My villan friend

      – Вау, а ты неплохо рисуешь, ботаник! – присвистывает младшеклассник, пока его друг пытается зафиксировать края непослушного ватмана.       – Да будет тебе известно, Стэнли, что чертежи чертят, а не рисуют, – Снайдер закатывает глаза, за пару секунд находит в углу гаража две рейки и фиксирует ими бумагу с двух сторон, не давая чертежу свернуться в трубочку. Удивительно, но даже эта ходячая энциклопедия иногда бывает беспомощным.На разлинованной бумаге ровными и четкими линиями выведены чертежи будущей ракеты, вид снаружи и изнутри, в трех проекциях каждый. Стэнли напряженно изучает схемы, пытаясь понять и представить вид будущей конструкции. Но если не лукавить, то более или менее понятными выглядят только рисунки внешнего вида.       – Ксено, ты уверен, что нам нужно так сильно заморачиваться над этим? – мальчик неловко чешет голову, готовый честно признать, что ни черта не понял и вряд ли сможет быть полезным. Резкий взгляд темно–серых глаз, обрамленных еще более темными, чем обычно, синяками под глазами (только не говорите, что этот сумасшедший ботаник чертил всю ночь), заставляют его виновато оправдываться, – Ээ, я имею в виду, мы ведь даже не строим "нормальную" ракету, то есть... мне ведь хватило обычной пластиковой бутылки, может и так сойдет? – Ксено ничего не отвечает и задумчиво сверлит взглядом чертеж, прежде чем вальяжно усесться прямо на стол, закинув ногу на ногу и скрестив руки       – Разумеется, мы не строим настоящую ракету, Стэнли. Конструкция, которую мы собираемся создать, в тысячу, нет, в миллион раз проще, чем космические корабли, способные преодолеть атмосферу нашей планеты! – Глаза слушающего младшеклассника расширились от масштабной цифры, – Может быть, нам хватило бы и обычной бутылки для нашей маленькой детской поделки, которую мы бы без труда собрали за пару дней и запустили бы на заднем дворе твоего дома. Но разве в этом есть смысл?       Уингфилд продолжает сверлить друга взглядом, пытаясь понять в чем причина его внезапной неуверенности. За те пару дней, которые они провели вместе, бесконечно разговаривая про будущий запуск, необходимые материалы и любые сторонние темы, Ксено был уверен, что показал собеседнику достаточно научной эрудированности, чтобы заработать авторитет и его доверия к своим научным идеям. И хотя чертежи он делал самостоятельно, большая часть деталей или их техническая функция были частью их совместного обсуждения будущей конструкции. Теперь юный ученый совершенно не понимает, куда подевался энтузиазм мальчишки, кричащего в небо о том, что он собирается сделать ракету.       – Я просто... на самом деле ничего не понял из твоих каракуль, ботаник, – в конце концов выдыхает младшеклассник. И прежде, чем дождаться ответа друга, он хлопает ладонями по бумаге, опираясь руками на стол, – Поэтому ты объясняешь – я делаю! Но только так, чтобы я понял, лады?!       Юный ученый застывает в удивлении на секунду, но его мозг шустро обрабатывает произошедшее, ухмылка расплывается на его пухлом лице. Разумеется, Ксено не ожидал от своего друга достаточного уровня эрудированности, чтобы прочитать профессиональные чертежи. Однако тот факт, что мальчик готов открыто признать свою неосведомленность, но при этом не сдаться, а продемонстрировать то элегантное стремление к знаниям, которое вызвало неподдельное восхищение ученого еще в их первую встречу, дарит Ксено приятную уверенность в своем правильном выборе. Знакомство со Стэнли, определенно, было отличным выбором.       – Не очень-то вежливо с твоей стороны сомневаться в моем элегантном умении доступно преподносить информацию, Стэнли, – блондин слегка дергает плечами и надувает щеки от стыда, поднимая взгляд, чтобы увидеть ожидаемую снисходительную усмешку на лице ботаника. Тонкий указательный палец упирается в его лоб, – Я собираюсь вложить в твою голову значение каждой черточки, изображенной на этих чертежах, поэтому не выдумывай и делай то, что у тебя получается лучше всего: слушай, спрашивай, запоминай и работай руками. Сможешь, Стэнли?        Я-я смогу! – чуть неуверенно, но упрямо отвечает младшеклассник, упираясь лбом в чужую руку. Уингфилд хмыкает и элегантно спрыгивает со стола, маскируя стуком лакированных туфлей вздох облегчения.       – Элегантно! Тогда начнем же наш амбициозный научный проект! И для начала, Стэнли, у тебя есть пластилин?              Это не легко и не быстро, но Ксено терпеливо объясняет, рисует, лепит, складывает из спичек, преобразуя линии на чертеже в реальный объект с формой и деталями, и совсем не важно, что приходится использовать в качестве модели. На самом деле конструкция будущей ракеты не так уж и сложна: форма внешнего корпуса ракеты минималистична, элегантна и узнаваема. Внутренние детали функциональны и не слишком вычурны – в конце концов, для имитации ракеты с использованием ацетилена в качестве основного топлива, основной задачей является накопление газа, в результате реакции карбида кальция с водой, внутри ракеты, тонкая и воздухонепроницаемая мембрана для создания внутреннего давления до определенной точки объема газа, а также механизм запуска, поджигающий газ в нужный момент.       Стэнли не имеет проблем с восприятием информации на слух, способный визуализировать услышанное более или менее правильно, но вот с визуализацией чертежей возникала сложность. Может быть, было бы проще продолжать работу, полагаясь лишь на устные инструкции, но Ксено перфекционист, и он собирается выполнить свое обещание. Кроме того, способность читать чертежи, несомненно, будет полезна Снайдеру в их будущих проектах. Уингфилд инвестирует свое время, и в конце недели их обсуждений, инвестиции, наконец, дают свои результаты. Стэнли рисует по памяти чертеж внутреннего накопителя газа в трех проекциях, старательно выводя линии по линейке, хотя над перпендикулярностью этих самых линий ему еще предстоит поработать. Тем не менее, результат более чем устраивает их обоих.       – Элегантно! – Юный ученый не может сдержать довольный возглас, очевидно, гордый за свои преподавательские навыки, хотя и не совсем воодушевленный странным танцем победы своего друга, радостно прыгающего вокруг чертежа на манер коренного жителя северной Америки.       – Ха–ха! Могу поспорить, у бати челюсть до пола упадет, когда я покажу ему это, как думаешь, Ксено? – завершив свой странный танец, Снайдер вдруг принялся сдувать с разлинованного листа бумаги пылинки и расправлять помятые края, – Он приедет уже на следующей неделе, помнишь я говорил? Хотя нет, его челюсть скорее упадет из–за того, что мы смогли управиться с беспорядком в гараже! Эй... Ксено?       – ...склонен ко второму варианту, – запоздало отвечает ученый, почувствовав легкую настороженность от осознания скорой встречи с мистером Снайдером, о котором младшеклассник был готов болтать без умолку (что весьма парадоксально, учитывая молчаливую натуру человека, о котором он говорил).       Не то, чтобы мистер Снайдер казался неприятным человеком, исходя из случайных историй и рассказов Стэнли. Совсем наоборот, мальчик с большим восхищением и гордостью рассказывал о своем отце, казалось бы, обычные вещи: какой огромный стейк мистер Снайдер сможет съесть за раз, если тот приправлен его любимым острым соусом, как много дров он может заготовить за пару часов, помогая семейной паре пенсионного возраста, живущей в нескольких домах дальше по улице, как быстро он может собрать и разобрать охотничье ружье, с какой аккуратностью и сосредоточенностью он вычищает каждую деталь ружья после охоты, как сильно хрустят кости Стэнли, когда отец сжимает его в медвежьих объятьях, обнаружив, что мальчишка снова без спроса трогал его коллекцию охотничьих ножей (в конце концов он научил Стэнли правильно держать и чистить ножи – хоть какая–то польза от его любопытства). Определенно, представления Ксено о мистере Снайдере были сплошь положительными, исключая может быть факт странного расписания его работы.       