нил закрывает глаза, губы касаются губ. Улыбка досады. Они медленно разжимают объятия, и Эндрю с прохладным прищуром поворачивается к камере, показывая средний палец; на безымянном - блестит обручальное кольцо. Нил смеется и притягивает его к себе. По губам читается: "Пойдем!" Они живут и не знают о нем. Шон со стоном хлопает крышкой ноутбука, не желая больше мучиться. Он понимает, что уже через пять минут снова откроет записи, фото, видео - все, что ему удалось раздобыть о Ниле, и будет смотреть, забывая, где он, кто он, зачем так страдает. Телефонный звонок поставил точку в очередной бессонной ночи. Сменивший гнев на милость, Кауниц вызывал его поприсутствовать на переговорах с китайцами. Предстояло много работы: встретить делегацию, сопроводить, разместить... - Пока только разговоры, - опережая его вопросы, поведал Кауниц, - сфера мне незнакомая, но я пригласил несколько специалистов. Мероприятие проводится в нашем конференц-зале. Помнишь, да? Двадцатый этаж. Мне нужны твои ребята. Лучше них, никто не справится...столько сплетен до сих пор. - Я все понимаю. Контроль обеспечим. В течение двух часов подъедут мои техники. - Опасаешься повторения событий 2017 года? - Не только, - Шон пожал плечами и подошел к окну. Утро только начиналось, и он был очень благодарен Тому Кауницу, что на сегодня избавил его от мучений, заняв делом. Мягкий полдень, весь в лучах туманного августовского солнца, застал его в пути, раздающим поручения. Шон почти наслаждался. Он так тосковал по Нилу, создав себе свой иллюзорный мир, что уже не боялся безумия. Может быть, так даже будет легче. Он отвечал на звонки, злился на промедление, на задержку рейса из Пекина, на собственный голод. Он пропустил перекус, ставший привычным в двенадцать дня, и теперь выискивал глазами какое-нибудь кафе. - Марк, Освальд, Дитер! - командным голосом орал он в трубку, - где вас носит? Немедленно ко мне в офис... Белые столики, ловкие руки официантов, накрывающие ланч. Белые цветы в вазе по центру белой скатерти. Симпатичное местечко в глубине парка. Достаточно солнца, и в стороне от городского шума. Вот бы прийти сюда с Нилом. Интересно, он любит кофе? Опять накрыло видение. Рыжие волосы, их шелк под губами, теплая смесь ароматов шоколада и апельсинов, голос... Шон прикрыл глаза. - Ваш кофе, - стройненькая блондиночка поставила перед ним кофейник, выпечку, стакан с ледяной водой и отошла. - Спасибо, - хрипло бросил он ей вдогонку. Белые волосы. Он ненавидел этот цвет. Чертов Миньярд! Если убить его... Сколько потребуется времени Нилу, чтобы забыть своего супруга и отдаться новой любви? Шон вздохнул. Пятнадцать лет - это бесконечность. Слишком много, чтобы проникнуть друг в друга каждой клеточкой. Духовный уровень, когда секс - продолжение слияния сердец и мыслей. Уникальный союз. Талант, данный свыше. Как им удалось сохранить и страсть, и взаимопонимание? Правда ли это? Проклятый Миньярд. У него хватило ума поддерживать огонь в их отношениях, в то время, когда восемьдесят процентов браков распадается. Нил не покинет его по собственной воле. Миньярд что-то знает о его глубинных желаниях. Знает как, когда и где. Умеет услышать... Шон отпил обжигающий кофе. А он? Сумеет ли? Чем ему привлечь Нила? У него нет ни платиновых волос, ни ледяного, острого, как самурайский меч, интеллекта. Он может стать только номером два, и то, если Миньярд сдохнет и канет в небытие. Телефон деликатно чирикнул сообщением. Одурманенный своими мыслями, Шон не сразу открыл его. Опять работа. Скорее всего, Пекин выпустил самолет; возможно, кончилась гроза... "Нил Джостен в Берлине", - прочитал Шон и чуть не пролил кофе себе на джинсы. Эрик сдержал слово. В последнюю их встречу, Клозе