Wild Hearts/Дикие Сердца

На ее плечах была рука Сморкалы. На ее плечах была рука Сморкалы, и она даже не пыталась ее сбросить. На ее плечах была рука Сморкалы, и она даже не пыталась ее сбросить, пока его большой палец поглаживал то место, где другой мужчина лизнул ее. И она мечтала о том, чтобы он сделал это снова. Исключительно в дружеском ключе, уверяла себя девушка, пока бездумно смотрела на рот болтающего Задираки. Но думала она о других вещах. Конкретно – о языке Иккинга... и как он слизнул каплю сливового сока со своего запястья, пока они ели и заодно настраивали плавник Беззубика. Знаете, это же вроде, как два приятеля похлопывают друг друга по плечу. Только вместо рук рты. Но все равно, Сморкала же не знал, что Иккинг облизал ее чисто платонически. Поэтому она не скидывала его руку. Однако, если что, эту привилегию она могла легко у него отобрать. — Шрам на моей заднице может с тобой поспорить! — воскликнул Задирака, когда она все же обратила внимание на разговор. Кажется, речь шла о том, как несколько месяцев назад его чуть не поджарило Ужасное Чудовище. — Чувак, ты отделался шрамом только потому, что тебя оттащил вождь, — сказала Забияка, недовольно приподняв бровь в сторону своего брата-близнеца, жуя при этом огромный кусок картофелины. — И ты всю ночь ныл, пока мама втирала мазь в твою задницу. Сморкала захихикал. — Хорош, Задирака. — Ах так? Тогда покажи свои. — Вот, как выглядит настоящий шрам, — Сморкала сжал кулак левой руки и показал четыре розовых шрама на бицепсе предплечья. Астрид помнила, как они появились: в шестнадцать лет Громмель ударил его своим хвостом. Сморкала только успел прикрыться рукой, где в итоге и остались глубокие раны. Но он любил свои шрамы. И при каждом удобном случае показывал. Забияка фыркнула. — Хочешь увидеть настоящий шрам? — она указала нанизанной на вилку картошкой в сторону Астрид. — Покажи им свой на бедре. Астрид покачала головой и недовольно брызнула ложкой с юшкой от жаркого. — Ничего я не собираюсь показывать. Откусив еще кусок, Забияка невозмутимо продолжила: — Он нереально крутой. Весь такой жуткий и кривой. Серьезно, в следующий раз, как нападет Ужасное Чудовище, чур я первой бросаюсь под огонь. Астрид хмуро поджала губы. Она любила своих друзей. Правда. Она бы умерла за них, если нужно. Но иногда их отношение к битвам и к самой войне... будто не изменилось с четырнадцати лет, когда они только начали драконьи тренировки. Конечно, когда она впервые вошла в кольцо арены, то была так же взволнована, как и они, и тоже возбужденно обсуждала будущие шрамы и ожоги. Но со временем Астрид поняла, что боль не стоит славы. Ни в очередном сражении бесконечной войны. В которой им не видать победы. Ее глаза прошлись по Большому Залу, и она вновь задумалась. Сегодня вечером Рыбьенога не было с ними, он занимался какими-то поручениями в кузне. Из-за хвостового плавника он совсем позабыл о других обязанностях. Астрид решает непременно заглянуть к нему позже. В конце зала стоял стол Совета, во главе которого восседал Стоик Обширный. Вождь склонился над картой, скорее всего исследуя путь последнего морского похода, в котором он и остальные взрослые искали загадочное драконье гнездо. Она была в двух или трех походах, но они всегда возвращались с ничем, а кому-то нужно было защищать Олух. Поэтому Астрид возглавила группу остальных юных членов племени и обороняла деревню во время налетов. Зима все сильнее наступала на пятки, но они планировали еще один поход, пока не лед встал. Ее глаза опустились к широким плечам Стоика, а затем и на тех, кто сидел по бокам от него. С одной стороны, широко жестикулируя, сидел Плевака, а с другой, бесконечно что-то бормоча, Слюнявый Йоргенсон, и кажется, они спорили. Вождь тем временем молча поджимал губы. Девушка пристальней всмотрелась в старого кузнеца. С тех пор, как Астрид услышала имя матери Иккинга с губ Плеваки, она с интересом наблюдала за ним, выискивая что-нибудь подозрительное. Так