***
Я закрыл входную дверь и повернул за собой замок, счастливый, что я, по крайней мере, где-то в знакомом и безопасном месте. Я остался у входной двери и сбросил туфли, готовый подняться наверх, чтобы принять душ. Как только я ступил на первую ступеньку, я увидел Хичоля. Он вошёл в комнату и остановился на полпути, просто глядя на меня. Когда я смотрел на него, всё, что я мог чувствовать, было предательство. Он послал меня туда, в эту ужасную яму со змеями. Похоже, он тоже знал, что то, что он сделал, было паршивой затеей. — Тебе заплатили? — спросил он бесчувственно, глядя мне в глаза. Я вытащил коричневый конверт из-под куртки, швырнув его в Хичоля. Это были грязные деньги, и я предпочёл бы не иметь этих денег, но сохранить своё достоинство, но теперь уже было слишком поздно. Хичоль не попытался поймать конверт с деньгами, и он упал на пол. Я не хотел больше смотреть на него, потому что это напоминало мне о моих упущенных возможностях. Если бы я не встретил Хичоля, я мог бы получать деньги, работая неполный рабочий день в магазине через дорогу, или, может быть, я был бы официантом; в общем, это было бы что-то приличное. Я запер дверь в ванную и включил душ, позволяя воде течь по моей спине, и пытаясь стереть ощущение ползающих по мне мурашек. Я почесал затылок и был уверен, что кожа покраснела, но я просто хотел стереть это чувство. Я тянул себя за волосы до тех пор, пока не смог больше терпеть боль, и отпустил их. Я опустился на колени и позволил воде из душа стекать по мне, пытаясь успокоиться и притвориться, будто меня только что не насиловали. Я хотел, чтобы вода всё смыла. Я выскочил из душа и оставил одежду на полу, пока не подбирая ее. Я прошел в комнату Хичоля и взял свою свежую одежду из шкафа, и натянул ее. Я провел руками по мокрым волосам и попытался расчесать их пальцами, но, в конце концов, просто сдался и оставил всё как есть. Я спустился вниз, стараясь не столкнуться с Хичолем, но он, вероятно, просто снова сидел снаружи и ждал своего кота. Я спустился в подвал и направился к холодильнику, точно зная, что мне сейчас нужно. Я открыл холодильник и вытащил бутылку водки, даже не заморачиваясь с рюмками, и начал пить прямо из бутылки. Мне было всё равно, если меня от этого вырвет и я потеряю сознание, мне просто нужно было что-то, что заставило бы меня уснуть. Я сидел на диване и держал бутылку рядом с собой, время от времени делая глотки. Я выпил чуть больше полбутылки, голова кружилась, усталость брала верх. Я снова поднес напиток к губам и сделал последний глоток, прежде чем бутылка выкатилась из моих рук на ковёр, и я потерял сознание.***
На следующее утро я проснулся от того, что я был плотно завернут в одеяло. Я не знал, как Хичоль мог делать это так долго, и не потерять веры в людей, не возненавидеть весь мир… Он даже был в хороших отношениях с кем-то из тамошнего начальства. Даже после всего лишь одной ночи я чувствовал себя грязным и использованным, как будто у моей жизни был какой-то ценник, висящий над моей головой. Я даже не знал, сколько я заработал, потому что прошлой ночью швырнул конверт с деньгами в Хичоля. Я не мог сдержать гнев, который закипал в моём животе, когда я думал о нём. Это его вина, что я сделал то, что сделал. Это оставило горький привкус на моём языке — осознание того, что единственный человек, на которого я могу положиться, попросил меня сделать такую вещь. Я бродил вверх и вниз по лестнице, не зная, чем себя занять. Мне нечего было делать, и новизна ничегонеделания быстро улетучивалась. Мне нужно было чем-то заняться, потому что, когда мне было скучно, я начинал думать, а я ненавидел оставаться наедине со своими мыслями, когда меня что-то пожирало. Мне нужно было отвлечься, но делать было нечего. Я подумал, что мог бы пойти прогуляться, но я был не совсем в настроении, потому что моя голова всё ещё раскалывалась от боли, а яркий свет тоже причинял мне адскую боль. Я снова спустился в подвал, чтобы посмотреть телевизор, но то, что я увидел, когда спустился туда, потрясло меня. Хичоль делал дорожку из кокаина на столе лезвием, готовясь принять дозу. Я сжал кулаки, и мои глаза расширились. Деньги, которые я заработал, потому что они были мне нужны для покупки еды и оплаты счетов, он потратил на дозу? Всё, что я мог сделать, это смотреть с абсолютным недоверием, даже не в силах злиться, просто раздраженный. Я должен был это предвидеть. Бог знает, сколько денег у нас еще осталось после того, как