Однако юный ученый замечает, как странное неприятное чувство расползается в его груди, когда Стэнли, закончив очередную историю о своем отце, спрашивает про отца Ксено. Что он любит есть, о чем он любит разговаривать по вечерам, как долго он спит по выходным, за какую бейсбольную команду он болеет – Ксено не находит в базе данных своей головы ни одного ответа, кроме может быть нескольких блюд, которыми его отец, судя по наблюдению, был особенно доволен. Сначала ученый оправдывается себе своими научными проектами, отнимающими все свободное время, которые он мог бы проводить с ним, затем мысль о необходимости оправдываться и отвечать на вопросы вызывает у него раздражение и случайные ответы, скорее всего не имеющие ничего общего с человеком, который является его отцом. Может быть, такое же раздражение вызывает мысль о том, что с появлением мистера Снайдера подобных вопросов станет еще больше.       Ксено на самом деле думает, что это глупо, но ноги почему-то неосознанно плетутся вдвое медленнее, чем обычно, когда после утренних уроков в понедельник Стэнли радостно тащит его в сторону своего дома, слишком довольный и возбужденный, чтобы заметить странное настроение друга, и слишком сильный, чтобы его это хоть немного замедлило. Мальчик отпускает руку друга, как только видит знакомую калитку своего дома, и срывается вперед, чтобы поприветствовать своего отца, который приехал поздно ночью и не успел вовремя проснуться, чтобы проводить его в школу сегодня утром. Уингфилд слышит радостные возгласы раньше, чем входит на территорию садового участка, затем видит знакомую по фотографии фигуру мужчины, сидящего с садовыми ножницами около одного из ягодных кустов, за которыми, все-таки, кто-то ухаживает. Стэнли обнимает его шею сзади, повиснув на спине, и улыбается абсолютно счастливо, и...       Ксено что-то чувствует.       Мальчик машет ему с улыбкой, подзывая подойти поближе и отклеиться уже от входной калитки, дразня друга за застенчивость, которой у Ксено, очевидно, никогда не было.       Когда мужчине удается отцепить от своей шеи ребенка и, наконец, выпрямиться в полный рост, юный ученый отмечает про себя, что мужчина не сильно внешне отличается от себя на фотографии, хотя и немного набрал вес. Однако его глаза кажутся немного другими. Может быть, несколько появившихся с годами морщин делают его взгляд немного потухшим и странно глубоким. Ксено, на самом деле, много раз останавливался, проходя мимо тех фотографий в гостиной, и подолгу задерживался взглядом, всматриваясь в незнакомые лица. Может быть потому, что это были фотографии счастливых людей.       Он таких фотографий раньше не видел.       Ученый подходит ближе, теперь наблюдая за счастливой улыбкой Стэнли, прижимающего к боку своего отца, как к какому-то величественному и крепкому дереву, что, вероятно, является очень странной ассоциацией. Внезапно его мысли прерывает большая рука, появившаяся в поле зрения.       – Джин Снайдер, – мужчина, как и ожидалось, не многословен, хотя его приятный глубокий голос, кажется, способен расположить к себе всего за пару слов.       – Ксено Хьюстон Унгфилд, сэр, – мальчик отвечает на рукопожатие, ясно наблюдая немое удивление в глазах мужчины, но лишь на мгновенье. Что же, было бы удивительнее, если бы житель этого города не знал этой фамилии. Стэнли, в то же время, забавно морщит нос, услышав, как его друг снова прицепляет к собственному имени название города.       – Он немного странный ботаник, пап... но он действительно чертовски умный! Прямо как ходячая энциклопедия, я не шучу! – немного нервно смеется мальчик, оправдывая друга, в то время как этот самый друг уже готовил в ответ колкий комментарий. Мистер Снайдер, однако, успевает разнять рукопожатие, чтобы разворошить кудрявые волосы на макушке сына, заставив того заткнуться.       – Чувствуй себя как дома, – коротко говорит мужчина, имея в виду каждое слово. Он слегка улыбается, еще раз взъерошив волосы своего сына. Затем, к удивлению Ксено, Джин опускает свою большую и теплую руку на его голову, слегка растрепав всегда идеально зачесанные волосы.       – С-спасибо вам, сэр, – излишне официально отвечает юный ученый, пытаясь справится с растерянностью от неожиданного жеста. Он отводит глаза в сторону недостриженных ягодных кустов, обтирая внезапно вспотевшие ладони о штанины классических брюк. Его сознание на секунду возвращается к моменту, когда несколько минут назад он смотрел на эти же ягодные кусты, не решаясь пройти через калитку, и Ксено ловит себя на мысли, что абсолютно не помнит причины, почему он не хотел заходить.       Он вспоминает через несколько секунд, но в эти секунды его разум захвачен ощущением тепла на макушке.       Ксено и Стэнли, как и обычно, проводят весь день в гараже, прерываясь только на ланч и ужин, приготовленные лично мистером Снайдером. Было легко отличить манеру приготовления пищи миссис Брасс, к которой юный ученый уже успел привыкнуть за прошедшую неделю от слегка пересоленного на его вкус ланча, почти полностью состоящего из мяса, щедро приправленного специями, в том числе острым перцем. Стэнли заливается смехом, когда юный ученый со слезами на глазах, бегает вокруг стола, не в силах усидеть на месте от жгучего ощущения на языке, а Джин в спешке проливает пол пакета молока мимо стакана, когда Ксено спотыкается об его ногу, почти лишая себя единственного спасительного средства.       На улице уже начинает темнеть, когда оба мальчика чувствуют восхитительный аромат через открытую дверь гаража. Голод заставляет Ксено (он почти ничего так и не съел в обед) поступиться со своим перфекционизмом и оставить недоделанную деталь на завтра, чтобы поскорее оказаться рядом с источником манящего запаха. В итоге это оказывается запечная в лучших американских традициях индейка, напоминающая о предстоящем празднике в это время года.       – Thankscleaning Day, – коротко отвечает мужчина, очевидно имея в виду потрясающую работу, которую мальчики проделали, проведя генеральную уборку в гараже. Ксено не может сдержать ухмылки, пряча смешок в кулак.       – Вот, что я имел в виду, когда сказал, что посмеюсь над твоими шутками, если они будут действительно смешными, Стэнли, – не забывает съязвить юный ученый, объясняя младшему Снайдеру игру слов.              Их дни в доме семьи Снайдер наполнены жизнью, наукой и детской беззаботностью. Они не наблюдают часов, погрузившись в создание ракеты, бесконечно обсуждая детали проекта. Иногда они составляют компанию Джину, когда тот в очередной раз выполняет какую-то случайную работу по ремонту абсолютно различных вещей – от мебели до бытовой техники. В такие дни им приходится уступать свою «лабораторию» на несколько часов, получая взамен возможность наблюдать своими глазами устройство самых привычных бытовых вещей, осознавая, что почти все, что их окружает, может будоражить любопытство не меньше, чем мечты о небе и космосе.       Без какой-либо гласной договоренности они проводят ночевки в каждые два уикенда в месяц, когда мистер Снайдер получает свои выходные. Ночные разговоры полны научных идей и безграничных стремлений, горы научно-популярных журналов про достижения воздушной и космической авиации теперь не просто просмотрены, но и прочитаны под светом лампы и покровом ночной тишины, разбавленной шепотом и приглушенным смехом.       Несколько раз, пока осенняя погода еще одаривала своим угасающим теплом, они ходили в походы. И хотя для Ксено подобный опыт был, мягко говоря, в новинку, профессионализм мистера Снайдера и уверенные навыки Стэнли делали любую вылазку на природу не менее комфортной и организованной, чем пикник в ближайшем парке. И если в первом походе он был скорее наблюдателем, набивающим шишки, спотыкаясь о корни деревьев, под весом походного рюкзака, то в следующие вылазки он уже с энтузиазмом изучал горные породы, анализировал местность на предмет ресурсов для выживания и даже смастерил мини-гидроэлектростанцию, из магнитов и медного блюдца, для подзарядки походного фонаря. Иначе говоря, Ксено втянулся довольно быстро. Стоит ли говорить, что Стэнли впервые видел настолько удивленное выражение лица у своего старика?       