Не смей меня спасать

Не умывшись и даже не переодевшись, Дин всматривался в яркий, временами мерцающий свет люстры, докуривая очередную сигарету. Закинув руки за голову, он выпускал дым и наблюдал, как серые завиточки возносятся вверх, растворяясь в свете желтых ламп. Его снова посетили мысли о самоубийстве. Голос Сэма пронесся в голове, всплыли бесконечные кадры, напоминающие об охоте: задрипанные мотели, в которых прошло пол жизни, импала, где-то сейчас скучающая без него — все эти старые-добрые воспоминания начали превращаться в слезы, которые Дину удалось обездвижить благодаря Анне, выходящей из ванной с ватными дисками и домашней аптечкой. — В больницу, я так понимаю, ты ни за что не поедешь, значит, давай хотя бы не занесем инфекцию, — Анна открыла бутылочку с перекисью, вперив взгляд на Дина, сидящего как босс мафии. — Эй, докуришь потом. — Выдернула меж губ Дина короткую сигарету, затушив о крышку коньяка, лежащую на столике. — Давай лучше себе вон обработай щечки или вот, — стрельнул глазами на лоб девушки, где была царапинка. — У тебя там кровь немного. Займись собой, а обо мне не беспокойся, окей? — Я не беспокоюсь о тебе, — девушка вскидывает одну бровь и пихает Дина кулаком в раненное плечо. Футболка в этом месте была порвана. — Заботой я не знаменита. А теперь, пожалуйста, заткнись и дай мне обработать твою рану. Если ты не заметил, тебя нехило побили. Дин закатывает глаза, приспускает верхнюю часть футболки и его взору открывается действительно глубокая рана, кровоточащая до сих пор. — Идиот, — шепчет Анна, приложив ватный диск к ране. — Как ты еще не сдох с таким отношением к здоровью. — Помнится, ты помешала. — Не смешно. Рана не пустяковая. Подержав вату на ране около минуты, Анна стала очень бережно вычищать грязь, сменяя один ватный диск за другим. Дин в это время смотрел в сторону, чувствуя себя максимально некомфортно. Одной рукой он держал ткань футболки, а второй достал из пачки сигарету, засунув между губ. — Хватит, — девушка снова вынула изо рта сигарету, швырнув на пол. — А тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь, детка? — Дин поднимает сигарету, снова сует в рот и поджигает. — Ты, кажется, вызвалась помочь с раной, а не указывать, что и как мне делать. Анна на секунду заглядывает в его глаза, возвращаясь к работе: вытащив из аптечки антибактериальную мазь, выдавливает содержимое на рану. А сверху плотно наклеивает стерильную повязку, с враждебностью заглянув в его глаза еще на секунду. Она хотела обеззаразить и ссадины на его лице, но сделать это не позволила гордость. Анна встала и скрылась за дверью. — Премного благодарен, — выпустил дым изо рта так быстро, что он почти не был виден. — Теперь помоги себе. — Это уже дело не твое, — говорит девушка из ванной, раскладывая все по своим первоначальным местам. Помыв руки с мылом несколько раз, она вернулась в гостиную, увидев то, что возродило в ней огонь: на столе лежали две дорожки порошка, а в руках у Дина купюра и кредитная карточка, которой он, по видимости, выравнивал эти самые дорожки из наркотиков. — Ты что это творишь? — Анна идет к столику и переворачивает его руками, склонившись над Дином. — Ты совсем охренел? Ты что, употребляешь? — В голову ринулись нарезки из жизни с бывшим молодым человеком, который из-за кайфа чуть было не убил Анну. — Да, употребляю, — Дин пытался отвечать спокойно, дав девушке время успокоиться. Смотрел под ноги, чтобы не пришибить сероглазую девушку на эмоциях, которые вот-вот подступали. — Ты еще и наркоман? Что еще в тебе ужасного? — Анну начало трясти. Она мечтала вернуться назад в прошлое и дать Дину пристрелить себя. Для Анны