Русалочка

Море шуршало о мелкую гальку, перекатывая ее и омывая своими прохладными волнами. С горизонта дул ветер, принося запах, которым я, похоже, пропахла навсегда - запах моря. Соленые брызги летели в лицо, попадали на высохшие обветренные губы и я недовольно морщилась, но не торопилась слизывать горькие соленые капли. Сегодня опять сбежала от тетки - та заставляет меня стирать, а у меня пальцы уже все в мозолях от этих дурацких, дырявых, давно, очень давно не белых простынь. Надоело, честное слово. А море - оно как будто звало меня - туда.. даже, в общем-то, я и не знала никогда куда, но мне всегда туда хотелось. Я посмотрела в небо и зажмурилась - лето заканчивается, небо по-осеннему синее и яркое. Ветер гнал по нему череду белых облачек-овец. Заправив за ухо прядь спутанных выгоревших на солнце волос, я наклонилась и стала собирать водоросли - старший сын дяди сушит их, толчет и иногда ездит продавать в город. А на самом деле, для меня, во всяком случае, это повод сбежать от другой, куда более тяжелой работы. Но даже после дня труда, в доме весело. Пахнет вареной картошкой, которую сварит тетка - хватает на всех. Она с кожуркой, которую можно содрать ногтем, от нее идет пар, а пахнет она просто чудесно. Все обычно собираются внизу, на первом этаже и все семейство Серенсенов, старый работник Хендрик, пара парней из деревни, которые уже второй месяц помогают главе семьи, я и моя мать - Клара, разговаривают, шутят. И хоть все это происходит с усталыми улыбками на губах, все равно это, наверное, самое лучшее, что может быть. - Хельга! Я обернулась к жилистому мужчине, чей прямой нос, спутанная грива смоляных волос, заросшая бородой тяжелая нижняя челюсть и грозный взгляд золотисто-медовых глаз, напоминали древнего вождя каких-нибудь викингов. Он махнул мне рукой и, развернувшись, зашагал назад. Да, вот теперь вы знакомы с Хендриком, ну или по-простому - Риком. Вы еще не то увидите! Я схватила корзину с водорослями и поспешила к дому. На пороге стояла тетя Берта. Пухленькая женщина с полными губами, вздернутым носом-пимпочкой, румяными щеками и бровями, красиво очерчивающими темные глаза. Сейчас эта женщина хмурилась, недовольно качая головой и уперев кулаки, в одном из которых было зажато полотенце, в бока. - Где ты была, Хельга?! - начала она. Тетя Берта всегда говорила тихо, но при этом все ее беспрекословно слушались. Ну, кроме меня, разумеется. Я стояла перед ней, смотря в пол и не смея поднять глаза. Я же знаю, что меня немного поругают, может быть, ударят полотенцем, но потом махнут рукой и забудут. - Хельга! Почему ты ушла!? Я велела тебе починить сеть, Андерс с Ниссе скоро выйдут в море, по-твоему, рыбе понравится дырявая сеть? Я молча покачала головой. - Да кто ж тебя такую воспитал! Сколько было в тебя вложено! Да все пропадом оно пропади! Говорила тебе, бери пример с Оле или Ниссе, так нет же, все попусту! Иди, чини сеть, да только подумай опять сбежать, выдеру! Я молча пошла к амбару. Брать пример с Нильса, это который Ниссе, мне совсем не хотелось. Противный он, зазнается много. Хотя, у тетки ведь есть и дочери, но она меня-то никогда за девочку не считала. Я улыбнулась и отворила тяжелую дверь. В лицо ударил теплый воздух с запахами сена, и двух коров, что лежали в дальнем конце и жевали жвачку. Слева, в углу лежала сеть и леска. Я уселась на чурбан, что притащил мне Рик, и принялась за работу. Леска скользила меж пальцев, а в голову стали приходить разные ненавязчивые мысли. Сколько мне лет? Отроду шестнадцать, но по виду не скажешь. Одета в лохмотья - ни за что их не променяю, мне купил их Хендрик, когда я была на ярмарке года три назад. И что бы там тетка не говорила, я все равно никуда не хожу и люди на меня не