Для окружающих это выглядит, вероятно, как какая-то шутка – два абсолютно непохожих ребенка в один момент словно приклеились друг к другу, проводя вместе не только часы работы над ракетой, но и любое свободнее время в школе. Их полярности совершенно абсурдно сочетаются между собой, являя случайным наблюдателям различные забавные сцены. Вроде той, где худой мальчик, одетый с иголочки, страстно рассказывает о проблемах высокой электрозатратности алюминия в авиастроении другому мальчику покрупнее, одетому в спортивный костюм, который на протяжении всей лекции внимательно кивает рассказчику, одновременно набивая «чеканку» футбольным мячом. Все, что остается случайным наблюдателям – тихо умиляться детской непосредственности и слегка удивляться совсем недетским темам их разговоров.              Когда поздняя осень медленно подкрадывается к городу, иногда покрывая пожелтевший газон белой пудрой инея за ночь, мальчики заканчивают свой первый прототип в нескольких экземплярах. Первый полет, очевидно, завершается неудачей, когда подъемная сила ракеты угасает еще до достижения высоты молодого дуба, растущего среди лесной поляны, которую они выбрали в качестве места для запуска. Стэнли вмиг забывает свое разочарование, наблюдая за весело смеющимся другом, довольным, как черт, несмотря на неудачную попытку. Ему, наконец, стало ясно, почему они изготавливали каждую деталь в нескольких экземплярах. Используя оставшиеся неудачные ракеты, они провели еще два запуска с несколькими грубыми модернизациями конструкции и различным соотношением компонентов топлива, для получения наилучшего результата.       – Будь терпеливым, Стэнли, – с привычной высокомерной усмешкой говорит Ксено, изучая кислое лицо друга, который после теперь уже трех неудачных запусков почти потерял свой запал и уверенность, – Как я уже говорил, каждая неудача приносит нам ценные данные, благодаря которым мы сможем запустить по-настоящему элегантную ракету!       – Я понял, ботаник, не нуди… – обиженно отзывается мальчик, мрачно уткнувшись в свои руки, сложенные на спинке стула. Ксено снисходительно выдыхает, оставляя попытки переубедить накуксившегося ребенка, сидящего на стуле задом-наперед.       – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, не так ли? Поэтому собери свой муконазальный секрет в кулак и начинай раскраивать детали по новому чертежу, – Снайдер резко поднимает голову, бросая на друга раздраженный взгляд, чем лишь вызывает довольный смешок, – Мы собираемся запустить эту ракету до конца февраля, и на этот раз все должно сработать элегантно! Справишься, Стэнли?       – Я смогу!              И хотя первый неудачный опыт запуска подкосил энтузиазм мальчика на какое-то время, уверенность и упорство, которое демонстрировал его немного сумасшедший друг, в конце концов разожгли его желание узнать, понять, сделать руками и увидеть, как плод их совестного труда наконец взлетит к небесам. Кроме того, тусоваться с Ксено было действительно весело! После момента той апатии, которая накрыла Снайдера из-за неудачных запусков, Унгфилд слегка изменил свой подход к их научным посиделкам: кроме основного проекта ракеты, помимо страстных обсуждений новых изобретений, которые обязательно последуют после удачного запуска, они стали проводить эксперименты для развлечения. Что-то не слишком сложное, но веселое – вроде самодельных разноцветных бенгальских огней, которые они сделали на рождество, или зрелищных экспериментов со «слоновьей зубной пастой», которые особенно веселили спортивного мальчика. Огромные фонтаны мыльной пены, образовывающиеся в результате взаимодействия высококонцентрированной перекиси, мыла и йодида калия с добавлением разных красок, каждый раз вызывали детский восторг. В том числе и потому, что эксперимент не является таким уж безобидным – экзотермическая реакция ускоренного разложения перекиси, катализируемая привычным в быту раствором йода, которым нередко обрабатывал ссадины на коленях Стэнли его отец, насыщает жидкое мыло кислородом и большим количеством тепла, отчего зрелищная пена получается настолько горячей, что способна оплавить пластиковый таз, а также достаточно горючей и даже взрывоопасной, что добавляет зрелищу задорную «перчинку».       – Получается, если мы используем обычную перекись из аптечки, то ничего не сработает? – задает очевидный вопрос блондин, близко знакомый с обоими веществами в их аптечной форме. Обработать ранки перекисью, если идет кровь и потом нарисовать какой-нибудь чудной узор йодом, чтобы быстрее зажило – повседневный ритуал, которому научил его отец, когда содранная кожа на руках и коленях стала постоянным явлением для активного спортивного ребенка.       – Не совсем верно, Стэнли, – юный ученый натягивает длинные резиновые перчатки, не смущаясь того, что они совершенно ему не по размеру, и отливает небольшое количество жидкости из странного темного стеклянного сосуда, – Реакция, разумеется, произойдет, с точки зрения химического взаимодействия. Однако перекись, которая продается в аптеках, чрезвычайно разбавлена до безопасной концентрации. Значит и реакция будет в десятки раз слабее, чем при использовании настоящего реагента!       – П-погоди-ка, ботаник, если в аптечке она безопасная, то в этой штуке… – Снайдер сглатывает слюну, теперь нервно отходя назад от сосуда с реактивом, – Я, знаешь ли, думал, что ты просто выпендриваешься с этими перчатками и маской! Она же не рванет!?       – Ха, это... – Ксено ухмыляется реакции друга, очевидно, пересмотревшего этих глупо шаблонных боевиков. Взрывная сила – это далеко не единственная опасность концентрированных реактивов, да и той намного больше не у самой перекиси водорода, а у кислорода, который выделится в процессе реакции…Эта мысль заставляет гения застыть на несколько секунд, прежде чем с жуткой ухмылкой повернуться к другу.       – Хочешь проверить?       – Что? Я не! Эээ…ну или… – улыбка этого сумасшедшего ботаника в очередной раз вызывает дрожь, но с другой стороны, не то, что Стэнли совсем не хотелось. Его мысль прерывается, когда Ксено, в который раз, вскакивает от внезапной идеи.       – Элегантно, Стэнли! Мы можем использовать выделившийся кислород в качестве второй ступени ракеты! Хоть я и рассматривал варианты с использованием неорганических кислот в качестве добавки к топливу, достать их оказалось не так уж и просто… Ты гений, Стэн!       – Сомневаюсь, ботаник… – не то, чтобы мальчик не разделял энтузиазма друга, но все равно отошел немного дальше, когда резиновая перчатка, возможно испачканная в реактиве, показала указательным пальцем прямо перед его носом, – Ты бы и без меня догадался что-нибудь взорвать.       – Может я и перекись водорода, Стэнли, – юный гений снова ухмыляется, приливая красный пищевой краситель к смеси жидкого мыла и реактива, а затем открывает маленький пузырек, – Но даже мне нужен йодид калия, чтобы выделить взрывоопасный кислород!       Стэнли не совсем понимает аллегорию, но в очередной раз чувствует, как его сердце учащённо бьется в ожидании красочного зрелища. Темные капли достигают смеси, и восторженные крики наполняют его легкие, когда из таза вырывается столб мыльной пены, яркий цвет которой, на этот раз, соответствует тематике наступающего Хэллоуина.       Зрелищные эксперименты не остались единственным изменением в их изобретательской рутине. Со временем Ксено (ведь для него это тоже первый масштабный практический эксперимент) развивает в себе некоторое чувство баланса между работой и отдыхом, основываясь на аналитике зависимости проделанной работы от затраченного времени в разные дни. Поэтому, когда день случается по той или иной причине неподходящим для работы (в основном из-за холодной погоды или дождей, когда даже старый обогреватель не делал работу в гараже достаточно комфортной) они проводили время в доме семьи Снайдер, обсуждая космос и самолеты, древний Египед и динозавров, Йети и Лохнесское чудовище, шахматы и бейсбол, энциклопедии и мультфильмы, и бесконечное число других тем. В такие моменты Стэнли, наконец, чувствует себя «королем вечеринки» и ответственно придумывает развлечения, игры, шуточные драки и акробатические соревнования на ковре, диване и подушках. Все что угодно, лишь бы увидеть на всегда самоуверенном и слишком заумном лице юного ученого не фирменную жуткую ухмылку, а искренний смех, по-детски недовольную моську или мягкую сонную улыбку, когда, наигравшись за весь непогожий день, они устало засыпают на диване, прижавшись друг к другу под одним одеялом, как щенки. Неудивительно, что миссис Брасс и мистер Снайдер в какой-то момент негласно начинают сбор коллекции фотографий, которыми можно было бы дразнить мальчишек лет эдак через десять.              