Другая линия

Мадам Помфри вышла, и ее голос донесся из-за перегородки: - Диггори, как ты себя чувствуешь? Гарри надоело сидеть. В крови все еще кипел адреналин. Хотел посмотреть, что происходит снаружи, но не успел – в палатку ворвалась Гермиона, за ней по пятам Рон. - Гарри, ты был великолепен! – зазвенел голос Гермионы. Видно, она очень нервничала, на щеках – следы от ногтей. – Потрясающе, Гарри! Честное слово! Но Гарри смотрел на Рона, который был очень бледен и таращился на Гарри, как на призрак. Однако сказать Рон ничего не успел. Из-за перегородки появился Седрик, одна сторона его лица была густо намазана оранжевой противоожоговой мазью, челка из каштановой стала светло-золотистой. Наверное, волосы выгорели от жара… Юноша мягко, но непреклонно отстранил Гарри себе за спину, шагнул к Рону и без особых церемоний вытолкал его из палатки. - Диггори, ты совсем?.. Точных слов никто не разобрал: три голоса смешались, на Седрика кричали одновременно и недоумевающий Гарри, и возмущенная Гермиона, и разъяренный Рон. Сам Седрик молчал, не позволяя Рону вернуться в палатку и давая подросткам выговориться. Что-то громко хлопнуло, и наступила тишина. У перегородки стояла мадам Помфри с волшебной палочкой в руке. - Тишина! Что вы здесь устроили?! Грэйнджер, Уизли, вернитесь на трибуны! Выяснение отношений вполне может подождать. Идите! Мадам Помфри выглядела так грозно, что спорить с ней никто не рискнул. Рон отошел от входа, и Гермиона с таким же гневным лицом покинула палатку. Мадам Помфри смерила обоих чемпионов суровым взором, но больше ничего говорить не стала и снова ушла за перегородку. Гарри видел через щель в пологе две удаляющиеся фигурки. Обернулся к Седрику, встретил взгляд серых глаз. И почему-то стало спокойно. Почти как тогда, когда он взлетел над драконом, а страх остался внизу. - Ну и что это было? - Извини, что я устроил это именно сейчас, Гарри. Но иначе ты бы его простил… и однажды все это повторилось бы. Мне Невилл рассказал, что у вас произошло… Уизли повел себя не как друг. Иногда то, что кажется крепкой дружбой, таковой не является. Гарри задумался. - Но… - Гарри! – перебил Седрик. – Тот, кто предал однажды, предаст снова. - Да я не о том! Ты… ты что, веришь, что я не бросал свое имя в Кубок? Седрик улыбнулся. - Если бы это был ты, ты не стал бы говорить мне о драконах. Пошли, узнаем твой результат! Поздно вечером Гарри сидел на одной из малопосещаемых потайных лестниц Хогвартса. Он только что отправил Сириусу письмо с подробным рассказом о первом туре. В башню Гриффиндора идти не хотелось. Во-первых, там шумное празднование, к которому Гарри совсем не хотел присоединяться. А во-вторых, там Рон… Гермиона не злилась на самого Гарри, она присоединилась к нему в Большом зале. Он не стал пересказывать ей разговор с Седриком, но идти мириться с Роном оказался наотрез. И Гермиона, поняв, что говорить об этом не стоит, переключилась на рассказ о событиях первого тура. Сам Гарри, по здравом размышлении, с Седриком согласился. Было больно, и он знал, что больно будет еще долго. Но с ним Гермиона… и, кажется, сам Седрик тоже. По крайней мере, сегодня он разговаривал с Гарри, словно тот был его старым добрым приятелем. Легок на помине – вот он, вышел на площадку. С той стороны дверь скрывали старинные рыцарские доспехи, но, видимо, Седрик неплохо изучил замок за шесть лет. И, кажется, он совсем не удивился, застав Гарри в этом странном месте. Улыбнулся, мягко опустился на ступеньку рядом с ним. - Хандришь, Гарри? Гарри отстраненно пожал плечами. И замер, когда Седрик обнял его за плечи горячей тяжелой рукой. От парня пахло теплым деревом, солнцем и Огневиски. - Брось! Мы справились, выжили… Я, кстати, своим вправил мозги. Сказал, что это ты меня о драконах предупредил. Больше никаких значков. - Спасибо… – бледно улыбнулся Гарри. – А почему ты не празднуешь? - Устал, если честно. У нас сейчас такой тарарам в гостиной… – свободной рукой Седрик провел по лицу. Несмотря на пятна румянца, горевшие на щеках, под глазами парня залегли темные круги. – Я проветриться вышел. А ты? - Не хочу с Роном видеться. Мы в одной комнате спим… - А что Грэйнджер? Гарри пожал плечами. Седрик обнял его чуть крепче. - Мы не возвращались к этому разговору. Я ей сказал, как ты советовал, и все… Знаешь, мы с ним месяц не разговаривали, с того самого дня, как Кубок выбросил мое имя. И мне было паршиво. А после сегодняшнего, что произошло в палатке, все как отрезало. Я будто выпотрошенный. Пустота. Получается, у меня