извивался, как уж на сковороде, пытаясь вывернуться и откреститься от своего обещания. Шон молча перевел ему ту самую, оговоренную ранее, сумму, хотя и не должен был этого делать. План по захвату компании провалился, но Уилкинс уже утратил здравый смысл и деловую хватку. - Это последний раз, - имел наглость поставить условие Эрик, и Шон заподозрил, что далеко не глупый директор "Альянса" уже сам допер, зачем это Шон так интересуется местонахождением человека, к которому не имеет никакого отношения. Руки Шона затряслись, как у пьяного. Сердце забарабанило в висках. Нил. Боже. Он тут же забыл все свои сомнения и страхи. Он посмотрит в эти синие глаза, и все решится само. Найдутся ответы. Любовь подскажет выход. О, Нил! Господи Боже! Какое еще дело может помешать ему? Встреча запланирована на восемь. Кауниц не настаивает на его личном присутствии... Он схватил телефон, пробежал глазами сотню сообщений от коллег. Что-то ответил, кого-то назначил, запланировал, обматерил, пригласил. Чтоб вы все провалились! С трясущимися руками, он сидел, гипнотизируя номер на экране. Позвонить, или нет? Что сказать ему? А если откажет? Ладно, хватит идиотничать. Он поднялся, расплатился, вышел из кафе и сел в машину. Время быстрее бежало за работой. Шон знал это золотое правило всех одержимых: займись делом, и назначенный час придет быстрее. Надо позвонить ему, договориться о встрече. Когда? Сегодня. До завтра он просто не доживет. Шон вошел в прохладный холл здания корпорации. Поднялся на лифте в свой офис. Дал кучу распоряжений секретарю. Звонки, звонки, звонки. Он старательно отвечал на них, решая вопросы по предстоящей встрече, и гнал от себя любимый образ. Он где-то рядом. В этом городе. Под тем же самым небом. Нил... - Шон, дипломатическая служба запрашивает точные цифры, - голос заместителя Ардена ворвался в его мысли, и карточный домик, возведенный воображением, рухнул. Твою мать! - Что им надо? - Время прилета. Из скольких машин состоит кортеж, маршрут. Еще они хотят знать, как твой офис отнесется к пресс-конференции? - Рано и бессмысленно говорить об этом. Что за бред?! Как в первый раз. Это пристрелочные переговоры. Кауниц ни черта не смыслит в технологиях. Нужны специалисты, а не репортеры. - Ты решаешь этот вопрос? По протоколу встречи... - И я, в том числе, - отрезал Шон. - Никаких журналистов, кроме коротких интервью; я их сейчас согласовываю. Кауниц нас всех с говном сожрет! Он ненавидит шум. - Ясно. В шесть вечера Шон объявил секретарю: - Меня не беспокоить. Дайте минут десять отдыха, не соединяйте, не лезьте с вопросами. Я уже сейчас взорвусь. - Понял вас, герр Уилкинс. Может быть, кофе? - Нет. Он запер дверь. Рухнул за стол. Придвинул телефон. Больше ждать нельзя. Опять мелькнуло: "А что я ему скажу?" Но потребность уже разъела мозг. Давай уже! - Алло? - Нил? - Да, кто это? - Это Шон. Мы можем увидеться? Прошу... - дрожь понемногу отступила. Красивый, негромкий голос влил в него силы и придал уверенности в правильности его действий. - Я ненадолго здесь. Когда? Шон от счастья чуть не упал на колени перед телефоном. - Сегодня в семь. У меня в офисе. "Краун Индастриалс" проводит переговоры в восемь, отлучиться не смогу, но у меня будет спокойно. Это на семнадцатом этаже "башни". Тебе любой таксист подскажет адрес, но если хочешь, я могу заехать... - Я буду, - коротко ответил Нил, и пошли гудки. Шон уткнулся в сложенные в замок руки и попытался не умереть. Без десяти семь Шон отослал секретаря, всучив ему гору документов и приказав подниматься в конференц-зал к Тому Кауницу. - Не мешайтесь под ногами. Сядьте спокойно в сторонке и на все вопросы обо мне отвечайте: "Он сейчас будет". Это понятно? - Да, господин