Довольно откинувшись на спинку стула и небрежно закинув ноги на низкий столик, Стэнли с гордостью смотрит на четвертый прототип недавно законченной ракеты. Это заняло у них почти полтора месяца, но, как и говорил Ксено, с учетом обнаруженных ранее недостатков, новая модель летательного аппарата выглядит даже лучше своих неудачных предшественников: имеет более обтекаемую форму, усовершенствованный внутренний отсек для двух видов топлива, а также заимствованную из жертвенного будильника микросхему, которая выступит таймером для поджигания двух «ступеней» ракеты. Именно этот таймер сейчас программирует юный ученый, подключив ракету к своему новейшей модели персональному компьютеру, который складывается как книга и даже может работать без подключения к розетке какое-то время.       Теперь, когда четвертый прототип полностью готов к запуску, им оставалось лишь выбрать подходящую площадку и день для запуска. Конец января выдался холодным, но ясным, поэтому основным вопросом являлась именно площадка.       – Очевидно! – всегда немного жуткие, но теперь совершенно пугающие своей одержимостью темные глаза, ярко выделяющиеся на бледной коже, явно демонстрировали возбуждение юного ученого, – Очевидно, что наша площадка для запуска должна быть подстать элегантному зрелищу торжествующей науки! Какое совпадение, что прямо рядом с Космическим центром имени Линдона Джонсона есть пустырь, позади нескольких базарных рядов…       – П-погоди-ка, Ксено, – не то, чтобы Стэнли много чего понимал в стартовых площадках для запуска ракет, но он точно знает, что для этого используются специально изолированные территории. В том числе, все их прошлые неудачные запуски были проведены на лесной поляне, к северо-западу от окраины городка Маунт Хьюстон, вдали от домов и других построек. Снайдер прекрасно помнил, как они собирали обломки взорвавшихся в полете ракет в сотнях метров от места запуска, – Разве мы можем так просто запустить что-то подобное в центре большого города? Да нас повяжут!       – В таком случае, это будет жертва ради науки. Гордись, Стэнли!       «Да ты же просто выпендриться хочешь, сумасшедший ботаник…» – уныло думает кудрявый мальчик, усиленно пытаясь придумать хоть какие-то аргументы. Одно из самых удивительных открытий, которое он сделал за эти несколько месяцев их дружбы – это невероятная тяга юного ученого к роскоши и выпендрежу, которые казались нелепыми даже с точки зрения заурядного шестилетки. Высокий интеллект и рациональный подход маленького гения как будто затухали, когда в игру вступала его гордыня.       – Это нелепо! Подожди, смотри…– жертвовать собой ради науки и попасться полицейским, причинив лишнее беспокойство отцу, Стэнли не хотелось уж точно. Да и гордиться было бы абсолютно нечем, – Там… там ведь нет никакого ориентира, не так ли? Мы ведь использовали деревья, чтобы узнать высоту полета ракет! Но ты говоришь, что там пустошь, а рядом только базарные ряды, так что…       – Ох, ты прав здесь… – с задумчивым видом чешет подбородок юный ученый, однако Снайдер не успевает даже облегченно выдохнуть, прежде чем тонкий указательный палец устремляется к его лбу, – Именно поэтому, кроме настройки времени подачи тока для создания искры и поджога топлива, я также поместил механизм для фиксирования длины перемещения, чтобы получить по-настоящему элегантные данные!       «Такой умный и такой идиот… Кто-то должен держать его в узде, ради безопасности мира» – приходит к неутешительным выводам первоклассник.       – А что, если ракета опять взорвется? – Стэнли использует свой последний аргумент, с притворной усмешкой пытаясь надавить на гордость гения, – Вот уж Не Элегантное зрелище будет, правда же? Не говоря уже об обломках, которые могут разлететься и навредить людям или машинам.       – Хах, это невозможно, Стэнли, – снисходительно выдыхает Уингфилд, разведя руки в стороны, – Расчеты идеальны, а конструкция прочна и элегантна, к чему ненужные волнения? Пора бы тебе уже довериться моей научной эрудированности и …       – Тогда почему мы снова сделали запасной прототип? – спортивный мальчик ловит острым взглядом, как плечи друга на секунду дергаются, – Если ты так уверен, что все пройдет как по маслу, то зачем мы дважды делали каждую деталь?       – Это… это стандартная процедура на случай брака или поломки при сборке, – юный ученый нервно отводит взгляд, но Стэнли четко видит, как в ослепленных безумством глазах постепенно проявляется разум. Он удачно вспоминает яркий плакат в холе их школы, который когда-то не слишком впечатлил Ксено, однако теперь, возможно станет точкой в этом споре.       – Но у нас нет ни бракованных деталей, ни поломок. Разве не будет лучше сделать первый запуск в том же месте? И если у нас все получиться, то оставшийся прототип можно будет… отправить на научную выставку! – теперь уже Стэнли упирается указательным пальцем в лоб совсем не впечатленного друга.       – Детский сад…Я ведь уже говорил, что не заинтересован в выставке школьных поделок, Стэнли. Это совершенно не наш научный уровень!       – Ну, мы школьники, если ты вдруг забыл. Вряд ли нам светит что-то, кроме выставки школьных поделок, знаешь ли, – юный ученый забавно надувает щеки, не в силах возразить этому аргументу. Именно поэтому он и хотел использовать площадку напротив Космического центра, чтобы сразу привлечь внимание научной элиты.       – Но разве это не к лучшему, Ксено? Чем слабее чужие работы, тем больше внимания получишь! Разве ты не этого хотел?       – Мы получим больше внимания, Стэнли, – исправляет друга Ксено, сделав интонационный акцент. И в следующий миг он уже расплывается в самой злодейской улыбке, которую Снайдер когда-либо видел на его лице, – Однако должен признать, что идея заставить кучку сопливых школьников рыдать, показав им разницу в уровне наших научных изобретений, кажется мне невероятно элегантной! И достаточно подлой, чтобы я тобой гордился, мой друг по злодеяниям.       – Не-не, я же… не это имел в виду…              Подходящий для запуска морозный и ясный день по удачной случайности выпал на субботу, поэтому ничего не помешало мальчикам с самого утра начать подготовку. Расположившись на той же поляне, где проводили предыдущие старты ракет, они выбрали новое место около одиноко растущей сосны, высота которой была их минимальной целью для нового прототипа ракеты.       «Жаль, этот город никогда не узнает своего героя…» – с легкой грустью думает Стэнли, вытерев выступившие от утреннего холода сопли перчаткой, забивая последний гвоздь в деревянную конструкцию, выступающую в качестве «космодрома». В конце концов, ему все-таки удалось убедить этого сумасшедшего ботаника не запускать ракету посреди города.       – Итак, Стэнли, ты готов разделить со мной этот знаменательный момент торжества науки!? – пафосно и громко произносит юный гений, пытаясь, видимо, впечатлить нескольких птиц, лакомившихся остатками засохших лесных ягод на деревьях.       – Да-да, ботаник, давай сначала запустим и посмотрим, полетит ли она вообще, – без особого энтузиазма отвечает младшеклассник, наученный предыдущем горьким опытом разбитых ожиданий.       