cause you waited and watered my heart 'till it grew

саске говорит ему — тебя много. саске говорит ему — рядом с тобой хорошо. добавляет секундой позже:       — я тебя не вывожу. это слишком. он стоит от него теперь непривычно далеко — хотя казалось бы два широких шага, руки протяни и он тут. но саске даже не смотрит, словно прячет взгляд постыдно за отросшей челкой. на нём плащ, что плохо скрывает набедренную сумку. не сбегает — уходит, но предупреждает, здесь на пороге нарутовской квартиры. узумаки кривит губы в перекошенной усмешке, не весёлой вовсе — нутро сжимается под натиском игл, чего-то гнетущего, до боли режущего. комком горле встаёт тревога. в паутине мыслей бьётся одна, пока непонятная, нераскрытая, но наруто ответ будто знает заранее. и всё же размыкает губы, хрипом выдаёт: — чего? — на большее не хватает. — о чём ты вообще, придурок?       саске взгляд бросает типично учиховский — не то томный, не то желчный — и вздирает подбородок, будто надеется этим движением казаться жёстче, смелее. непонятно для кого. — слишком, наруто. тебя — слишком. — выражение лица в секунду кажется нечитаемым, но голос остаётся ровным. — оставаться в деревне было глупой идеей, как я и говорил. это не работает.       сакура-чан говорит, что у него всё на лицо написано, вся его тупость и бестолковость — нруто это запомнил и он не стесняется выражения своего лица, на котором проступила вся растерянность; наруто чувствует, как изгибаются дугой брови и на автомате нос морщится, будто то не саске перед ним, а конохомару со своими шутками непонятными. потому что саске понятный всегда — в каждом движении, взгляде, слове.       саске продолжает смотреть на него взглядом нечитаемым — впервые за долгие взгляды наруто не понимает, что творится в его голове. и только он тянется к нему благовейно, как всегда готовый вслушаться, саске отдергивается. пальцы сквозь воздух проходят. — много? — наруто дует губы, точно наконец понимает, что учиха имеет ввиду. — саске, так ты бы раньше сказал. я бы перестал тебя в ичираку каждый день зазывать.       в шутку-шутку всё поскорее — свести точно неудачный комментарий, лишь бы не говорить, не говорить им больше.       наруто не хочет слышать н-и-ч-е-г-о.       саске бросает взгляд острый, точно кунай, брошенный в полет. наруто не торопится о лезвие царапаться и продолжает тянуться — как все годы тянулся, как всегда обжигался. — не в этом дело, усурутонкачи, — выплевывает саске, ступив назад и у наруто впервые на оскорбление болью отдаётся в сердце. непривычно больно, пугается узумаки; никогда в их издевательствах не было столько желчи. — тогда в чём, не понимаю. — понимает. — всё хорошо же было, я тебя не доставал, не лез, время дал — думал, сам одумаешься, привыкать будешь. к себе, к деревне, ко мне. наруто продолжает уже несвязным потоком — о том как им, вообще-то хорошо было, о том как ждать саске вовсе не трудно было, времени побольше привыкнуть? придурок, дадим, ты глупости только оставь эти, пошли. — и тянется ладонью, кончиками пальцев за чужую цепляясь.       словно ошпаренный саске отдергивается в очередной раз и в глазах его наруто читает – не надо.       отчаяние во взгляде — секунду назад нечитаемом тёмном, вмиг застекленном, точно за пеленой слёз — узнается в миг. такое наруто лишь раз видел — тогда, когда вместе с кровью утекали последние капли жизни и вырвалось признание поражения. — я не могу справиться, наруто, не могу, — аккурат загнанный зверь выдыхает саске, сжимаясь. куда-то пропадает благородная широта плеч, острый взгляд и чистое, будто нетронутое художником полотно, лицо. наруто остается наблюдать лишь сжатого в самого себя, словно в секунду растерявшего всю бесстрастность учиху — эмоции проступают на его лице пугающе явно. — саске… — я пытался. — хрипом надрывным испускает. — но мне не справиться с собой, наруто. я после каждой встречи — не вывожу. много. вот здесь— единственной ладонью сжимается ткань на грудине, точно говорит о сердце. — непросветно много.       