О сигаретах и смоле

      Я волочил ноги по земле, думая о Хичоле. Сначала я пытался блокировать это, но теперь сдался и позволил себе задуматься. Хичоль был… другим. Сильно отличался от всех, кого я знал. Все остальные, с кем я себя ассоциировал, всегда были такими консервативными, они следовали правилам, а Хичоль был нарушителем этих правил. Идти в школу, идти домой, учиться, просыпаться, возвращаться в школу — всё это казалось таким скучным и однообразным.       Было так мало азарта и оригинальности, это была жизнь, отягощённая слишком большим давлением и жёсткостью. Но с Хичолем той ночью и сегодня, даже если я сожалел о том, что я мог или не мог сделать — потому что я не собирался верить Хичолю, пока у меня не было веских доказательств — я чувствовал себя живым. Я чувствовал себя по-другому, и это было волнующим. Кроме того, я полагал, что плакать о пролитом молоке бесполезно.       Как только я вошёл в дверь, мой отец обратился ко мне.       — Ты такой чертовски ленивый! Вместо того, чтобы сидеть всю ночь, чтобы закончить задание, ты заснул. Заснул! Ты должен был работать! Зачем вообще тебе образование?       Меня пронзил прилив гнева, и вместо того, чтобы, как всегда, опустить голову, я посмотрел прямо на него, и, толкнув его плечом, прошёл мимо и проигнорировал его протестующие крики.       Я поднялся наверх и с громким щелчком запер дверь, мой отец последовал за мной и стал стучать в дверь, крича, чтобы я вышел и встретился с ним лицом к лицу, как мужчина. Я перекатился на кровати и накрыл голову подушкой, пытаясь заглушить шум. Я был истощён, эмоционально и физически. Столько всего произошло за последние два дня, а у меня даже не было времени сесть и осмыслить всё до конца.       Тэй… он мёртв.       Даже если раньше я не считал его своим другом, теперь мне хотелось считать его таковым. Если бы у него только был друг, который помогал бы ему, ел бы с ним за обедом, утешал бы его, когда он был подавлен, то кто знает, как всё могло бы обернуться? Я сжал кулаки, мой гнев всё возрастал от крика моего отца, смешанный с моей ненавистью к Сухёну. Этот ублюдок — если бы его не было, может быть, ничего этого и не было бы.       Тэй спокойно сидел бы дома, делал домашнюю работу или бездельничал на диване. Но он ушёл, и во всём виноват Сухён.       Я знал, что должен что-то сделать с Сухёном, и как бы банально это ни звучало, я должен отомстить Сухёну. Я хотел, чтобы Сухёна постигла та же участь. Я так сильно хотел унизить его, чтобы он никогда не оправился, и ему было бы так стыдно, что он даже не мог бы подумать о том, чтобы показать своё лицо на публике.       Он случайно оказался убийцей. Грязным убийцей. В некоторых штатах Америки за убийство людям делали смертельную инъекцию. Я хотел сделать с ним что-то похожее, он должен был прочувствовать ту боль, которую он причинил Тэю. Что касается его друзей, то я бы с ними потом тоже разобрался.       Мне было интересно, что Хичоль думает о таких людях, как Сухён. Что он думал об этой ситуации? По какой-то причине, я хотел всё ему рассказать. Я хотел попросить его помочь мне отомстить Сухёну и заставить его страдать. Если бы я спросил Реука, Сонмина или Шивона, я знал заранее, что никто из них не захочет мне помочь. Они просто решат, что я валяю дурака или что-то в этом роде, или вообще отправят меня к какому-нибудь дерьмовому психологу.       Покраснев, я вспомнил, что Хичоль сделал со мной несколько часов назад. Я представил, как его пальцы ползут по моему бедру, сжимают и ласкают мою промежность, как его губы касаются моего уха, как его низкий голос шепчет мне на ухо.       Я хотел знать, что он делал той ночью, и я не мог не скользнуть рукой по штанам и не начать гладить себя, доводя до оргазма, всё время думая о Хичоле и его умелых руках.