Уилкинс. Так. Шон глубоко вздохнул, подошел к зеркалу, медленно поднял взгляд. Видок так себе: под глазами тени, нос и скулы заострились от бесконечных переживаний, на висках - седина, хотя вполне могла бы и повременить. Ему всегда нравился густой каштановый цвет его волос, а вот, смотри-ка, в тридцать шесть уже наметились первые признаки возраста. Нервы. Кто бы мог подумать, что любовь превращает человека в психа! Ну, ладно, в остальном, к внешности претензий нет. Симпатичное лицо, красивый цвет глаз - не голубой и не серый, зависит от освещения. Ресницы и брови черные; хороший мужской рост 1м 82 см, ни намека на лишний вес, хотя, мышцы жидковаты, по сравнению, с тем же Миньярдом. А Нил вообще совершенство... Он прошелся по офису, который больше напоминал гостиничный номер. Шон любил кабинетный стиль британских политиков, предпочитая глубокие кожаные кресла, неустойчивым хайтековым колченогим стульям. Громадный стол из красного дерева занимал все пространство у окна, сидя за которым, Шон, часто поворачиваясь на кресле, любовался городом, отвлекаясь от проблем. Под пиджаком темно-графитового цвета он закрепил кобуру с пистолетом: все-таки, переговоры - штука непредсказуемая. Он оглядел себя еще раз: не выпирает ли оружие. При встрече с любимым человеком, совсем ни к чему демонстрировать агрессию. Короткий стук бросил его в жар. Руки опять затряслись. Подняв взгляд на массивные часы с маятником, он понял, что Нил отличается пунктуальностью. Деликатный бой мелодично подтвердил: время - девятнадцать ноль-ноль. Резко распахнув дверь, он едва не грохнулся в обморок от избытка чувств. Загорелый, стройный, в белом спортивном костюме, с плотной футболкой и брюками, с вышитой на бедре крошечной черной пумой, Нил своей красотой чуть не вышиб из Шона дух. - Привет, - синие глаза сверкнули с какой-то отчаянной дерзостью, - соскучился, что ли? - Ты себе не представляешь, - пролепетал Шон и открыл дверь пошире, впуская Нила внутрь. Он вдохнул аромат его духов и обнял, погрузив пальцы в рыжие, тщательно уложенные пряди. - Господи, поверить не могу. Ты... Нил мягко высвободился и подошел к окну. - Охрененный вид, - заметил он, откинув голову и скрестив руки на груди. - Имея такой офис, власть и деньги, почему ты не успокаиваешься? - мягкая ткань нежно и плотно обтянула упругие ягодицы, и Шон сглотнул, почти не осознав вопроса. - Мне кажется, я ни с того начал, - хрипло ответил он, не сводя глаз с невысокой, стройной фигурки у окна. - Я только сейчас начал понимать, как невыносимо жить, когда рядом нет любимого человека. - Ух ты, - качнул головой Нил, - а вот я понял это примерно два-три месяца назад, когда ты впутал меня в грязную историю, выставив неверным, легкомысленным придурком... - Я ведь уже попросил у тебя прощения! - Шон бросился к нему, - Нил...Господи, я ведь все понимаю, но... - Считаешь меня злопамятным? - Нил повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза. - Я так вопрос не ставил, - прошептал Шон, - просто я тосковал по тебе. Я люблю тебя, Нил. - Думаю, это - не любовь,- вздохнул Нил и спокойно окинул Шона взглядом, - знаешь, почему? - Почему? - Шон замер рядом с ним, понимая, что тонет в его синих глазах, в которых нет ничего, кроме скуки и полного безразличия к нему. - Потому что ты ничего не знаешь обо мне. - Я знаю, что ты великолепен, ты талантлив, умен, красив! - Шон схватил его за плечи, - твоя кожа, как шелк, волосы, как мех лисицы. Я умираю без тебя, Нил! - он на секунду успел коснуться губами его губ. Нил повел плечами, высвобождаясь, и взгляд его сверкнул ненавистью. Шон похолодел. - Талантлив? - Нил сощурился. - Мои навыки начали оттачивать в условиях полного безумия. Люди...отец...