из-за тебя

оба зависимы, без воли к жизни и цели. они нашли друг друга, сильно полюбили, и с такой же силой разъебали друг другу жизнь. один—вечно страдающий наркоман, смысл жизни которого—русоволосый парень, чьи глаза словно лёд, и речь идёт не про цвет глаз. другой—алкаш, который забил на всё, кроме того конченного нарика, чьё имя он не раз кричал, пока того пиздили ногами во время очередной ломки. он хотел спасти его, не дать утонуть в веществах, хотя самому нужна была помощь. тому, кто бил, помощь не была нужна. он смирился со своей участью. ему всё равно. всё, чего он хочет—это сколоться где-нибудь, рядом с кириллом. с тем самым парнем, который не раз спасал его от передоза, а после получал по ебалу за это. «зачем ты меня спас?! долбаеб»—переходя на крик говорил глеб. он хочет умереть, ему надоело. кириллу больно. они отравляют жизнь друг другу. парень не раз ложил своего «нарика» в рехаб, с надеждой, что он выйдет оттуда другим человеком. не выходил. глеб становился всё более свирепым и жестоким. холодная квартира, в которой настежь открыты окна. отбитые нахуй рёбра. сука. кирилл включает свет: зажигается лампочка, тёплого жёлтого цвета. единственная частичка тепла в этой квартире. когда-то тёплым были и отношения между парнями. но увы, такого больше не повторится. живут вместе, сидя на шее мисана. он работает кассиром в пятерочке, заливая в себя алкоголь после очередной смены. проводя слегка окровавленными пальцами по рёбрам, кирилл ужаснулся. нет, не синякам и ссадинам. это уже вполне привычное явление. сзади появился его мучитель—глеб викторов. тридцать минут назад тот жестоко избил его за то, что парень слёзно умолял его пройти курс реабилитации и покончить с веществами. глаза его на мокром места, классика жанра. —прости—прервал тишину викторов, пытаясь аккуратно подойти к парню. зрачки его были всё ещё расширены, а на одном глазу лопнул капилляр. мерзкое зрелище. сколько раз он так извинился, приползал на коленях и молил о прощении—почему ты не бил меня в ответ? почему? —говорил глеб, заливаясь слезами. он уткнулся в грудь, вдыхая запах парня. и правда, почему? кирилл не раз задавался этим вопросом. он в два раза больше истощенного глеба, который в силу своей зависимости не может набрать хотя бы немного мышечной массы. мисан сам не знает, почему рядом с ним, он становится маленьким ребёнком, который ничего не может сделать. закрывать руками лицо и кричать—это всё, что он может делать рядом с глебом. больно. страшно больно нанести любимому человеку вред. зарываться руками в мягкие кудри викторова—любимое занятие кирилла. и даже в такой ситуации, он способен думать о его шелковистостой причёске. кирилл отстранился, смотря в глаза глебу. уставшие, до изнеможения убитые глаза. когда они только познакомились, в них можно было найти что-то теплое и родное. но не сейчас. кто бы мог подумать, что серо-голубые глаза кирилла, будут выглядеть более живыми, нежели глеба. —я хочу покончить с этим. понимаешь, я устал, просто устал—голос дрожит, чёрт. отходя на два шага сказал кирилл, увеличивая расстояние между друг другом—больше никогда, слышишь? никогда ты не подойдёшь ближе, чем на это расстояние. викторов растерян. руки ходят ходуном, дыхание сбилось ещё больше. глаза бегают по лицу кирилла, будто ожидая увидеть улыбку на его лице, и фразу: «ладно, прощаю». сильный звон в ушах, а следом удар. глеб не заметил, как вошёл во вкус, вновь. он швыряет кирилла в зеркало, которое с треском разбивается и впивается в кожу парня. осколки лежат на полу, а кирилл на них. викторову всё равно, он бьёт ногами того. перед глазами пелена. мисан кричит и ворочается, пытается найти позу, в которой не будет больно. невозможно. с одной стороны осколки, которые впечатлилсь в лицо до крови. а с другой, ещё хуже—викторов, который явно не в себе. всхлипы и крики прекратились, глеб бьёт, казалось бы, бездыханное тело. остановился. футболка кирилла была задрана. повсюду кровь и ссадины, оставленные то ли массивной подошвой, то ли осколками. всё смешалось. глеб садится на корточки, поднимая голову кирилла за волосы. глаза приоткрыты, живой. губа разбита, как и всё лицо. на работу он завтра не выйдет, если вообще попытается. он лежит в максимально неестественной позе, как тряпичная кукла. отойдя на кухню, глеб взял маленькую таблетку, лежащую за сахарницей. он вернулся на кухню, где «красовался» результат его действий. викторов оттащил кирилла подальше от осколков, облокотив его на стену. в ту же секунду таблетка летит в рот викторова, а затем тот целует мисана. так нежно и трепетно, стараясь не задевать новоиспеченные раны. парень не отвечает ему, он будто не в минозе. небольшая таблетка перекатывается в рот кирилла. —глотай—держа за щёки говорит глеб, наблюдая за тем, как кадык парня двигается, проглатывая таблетку. он и так овощ, но после «волшебного» препарата, ему будет всё до пизды. викторов надеется, что это поможет. он видит, как светловолосому больно. это должно помочь. по крайней мере, хочется в это верить. и глеб ушёл, бросив мисана одного. всю ночь шлялся по дворам, боясь возращаеться домой. ему страшно, страшно потерять его. он боится увидеть бездыханное тело, до жути боится. под наркотиками его мысли путаются, не давая сосредоточиться на чем-то одном. одно высказывание противоречит другому. кирилл съехал, оборвав все связи с людьми из этого грёбаного города. больше его нет рядом. больше никто не будет нежно гладить голову после душа. никто не будет накрывать своей ладонью руку во время приходов. кирилл не назовёт глеба своим самым ценным сокровищем. нет любви, она погибла. «пожайлуста, скучай по мне хоть иногда»—эта мысль крутилась у викторова в голове каждый чёртов день. и оставшись один на один со своими мыслями, в центре пустой квартиры, мне стало понятно на самом исходе сил. я избавился от всего, что о тебе напоминало. но забыл про сердце, которым я любил тебя до дрожи в коленях. когда тоска ломает мне все рёбра, по которым я с особым энтузиазмом бил тебя, я открываю окна во всей квартире. ты любил это делать, любил холод. я постоянно ворчал на тебя, а теперь со слезами на глазах смотрю вдаль, в надежде, увидеть тебя, возвращающегося с работы. периодически, когда в жизни все становится хуево, когда снова все идет под откос, я мыслями возвращаюсь к тебе, моя первая настоящая последняя любовь.