вышло, что ей больше не удалось подобрать момент, когда можно было бы упомянуть Валку. Но каждый раз, когда она слышала его грубый голос в деревне, Астрид сильнее задумывалась об этом. — Эй, — начала Астрид, перебивая Задираку. Подобное было для нее более необычно, чем она считала, так как все присутствующие затихли и посмотрели на нее. Она моргнула. — Как думаете, почему Плевака никогда не был женат? — Почему? — спросила Забияка, хитро усмехнувшись. — Что, жирный старик уже стал привлекательнее Сморкалы? Астрид нахмурилась, хотя и не собиралась, из-за чего лицо ее нареченного осветила гордая ухмылка. — Очень смешно, — невозмутимо ответила она. — Мне просто любопытно. — Никогда не задумывался об этом, — Сморкала безинтересно пожал плечами. — Он постоянно очень занят. — Может, у него раньше была жена? До того, как мы родились? — Астрид не была уверена, насколько конкретными были ее вопросы, но естественно им не нужно было знать зачем она это спрашивала. Она не совсем понимала что будет делать после того, как узнает личность отца Иккинга. Неизвестно был ли он вообще частью племени. Вполне возможно, что он уплыл в безопасные воды или его съели драконы, так обожаемые Иккингом и Валкой. А если она все же узнает, то расскажет ли Иккингу? И будет ли он счастлив? — Я никогда даже не видел его с женщиной, — сказал сморщившись Задирака и посмотрел в сторону советчика вождя. — По крайней мере, я не помню. — А дети? — Астрид наклонилась вперед и нахмурилась. — Не знаете, может, у него были? Забияка вздрогнула. — Уверена, ты от чистого сердца пытаешься найти ему девушку, но я правда не хочу думать о половой жизни Плеваки, — она с отвращением посмотрела на брата. — Мне и о твоей противно думать. — Не знаю, — ответил на ее вопрос Задирака и пожал плечами, игнорируя колкость от своей сестры. — Лучше спроси Рыбьенога. Он же с ним намного больше времени проводит, а значит должен знать. Она уже спрашивала. И ничего не узнала. Астрид посмотрела на свою полупустую миску и выловила кусочки баранины из маслянистой подливки. Она так долго наблюдала за Иккингом и Беззубиком, как они рассекают небо, делают мертвые петли в облаках, что пропустила ужин дома. Поэтому ей пришлось присоединиться к позднему ужину с остальными в деревне. Уголок ее губ дернулся вверх от мыслей о диком мальчике и его драконе. После того, как они стрелой вылетели из оврага, ей едва удалось уговорить их сесть. Когда она впервые увидела их силуэт в небе, то завизжала от восхищения и ударила Рыбьенога по руке. Она вообще не могла вспомнить, когда была в таком восторге, что у нее захватывало дух. Ее щеки заболели от улыбки и смеха, и каждый раз, когда Иккинг и Беззубик пролетали над ними, она прыгала, как какой-то ребенок просящий конфет. Когда они, наконец, приземлились, довольные и счастливые, Астрид тут же побежала к ним. Иккинг слез с Ночной Фурии и победно закричал. Схватив того за десна, он из стороны в сторону покачал его морду и что-то прорычал на драконьем. Беззубик тем временем пытался отдышаться, лениво высунув язык. Именно в этот момент Астрид сбила с ног парня. — Все получилось! — крикнула она, крепко обхватив его за шею. — Ты жив! Иккинг откинул голову и рассмеялся, без задней мысли обняв ее так же крепко в ответ. В эту секунду объятия не казались неловкими или странными. Иккинг уцелел, вся их тяжелая работа окупилась, они стали на еще один шаг ближе к спасению деревни и Астрид была так рада... что она набросилась на него даже не задумываясь о приличиях. И теперь, смотря в свою миску жаркого, она вспоминала его тепло, как он прижимался к ней, пытаясь отдышаться. Иккинг немного вспотел, и этот соленый запах с примесью дыма не казался таким уж неприятным. Она улыбнулась от воспоминаний. Его руки вокруг нее казались такими привычными. Тяжелыми, но они будто удерживали ее, когда она думала рассыпаться. Объятия казались странно естественными, и потому девушка расстроилась, когда Иккинг отстранился, чтобы