Убедившись, что Ксено до конца раскатал катушку с проводом, подающим электрический импульс для поджога топлива (с пафосной красной кнопкой на конце, разумеется), Снайдер заливает в отсек «первой ступени» воду, которая тут же вступает в реакцию с карбидом кальция. Быстро заткнув отверстие, мальчик спешно отбегает к своему другу на безопасное от стартовой площадки расстояние. В то же время юный ученый нажимает на красную кнопку, подав импульс для запуска таймера поджога, после чего они отцепляют выполнивший свою задачу провод от ракеты, чтобы избавить ее от ненужного груза. Корпус летательного аппарата слегка потряхивает, когда лесную тишину разрушают глухие хлопки, свидетельствующие о происходящей химической реакции.       – 24, 23, 22, 21, 20, – бормочет Ксено, уверенно отсчитывая секунды, словно какой-то человеческий таймер. С уменьшением числа постепенно возрастает громкость голоса гения, отчего у Стэнли неожиданно пробегают мурашки по телу. Тряска ракеты усиливается, заставляя кудрявого мальчика застыть от волнения и предвкушения, выровняв дыхание в такт продолжающегося счета.       – 7, 6, 5, 4 – с нескрываемым волнением почти кричит Уингфилд, чувствуя, как его ладонь обхватывает дрожащая рука.       – 3, 2, 1, Старт! – ровно по сигналу первая искра поджигает скопившийся в первой ступени газ, который взрывает нижнюю мембрану из тонкого полиэтилена, заставляя ракету в один миг взлететь ввысь, преодолев как минимум две трети высоты сосны.       – К-ксено, у нас ПОЛУЧИОСЬ! – восторженно кричит Снайдер, не в силах оторвать взгляд от рассекающей воздух ракеты.       – ЕЩЕ НЕ ВСЕ! – кричит мальчик в ответ, поднимая указательный палец к небесам.       Таймер срабатывает снова, и вторая искра поджигает верхнюю ступень со смесью перекиси водорода и порошком йодида калия, который был выпущен специальным механизмом в момент разрыва мембраны нижней ступени ракеты. Образовавшийся в результате ускоренной реакции разложения перекиси кислород моментально вспыхнул и подал вторую волну энергии, отчего почти потерявшая скорость ракета вновь взмыла еще выше в небеса, преодолевая на несколько футов вершину сосны.       И хотя после второго взрыва от ракеты отлетело несколько обломков, основная часть уцелела, а значит блок управления имеет все шансы выжить и предоставить достоверные данные о высоте полета. Но даже без этого, выбранное место для запуска оказалось весьма показательным – высота сосны, составляющая порядка 47 ярдов , была ниже высшей точки ракеты примерно на семь или шесть футов, что в сумме дает совершенно элегантный результат для летательного аппарата на аналоговом топливе.       Остаток ракеты, для которой не было предусмотрено никаких механизмов торможения при спуске, грубо приземляется в пожелтевшую влажную траву поляны. И только услышав громкий звук столкновения аппарата с землей, завороженно молчавший с момента первого громкого ликования Снайдер, наконец, испускает новый радостный крик.       – Ксено, мы это сделали!! Я не могу поверить, она летела, ЛЕТЕЛА!       – Будь так добр поверить, – показательно спокойно реагирует юный ученый, хотя и не может унять внутренней дрожи от ликования.       – Ты был прав, Ксено! Ты был во всем прав! Первые ракеты хоть и не взлетели как надо, но показали нам ошибки, которых больше нет! – наполненные восхищением и уважением (и может даже слезами) глаза Стэнли почему-то вызывают у Ксено секундное смущение и необходимость перевести тему.       – Кхм, ты тоже был прав, Стэнли. Насчет площадки для запуска я имею в виду, – уточняет гений, жестом подзывая друга к упавшей ракете.       – Судя по звуку падения, могу с девяносто девяти процентной вероятностью утверждать, что вся техническая «начинка» теперь... превратилась в не элегантную кашу. Однако, благодаря этой сосне, мы можем получить весьма достоверные данные о максимальной высоте подъема ракеты. Отличная работа, мой друг…       Ксено останавливает фразу, внезапно ощутив смертельную опасность. Мгновенно переведя взгляд с остатков ракеты на друга, он обнаруживает его подозрительную позицию – в полу-наклоне с вытянутыми руками перед собой, Стэнли похож на дикую кошку, готовую наброситься на жертву.       – О, нет, не-не-не НЕТ! – попытки увернуться абсолютно не работают, и кудрявый мальчик без каких-либо проблем радостно набрасывается на друга с объятьями, повалив их обоих на землю. На холодную влажную траву и грязь, которые даже не покрыты снегом, являющимся в этом регионе Техаса невероятной редкостью. Шерстяное пальто благородного темно-синего цвета, без каких-либо спасательных чудес, теперь испачкано в грязи и жухлой траве, также, как и классические штаны и шелковый шарф.       Катастрофа.       – Стэнли Снайдер… – злобно рычит юный гений, еще больше разгораясь гневом, когда слышит заливистый смех преступника. Ярость дает ему достаточно сил, чтобы перекатиться по земле, нависая теперь над смеющимся мальчиком. Уингфилд не стеснятся запачкать руки, схватив горсть грязи вперемешку с гнилыми листьями и травой, однако его рука так и зависает над головой друга. Он оказывается не в силах преодолеть свои морально-эстетические принципы и испачкать чужую одежду или лицо (в любом случае, одежда Стэнли теперь была такая же грязная, после переката по земле). Состроив самое оскорбленное выражение лица, гений шумно выдыхает и выбрасывает грязь куда подальше, усевшись рядом со все еще хохочущим блондином.        – Ксено~о! Эй, Ксено! – противно протягивает мальчик, пытаясь привлечь внимание надувшегося друга. Он довольно хихикает, когда юный ученый сдается и награждает его фирменным хмурым взглядом.       – Ксено, я тебя обожаю! – радостно выкрикивает Снайдер, подняв кулаки к небу, чем вызывает немой ступор гения на несколько секунд. Будет ложью сказать, что эти несколько вполне повседневных слов не вызвали тепла в его животе. Однако юный ученый не намерен так просто растаять, совершенно нет.       – Пошел к черту лысому… – бубнит мальчик сквозь зубы самое безобидное ругательство из услышанных во многочисленных боевиках, которые так обожает смотреть Стэнли.       – Так я уже с тобой! – остроумно отвечает блондин, задорно направив на друга указательный палец в жесте «пистолета».       Уингфилд жалеет, что выбросил грязь.       Порыв ветра, подхвативший опавшую листву, нарушает тишину, затянувшуюся между мальчиками. Юный ученый вздрагивает от холода, внезапно осознав, что сидеть на холодной и сырой земле – не самая удачная идея. Он старается не думать о кусках грязи и гнилых листьях, которые падают с его пальто, когда он поднимается с земли, отряхивая одежду. Ксено вопросительно смотрит на непривычно молчаливого друга, однако замечает, что его глаза отражают лишь ясное небо.       – Ксено, ты знаешь, почему я хотел запустить ракету? – неожиданно спрашивает Снайдер, легким движением вскочив на ноги.       – И почему же? Ты никогда не говорил об этом, – подыгрывает юный ученый, улавливая от друга необходимость поделиться своими мыслями. Стэнли молчит несколько секунд, вновь устремив свой взгляд ввысь.       – Я… хотел, чтобы мама на небесах увидела ракету, которую я для нее запущу, – непривычно мягко отвечает мальчик, все еще не глядя другу в глаза.       – Вот как, – коротко отвечает гений, почему-то не слишком удивленный таким откровением. В конце концов, в отличие от него, пугающего свою биологическую мать одним лишь видом, Стэнли, очевидно, был сильно привязан к улыбчивой женщине с фотографии, хотя и потерял ее в довольно раннем возрасте. Не трудно понять, что он совершенно не нуждается в логических объяснениях прямо сейчас, – Тогда она точно…       – Это же глупость, не так ли? Маму… закопали в землю, – голос мальчика дрожит, и его печальные зеленые глаза блестят слезами, которым он не позволяет пролиться, – Взрослые говорят, что она там, в небе, и смотрит на меня. Но я ведь совсем не глупый, правда! Неважно, сколько ракет мы запустим, сколько раз я буду лететь в самолете в небе… ее там нет. Это правда, Ксено?       – Ее там нет, Стэнли, – твердо отвечает Уингфилд, но почему-то горло горит, когда его друг печально и совсем не по-детски улыбается, прежде чем спрятать глаза в рукаве своей куртки.       