Километры Лета

Наступило восьмое июля. Самый жаркий месяц решил не баловать свежестью, а потому освещение было буквально белое. Проходить под ним было запрещено. По телевизору синоптики предупреждали опасаться солнечного удара и быть предельно осторожными, пить больше воды. Токио пахло летним мегаполисом, а около приватной галерее в Роппонги толпились очереди с ценителей искусства и молодежи, которой было интересно посмотреть на уровень других курсов и тому, к чему нужно стремиться. Казутора еле не проспал встречу с Такаши, потому что решил изрядно так потусить с Баджи и Чифую этой ночью. Выставка занимала три зала с десяти, которые были в галерее. Перед началом их декан выступил с небольшой речью. А вообще все работы назвали в честь тем, к которым они были выполнены. На Такаши была легкая белая майка с широкими вырезами и свободные спортивные штаны. Казутора не отставал от своей любви к черным грубым вещам. Через полчаса в галерее уже была тьма народа и ставало все более душно, окна никто не осмеливался открывать. Студенты к тому момент уже начинали расходиться, так как единственное, что их интересовало это наличие их работ на выставке. Ханемия с Мицуей решили обойти все залы и обсудить все работы, а точнее обосрать добрую половину с них. Хоть Ханма и уговорил старшего Хаитани пойти на выставку, его еле не силой пришлось тащить к галерее, еще сложнее было его заставить зайти внутрь этого “храма лицемерия его родителей”. Все же перед входом Ран заскочил на автостоянку, проверить есть ли там машина отца, к сожалению, была, но он решил все же сдержать слово данное Шуджи. Отец Рана решил дать каждому залу какое-то извращённое название, а потому Ханма незамедлительно с этого посмеялся. - “Долина песков”? Чё это вообще за разврат? Он был под кайфом? - сквозь смех процедил из себя Шуджи, который все еще стоял и смотрел на белую табличку над входом в один с залов. На парней накинулся неприятный запах людей, но это не сильно их изумило, так как они давно привыкли такому в тату салонах. Старший Хаитани рассматривал работы и уже жалел, что пришел на выставку любителей, которые даже не знаю основ искусства, судя по всему. Простояв в “долине песков” около часа, рассматривая все работы, которые были выставлены, только одна зацепила глаз и то, Ран уже придумал, как обосрет ее. - Ты говорил, что мы идем в галерею, а не насиловать меня. - Увидев непонимающий взгляд Шуджи, Хаитани продолжил. — Вот, я смотрю на эту картину и у меня чувство, будто мое очко разорвали трое и еще засунули в меня пятидесятисантиметровый дилдо, - указав на одну из пародий Поллока, проговорил парень. - Ну, соглашусь, это плохая работа, - чуть краснея за слова Хаитани, проговорил Шуджи, Ран уже подошел к другой картине, - не все же такие. - Смотри, это похоже на Фриду Кало и Пикассо, - не успел Ханма возразить, как к ним подошла, какая-то девушка и со стопроцентной надеждой в глазах проговорила: - Вы правда так думаете, - Ран расплываясь в самой дьявольской улыбке, которую можно было натянуть на лицо, ответил: - Да, такое дерьмо можно было получить только смешавши двух гениев, - Ран развернулся и покинул зал, так как там уже не было чего-то, что можно было еще сильнее обосрать. Девушка была достаточно сильно огорчена, но Ханма решил не тратить время на поддержку ее, ведь лучше это скажет Ран, чем какой-то действительно крутой критик, после чьих слов ее карьера будет в мусорном баке. Шуджи быстро догнал Хаитани, который уже сидел в другом зале. Там были действительно лучшие работы. Точнее, наверное, вообще самое лучшее, что можно было собрать во всем универе. Так же там было большее количество людей. В этом зале парни решили провести остаток времени. Наверное, здесь находились лучшие работы студентов, те по, которым видно их путь, и что они пока учатся и только подходят к современному искусству. На картинах было четко видно знания академического искусства, а также, современные идеи. Видно, что те, кто их рисовал, не спешат перед отцом в ад, и что в них все размеренно. Шуджи с Раном молча просидели минут двадцать перед одной с работ, которая притягивала, наверное, наибольшее количество внимания. - Прикинь, и не доебешься, - наконец заговорил Хаитани, когда почувствовал, что вдоволь насладился картиной. - Еще бы доебался к моей работе, дополнил