дать ей свое первое «дай пять». Затем он поднес ладонь и к Беззубику, и тот в ответ боднул его носом. Иккинг чуть не упал от восторга. Ее пальцы прошлись по шее, но наткнулись на колючие волоски запястья Сморкалы. И тут она вспомнила чья была эта рука и прикусила губу. Она тоже была теплой, но если рука Иккинга была словно спасительный якорь, то эта – будто петля. И чем дольше она об этом думала, тем будто сильнее задыхалась. Легкие болели, а от шума Большого Зала вдруг начала болеть голова. — Думаю, я сегодня уйду пораньше, — выпалила она, отодвинув миску и скинув с плеч руку Сморкалы. Она слегка задела стол, пока перелезала через скамью. — Пойду уже спать. Подростки наблюдали, как она встала, некоторые застыли с ложками в воздухе. Сморкала удивленно вскинул бровь. Близнецы одинаково взволнованно смотрели на нее. — Ладно? — медленно ответила Забияка. Астрид кивнула и взяла свою грязную миску. — Увидимся завтра ребята, — в горле пересохло, а пока она относила миску на кухню, то взмокла от жары. Она все продолжала передергивать плечами, разминать их, словно пыталась сбросить ощущение от руки Сморкалы, пусть ее там уже не было. Но это подавляющее чувство так и не исчезло. Прохладный вечерний воздух помог ей очистить разум от приглушенных шепотков в голове. Некоторые голоса были похожи на ее мать, другие на Иккинга, а третьи на Стоика Обширного. Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза и направилась вперед, пытаясь среди всего этого шума услышать голос собственного сознания. Временами этот голос был громче остальных, будто бы девушка могла бы, наконец, услышать собственные мысли, а бывало что он тонул в чужих требованиях. Ей потребовалось несколько длинных шагов, чтобы осознать, что один голос был вне ее головы. — Астрид! Погоди! Она останавливается, сглатывает ком в горле и поворачивается лицом к Сморкале. — Да? Чего ты хотел? Он качает головой. — Ничего, — она слышит, как под его сапогами хрустит гравий. — Мы же нормально разговаривали и... слушай, в последнее время ты себя странно ведешь. Она смотрит ему в глаза, и видит в них нерешительность, возможно даже настороженность. А чуть глубже – волнение. Сморкала крайне редко показывал остальным свое беспокойство, так что то, что он догнал ее и решил рассказать ей об этом, весьма впечатляюще. Должно быть, Астрид в самом деле вела себя странно. — Я в порядке, — уверяет она его, даже если его присутствие напрягало ее. Не то чтобы он пытался давить на нее или вроде того. Но рядом (она попыталась не вздрогнуть от этой мысли) с Иккингом, все казалось таким простым и легким, что остальное, в сравнении с ним, казалось невыносимым бременем. Каждый вдох давался с трудом, словно вместо кислорода она вдыхала гарь. Астрид хотела, чтобы сильные руки обнимали так крепко, чтобы выдавили из легких всю эту вонь. — Послушай, я понимаю, что ты не хочешь быть со мной, — вдруг сказал Сморкала этот... некомфортно висевший в воздухе факт. — Не знаю почему, но ты опять ведешь себя по-другому. Как после хандсаля. Я просто думал, что мы начали... сближаться? Астрид вздохнула и закрыла глаза. В груди снова потяжелело. — Сморкала, я же уже сказала. Давай подождем до свадьбы. Я-я не хочу быть твоей женой, пока правда ей не стану. Понимаешь? — Пока тебе не придется ей стать, — горько добавил он. — Ты бы лучше вышла за Рыбьенога? Задираку? Или за кого-то еще? Она открыла глаза, только чтобы закатить их. — Нет! — Тогда почему ты так сильно не хочешь выходить за меня? — она не могла понять, выражение боли на его лице было из-за задетой гордости или раненного сердца. — Я пытаюсь понравиться тебе, но ты каждый раз даешь мне от ворот поворот. — Да потому что только ты можешь выбирать! — наверное, уже в тысячный раз сказала она. — Я не выбирала тебя, Сморкала! Ты просто появился в моем доме, предложил договор, а мне и слова нельзя было сказать! Может, я бы вышла за тебя... а может за Задираку или Рыбьенога. Но теперь я никогда этого не