Он был маньяком, и если б он не сдох, никто никогда не узнал бы о моем таланте! Нежная кожа? - слезы сверкнули вдруг в синих глазах, - а ты знал меня в девятнадцать? - он протянул руки, и Шон, пристально вглядевшись, рассмотрел следы каких-то истязаний, покрывающие нежные предплечья. - У меня на скуле,- Нил ткнул пальцем себе в лицо, - был ожог от автомобильного прикуривателя. И, знаешь, кто помог мне смыть следы пыток, кровь и страх? - и когда Шон, в ужасе дернувшись, помотал головой, Нил произнес имя, - Эндрю Миньярд. - Боже! - Шон закрыл лицо руками. - Он сам был еле жив. Почти сломлен. Почти убит, - холодно продолжил Нил, - но я для него явился чем-то, вроде спасения. Мы вместе, Шон. Я люблю Эндрю. Мы были вместе и будем. Тебе не смутить меня офисами, в стиле династии Тюдоров, ни деньгами, ни шмотками. Возможно, ты нормальный мужик, хуй тебя разберет, но я никогда не буду твоим. - Нил, я не знал... - Шон с ужасом понял, что это - конец. Что человек, который стал для него смыслом жизни, попросту не воспринимает его, даже не рассматривая перспектив с ним. - А следовало бы, - вдруг раздался холодный, как приговор, голос. Шон поднял глаза и встретился взглядом с ледяным, застывшим золотом глаз Эндрю Миньярда. Белоснежное "каре" качнулось вокруг худого, смуглого от загара лица. Черные одежды: драные джинсы и свитшот, швами наружу, придавали Миньярду какой-то зловещий вид. - Эндрю, - выдавил из себя Шон. - О, да. Я жив, и все еще любим, - точеный подбородок угрожающе приподнялся, - и я не говорил, что не буду мстить тебе, Шон, за всю мою боль. Уилкинс хотел бы провалиться сквозь землю, но...семнадцатый этаж... Эндрю рывком очутился рядом. Красивая рука сложилась в кулак, и звон от удара в челюсть повалил Шона на толстый ковер. Ноги в черных кроссовках с красными вставками остановились перед его лицом. - Поднимайся, сука, - Миньярд поставил его вертикально. Шон сгорал под огнем этих золотистых глаз, наполненных яростью. Он забыл, что может дать отпор. Его руки утратили способность бить в ответ. Весь организм подчинился осознанию своей вины и сдался, не начав сопротивления. Кто бы мог подумать - Шон Уилкинс, как пацан-недоучка, терпит чьи-то удары по лицу, а потом валяется в ногах у обидчика! Немыслимо. Но он уже потерял свою личность, признал поражение и начал исчезать. - Поднимайся, - повторил Эндрю и, придержав за лацканы пиджака, собрав их на груди, ударил снова. Шон упал на спину, почти теряя сознание. - Вставай! - приказал далекий голос. Шон с трудом попробовал повернуть голову. К своему отчаянию, продираясь сквозь боль, он увидел Нила, безучастно разглядывавшего его, сидя на столе. Сильные руки опять подняли его, и очередной удар пришелся на скулу; брызнула кровь, но Миньярд, прикусив, а потом хищно облизав нижнюю губу, проигнорировал увечья, наносимые им планомерно и хладнокровно. - За мои бессонные ночи! - хук слева. - За мои слезы, за потерю веры, - удар под дых, и тяжелое приземление острого локтя между лопаток, когда Шон согнулся, хватая ртом воздух. - Ты хотел его? - медленно наклонившись, Эндрю приподнял его за волосы и посмотрел в лицо, - но он мой. Всегда будет моим, пока я живу. - Тогда тебе придется сдохнуть! - прохрипел Уилкинс, собирая остатки гордости и желания жить дальше. Рука нашарила кобуру и расстегнула ее. Щелчок взводимого курка подбросил Нила со стола. - Эндрю, ложись! - проорал он, отталкивая Миньярда ладонью в грудь, - ложись! Ствол смотрел прямо на него, и Нил, не раздумывая, бросился на Шона. Рука Уилкинса разжалась в последний момент. Ужас, что он сейчас убьет своего любимого человека, накатил парализующей волной, но инерция от нападения Нила уже сработала. Шон грохнулся на панорамное стекло