бы ее кровью с твоего носа, - ответил Шуджи, восхваляя себя в уме. - Ебать, столько знаний и тратишь и в салоне, я в ахуе, - не скрывая удивление, прощебетал Ран, хоть и сюжет был действительно, как у любых работах Ханмы. Такаши и Казуторе было тошно находится в зале. Куча студентов, которые стояли и наслаждались видом своих картин в одной из лучших приватных галерей, критики, которые кудахтали о том, какое же прекрасное будущее ждет современное японское искусство, просто какие-то люди, которые пришли поглазеть на работы, все это смешивалось в самый худший людской запах, который можно было почувствовать. Мицуя глазами выхватил две высокие и очень знакомые фигуры. После эти двое подошли к его работе и начали обсуждать что-то. Через мгновение Такаши, наконец, осенило кто, это и он потянул Казутору к ним. Было неловко вообще разговаривать с человеком, которого видишь третий раз в жизни, но, каких усилий не придашь, только лишь бы насладится еще раз этим прекрасным голосом и видом глаз, которые смотрят прямо на твое лицо. - Ты ведь Мицуя? - Ран немедля начал разговор. - Ханемия? Так это выставка со всех курсов? - Видимо да, не ожидал вас встретить здесь, - откровенно ответил Казутора, пытаясь натянуть улыбку на свое лицо, украшенное утренним будуном. - Чего такие зеленые, - с хитрой улыбкой продолжил допрос Ран, - ночь была веселой, или как? - Вообще здесь пиздец душно, - наконец влез в разговор Такаши. - В Лувре было хуже, - парень зразу прикрыл лицо руками, не желая вспоминать прошлое, но увидев изумленные взгляды окружающих добавил, - мне было интересно, где ебалась Мария Антуанетта. Они еще немного поболтали, не расспрашивая о поездке в Францию в Рана, а потом Шуджи раскрутил Казутору уединится, точнее посмотреть на его работу. Ханме хотелось коснуться таких пушистых и неопрятных волос Ханемии, но он все же сдержал позыв взъерошить их. Вообще ему было плевать на то, какая же там работа в парня, просто внезапно захотелось побыть с ним на едине, если это можно было так назвать. Казутора говорил что-то о своей работе, а потом резко обернулся и добавил: “а вообще, я хочу покурить”. Ханме понравилась перспектива ускользнуть с галереи, он немедля согласился. На улице было жарко, но много свежее чем в галерее. Наслаждаясь сигаретой и прекрасным голоском Казуторы, Шуджи уничтожал одну за другой сигаретой. Небо было голубое, как в детских фантазиях, ни одна тучка не посмела скрыть этот прекраснейший цвет. Перед ними красовалась многоэтажка, полностью со стекла, а асфальт мастерски отбивал солнечные лучи. Солнце не щадило настолько, что в какой-то момент показалось, что можно получить ожег второй ступени, если дотронуться к земле. Белые стены галереи отсвечивали в глаза. Разговор было тяжело прекратить даже тога, когда солнце уже заливало в глаза и сигареты кончались. Ханме просто хотелось больше узнать о этих прекрасных желтых глазах, которые наверное имеют гипнотический эфект. - У меня завтра выходной, кстати, можем погулять, - предложил Ханма, ощущая, как голова начинает болеть от того что по ней так равнодушно палит солнце. - Хорошо, у меня с тобой ведь нет неприятной истории неудачного общения. С какой-то досадой в груди Казутора зашел в галерею понимая, что еще целый день нужно будет ждать разговора с ним. Вообще он не совсем понял это чувство, возможно оно возникло от того, что парень перед ним живой человек в самом деле живой. Когда Ханма с Казуторой вернулись к картине Мицуи, то не обнаружили никого там. Парень себе под нос победно пропел: “туча недовольства уплыла”. Они немного замолчали, не было причин нарушать разговор, просто и тот, и другой зашли в галерею примиряясь с тем, что больше не будут сегодня говорить. Это неловкое молчание неприятной пылью оседало во рту и на плечах, а еще хуже в мозгу, где-то между черепом и самим органом. - Здесь нет моей работы, - внезапно нарушил тишину Ханемия, Шуджи удивленно вскинул брови, - и вообще, я не люблю искусство. - Так зачем поступил? - Не знаю, наверное, за компанию Такаши, дальше ведь ничего нет, - последние слова были произнесены с улыбкой, и она не принадлежали ни депрессивному человеку, ни слишком радостному, она была странная, будто дальше и в самом деле ничего нет, - можем хоть сейчас уйти, мне неприятно здесь находиться, - легкая