узнаю, потому что ты купил меня, — этот разговор повторялся много раз. И снова, и снова, но им никогда не удавалось услышать друг друга. Сморкала всегда воспринимал сказанное, как личное оскорбление. — Почему ты просто не можешь... попытаться? — он покачал головой, сжал переносицу и вздохнул. — Мне показалось, что ты... что между нами все изменилось. Видимо в самом деле показалось... и теперь мы снова вернулись к началу. — Ничего никогда не менялось, — выдыхает Астрид, но острый укол вины вонзается в ее сердце. Она прекрасно знает, что именно изменилось: Иккинг. Он ворвался в ее жизнь сродни буре, стреляя молниями, поднимая буйные ветра, тем самым осветив тьму в ее душе. Все стены, которые она построила, чтобы справиться с тяготами жизни, были разрушены. Все, чем она пыталась стать было смыто, будто ливнем, и теперь она пыталась понять, что от всего этого останется, когда тучи разойдутся. — Я знаю, кто я, — медленно сказала она, смотря юноше в глаза и пытаясь как-то выразить свои чувства так, чтобы он понял. — Но остальные считают, что лучше меня это знают. И я не понимаю, как они могут знать, если меня даже никогда не спрашивали. — Так скажи мне, — просил искренне сбитый с толку Сморкала, раскинув в стороны руки. — Скажи, если так ты захочешь выйти за меня. Астрид больше не могла это слушать. Она была словно парус, у которого отобрали ветер. Этот разговор ни к чему не приведет, как и всегда. Он никогда не поймет. Иккинг бы понял. Астрид сглотнула. Иккинг бы не понял, зачем ей выходить за того, кого она не хочет. Он бы недоумевал зачем – она не могла поверить, что в самом деле использует это слово – спариваться с кем-то, только потому что тебя купили. Она подумала о метках, которых он рассказывал; шрамах, которые оставляют драконы после долгой жизни вместе. Она представила бледно-розовый шрам от укуса, окруженный разноцветными чешуйками. Он говорил, что это знак доверия. Первый укус всегда был за самкой, и это был знак доверия. Сначала Астрид думала, что это нужно лишь самцу. Он показывал ей самую уязвимую точку на своем теле, тем самым доверяя самке и веря, что она не разорвет ему глотку. Но теперь поняла, что это не совсем так. Потому что, как только самка оставляла укус – она принадлежала ему. Своими челюстями самец держал ее за шею и во всех смыслах показывал, что она – его. Но он ждал сигнала. Ухаживал за ней, ждал когда она оставит метку и не преподнесет свою верность к его ногам. Астрид осознала, что в этих монстрах было больше чести, чем в мужчине, за которого она должна была выйти. — Сморкала, я... — девушка замялась, посмотрев на него. Она смотрела ему в глаза, но видела кого-то другого. Хотела другого. И сейчас ей нужно было понять – она хотела другого телом, или же сердцем? И потому она нервно вздохнула. А затем поцеловала его. Она положила руку на его предплечье и прижалась губами к его. Сначала это застало Сморкалу врасплох, и половину одного удара сердца она ждала, когда он ответит, но затем его теплые губы начали двигаться. Как странно и совершенно нелепо целовать мужчину, который всего через несколько месяцев станет ее мужем... Этого должно было быть достаточно, чтобы пустить мурашки по ее коже и ускорить пульс. Но она не почувствовала ничего. Впервые, когда она встретилась с Иккингом – он протянул ей руку. Отвернулся и ждал. Не нужно напоминать, как долго она безмолвно смотрела, а потом все же шагнула вперед. И когда она провела пальцами по линиям его ладони, по телу словно прошелся огонь. Она чувствовала его в своей груди, как он пылал в ее сердце. Но целуя Сморкалу... она чувствовала его мягкие губы и как он сдерживал свое желание. Но на этом все. Его рот на ее. Тепло от его поцелуя было похоже на свечку во время снежной бури. Но когда ее касался Иккинг, то огонь мог выжечь самые густые леса. Астрид отстраняется первой, моргая от шока и нового осознания. Ее взгляд прикован к земле. Она не в состоянии оторвать от нее взгляд и увидеть счастливое