окна и со звоном полетел вниз, в сопровождении сверкающих осколков. - Нил! - Эндрю рванулся к нему, цепко поймав за локоть, - охуел, что ли?! Ты же сейчас вслед за ним спикируешь! - Эндрю! Боже! Эндрю! - Нил вцепился в него. Все тело била дрожь. Сильные руки, с разбитыми в кровь костяшками, нежно прижали его к груди. - Все, все. Успокойся. Надо валить. Стираем отпечатки, проверяем камеры... - Эндрю встряхнул его, - Нил, если нас здесь застукают, все зря! - Так, - Нил потряс головой, - камеру вижу, но она почему-то не подключена... - Че тут думать, он же не хотел, чтоб его игры попали... это хорошо, что он такой предусмотрительный. - Был, - глухо добавил Нил, пока Эндрю тщательно вытирал рукавом все предметы, до которых они могли дотронуться, включая, стол и кожу подлокотников кресел. На этаже никого не было. Эндрю и Нил, держась рядом, пересекли коридор и остановились у лифта. - Здесь можем спалиться, - шепнул Нил. - Я знаю, что делать, - Эндрю повел его за собой к лестнице. Дорогу на двадцатый этаж им преградил охранник: - Здесь проходят переговоры, господин Миньярд. Вы должны были присутствовать? Я доложу? - Нет, все в порядке. Герр Кауниц перенесет встречу. Вы можете лишь передать ему, что я в Берлине, и сегодня был готов встретиться. Заранее благодарю. - Разумеется, я передам, как только он освободится. - Что ты, мать твою, задумал?! - Нил схватил его за плечо, - сдурел совсем?! - Кауниц, узнав, что я в момент смерти Шона Уилкинса, был почти в его конференц-зале, пересрется, - шепотом начал объяснять Эндрю. - Он связан с той историей, и его до сих пор трясет, при упоминании моего имени. В его интересах не поднимать шума, потому что свидетельские показания против него я могу дать в любой момент, а документальные подтверждения его свинства засвидетельствованы Асагавой и хранятся у меня дома. Сечешь? - Решит, что ты его сдашь, если он вякнет хоть что-то против? - В точку. Мы с ним квиты. - Ладно, - Нил прислонился к стене лифта, везущего их на первый этаж, - а ему не выгоднее убрать тебя? - Ему выгоднее предложить мне сотрудничество. Завтра, когда эта пародия на переговоры с китайскими техниками закончится, и всем станет ясно, что Кауниц в жопе, он позвонит мне. - А ты? - Нил улыбнулся, начиная приходить в себя. - А я отвечу на звонок, - улыбнулся Эндрю в ответ. - Поехали отсюда. Я не могу даже поцеловать тебя: везде камеры. - Поцелуешь на улице. - Ага, в Центральном парке, - Эндрю обнял его, - мой невыносимый, чокнутый Нил. Давай, скажи, кому ты сейчас спас жизнь. - Себе, - шепнули пухлые губы и прижались к губам Эндрю. - Я так сильно люблю тебя. - Псих, - целуя его у всех на виду, шептал Эндрю. - Безумец помешанный. Они могли бы привлечь к себе внимание всей улицы, но у зевак нашлось зрелище поинтересней. К башне "Краун Индастриалс" со всех сторон мчались ревущие сиренами машины спец-служб, скорая и полиция. На крыше черного лимузина, доставившего китайских представителей, лежало тело мужчины в темном костюме. Осколки стекла сверкали вокруг. Полиция поспешно отгоняла любопытных и разматывала желтую ленту. Из примчавшихся фургончиков, со значками разных телекомпаний, начали выгружаться возбужденные репортеры... - Пошли-ка, отсюда, - обняв Нила за талию, шепнул Эндрю. Но они еще несколько минут стояли и смотрели, неподвижно застыв рядом. Их мысли, становясь, чуть не материальными, свивались над головами. Смерть человека, окунувшего их в настоящую бездну страданий, не вызвала в сердцах сочувствия. Оно, конечно, появится, когда забудутся холодные постели, ночи без сна, подозрения, боль. Они еще смогут найти в себе силы и попробуют понять несчастного Шона Уилкинса, на беду, встретившего свою любовь, так невовремя.