body dysmorphia

первая мысль, посещающая его утром — мысль о самоубийстве. на часах семь утра, на голове (и в ней тоже) бардак, ему зябко и противно, сложно преодолеть желание встать с кровати и сложно вообще осознать факт начала нового дня. сальери пятнадцать. он спал два часа, потому что добрую половину этой ночи он посвятил самокопанию, самобичеванию и, самую малость — музыке. потому что больше уже ничто не радует, увы. потому что дни теперь бесконечные, лишенные смысла и любых красок. потому что антонио сальери страдает от бессонницы, потому что антонио сальери неведомая сила наделила синдромом отличника и страхом ошибаться. потому что все, чего он хочет — утопиться в ванной, вскрыться, повеситься, воткнуть себе нож… куда-нибудь, лишь бы ранение было несовместимо с жизнью. потому что, когда он возвращается домой после страшного дня, в течении которого он пахал, суетился, учился и бегал туда-сюда он мечтает только о том, чтоб какой-то маньяк выскочил из темного переулка с оружием в руке и поскорее закончил его страдания. сальери посвящает всего себя музицированию. он учится в музыкальной школе, его там знают и любят все педагоги. там все признают его одаренность, его нахваливают, ставят в пример, а антонио лишь старается держать лицо, не выдавая то, как ему часто не хватает подобных слов и не выдавать то, как он устал. жизнь — бесконечный цикл, порочный круг. это и жизнью то сложно назвать: учеба-дом-учеба-дом-учеба-дом-убейте-меня-пожалуйста. в его годы люди веселятся, пьют, тусуются и обжимаются по углам со сверстниками, которых они зовут «своей любовью», «второй половинкой» и остальной сомнительной хуйнёй. сальери на такое презрительно фыркает и корчит гримасу отвращения. нет, ему такое чужда. он — лицеист, гордость дши и отличник. у него нет времени. нет времени на то, чтобы ж и т ь. действия — въелись. действия — все на автомате. закинуть в себя еду, осушить чашку мерзкого растворимого кофе, который по вкусу напоминает спирт, смешанный с чем-то сомнительным, быстро одеться в одну из кучи таких же черных рубашек и поскорее заткнуть уши наушниками, поскорее на полную включить музыку. лишь бы не слушать собственных мыслей, лишь бы оградиться от окружающего мира, лишь бы сбежать от этого бесконечного кошмара, лишь бы обрести покой хоть на пару минут. у сальери в наушниках — замученный плейлист, состоящий из депрессивного и вечно о любви айдресса, смитс, электрофореза и щитов. его уже коробит, тошнит от всех этих песен. ему только выпилиться сильнее хочется. это уже ничерта не помогает. он правда устал. антонио уже близок к тому, чтобы взмолиться всем существующим богам. хочется упасть на колени и долго просить всевышнего о прекращении мучений. «боже, ответь, для чего я стараюсь?» ветер неприятно дует в лицо, пряди выбиваются из хвостика и челка странно спадает на лоб. «да пошло оно всё к чёрту» — думается сальери. он спешит закутаться в шарф и, преодолевая желание вернуться домой или кинуться под проезжающую мимо машину, продолжает идти. в классе антонио встречают штефани и да понте, давние знакомые. чуть ли не единственные, с кем сальери общался (почти) не из вежливости. он вяло улыбается и здоровается с ними, уже предугадывая, что они скажут. — антонио, на тебе лица нет! — отмечает штефани. «да что ты» — хочется фыркнуть сальери в ответ. однако он лишь отмахивается, продолжая вяло улыбаться. — со мной нормально все, сам знаешь. — спокойно говорит он. не дожидаясь ответа, сальери спешит занять свое место за последней партой. там просто шума меньше и думается лучше. и вид из окна красивый, но это уже больше бонус. антонио просто бездумно пялится в окно и старается обращать никакого внимания на то, что происходит в классе. звонок отрезвляет, возвращает в реальный мир, из которого он выпал на миг. а еще со звонком в кабинет