ухмылка не покидала его лица. - А твой дружек? - Да он еще та шлюха, не удивлюсь, если он сейчас исследует вероятные места совокупления “Марии Антуанетты” с “Людовиком шестнадцатым”, - Шуджи и от этого изрядно посмеялся, а Казутора направился на выход, принуждая его сделать то же самое. Парни проголодались и было нетрудно угадать, куда они планировали направиться. Они не сильно задумывались о заведении, а потому зашли в первую попавшую забегаловку. Еще одной причиной визита этого заведения, была открытая форма почти как ларек и полное отсутствие клиентов. За стойкой стоял приветливый, плотный мужчина. С начала он предложил им холодные блюда, но парни решили взять самое дешёвое и в то же время большое, а именно две тарелки острого, горячего рамена. Еда приятной волной тепла проходила по телу. - Не слишком ли жаркий день для рамена? - Ханма даже не мог голову поднять, чтобы посмотреть в глаза того мужчины, это, наверное, было лучшее, что он ел когда-либо ел. - Дядь, это ахуенно, - проговорил Казутора, допивая бульон, - можно мне добавки, - Ханму, который еле дышал от переизбытка еды, такое удивило. - Тебя вообще не волнует собственная фигура? - С моими доходами мне не грозит ожирение, - отнекнулся от Шуджи Ханемия, забирая вторую порцию. - Прикиньте, этот дрыщ может два макменю сожрать и закусить мороженным. - Ну видно, что такое тебе не под силу, - посмеялся повар, который был очень доволен клиентами. - Ладненько, спасибо, погнали дальше. Они расплатились и ушли. Ноги вели Шуджи куда-то в парк, хотелось больше и сильнее окунуться в запахи деревьев и травы, летние запахи не те легкие весенние, а те, которые имею большую силу и сильнее оседают в носу. Ханма наслаждался разговором с Казуторой. Парни проходились по жаркой траве курили и наслаждались солнечной погодой. Казутора говорил, что именно это дороже любого искусства, которое можно сотворить. Прекрасная погода и то, что он жив сейчас, и может насладиться жизнью, и той реальностью ощущений, которую она дарует, разве это не лучше искусства. Мальчишка рассказывал о том, что совсем не понимает тех, кто желает изобразить реальность, если все равно достаточно хорошо не получиться. - Так тебе интереснее симулякр? - Решив НеВзНаЧай похвастаться своими знаниями философии, спросил Шуджи. - Что это такое? - Непринужденно, будто подросток спросил Ханемия, рассматривая голубое небо. - Нуууу... это фантазия, копия того, чего нет на самом деле, - Казутора только рассмеялся с этого. - Да знаю я что это, мне все мозги выели с ним, просто не интересует меня вообще никакие названия или интерпретации к искусству, я просто не понимаю зачем? - Знаешь, как писал Грегори Девид Робертс, правда о религии, но речь не об этом, интерпретация для искусства (в его случае религия для мудреца), будто локоть, без него не будет, как опереться на руку, - Казутора только провел эту мысль взглядом и им же послал. - Мне кажется тебе нужно поговорить, с кем-то более заинтересованным в неволе, к примеру с зеками, они разделят эту мысль. - Не выебывайся, я больше, чем уверен в том, что первую тату ты бил именно в тюрьме, - Ханемия шлепнул себя по колену и с наигранным огорчением ответил: - Как жаль, не угадал, - он потянулся по сигарету, но пачка оказалась пустой, - стрельнешь? - Держи, - в самого Шуджи в белой пачке болталось еще три сигареты и немного табака, который не удержался на краю сигареты. Они долго растягивали удовольствие от сигарет. Ханме казалось, что Ханемия совершенно не заинтересован в искусстве и в то же время самый преданный его фанат. Казутора с Ханмой разошли на заходе солнца. То прекрасно обливало все пространство оранжевым светом, и даже трава начинала казаться неестественно желтой. В парке ставало все меньше и меньше люду, а парни так и не разошлись, если бы не Баджи и Чифую, которые вызывали Ханемию по какому-то “важному” поводу. Ночью, когда Ханма так и не смог адекватно уснуть, он словил себя на мысли, что хочет больше времени провести с Казуторой, как минимум, чтобы растрепать его непослушные волосы еще сильнее. Хенемия смог лечь спать только по прохождению полночи, его разум мог окутать сладкий туман мыслей о Шуджи, но он был слишком измотан жарой и прогулкой, потому мгновенно отключился под звук вентилятора и прохладный ветерок ласкающий бледную спину.