***

      Хичоль, по-видимому, решил, что его новое место на биологии будет рядом со мной, из-за чего было чрезвычайно трудно сосредоточиться в классе из-за его непрекращающейся болтовни мне на ухо. Я пытался его игнорировать, но всякий раз, когда он чувствовал, что я не уделяю ему достаточно внимания, он тряс меня за руку и по-детски тыкал меня в бок. После того как мы пробыли в классе сорок минут, я отложил карандаш и повернулся к нему, бросив на него колкий взгляд.       — Я пытаюсь учиться.       — Я знаю, но мне скучно, — пожаловался он, качаясь на задних ножках стула.       Я бросил на него раздражённый взгляд и поднял его рабочую тетрадь, заполненную каракулями и случайными текстами песен, где не было ни одного ответа.       — Ну, может быть, тебе следует, я не знаю, немного поучиться, как это делают все?       — Это не для меня, — протянул Хичоль с ухмылкой на губах. У меня возникло внезапное желание стукнуть его.       — Знаешь, — взволнованно сказал Хичоль, наклоняясь вперед, — Приходи ещё сегодня вечером.       Я смущённо отвернулся, вспоминая прошлую ночь и то, как я доставлял себе удовольствие, фантазируя о нём. Если я не мог ничего с собой поделать, когда был один, кто мог гарантировать, что я смогу контролировать себя рядом с ним? Кто знает, может быть, мои опасения, что я переспал с ним той ночью, действительно сбудутся. По крайней мере, я бы перестал волноваться.       Я не думал, что я гей, я имею в виду, что слышал о людях, которых привлекали люди того же пола, но при этом они были натуралами. На самом деле это было чисто физическое явление. Тем не менее, я не смогу пойти к нему домой. На следующей неделе у меня должно было быть несколько контрольных, и я был уверен, что мой отец захочет отрубить мне голову, если я провалю хотя бы одну из них. Он уже сказал мне ранее о предстоящих наказаниях и тонко предупредил меня, что мне нужно всё сдать отлично.       — Я не могу, у меня на следующей неделе куча тестов, которые я не могу провалить.       — Правда? — проворчал Хичоль, — Ладно, как угодно.       Я поднял на него бровь, сбитый с толку тем, что он так легко сдался. Я думал, что он будет приставать ко мне, пока я не буду вынужден сказать «да». Я был рад, но всё же это было немного подозрительно.       — Кстати, твоя одежда всё ещё у меня, — сказал Хичоль после десяти минут блаженного молчания.       Ах да, я и забыл об этом.       — Ты можешь принести её завтра в школу? Ну, если ты придёшь вовремя или вообще придёшь.       — Эй, — он запротестовал, — Я прихожу в последнее время, не так ли?       Я фальшиво кивнул в знак согласия.       — Я принесу твои вещи завтра, извини, но я всё ещё ношу их. Всё остальное было в стирке.       Хичоль пожал плечами и послал мне подозрительно невинную улыбку.       — Или ты можешь ненадолго прийти ко мне домой, и я верну тебе твои вещи, а ты мне вернёшь мои.       Я фыркнул.       — Хорошая попытка, но я действительно не могу.       Прозвенел звонок, и я собрал все вещи, Хичоль последовал за мной. Он хлопнул меня по плечу, и я повернулся, на мгновение задумавшись, когда именно мы стали такими непринужденными и дружелюбными друг с другом.       Хичоль взял мой телефон, и я замер, сбитый с толку и задаваясь вопросом насчет того, что именно он делает.       — Встретимся у ворот после школы.       Я потянулся за своим телефоном, но он убрал его в карман.       — Я отдам его тебе позже.       — Ты гребаный подлый ублюдок.

***

      Хичоль прислонился к кирпичной стене рядом с воротами и что-то делал с моим телефоном. Я подошёл к нему, и он слегка улыбнулся.       — Я уже написал твоей маме и сказал, что ты идёшь ко мне учиться.       — Но… — запротестовал я, ошеломлённый, — Хичоль, я занят! Мне действительно нужно подготовиться к контрольным на следующей неделе. Я не пойду к тебе.       — Пойдёшь, мой дорогой друг.       Я раздражённо фыркнул.       — Ты понимаешь, что мир не вращается вокруг тебя? И, эй, с каких это пор мы стали друзьями?       — Ты вообще хочешь вернуть свой телефон и одежду? — он бросил мне вызов, — И мы друзья, потому что люди, которые не любят друг друга, не остаются ночевать друг у друга.       Я посмотрел на него и с раздражённым стоном согласился.       — Отлично. Отлично. Я приду, но только сегодня вечером, хорошо?       Я знал, что могу легко вернуть свой телефон, не то чтобы Хичоля было трудно одолеть с его женственной структурой тела, но какая-то часть меня действительно хотела пойти к нему домой. Я чувствовал себя настолько напряжённым из-за всего этого, что просто хотел одну ночь, чтобы расслабиться, ночь, когда никто не будет мне указывать: «сделай это» и «сделай то». Всё, чего я хотел — это немного свободы.