врывается сумасшедший яркий вихрь. этот самый вихрь чуть не сносит парты, доску и учителя. а потом антонио с ужасом узнает знакомую фигуру. сальери действительно старается не ругаться грязно, но сдержаться не может. в фигуре этой он узнает вольфганга амадея моцарта. моцарт. эта фамилия знакома до ноющей боли, до неподдельной ненависти. моцарт учится с сальери в одной музыкалке. они часто пересекались в коридорах когда-то, однако если амадей приветливо улыбался и махал рукой, то антонио лишь кивал с непроницаемым выражением лица и шел дальше туда, куда шел. господи, за что бог послал этого придурка еще и сюда? да, сальери был гордостью своей музыкальной школы, но вольфганг… вольфганга в один голос звали гением. вольфганг занимал первые места в различных конкурсах, в олимпиадах, его звучный тенор нахваливали все, кто только мог это сделать и сальери это бесило. бесило до впивающихся в ладони ногтей, до расцарапанных запястий, до темных кругов перед глазами. моцарта ругали только за то, каким он был нахальным, темпераментным, грубым, своенравным и непунктуальным. вот тут сальери был лучше: он всегда и везде приходил вовремя, со всеми был вежлив, был терпелив и собран. а в остальном амадей, кажется, был на целую голову выше. сальери завидовал: мучительно, неподдельно, жгуче. в попытках самосовершенствования он себя медленно убивает. он теряется, работает до пелены перед глазами и старается не уснуть за роялем. а сейчас он старается не смотреть на моцарта, не вглядываться в его лицо, на котором пылала самодовольная улыбка, не смотреть на его щедро подведенные глаза, не всматриваться в щербину меж его зубов. «вольфганг, господи, не заставляй меня ненавидеть себя еще больше» моцарт шутливо кланяется и почти вприпрыжку идет вглубь кабинета. антонио понимает: вольфганг его узнал. потому что вольфганг ему игриво подмигивает, машет рукой и занимает свободное место рядом с констанцией. сальери выдыхает с облегчением, потому что до того боялся, что моцарту захочется сесть рядом. первые минут так пятнадцать от урока идут нормально, почти как всегда. а потом вольфганг решает, что нельзя просто так сидеть весь урок. и сальери ругается второй раз за день, потому что большего выскочку нужно еще поискать. это было невозможно: вечно поднятая рука, вечно правильные ответы, вечно довольная улыбка и постоянно «молодец, верно» от учителя. антонио тошнит. он возмущен, он злится и тщетно пытается успокоиться. выходит откровенно плохо. моцарт явно решил портить ему жизнь. везде. сальери считает до десяти про себя и глубоко дышит. желание показать, что он тоже умен, что тоже может отвечать буквально распирает. слишком сильно хочется утереть вольфгангу нос, только проблема в том, что ошибаться с т р а ш н о. господи, он же отличник, ему нельзя допустить ошибку. ошибется — засмеют, будут за спиной шептаться, будут разочарованы. антонио чувствует, как невольно сжимаются в кулаки руки. его едва заметно трясет. ответит сейчас — получит статус выскочки. он проглатывает все слова, рвущиеся из него вместе с желанием выкрикнуть что-то оскорбительное. давится собственной завистью. он гнет карандаш от переполняющей злости, а потом слышит треск. сломал. вот блять. он крупно влип. теперь у него, кажется, есть соперник, которого будет сложно обойти. *** остаток дня проходит странно: все словно в тумане. сальери ходит злой и потерянный, с трудом понимая, что будет делать дальше. с появлением моцарта в его жизни все поменялось. когда он приходит домой все, на что ему хватает сил — бухнуться на кровать прямо в одежде. сальери абсолютно не понимает, что будет дальше. он мог бы игнорировать моцарта, наверное, но это, кажется, будет очень сложно. естественно — он же такой яркий, улыбчивый, приветливый, веселый и дружелюбный! антонио чувствует: моцарт не оставит его просто так.