это было не просто кайфом: нюхал отец, а бывший парень вообще сел на иглу. И наркотики были самым ужасным для нее, что могли придумать за все время существования земли, человечество. Дин взял пачку сигарет, чтобы отвлечь себя от агрессии, но девушка выбила у него их из рук, влепив Дину пощечину. — Ты просто ужасен, Дин! — изрекла она, и голос ее заглушился в грохоте стола, который Дин ударил тяжелым ботинком, отшвыривая в сторонку. Подскочив, Дин подошел к девушке и грубо схватил ее рукой за подбородок. — Замолчи, — сквозь зубы процедил Дин, вдавливая пальцами кожу на ее щеках в зубы. Девушка почувствовала острую боль в деснах, а сердца стало колотиться, как бешеное. Дрожь ушла из рук в ноги. Анне померещилось, что это снова бывший парень, и ей снова придется лежать в больнице около месяца. Опять боль будет посещать ее каждый раз, когда опухшие от ударов веки будет опускаться на глаза. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что зря меня спасла, — Дин перехватил оба запястья Анны, придавив к стене над ее головой. — Смотри мне в глаза и пойми, что я не заслуживаю жизни. А ты была просто идиоткой! Скажи это! Дин кричал. На уголке влажных губ, на ране, стала проявляться кровь от того, что Дин сильно раскрывал рот. Девушка молчала и чувствовала, как грубые, сухие и такие сильные руки Дина, делающие ей больно, судорожно дрожат от злости. Желваки на челюсти ярко проявлялись, и могло показаться, что скоро его зубы потрескаются друг о друга. На лбу пульсировала вена. — Говори, черт бы тебя побрал! — Дин не давал девушке смотреть никуда, кроме как ему в прямо в глаза, словно хотел загипнотизировать ее. Пот стекал по грязному после драки лицу, забираясь под футболку, которая тоже взмокла. На лице девушки появился оскал от боли в мышцах лица. Пальцы Дина точно оставят на этих местах синяки. Анна попыталась завести ноги Дину за колено и толкнуть, чтобы он упал, но Дин овладел ее ногой, вцепившись в ляжку мертвой хваткой. Сдавил, чем заставил девушку страдать больше. — И все-таки, ты знаешь, что я прав, — уже более спокойным голосом сказал Дин. Поняв, что не услышит от нее этих самых слов, которые помогли бы ему сегодня уйти из жизни более легко, Дин отпустил девушку, несколько раз ударив кулаком около ее лица. Стена из хлипкого дерева вмялась вовнутрь. Виновато посмотрев на девушку, Дин отпрянул на шаг, разворачиваясь. Но девушка в этот момент вцепилась в его разодранную руку, потянула на себя с такой силой, сколько хватало, и Дин навалился на Анну всем весом, кое-как успев упереться ладонями о деревянную стену за ее спиной, чтобы совсем не раздавить девушку. Почувствовав на своем лице неровное горячее дыхание, Анна поцеловала Дина в его бархатные, искалеченные губы, долго не прерывая поцелуй. Она почувствовала металический вкус крови, и ей стало противно. Но ничего вокруг больше не интересовало в этот момент, чем мягкие губы мужчины. В девушке разверзлась молния, которая поделила отношение к Дину надвое: боль, что он доставил ей, его грубость, вечно пьяные глаза и даже дорожки, за которые она возненавидела его остались на одном берегу, а ужасное желание слиться с ним воедино — на другом берегу, новом, который прежде Анна не замечала. Никогда прежде ей не доводилось испытывать такой взрыв эндорфинов в организме. Никогда она не хотела кого-то так сильно, так страстно, что каждый дюйм тела приятно пульсировал, а мурашки уже который раз окатывали все тело от пят до головы. Внизу живота словно крутился барабан стиральной машины. После такого упоительного и жадного поцелуя, алые губы Дина покрылись темными гематомами, а пухлые и без того губы, стали еще сочнее.