лицо Сморкалы. И надежду в его взгляде. Пальцами она касается своего рта и дрожит, пытаясь почувствовать покалывание или что угодно, как будто желание и влечение можно было вызвать по своей воле. Ее язык проходится по нижней губе, но она не чувствует ничего, даже послевкусия. Только призрачное чувство потраченного впустую первого поцелуя. — Астрид, я... — Ни слова, — шепчет она, выставив перед ним руку, не желая слушать ничего. Она упрямо отказывается встречаться с ним взглядом, смотря куда-то ему за спину. — Мне нужно личное пространство, — давящее чувство растет в ее горле, словно чужие руки сдавливают ей трахею. — Я не могу дышать. — Ты хочешь, чтобы я отступил, — недоверчиво спросил он. — После всего-то? — Прошу, Сморкала, — отчаянно молила она. — Я не могу думать. Не могу дышать. Астрид казалось, что он собирался сказать что-то еще. Парень колебался и вот-вот собирался начать новый спор, но через мгновение отступил. Она опустила руку. И когда юноша развернулся, она подняла глаза и увидела, как его широкая спина направляется в Большой Зал. Его походка была безупречной. Слишком идеальной. Она не бежала. Не спешила. Когда Астрид развернулась и направилась в лес, она чувствовала лишь удивительный трепет и чуточку страха. И хотя под ее сапогами хрустели ветки и опавшие листья, девушку это совершенно не волновало. Ее тело было больше ей не подконтрольно, и оно вело ее туда, где бы она могла расслабиться. Голос Иккинга раздается за пределами оврага еще до того, как она добирается до него. Астрид тотчас чувствует, как он просачивается под ее кожу и как заполняет все поры, будто капли дождя падающие на иссохшую землю. Она практически удивилась его присутствию... когда в прошлый раз она едва оторвалась от него, после того как они приземлились, то думала, что Иккинг вполне мог улететь вместе с Беззубиком и больше никогда не вернуться. Но нет, он остался. Подойдя, она услышала, как он что-то говорил Ночной Фурии. — Еще разок, братец, пока не остыло. Девушка оцепенело замерла у входа в пещеру, которая вела к озеру. Она слепо рыскала рукой по сухой стене пещеры. Было слышно всплески воды. — Ай! Горячо! Слишком горячо! Астрид вышла на свет луны и остановилась у входа. Внизу в озере купался дикий мальчик и рядом его дракон, от кристально чистых вод поднимался пар. Беззубик растянулся на животе, положив свою мордочку на лапы. Иккинг стоял на коленях, голый по пояс и с распущенными волосами. Ночью они казались темнее, чем при свете дня, а кожа бледнее. Когда девушка соскользнула на скалу пониже, то увидела россыпь веснушек на его плечах. Астрид не заметила этого, когда он стоял голый в ее комнате. Она спустилась еще ниже, на то место, с которого обычно прыгала, чтобы ее поймал Иккинг. Часть ее думала о том, чтобы позвать его, но парень стоял к ней спиной, благодаря чему ей открывался отличный вид на плавные линии его мышц спины и плеч. Запястье вновь засаднило, но боль и близко не была такой резкой, как неделю назад, а потому медленно, но она все же смогла сама спуститься. Когда ее ноги коснулись мягкой травы, Астрид выдохнула и оперлась на высокий валун. Иккинг засмеялся, расплескивая воду в сторону Беззубика, видимо его веселила раздраженная морда Ночной Фурии. Когда Беззубик все же ответил ему, пустив волну своим хвостом в сторону юноши, Иккинг захихикал, а затем запнулся из-за воды и отлетел назад. На мгновение он оказался под водой, но затем вновь вынырнул. Его мокрые волосы красиво легли ему на плечи. Он отряхнулся от воды, она много раз видела, как так делал Беззубик, а затем начал игриво бороться с чешуйчатым чудищем. И тогда она почувствовала: воздух, прохладный и приятный тек в ее легкие. Кислород наполнял каждую клетку, словно это она вынырнула из воды. Словно лишь сам вид Иккинга тянул ее вперед, сбрасывая ту петлю, которая осталась от поцелуя со Сморкалой. — Иккинг, — пробормотала она намного тише, чем хотела. Но он все же услышал. Юноша и его дракон удивленно