Честно говоря, этот внезапный лирический сценарий, развернувшийся слишком быстро и сумбурно, сменив короткое ликование от удачного запуска, заставляет Ксено чувствовать, как его живот нервно скручивается, а мысли путаются и говорят сбежать от некомфортной ситуации. И хотя эти несколько месяцев, проведенных в окружении семьи Снайдер дали ему некоторое представление о нормальных семейных и человеческих взаимоотношениях, мальчик все еще не был достаточно ловким в выражении собственных чувств. Учитывая прилипчивую натуру Стэнли, самым простым способом поддержки были бы объятья, но они оба грязные, как полевые мыши, поэтому Ксено сразу отметает этот вариант. Слова утешения никак не приходят в голову, и всхлипы блондина не прекращаются, хотя он стойко сдерживает рыдания, все еще уткнувшись глазами в грязный рукав. Юный гений сдается в попытках вытянуть из себя какое-то адекватное утешение, и решает делать то, что умеет даже лучше, чем строить ракеты.       Иронизировать, конечно же.       – Только взгляни на это, Стэнли! Даже если запуск можно признать удачным, отсутствие механизма для приземления превратило наши научные труды в кусок не элегантного металлолома, – Уингфилд подходит к упавшим остаткам ракеты, комментируя собственный просчет.       – Может быть это и к лучшему, что миссис Снайдер не увидит этого постыдного упущения. Не пристало нам хвастать перед леди недоделанным прототипом, – продолжает рассуждать юный ученый, улавливая, как всхлипы его друга постепенно сменяются забавным фырканием.       – Выглядит отстойно, ботаник, – хрипло комментирует блондин, подойдя ближе к бывшему летательному аппарату, когда его дыхание выровнялось, а слезы наконец высохли.       – В таком случае, самое время вернуться в лабораторию, чтобы проанализировать полученные при запуске данные. Необходимо разработать систему приземления, чтобы сделать наш следующий запуск по-настоящему элегантным! – подводит итог юный ученый, желая скорее перевести тему и отвлечь друга от грустных мыслей, в борьбе с которыми Наука Ксено ему совсем не помогает. Он вдруг понимает, как на самом деле все еще малы его познания.       – Ана-нализир..овать? Данные? А можно попроще, ботаник? – все еще без особого энтузиазма бубнит Стэнли, однако его интерес дает гению нужную тему для разговора, в котором он с радостью готов объяснить и рассказать своему другу что-то новое.       Как и десятки раз до этого дня. Как и сотни, тысячи раз сегодня, завтра и каждый день после завтра.       – Все, что нас окружает, Стэнли, это и есть данные. Температура воздуха, направление ветра, уровень влажности – все это влияло на наш эксперимент! – вещает с энтузиазмом юный ученый, совмещая разговор со сбором остатков ракеты на ближайшей к запуску территории.       – Эээ, как это? А зачем был весь этот запуск, если можно было посмотреть прогноз погоды по телевизору?       – Эти данные – лишь расчетные величины, которые могут влиять на успешность нашего запуска, – Уингфилд видит в глазах своего друга замешательство, поэтому приводит наиболее доступный для спортивного мальчика пример, – Однако не стоит игнорировать то, что невидимо твоему взгляду. Скорость и направление ветра, влажность и атмосферное давление – влияют даже на скорость пули! Не говоря уже о прототипе ракеты, масса которого в десятки раз больше.       – А, я помню! Ты уже говорил об этом, точно… пуля трется о воздух и маленькие капельки воды в воздухе, которые сопротивляются и толкают ее в обратную сторону, и она становится медленнее… Значит воздух и вода толкают ракету вниз, когда она летит вверх? – блондин использует кусок найденной ракеты, изображая давление внешних сил на движение объектов.       – Элегантно, Стэнли! – юный гений не может удержаться от довольного выкрика, когда его друг в очередной раз демонстрирует зарождающуюся научную смекалку, пусть и делает это немного по-детски.       – Но если воздух мешает ракете лететь, значит он толкает ее вниз, когда топливо заканчивается? Поэтому наша ракета разбилась в лепешку?       – Не совсем так, Стэнли. Воздух и влажность не имеют движущей силы, они лишь тормозят любую другою силу, которая проходит сквозь них. Как вверх, так и вниз. То, что заставляет ракету падать – это притяжение.       – А! Аа… да, я знал! Конечно, я знал, яблоко падает вниз на голову Ньютона и все такое! – Стэнли чуть краснеет и надувает щеки, от того, что не догадался до такой очевидной вещи. Ксено фыркает от этой заезженной сказочной истории, которая, впрочем, отлично работает в качестве объяснения для детей.       – Да… притяжение… оно толкает нашу ракету вниз. Значит нам, ээ, нужно знать, как высоко полетела наша ракета? Мне кажется…       – Абсолютно верно, Стэнли! Это и есть данные, которые мы получили в ходе нашего эксперимента, – мальчик оглядывается на своего друга, который облегченно выдыхает, когда его предположение оказалось правильным. Осталось лишь довести «предположение» до «умозаключения».       – Стэнли, ты помнишь, как порвал пакет с апельсинами, когда мы шли по надземному переходу? Апельсины, которые упали рядом с тобой почти не пострадали, но те, которые выкатились и упали с перехода на проезжую часть, расплющились при приземлении, не так ли?       – Конечно они расплющились, ботаник, они же с такой высоты упали! А…точно ведь!       – Несмотря на одинаковый вес, высота падения из пакета и до наших ног, очевидно, намного меньше, чем высота падения, равная высоте надземного перехода, не так ли? Все потому, что высота хмм… усиливает массу объекта, поэтому сила, с которой апельсин столкнулся с проезжей частью намного больше. И поэтому мы, очевидно, не смогли его съесть.       – Высота…усиливает? Хочешь сказать, что наша бандура, которая и так весит как мой школьный рюкзак, там наверху становится еще тяжелее?! Тогда, как нам спасти ракету? – Ксено ничего не отвечает, но берет очередной осколок с земли, и повторят маленькое представление, которое ранее показывал Стэнли.       – Ракета поднимается вверх… и ее тормозит воздух? – юный ученый все еще молчит, поэтому Снайдер сам вопросительно комментирует происходящее, – Теперь ракета летит вниз и… ее тормозит воздух? Потому что воздух тормозит любую силу – вверх, вниз, и даже пулю, которая летит вперед!       – Тогда, как нам спасти апельсин, Стэнли?       – Подожди, спасти апельсин? Ну, надо было просто подобрать его раньше, чем он упал на дорогу, но с реакцией у тебя, ботаник, конечно… туговато, ахахаха! – мальчик смеется и ловко ловит осколок ракеты, который раздраженно кидает в него юный ученый.       – Спаси апельсин, Стэнли! Я хочу свежевыжатый апельсиновый сок – он богат пектинами и органическими кислотами, а также витамином С, который днем с огнем не найдешь в неэлегантном пакетированном соке! Потому как аскорбиновая кислота проявляет антиоксидантные свойства и, при контакте с кислородом, а также при термической обработке, очень быстро…       – Хорошо-хорошо ботаник, расскажешь эту потрясающую историю в следующий раз! Я просто спрыгну с перехода и спасу этот несчастный апельсин, ладно?       – Даже не думай творить такую глупость! Ты не сможешь приземлиться без травм, спрыгнув с такой высоты, – Уингфилд бьет себя по лбу, совершенно не понимая, как могла родиться в голове его друга такая идиотская идея, – Я не могу позволить тебе пострадать…       – Ксено…       – …иначе кто тогда выжмет для меня сок?       – Ты ботаник-эксплуататор! Засранец! Я не собираюсь прыгать просто так ради твоего дурацкого сока, знаешь ли! Если бы у меня был парашют, я бы не пострадал! – Снайдер возмущенно дышит, надув щеки, а фирменная вызывающая дрожь ухмылка друга заставляет понять, что все шло ровно по плану Ксено.       – Почему ты не пострадаешь?       – П-потому что… Ну, ты знаешь, люди прыгают с огроомной высоты и все в порядке! – Стэнли мнется и не понимает, как ему рассказать что-то настолько очевидное, и его объяснение, конечно, не устраивает ученого. Выжидающий взгляд гения, который явно знает ответ, но хочет услышать его от своего друга, заставляет шестеренки в мозгу двигаться и вспоминать все, о чем они сегодня говорили. Ксено никогда не задает ему вопросы, на которые мальчик не смог бы найти ответ.       Поэтому Стенли сможет!       – Это потому, что… он очень легкий? И еще эээ… парашют опускается вниз, значит… воздух тормозит его? Точно, воздух толкает его вверх, пока он летит вниз! И парашют о-очень большой, поэтому воздух толкает его очень сильно? Так ведь!?       – Верно, Стэн! – Ксено расплывается в ухмылке, чрезвычайно довольный умозаключением своего друга. Юный гений не замечает, как сокращает его имя до короткого прозвища, которым привычно обращается к своему сыну мистер Снайдер, – Большая площадь купола позволяет тормозит падение в сотни раз! Чем больше масса объекта, а также…       – Высота!       – Именно, чем больше масса тела, а также высота падения – тем крепче должен быть парашют для успешного приземления. Итак, Стэнли, как мы спасем ракету?       – Мы… мы сделаем парашют! Прямо как у крутых летчиков и секретных агентов! – мальчик моментально загорается идеей, в то время как юный ученый давиться воздухом от такого странного ребяческого сравнения.       – Кха, да будет тебе известно, Стэнли, что космические шаттлы, при возвращении на Землю, также используют парашютную систему приземления. Поэтому мы собираемся воспроизвести аналог настоящего оборудования для космической миссии. Сможешь, Стэн?       – Я смогу!              Итак, они тратят еще несколько недель, конструируя парашют и дополнительные детали для его фиксации на уже готовом прототипе. Они тестируют свои наработки, сначала сбрасывая апельсины с парашютами на проезжую часть, затем используют футбольный мяч, завернутый в сеть, к которой крепится парашютная система, для наиболее точного моделирования ускоренного ударом движения вверх, с последующим замедленным спуском мяча. Невероятный (хоть и бесполезный) навык точного удара ногой, заставляющий футбольный мяч подлетать почти идеально вертикально на высоту чуть более десяти ярдов, который натренировал Стэнли за несколько недель их тестов, впечатлил даже тренера местной спортивной юношеской команды, которая тренировалась на этом единственном приличном стадионе маленького городка.       Модернизацию ракеты они заканчивают аккурат к началу рассмотрения проектов для научной выставки, потому как одержимый собственным перфекционизмом Ксено с трудом смог принять наличие припаянных дополнительных креплений на когда-то элегантном корпусе готового прототипа. Кроме того, они не проводили пробных запусков с разработанной парашютной системой, поэтому научное выступление будет самым настоящим сюрпризом не только для зрителей, но и для самих разработчиков.       Если уж Стэнли что-то и усвоил за эти полгода дружбы с юным гением, так это то, что какими бы заумными не были слова и масштабные познания его друга, путь к успеху – это череда неудач, работа над ошибками и упорство с привкусом одержимости.       Они успешно проходят этап проверки проекта, удивляя организаторов невероятной для первоклассников идеей и ее реализацией. К удивлению блондина, Ксено, кажется, строит из себя дурачка, описывая химическую часть проекта словами и сравнениями еще более простыми, чем объяснял это ему. Тем не менее, когда химическая составляющая эксперимента была разжевана, Стэнли еще больше впечатляет смотрителей, подробно описывая чертежи (Уингфилд почти блестит от гордости в этот момент), чем развеивает последние сомнения экспертов. Разумеется, они получают приглашение к участию в выставке.       Снайдер почти не помнит суетливых дней подготовки и ожидания. Будни смешиваются от предвкушения, и в момент, когда осознание действительности настигает его в полной мере – они с Ксено уже стоят в огромном холле у стола, на котором продемонстрировано их научное изобретение, готовое к запуску. Чувство дежавю, которое он впервые в жизни испытал здесь и сейчас, вновь рассказывая о строении прототипа ракеты теперь уже полному зрителей залу, бьет его по затылку. Он запинается в своем рассказе, и нервно оглядывается, пока его зоркие глаза не находят в толпе уверенный взгляд отца, взявшего несколько выходных, чтобы помочь мальчикам подготовиться к долгожданному событию, запечатлеть несколько драгоценных кадров и разделить их победу или поражение. Уверенность и гордость в глазах родителя возвращают Стэнли его голос, а острый локоть друга, толкающий в предплечье, быстро напоминает, что его рассказ остановился на деталях, формирующих остроконечную обтекаемую форму корпуса.       Их запуск был завершающей демонстрацией, поэтому, когда все остальные проекты были показаны общественности, Стэнли привычно установил площадку для запуска и ракету в специально отведенном месте, посреди сквера, принадлежащего ближайшему колледжу. Толпа зрителей прирастала в геометрической прогрессии, привлекая все больше зевак, оказавшихся по близости в выходной день. Ксено проверяет установку и дает сигнал для наполнения первой ступени ракеты водой, когда организаторам удается расположить растущую толпу на безопасном расстоянии от запуска. Привычные для уже пятого запуска звуки кипения и тряска аппарата от стремительно возрастающего давления все равно заставляют спортивного мальчика нервно оглядываться и вытирать вспотевшие руки об штанины. В это же время юный ученый улыбается также ярко и безумно, как и во время каждого запуска, готовый к любому исходу.       – Пан или пропан, Стэнли! Либо мы становимся героями вечеринки, заставившими соперников мотать сопли на кулак, либо с треском опозоримся, устроив разрушительный салют! Ахахаха! – безумные глаза, подчеркнутые темной пигментацией кожи, может и пугают окружающих зрителей, но для Снайдера это одержимое стремление в очередной раз становится смелостью принять любой исход и упорно двигаться к цели.       – Но знаешь, Стэн? Мне нравится оба варианта!       – Я в тебе не сомневался, сумасшедший ты ботаник, хахаха! – теперь уже Снайдер не может сдержать смеха, то ли от чрезвычайной предсказуемости своего друга, то ли от собственного заражения этим научным безумием.       – 10! 9! 8! 7! – шумит толпа, вторя юному гению, ведущему отсчет перед стартом, – 3! 2! 1!! – механизм запускает искру, и энергия взрыва накопленного ацетилена в один миг поднимает ракету ввысь. Толпа кричит в восторге в первый раз, а затем вновь, когда срабатывает реакция второй ступени, и ракета взмывает еще выше. И хотя парашютная система в конечном итоге не срабатывает полностью (одно из креплений оторвалось после второй реакции), толпа ликует, и ни один из присутствующих зрителей, участников и организаторов не сомневается в том, кому должно достаться звание победителя.       Церемония награждения чрезвычайно нудная, и самой интригующей частью становится объявление третьего и второго места. Два парня чуть постарше, представившие вполне неплохой в теории, но сломавшийся от неожиданного порыва ветра проект ветреного электрогенератора с простейшей электрической цепью для демонстрации зажигания лампы полученным электричеством, стойко держат и лицо и почти не шмыгают, получая свой приз за второе место, в то время как замыкающая тройку победителей девочка с огромным содовым вулканом (надо сказать, что вулкан действительно выше нее почти на голову, но судя по масштабам химической реакции – большая его часть состоит из бутафорного папье-маше) заливается слезами, размазывая сопли по румяному лицу. Ксено замечает, как его друг бросает взволнованные и даже виноватые взгляды на расплакавшуюся изобретательницу, но сам юный гений не чувствует ничего, кроме раздражения, потому что ее проект действительно отстой и не имеет ничего общего с наукой, хотя вполне сгодился бы для театральных декораций.       Наконец, объявляют победителя, а точнее победителей, награжденных теперь кубком и заслуженным денежным призом в 300 долларов на дальнейшие разработки и новые проекты. Уингфилд кусает губы, чтобы не засмеяться от этой смешной суммы, помня ее, как одну из многих статей расходов их научного проекта – в квитанции за электроэнергию, от которой у мистера Снайдера побледнело его суровое загорелое лицо. Ксено, конечно, был готов покрыть эти траты, учитывая, что они потратили уйму электричества для создания ракеты, однако Джин был непреклонен, так что их следующей целью станет создание электрогенератора, способного обеспечить их будущие научные проекты ценным и дешевым ресурсом. Мистер Снайдер хлопает громче всех, и Стэнли радостно и размашисто машет ему рукой, сверкая абсолютно счастливой улыбкой, а затем берет и руку юного ученого, чтобы двигать ее из стороны в сторону, изображая подобие радостного сигнала, чтобы мужчина смог сделать памятную фотографию их первой победы.       