***

Мицуя стоял с Раном и долго рассказывал о своей работе. Хоть Хаитани пытался смотреть в глаза парню, фокус его взгляда постоянно смещался в низ на его плечи и небольшие выступы подкаченной груди. В конце концов Ран сдался в своих попытках смотреть прямо, представляя, какие приятные на ощупь плечи Такаши. Последний это четко понял и закончил свою речь словами: - Так, где же ебалась Мария Антуанетта? - В туалете этой галереи, - очарованный видом Такаши сказал Ран, после чего легонько залился краской. - Я бы посмотрел. Мицуя не совсем понял, когда именно они начали целоваться, но это было точно раньше, чем они попали в туалет, наверное, в том небольшом коридоре все началось. Хаитани просто накинулся. Когда они очутились в кабинке, Ран пытался хотя б на миг ощутить, какая на ощупь шея Такаши, но каждый раз получал под ребра и заливался хныканьем о том, как ему хочется хотя бы раз сделать это. Такаши не понял, в какой момент все закончилось тем, что Ран стоял на коленях и отсасывал ему. Своим затуманенным взглядом, Хаитани вылавливал глаза Мицуи и это даже получалось, пока собственный стояк не стал невыносимым, тот сильно бил по остатку сознания и член во рту так же не помогал сохранить его. В последние минуты он даже начал скулить. Когда все закончилось Такаши быстро покинул кабинку со словами: “это была разовая акция” и закрыл дверь. Ран закрылся и оперся на стенку. Почти месяц он мечтал об этом и вот в конце его просто бросили, не оставив ни капли надежды. Это была привычная ситуация, которая его ждала после одержимости каким-либо человеком, клиентом. Он уселся на крышку унитаза засматриваясь в потолок. Было неприятно от того, что его только что бросили, даже не дав, как следует насладиться воплощением фантазий. То, когда-то сладкое возбуждение от ощущения губ Такаши и его рук на талии, сейчас болезненно напоминало о себе и орало о том, что Ран вновь облажался по полной программе. Он положил руку на член, будто давая себе обещание о нескольких минутах меланхолии и пятнадцать минутах мастурбации. Немного справившись с возбуждением, в его голову пришла “гениальная” идея. Ран написал краткое сообщение Такаши: “акцию можно продолжить за этим промокодом”, а потом добавил координаты своего квартирного дома и номер самой квартиры. Хаитани вышел с туалета и начал искать Шуджи во всем этом бардаке. Конечно же он его не нашел и решил, как нормальный друг позвонить, на душе было чуть тоскливо из-за Мицуи, но он решил не сильно задумываться об этом. - Да, где эта ебучая мразь, - бесился парень, слыша гудки без ответа. - Не матерись, - послышался со спины бархатный, достаточно старый голос. - Чё спизда... - разворачиваясь через плечо, Ран увидел того, кого он так искренне надеялся не видеть и не слышать... - Добрый день, отец, - голову пронзила боль, а вскоре в ней начала прокручиваться одна фраза: “спасите”, парень окаменел. - Чего стоишь, будто с мрамора сделан? Сбегать проще в крысу, не так ли? — Это немного вернуло его к реальности, хоть он все еще не представлял, что должен сказать в первую очередь после стольких лет. - Да простите, как поживаете? - Ран буквально физически ощутил взгляды людей вокруг. - Нормально. Это то, что ты хочешь спросить после пяти лет разлуки? - Да, - а голове талдычит: “спасите”. - Что ж, у меня к тебе куда больше вопросов, ты сегодня вечером свободен? - Рана прошибает ток, и он понимает, что даже через столько лет не сможет солгать, этот детский, абсолютно неоправданный страх. - Нуууу… - Ран не думает на самом деле, просто растягивает время до момента, когда выпишет себе судный приговор. - Здравствуйте, Ран, кто это? - За спиной вновь слышишься знакомый голос, чувство, которое раньше дало силы ему сбежать с дома, разрывает тот страх и Ран вспоминает, что ему вообще двадцать три, и он слишком стар для этого дерьма. - Мой отец, - отвечает быстро парень Мицуе, который стоял рядом и, наверное, даже спас его зад, - а не счет сегодняшнего вечера, то я не уверен, не уверен вообще, что захочу с вами еще раз встретиться в жизни, прощайте. Ран еле не выбежал на улицу и тут же закурил. С Такаши он решил не продолжать беседу, а просто уйти домой. В квартире парень завалился на кровать и не вставал с нее к утру. Такаши хотел с ним встретиться еще и хотя бы извиниться за тот побег, будто это не была кабинка туалета, а самый натуральный Шоушенк.