подпрыгнули, брови у обоих забавно вскинулись вверх. — Астрид? — также тихо пробубнил он, при этом между его зубов был хвост Беззубика. Иккинг выплюнул его и оперся на голову дракона, чтобы вылезти из воды. Беззубик что-то проворчал и скрутился калачиком. — Ты пришла к нам? Оттолкнувшись от валуна, она настороженно потирает руку и подходит к краю озера. — Мне нужно было куда-то уйти, — ей кажется, что надо бы сказать что-нибудь еще, поэтому она добавляет: — Я рада, что вы не спите. Иккинг кривовато ей улыбается. — Не спим, Ночные Фурии обычно предпочитают охотиться, ну знаешь, ночью, — ее глаза соскальзывают с его лица к шее, наблюдая, как капля воды скользит по его ключице и спускается по груди. Россыпь волос на ней удивляет девушку, ниже, у ребер, они редеют, а затем вновь густеют, очерчивая слабые мышцы его живота. Вокруг его пупка и у края портков их еще больше. Астрид сглатывает и заставляет себя отвернуться. Ее сердце бешено бьется от увиденного. — Хочешь покупаться с нами? — совершенно невинно спрашивает Иккинг, не зная о ее неприличных мыслях и желании опустить взгляд пониже. Уголки ее губ поднимаются вверх, чувствуя своего рода уют от того, что он таким странным и совершенно неприличным образом хотел сделать ей приятно. — Только для пар, — сказала она ему сквозь улыбку. Беззубик наклонил голову в сторону. Иккинг посмотрел на дракона и сузил взгляд. Ночная Фурия моргнула. — Даже не думай, — сказал Иккинг, покачивая в его сторону пальцем. Астрид рассмеялась, чувствуя как расправляются ее легкие и впервые за весь вечер делает настоящий вдох. Облегчение от их присутствия было опьяняющим. Здесь не было никаких ограничений, ожиданий и приказов. Не нужно было вежливо разговаривать или сурово ждать нападения. И с каждой проходящей секундой она чувствовала, как вес проблем соскальзывал с ее плеч. — Мы все равно почти закончили, — выдохнул он, немного плеснув воды в сторону дракона и отходя глубже. — Не обращайте на меня внимания, — она пожимает плечами, находит сухой участок на траве возле берега и садится. Посох Иккинга лежит в стороне возле его одежды, она рассеянно кладет его себе на колени и начинает изучать гладкое дерево кончиками своих пальцев. — Я в порядке. Махнув рукой, должно быть это значило «Как знаешь», он обратно окунается в воду и выныривает и откидывает назад голову. Надо было принести ему мыла, но, кажется, оно не сильно было ему нужно, он отлично сам оттирал от грязи и пыли свои волосы. Темнота достаточно скрывала ее, из-за чего девушка не чувствовала сильной неловкости от наблюдения за полуголым парнем, кроме того лунный свет освещал веснушки на его бледной коже, словно множества созвездий. Ей нравилось наблюдать, как его гибкие мышцы перекатывались под кожей, пока он мылся, но слабая вина грызла ее изнутри. Он, должно быть, не знал, как странно девушке наблюдать за его оголенной кожей, и потому его это не сильно волновало. Но если бы они поменялись местами, Астрид бы его скрутила в бараний рог. Поэтому она отвернулась и дала ему спокойно в одиночестве помыться. Лунный свет осветил руны выгравированные на его посохе, и Астрид проводит подушечкой большого пальца по одному слову: розжиг. Когда она наклоняет посох, чтобы получше рассмотреть написанное, то замечает, что он весь исписан несвязанными словами: одни обычные, другие нет, а некоторые совсем экзотические. Она хмурится и думает, как бы начать разговор, но никак не получается. — Что все эти слова значат? — наконец, спрашивает она, читая коряво написанное водоворот. — Это какое-то заклинание? Иккинг смеется, и расплескивает воду вокруг, выходя из озера. Он не особо изящно плюхается рядом с ней, и Астрид так ясно видит, как тепло поднимается от его кожи, что практически может почувствовать его. — Нет. Это просто слова, — выжав воду из своих волос, он накидывает на плечи шкуры. Затем забирает посох из ее рук и проводит ладонями по дереву. — Я же говорил, что мы с мамой спасаем драконов, да? От