Ксено не против на самом деле.       В это же время, юный ученый замечает несколько человек, переговаривающихся около стола организаторов и бросающих неоднозначные взгляды на оказавшихся в центре внимания победителей. Один из этих людей был членом жюри, принимавшим участие в оценке научных изобретений и, еще на том этапе, подозрительно отнесся к химической реакции перекиси водорода и йодида калия, используемой во второй ступени ракеты. И это было справедливо – привычный в быту раствор перекиси водорода, доступный даже детям, очевидно, имеет слишком маленькую концентрацию, так что выработка кислорода в результате химической реакции должна была быть совершенно незначительной. И уж точно не подбросить ракету еще на несколько футов вверх, увеличивая дальность и время полета.       Можно предположить, что эти несколько незнакомых для Ксено человек, являются хоть и не организаторами или судьями этой выставки, но вполне себе связанными с наукой людьми, которые теперь пытаются разгадать, какими путями первоклассники смогли заполучить концентрированный химический реактив 2-го класса опасности, а также стоит ли ставить палки в колеса и оспаривать победу сына местного авторитета.       «Надо же, нам даже удалось привлечь внимание научного сообщества на этом детском утреннике! Если это не победа, то что?» – с удовлетворением думает юный ученый, когда победителям передают микрофон для заключительного слова.       Стэнли почти гудит от радости и вряд ли способен связать пару слов прямо сейчас, поэтому Ксено берет на себя эту нелегкую задачу. К этому времени плачущая девочка, наконец, успокоилась, слишком увлеченная очаровательной улыбкой его зеленоглазого друга, в то время как занявшие второе место школьники забрали у нее эстафету на размазывание слез и соплей по щекам. Взгляд Снайдера следует за вниманием его друга, и эйфория от победы меркнет в зеленых глазах, когда его внимание приковывают шмыгающие от поражения соперники.       Ах, этот добрый, сердобольный маленький человек, даже не представляет, что его добротой прямо сейчас воспользуется никто иной, как его лучший друг.       Ксено толкает нехарактерно детскую благодарную всем и каждому речь, которую заканчивает восхищением к изобретению своих соперников и объявляет о желании передать награду тем парням с проектом ветреного электрогенератора, занимавшим второе место. Он заявляет об этом без какого-либо обсуждения со своим коллегой-изобретателем и готов выслушать любую обиду или претензию, но, как и ожидалось, Стэнли смотрит на него с одобрением и восхищением, улыбаясь, словно ангел, чем окончательно завоевывает сердца женской половины зрителей. Может быть, эта улыбка растопила и маааленький кусочек сердца юного гения, который даже позволил другу радостное объятие (не то, чтобы у него хватило бы сил избежать крепкой хватки юного спортсмена), прежде чем блондин с радостью побежит отдавать их награду плачущим теперь уже от счастья соперникам.       Те самые несколько человек, ранее с сомнением относившиеся к победителям, теперь хлопают этой трогательной сцене, довольные справедливым результатом конкурса и восхищенные добрыми сердцами юных изобретателей.       Ксено и Стэнли покидают эту выставку с визитками нескольких исследователей, а также с приглашением на индивидуальную экскурсию по музею в Космическом центре имени Линдона Джонсона. А еще с немногословным поздравлением, теплым прикосновением к макушкам и обещанием фирменного лимонного пирога от мистера Снайдера на десерт сегодня вечером. И с фотографией награждения победителей, конечно же.       Да, сегодня они победили.              Темные глаза мужчины с холодным любопытством просматривают страницы «Отчета о проектной работе над прототипом двухступенчатого летательного аппарата на аналоговом топливе». Расход и стоимость материалов, результаты запусков, модернизации и даже сложенный в несколько раз чертеж финального прототипа. Мужчина массирует глаза, когда свет заходящего солнца проходит по его лицу, отбрасывая блики на его лысой голове. Кнопка на пульте провоцирует движение штор, которые скрывают пуленепробиваемое окно, закрывая потрясающего вида закат, являющийся одной из многих природных красот этой холмистой местности.       Он непроизвольно сжимает прошитую стопку бумаг, когда липкое чувство дежавю настигает его, поднимая из глубин разума воспоминание о событии теперь уже почти десятилетней давности. Он вспоминает, как, сидя на этом самом месте в своем кабинете, он разрывает магистерскую диссертацию по прикладной геологии своей новоиспеченной молодой жены, ослепленный и угнетенный слухами и разговорами об их браке в закрытом обществе таких же акционеров и бизнесменов. Насмешливые фразы в сторону непривлекательного мужчины средних лет, который с первого взгляда влюбился в юную робкую студенку невероятной красоты, проходившую практику на одной из принадлежавших ему строительных площадок, которые исследовались на качество грунта для определения оптимальной технологии строительства. Было не так уж и сложно добиться юной девушки из обычной семьи рабочего класса, которую не воспринимали всерьез из-за скромности и красоты ни на рабочей площадке, ни даже в университете. Дорогие подарки поражали невиданным богатством, а семья и общество твердили, что у нее никогда не будет в жизни лучшего шанса, чем жить в роскоши и любви обеспеченного мужчины.       И чем больше он любил ее, чем сильнее привязывал к себе – тем безумнее был его молчаливый гнев от лившихся отовсюду слов о том, что глуп и смешон, а их брак никогда не будет чем-то, кроме продажи молодого женского тела. В конце концов, у них не было ребенка даже после нескольких лет брака – слова, которые открыли ему еще один способ привязать к себе любимую женщину, даже если этого ребенка он не хотел. Слова, которые изъедали его настолько, что он не замечал ни робких попыток жены наладить отношения ради совместного будущего, ни яркого блеска в ее глазах, когда анализ научных статей и собственная диссертация заполняли ее мысли. Слова, которые стали гневом, выплеснутым на старательно написанную научную работу его безумно любимой супруги, занимающейся ненужными для женщины глупостями, вместо того, чтобы набрать вес и подготовить свое тело к зачатию ребенка.       Жизнь плюет ему в лицо, и его ребенок рождается гением. Взгляд его жены больше никогда не ищет глаз своего супруга.       Он не любит этого ребенка, потому что с момента его рождения глаза его любимой жены окончательно потухли, ее тело ослабло после родов, а взгляд на лицо Ксено лишь поднимает в ее душе осознание ошибки молодости, запершей ее в этой золотой клетке, и собственной слабости, которая, как и общество вокруг нее, твердит ей, что она не сможет выжить, если уйдет из этого дома. И хотя самые высокооплачиваемые врачи не помогают ее психическому состоянию, и ее взгляд не хочет встречаться с его уродливыми темными глазами, ее платиновые волосы все также прекрасно рассыпаются по постели.       Может быть он думал, что Ксено сможет измениться, если проведет время с нормальным ребенком, и тогда что-то сможет поменяться и в их семье. Но в стопке бумаг лежит фотография с награждения победителей научной выставки, а сам отчет составлен лучше, чем работа любого его подчиненного в бизнесе, из-за которого все окна в его доме пуленепробиваемые, а у его жены и сына есть несколько личных вооруженных охранников. Он не задается вопросом, кто сделал эту фотографию. Он разрывает ее вместе с отчетом, а затем достает свою чековую книжку из верхнего ящика стола.       Ксено получает банковский чек с суммой в два раза превышающей итоговую сумму затрат на реализацию проекта в его отчете. Но так и не получает приглашения в рабочий кабинет отца.