Хичоль купил кокаин. Я до сих пор ничего не ел со вчерашнего вечера, и мой желудок неприятно скрутило. На самом деле, всё, что я мог сделать, это смеяться, не веря в то, что это происходит на самом деле. Хичоль моргнул, когда принял дозу, глядя на меня так, словно я был где-то далеко. Я подошёл ближе к дивану и сел рядом с ним, пока он качался из стороны в сторону, всё ещё собираясь с мыслями. Он упал мне на плечо, и я придержал его на мгновение, вытирая ниточку слюны с уголка его рта. Я провел руками по его волосам, не зная, злюсь ли я на него или хочу обнять его, потому что сейчас он выглядел таким хрупким. После того, как он пришел в себя и стал немного более осознанным, он поднял голову с моего плеча и начал извергать весь этот бред, рассказывая о том, какой фантастической и полноценной была его жизнь. Я просто усмехнулся. Да, потому что просидеть на улице почти четыре дня подряд в ожидании сбежавшего кота было невероятно круто. Это сарказм, если кто-то не понял. Я позволил Хичолю болтать всё это, пока он скакал по комнате и смеялся над вещами, которые даже не были смешными. Он врезался в стул и опрокинул его, но просто впал в истерический припадок смеха и упал на четвереньки. Я перевел взгляд с Хичоля на небольшую кучку белого порошка, лежащую на столе, и подумал, каково это быть таким счастливым из-за ничего. Очевидно, это вытащило Хичоля из его кошачьего ожидания или что это вообще такое было, черт возьми, так что, может быть, это могло бы помочь и мне. Я подошёл ближе к столу и присел на пол, беря лезвие и выстраивая небольшую дорожку. Я не был точно уверен, сколько я должен был использовать, поэтому я сделал линию довольно тонкой и короткой, меньше, чем, как я видел, сделал себе Хичоль. Я почувствовал легкое опасение, но в конце концов просто пожал плечами и наклонился ближе. В любом случае, мне уже было нечего терять. Я взял маленькую трубочку и поднес ее к носу, вдыхая изо всех сил. Порошок причинял мне боль, когда я его вдыхал, и моему носу было чертовски неприятно, его начало саднить. Я откинулся назад и почти сразу же почувствовал себя по-другому. Всё выглядело более ярким и захватывающим, и у меня было так много энергии в теле, что мне просто нужно было встать и что-то сделать, иначе я, вероятно, взорвался бы. В комнате было светло, и я просто хотел танцевать и двигаться, и я увидел, как Хичоль идет навстречу. Мне всё казалось легким, как будто я шёл по пушистым облакам, и я чувствовал, что плыву. Всё было хорошо, и я был счастлив, я знал, что моя жизнь прекрасна, она была фантастической, и я просто знал, что делаю правильные вещи в жизни, потому что всё складывалось так хорошо, и я всё ещё был жив, у меня была энергия, и мне нужно было двигаться, двигаться, двигаться, танцевать и просто жить и делать то, что делали все, потому что я был нормальным и хотел дышать всем вокруг себя…***
Я почувствовал, что кайф проходит примерно через полчаса, но я хотел, чтобы эти ощущения остались. Наркотики заставили меня почувствовать себя непобедимым, как будто все мои проблемы испарились в никуда. Мне было так хорошо, я был так счастлив, как никогда, особенно учитывая то, в какой ситуации я находился. И теперь я не мог винить Хичоля за то, что он купил это, потому что теперь я понял, каково это чувствовать себя свободным и живым, когда всё остальное превращалось в дерьмо. Честно говоря, жить нам было не на что, ему и мне. Мы были никому не нужны — мы были одни. У нас не было семьи, и у нас даже не было нормальных друзей, с которыми можно было бы пообщаться. Мы просто существовали без всякого смысла и цели. Мы просто были там, жили, дышали, ели и спали. Я держал лицо Хичоля в своих ладонях после того, как кайф от наркотического опьянения начал проходить; Хичоль сидел, раскачиваясь взад и вперед. Он плакал, и я ненавидел это. Всё уже не казалось таким удивительным. Хичоль продолжал бить меня в грудь своей открытой ладонью, говоря о том, как он ненавидит быть взрослым. — Я не хочу взрослеть. Я хочу, чтобы м-моя мама вернулась. Донхэ, куда он делся? Я совсем один. Совсем один… Чем больше он говорил, тем громче становились его рыдания, поэтому я попытался его утешить. Его мозг, должно быть, полностью сгорел, иначе, чëрт возьми, он ни за что бы не плакал передо мной, не говоря уже о том, чтобы в кои-то веки сказать то, что действительно его беспокоило. — Они все… Все ушли… Я погладил его по волосам и притянул к себе, обнимая: — Но я здесь. Я с тобой.