охотников. Она кивает, прижимает колени к груди и обнимает их руками. Иккинг со слабой улыбкой изучает свой посох. Капля воды капает с его волос и скользит по шее. — Ну, я присоединился к ней, только когда вырос. Начинала она одна и оставляла меня с драконами. Сначала на несколько часов. Потом на день, — его пальцы соскальзывают на изогнутое лезвие на конце, и она осознает, что оно совершенно не острое. — В конце концов, она улетала на два или три дня и решила научить меня писать. Чтобы мы могли отправлять друг другу письма через драконов. Концом лезвия он написал свое имя на песке. Казалось он вновь оказался в детстве, и на его губах играла легкая печальная улыбка. — В тот день, когда она показала мне алфавит... тогда я понял, что я не дракон. Астрид удивленно моргнула и прижалась щекой к колену, чтобы было удобнее наблюдать за юношей. — Сколько тебе было? — Семь или восемь, наверное, — пожал плечами он. — Первые несколько лет мама не сильно следила за временем. Астрид неопределенно угукнула, давая понять, что он может продолжать. — Но в любом случае, я всегда знал, что мы с мамой отличаемся от остальной моей семьи. У нас все-таки не было чешуи и крыльев. И мы не дышали огнем, — глаза Иккинга обратились выше, к звездам, и девушка задумалась, что же он всегда пытался найти в там, в небе. — Но когда она начала учить меня читать и писать, сколько бы я не старался, у меня никак не получалось заставить драконов сделать тоже самое. Они просто не понимали. И тогда я спросил маму кто мы. Она ответила, что мы люди. Его взгляд вернулся к посоху. Он передал его Астрид, и она вновь ощутила его вес в своих руках. — Слова на нем просто те, которые мне понравились и которые я не хотел забывать. Потому что они красиво звучат или значат что-нибудь интересное. Просто слова, из-за которых я чувствую себя человеком, даже если иногда мне не хочется им быть, — Иккинг вновь отряхнулся, как какое-то животное, забрызгав ей руки и лицо каплями воды. — Иногда мне нужно напоминать себе, кто я есть и кем не являюсь. Астрид наблюдала за выражением его лица, не совсем зная что ответить. Она бы хотела как-то правильно ответить на его историю, сказать, что она понимает его печаль. Но она лишь тыльной стороной руки вытирает капли воды со своих щек. — Кажется, тебе тоже нужно было куда-то уйти, — бормочет она. Он сухо улыбается, кивает и наблюдает, как вода сияет в тусклом вечернем свете. — Да. Можно и так сказать, — он переводит взгляд на нее и наклоняет голову в ее сторону. — А ты? Зачем ты сюда решила прийти? Астрид выпрямляет ноги. Она всматривается в его лицо и ищет там отголоски мудрости; какое-то решение, с помощью которого он мог бы изменить все остальное, как он изменил ее мнение о драконах. Она раскрывает губы и встречается с его взглядом, в котором видно что-то похожее на мольбу. — Я не хочу выходить за Сморкалу, — шепчет она. Долгое мгновение никто ничего не говорил; они лишь дышали и смотрели друг другу в глаза. Только звуки природы и плесканье гоняющимся за жуком Беззубика в воде нарушало тишину. Несмотря на то, как тяжело ей далось это признание, она знала, что Рыбьеног уже рассказал Иккингу об этом. И отсутствие сильной реакции – просто свобода от сказанных слов – успокаивала ее. Иккинг сглотнул, отвел взгляд и потянулся за своей одеждой. Он вывернул рубаху и натянул ее через голову. — Знаешь, недавно я нашел идеальный способ, чтобы забыть обо всем. Работает каждый раз. Она сжала губы. — И какой же? — Беззубик! — крикнул он и заскрежетал что-то. Ночная Фурия вприпрыжку подбежала, и Иккинг посмотрел на нее. — Полеты. Ее глаза расширились, а парень лишь встал и продолжил одеваться, выживая из портков воду. — Я-я не думаю... Иккинг хихикнул и плотнее закрепляя шкуры на плечах. — Да ладно, Астрид, — девушка со всех сил сопротивлялась дрожи, из-за того как он произнес ее имя. Иккинг наклонился и протянул ей руку, словно какому-то испуганному животному. — Пришло время полетать.