никогда и не было друзей? - Грэйнджер тебе определенно друг, – сдержанно поправил Седрик. – А ошибиться в человеке каждый может. Понимаю, сейчас это тебя не обрадует, но твоя ошибка не стала роковой. Гарри промолчал. Слова Седрика действительно совсем его не радовали, но возразить было нечего. - Настоящая дружба возможна лишь между равными. Так говорит мой отец, но я с ним согласен. Не было повода усомниться. Гарри поежился в объятии Седрика, тот отпустил его. Сразу стало холодно. - Замёрз? Пошли со мной! - Куда? Седрик поднялся стремительно и плавно. Гарри снова поймал себя на мысли, что юноша очень красив. Раньше, правда, он рассматривал Седрика, как сказала бы Гермиона, статически. Сейчас вот обратил внимание на движения. И подавил вздох. Куда ему, угловатому тощему очкарику, до такого изящества!.. Седрик, если и заметил, понял по-своему. И только улыбнулся на вопрос. - Не волнуйся, тебе понравится! Пошли! Гарри встал, поморщился – все тело затекло. А Седрик уже открыл дверь и сдвинул в сторону доспехи. Оглянулся на замершего Гарри. - Что? - Отбой уже был? Если Филч... Седрик рассмеялся. - Ты забыл, что я староста? Со мной можно. Идём уже! Седрик вёл его в сторону Большого зала. Не производя лишнего шума, но и не скрываясь. Так ходят люди, которые вправе шататься поздно вечером по замку. Ничего общего с крадущимся шагом Гарри, обычно прячущегося под мантией-невидимкой... Они прошли мимо раскрытых дверей Большого Зала. Гарри успел увидеть едва мерцающие в свете пары факелов золотые кубки и блюда. - Нам сюда, – Седрик, мягко взяв за локоть, потянул его в один из полуподвальных коридоров. В этой части замка Гарри ещё не бывал. - Седрик, куда ты меня ведёшь? - В общую гостиную Хаффлпаф. Седрик произнес эти слова абсолютно естественным тоном. Как будто так и надо. Как будто можно, и совсем не обязательно прибегать к помощи оборотного зелья или другим ухищрениям... - Ну вот, опять застыл... – Седрик снова улыбнулся. – Правилами не запрещено приводить гостей с других факультетов. А я тебя приглашаю. Смотри. С этими словами юноша постучал по одной из бочек, составленных красивой пирамидой в конце коридора. Приветливо скрипнув, открылась дверь, замаскированная под дно бочки. Седрик поймал Гарри за запястье и повлек за собой. В гостиной Хаффлпафа было тепло. Заметно теплее, чем у гриффиндорцев. Очень уютно: много света, несмотря на низкий свод потолка, все в мягких тонах светлого дерева, зелени и ярких цветных тканей. Круглый пузатый камин, живые цветы... И пахло здесь очень приятно: вкусным дымом, жареным зефиром и тем странным, чистым, свежим и холодным ароматом, какой бывает в яблоневом саду поздней осенью. Откуда-то Гарри твердо знал, что на Рождество здесь пахнет ёлкой, а в апреле – одуванчиками. А ещё в гостиной было многолюдно. Похоже, здесь собрался полный состав факультета. И все глаза настороженно смотрели на всеобщего любимца Седрика. А еще – на того, кого он привёл. - Привет, Гарри! – первой улыбнулась Ханна Аббот. – Хочешь сливочного пива? Казалось, вся гостиная дружно выдохнула, включая даже Седрика. Краем глаза Гарри видел, как тот улыбнулся. В большой уютной комнате снова зазвучали разговоры и смех, старшекурсники позвали к себе Седрика. Гарри заметил, что, даже несмотря на празднование, в этой гостиной гораздо тише, чем в гриффиндорской. Интересно, это из-за него? Или ребята с Хаффлпафа просто умели не мешать другим? - Извини, Поттер! – хлопнул его по спине Эрни Макмиллан. Чуть сильнее, чем следовало, но на это Гарри уже не обратил внимания. – За то, что мы устроили... Мы все думали, что ты сжульничал! Седрик нам рассказал, и я с ним согласен. Если бы ты рвался к славе, ты не стал бы его предупреждать, и... в общем, прими мои извинения! - Да, Гарри, извини! – присоединился к другу Джастин Финч-Флетчли. То ли их обиду Гарри не воспринял как предательство, то ли просто дружба с хаффлпафцами была у него “дружбой вежливости”, но простить их было гораздо легче, чем Рона. А с девочками оказалось ещё проще – он их толком и не знал. Но неловкость долго не продлилась: через какие-то четверть часа Гарри стало так же легко и свободно, как с братьями-гриффиндорцами. Может быть, даже свободнее, потому что здесь никто не спрашивал больше, как он бросил в Кубок свое имя и не выражал по этому поводу ни восхищения, ни зависти, ни возмущения. И насмешек тоже больше не было. А главное – не было в поле зрения насупленного лица бывшего лучшего друга. Свершилось. Он в мыслях назвал Рона бывшим другом.