смотрят, а так я имею хоть что-то свое. Цвет глаз - зеленый, хотя, мне всегда хотелось, чтобы это был цвет моря. Волосы светло-коричневые, вечно спутанные, выгоревшие, с рыжиной и нечесаные. Младшие часто шутят надо мной, обзывают бродягой с репьями в хвосте. Ну, им конечно, от меня достается, но не в этом дело. Мать иногда говорит мне, что я очень похожа на отца. Жаль, что я его не помню. Он, вроде бы умер, когда его лягнула лошадь. Он свалился в море, а потом, когда тело выловили, был мертв. Хотя, дядя по пьяни иногда говорит, что он просто напился и замерз в зиму, когда не смог добраться до дома. Я вытянула еще немного лески и вновь углубилась в мысли. Почему тетка приравнивает меня к Оле? Да потому что я тощая, как тринадцатилетний Оливер и ростом всего на пол головы выше. Да и в этих лохмотьях, еще больше скрывающие то, чего скорее нет. Мне вдруг вспомнилась старая книжка, которую мне иногда читает Оле. Он один раз вдруг засмеялся, когда читал ее мне и сказал, что это книжка про меня. В каком месте она про меня я так и не поняла. Оле сказал, что главный герой и я как бабочки, но я все равно ничего не поняла. Я много над этим думала - может он имел в виду, что я как бабочка, то есть из прожорливой гусеницы в кокон и в бабочку. Но я не прожорливая гусеница! Я ем наравне с другими.. О мою ногу потерлась собака - старый пес без имени, роду и племени, как иногда говорит Рик. Его все называют Лешием. Один раз так его назвал какой-то проезжий иностранец, знакомый давнего друга Андерса, моего дяди. С тех пор его и кличут так. Седой пес положил морду мне на ногу и вздохнул. Я усмехнулась, но не стала ничего говорить. Леска снова скользила, сплетая воедино разорванные ячейки. Вдруг в амбар вбежал Оливер. - Хелли! - он шумно дышал и весь раскраснелся. - Чего тебе? - я подняла на него глаза. - Меня не пускают к морю, - заныл он, жалобно глядя на меня. - И чего? - я, кажется, поняла, куда он клонит. Мальчик потупил взгляд. - Меня отпустит мама, если со мной пойдет кто-нибудь из старших, Оле, Хендрик, Пэр, Томас, ну, или, на худой конец, ты. Я улыбнулась. - И ты решил начать с конца. - Нет, - быстро возразил Оливер, - я сразу знал, что они не пойдут. - А я, значит, пойду. Оливер закивал. - И что мне за это будет? - Ну Хелли, ну пожалуйста, - вновь заныл он, - я тебе сеть доплету. Я с недоверием взглянула в его светло-карие глаза. - И ты не обманешь? Оливер возмущенно фыркнул и задрал нос. - Когда это я тебя обманывал? - Ну, раз так, то пошли! - я взлохматила его черные волосы и поднялась с места, - Леший? Пес нехотя поднялся и затрусил за мной, подметая кончиком хвоста пол амбара. Волны стали больше и теперь бурунами разбивались о берег. Солнце катилось к горизонту, стало холоднее. Оливер кидал камешки в воду, напевая какую-то песенку. Я шла по берегу, укутавшись в куртку. Ветер стал усиливаться и на небе появились нехорошие темные тучи. Рядом бежал Леший. Свисающие спутанные и склеившиеся грязью клочья шерсти на шкуре пса стали мокрыми, как, впрочем, и мои ноги в дырявых башмаках. В них уже давно хлюпала вода, но сегодня мне было как-то все равно. Какая-то водоросль прицепилась к ноге и я наклонилась, чтобы ее отцепить. Леший навострил свои уши-лопухи и подошел ко мне. Он стал скрести по гальке лапой и я, отцепив водоросль, посмотрела, чего он там скребет. Отодвинув пса, я убрала мусор и застыла на месте. В гальке лежал камень округлой формы, которую ему придало море, цвета он был морского - единственное, что мне приходит на ум. Он переливался всеми оттенками моря - то на одной стороне его загадочная глубина темного сине-зеленого цвета, то на другой блеснет серебром рыбьей чешуи. - Хельга! Я вздрогнула, сунула камень в карман и поднялась. - Уже иду!