тишина режет слух — наруто не знал, что такое бывает.       в голове скачут слова баа-чан — с не то издёвкой, не то заботой говорившей что-то о врачах, встречах и разговорах, мол, важно им с головой разобраться, иначе дальше лишь в никуда. наруто бы отмахнуться от этих мыслей как раньше — с усмешкой на всё лицо, мы же великие ниндзя, глупая карга, куда нам? что, не вывезем очередной страшный сон?       наруто сжимает кулаки, вжимаясь ногтями в коже отрезвляюще — сейчас слова цунаде глупыми не кажутся вовсе. — мне ведь кошмары тоже снятся, саске, ты знаешь, — было начинает он, пытаясь хоть как-то показать — понимаю, до чёртиков понимаю. — крыша едет у всех, я не идиот. думаешь, ты только по ночам меня будил криками своими? — саске дергаётся, выдыхая точно подстреленный зверь. — мы с сакурой-чан тоже через это прошли друг с другом. она какой бы сильной не было, саске, тоже… ну это, знаешь? — наруто чещет затылок, щурясь. — ино как-то сказала « с демонами своими борется», понял? я и твоих демонов приручу если надо, понял говорю?       тишина.       мгновение.       и со стороны раздаётся фырканье, плавно перетекаемое в глухой смех. — придурок.       узумаки оскорбляется — наигранно, по-детски, не то по-настоящему, не то специально, лишь бы рассмешить саске еще больше. узумаки перестает гримасничать лишь в момент, когда тот поднимает взгляд, вновь какой-то уставший и тяжёлый. когда тонкие губы размыкаются наруто перестаёт дышать кажется: — каждую нашу встречу я чувствую себя хорошо, что не сранить даже с той необъятной силой, которая течёт в моей чакре. но каждый раз, стоит тебе уйти — накрывает, похлеще кошмаров. дышать не могу, просто потому что я испытываю за раз так много, что никуда больше этому не деться, понимаешь? зыдахаюсь, наруто, это разве нормально? я не справляюсь с тем, как тебя много в моей голове, наруто. с тем, что я к тебе...       осекается.       секунды.       наруто ловит момент — мягко касается чужой ладони. — чувствуешь ко мне? — глаза в глаза, за пеленой слёз плывет родное лицо. у обоих. тишина больше не режет уши — наконец-то всё становится понятным. наруто сжимает его в объятьях крепких настолько, что сколько не пытайся не убежишь — саске не пытается. безвольной куклой вжимается в чужое тело, опустив голову на плечо. наруто не уверен, что он это не для того, чтобы прятать слёзы — сам наруто своих слёз не стесняется. — нам семнадцать, саске, — хрипит узумаки, не узнав в себе самом глубину своего голоса, — мы дети. наверное, нормально, что крыша едет. после всего-то. а с мы с тобой? нас не учили как жить совсем, не то что как с чувствами справляться. это нормально, что ты напуган, я тоже. разберёмся, обещаю. ты только не уходи, не снова, ладно? — я хочу чтобы это просто закончилось и всё, — рванным вздохом, мурашками по шее от и до по всему телу, — на большее меня не хватает. — меня хватит? — наруто тянет его за плечи дрожащие, едва-едва, но всё же. — всегда хватало, знаешь ведь, а не хватит — помощи попросим, как баа-чан наказывала. ты пока от меня на один шаг назад отходишь — я тебе навстречу целых два сделаю. — идиот, — прыскает учиха, дёргая плечом. наруто чувствует волну приближающих оскорблений и чувствует вспыххивающую огнём внутри радость. — сначала про демонов, потом про два шага. ты уверен, что общаясь с ино не тупеешь? учитывая твой уровень, тебе бы пора остановиться. — эй, саске!..       с шумом на пол оседает тяжелая ткань плаща.