***
Я постучал в дверь его дома; он был ветхим и маленьким, но в нем было тепло, в отличие от дома Хичоля, который теперь казался холодным и темным, как лед. Он открыл дверь и впустил меня. — Привет. Я вздохнул с облегчением. — Привет, Рен. Он улыбнулся и сел на свой черный хлопковый диван, похлопывая по сиденью рядом с собой. Комната была подсвечена тёплым жёлтым светом, и это придавало мебели в его доме эту странную живость. Это был дом, который любили. Я сел рядом с ним и почти сразу же поделился своими переживаниями с Реном. Я рассказал ему всё. О Хангёне. О том, что Хичоль отверг меня. И о моих страхах, что Хичоль меня выгонит, потому что я стал не нужен ему. После того, как я закончил свою тираду, Рен замолчал, поджав губы, как будто не знал, что сказать. И я не винил его. — Я хочу сказать тебе, что всё будет хорошо, ты же это и так знаешь, правда? Я кивнул и сдержал слезы. — Всё будет хорошо, — повторил я. Я повернулся к Рену и поцеловал его, но он не ответил и не отодвинулся. Так что я углубил поцелуй, но затем Рен всё же оттолкнул меня. — Не надо. Не используй меня так, Кюхён. Его слова были пропитаны ядом, и я знал, что задел его за живое. — Прости. Мне правда жаль. Какое-то время он молчал, а потом посмотрел на меня с такой болью в глазах, что я почувствовал, как у меня в груди что-то кольнуло. — Я думаю, тебе следует уйти. Я кивнул и почувствовал себя еще более нежеланным в этом мире, чем когда-либо прежде.***
Чем дольше я оставался в доме Хичоля с Хангёном, тем больше я боялся и злился. Каждый раз, когда я проходил мимо Хангёна, я сталкивался с ним плечом. Между нами было негласное соперничество. Однажды, после того, как я принял слишком много кокаина, и был под кайфом, я столкнулся с Хангëном, когда он только вошел в дом, Хичоля нигде не было видно. Мне нужно было поговорить с Хангёном наедине. Мне нужно было дать ему понять, что его пребывание здесь не принесет никакой пользы, потому что он причинил Хичолю боль, а я никогда этого не делал. Это было несправедливо. Дверь со щелчком закрылась за ним, и я расправил плечи, пытаясь казаться устрашающим. Я указал на него и ткнул его в грудь; он выглядел ошеломленным. — Почему ты вернулся? — спросил я, мои слова становились все громче, — Зачем ты вернулся сюда?! Хангён посмотрел на меня холодным и расчетливым взглядом, пренебрежительно улыбаясь. — Потому что я люблю его. Потому что я ему нужен. Ярость переполняла мою грудь. — Это я ему нужен, — закричал я, толкая Хангёна в плечо, — Он был в порядке до того, как ты вернулся, ублюдок. Знаешь, он рассказал мне всё о тебе. Он сказал мне, что ты бросил его совсем одного. Я никогда не оставлю его. Никогда. Тебе нравится то, что сейчас происходит, да? Круто? Здорово, что ему теперь наплевать на меня? Думаешь, что так будет всегда? Не дождёшься! Я всегда буду рядом с ним! Лицо Хангёна покраснело от гнева, а затем он насмешливо фыркнул. — Ты действительно так думаешь? — спросил он, заставив меня замолчать, — Ты действительно думаешь, что не бросишь его? Хорошо, — сказал он, смеясь, — Посмотрим, как ты будешь собирать его по кусочкам. Будь готов. Ты не знаешь его так, как знаю я. Я не мог ничего сказать в ответ, тогда Хангён посмотрел на меня с жалостью в глазах. — Будь готов, — мягко сказал он, — Потому что я не всегда буду здесь. Надеюсь, ты позаботишься о нём лучше, чем я. Сказав это, он побежал вверх по лестнице.***
Хичоль пришел домой несколько часов спустя, в слезах. Он был в настоящей истерике, рыдал и всё время повторял имя Хангёна. Он вцепился в меня, словно в спасительную соломинку, я обнимал его, укачивал, утешал. Потому что Хангён ушел. После того, как Хангён ушел, я наконец понял, что он имел в виду, говоря о том, что мне придётся собирать по кусочкам Ким Хичоля, и я так его ненавидел. Он знал, что случится с Хичолем, но все же ушел. Хичоль вообще не мог справиться. Каждую ночь он спал со мной, и я думаю, что он искал во мне что-то, чего не мог найти, потому что каждый раз он смотрел на меня этими своими детскими глазами, болезненно широко раскрытыми и печальными, и они всегда казались ищущими. Может быть, это было что-то, что он мог найти в Хангёне. Может быть, он нашел себя в Хангёне, и я не мог ему этого дать. Поражение было горьким на вкус, потому что я знал, что всегда проиграю Хангёну. Я знал, что всегда буду вторым после него, и это было чертовски больно. Однажды, после того как мы оба проглотили кучу каких-то таблеток, о действии которых мы, блядь, понятия не имели, Хичоль потянул меня за руки, его зрачки были расширены, а волосы взлохмачены. В эти дни он выглядел как ребенок, которого бросили. И впервые я почувствовал, что вижу его насквозь. Хичоль не был тем, кем он пытался быть, потому что Хичоль был никем. Он был раковиной, которую разбили и превратили в песок, один на миллиард на пляже, бездушный и пустой. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать это, но когда я открыл шлюз, все устремилось вперед, соединилось и слилось, пока я не смог остановить эту силу. Я был и никогда не буду таким, как Хичоль. В нем было всё, что я любил и в то же время ненавидел, сжатое до ста семидесяти трех сантиметров и пятидесяти девяти килограммов. Просто масса с неопределенной личностью, вот кем был Хичоль. — Давай, Кюхён, — сказал он, все еще держа мою руку, его пальцы переплелись с моими, пока мы наполовину шли, наполовину бежали, как будто мы бежали от чего-то или гнались за кем-то. Мы побежали в школу. Ночью была кромешная тьма, и видения красочно плыли передо мной, когда здание стало хорошо видно. Хичоль всю дорогу хихикал. Мы с помощью друг друга перепрыгнули через забор и забрались в библиотеку. Окно сломалось много лет назад, никто не удосужился его починить, и ученики иногда приходили туда ночью, чтобы попробовать пролезть через него. Мне показалось забавным, что я ни разу не пробирался этим путем через окно, когда был учеником, а Хичоль так хорошо знал этот маршрут, будто он наведывался в школу постоянно. Хичоль толкнул меня на стол. Я завалился на него спиной, и позволил Хичолю трахнуть меня на библиотечном столе, наши губы слились в чувственном танце, легком и страстном, когда он входил в меня. Я никогда не чувствовал такой близости ни с кем другим. После того, как мы оделись, Хичоль пробежался по книжным залам, а я уставился на стену, на воображаемый топор, раскачивающийся взад-вперед. Хичоль схватил меня и отчаянно толкнул к окну. — Давай, Кю, ты должен уйти! — Почему? — сказал я, демонстрируя некоторую неохоту. Мне нравилось наблюдать, как топор методично качается взад-вперед; это было гипнотизирующе. — Просто доверься мне, — сказал он, и я так и сделал. Мы выбежали к воротам, и перепрыгнули через них, затем Хичоль обернулся и уставился на здание, как будто чего-то ждал. Я нахмурился и посмотрел туда же. Потом я увидел это. Я смотрел на здание, когда оранжевый свет заливал нижний этаж, яростное пламя вырывалось из разбитых окон. Пока мы смотрели, Хичоль переплел свои пальцы с моими, и я взглянул на него, на его лице появилась головокружительная улыбка. Он был под кайфом, и я уже не в первый раз задавался вопросом, как, черт возьми, я оказался в таком положении. — Хичоль, — слабо сказал я и потянул его за рукав, но он продолжал смеяться. После того, как я выкрикнул его имя ему в лицо, он, наконец, понял, что нам нужно убираться отсюда, и как можно быстрее. Он бежал со мной, хихикая всю дорогу, а у меня в животе поселилось холодное осознание. Я больше не мог этого делать. Я не мог больше так жить. Я не собирался быть тряпичной куклой Хичоля, потому что я не мог собрать осколки, которыми был Ким Хичоль, когда он падал и разбивался. Несколько дней после пожара я не выходил из дома. Хичоль, после того как протрезвел, не проявлял раскаяния. И тогда я точно понял, что мне нужно выбраться навсегда. Я старался проводить как можно больше времени вдали от него, хотя теперь никто не стучал в нашу дверь, и не поступало никаких полицейских отчетов об аресте двух подростков… Я почувствовал себя в безопасности, чтобы выйти из дома и отправиться на прогулку по городу. Я не делал этого уже очень давно. Мне нужно было сбежать, и поэтому я написал единственному человеку, которого я знал, кроме Хичоля, который, возможно, не захотел бы убить меня на месте. Я связался с Сонмином. Сидеть в кафе с Сонмином казалось таким сюрреалистичным. Я не мог поверить в это после того, что я с ним сделал, после того, как я был таким дерьмовым другом, что даже не потрудился встретиться с ним. Сонмин улыбнулся мне после того, как мы заказали кофе, капучино для меня и флэт уайт для него, и спросил, как я себя чувствую. Я криво улыбнулся и немного рассмеялся. — Могло бы быть и лучше. А ты? — Хорошо, хорошо, — улыбнулся он. Он оглядел меня с ног до головы, а затем немного нахмурился, глядя на моё состояние. Я знал, что в эти дни выгляжу потрепанным из-за алкоголя, кокаина и всех других наркотиков, которые я принимал. Мы молчали, пока нам не принесли наши напитки. — Кюхён, — сказал Сонмин, сделав всего один глоток, — Если тебе нужна помощь, я могу ее оказать. Я в довольно хорошем положении, чтобы помочь тебе прямо сейчас, так что… — Нет, — оборвал я его. Мне не нужна была его благотворительность. Сонмин выглядел обиженным, затем вздохнул. — Я всё ещё люблю тебя, — признался он мягким голосом, — Я всё ещё люблю тебя, даже после всего, что ты сделал. Ты мудак, что так со мной обращаешься, но… ты мне всё равно нравишься. Я могу помочь тебе. Я у твоих ног. Просто скажите слово и я сделаю для тебя всё, что в моих силах. Я без юмора рассмеялся. — Это невозможно для меня, — я знал, что уже не смогу искупить свою вину перед ним и не хотел усугублять ситуацию. Я сделал так много дерьмовых вещей в своей жизни, что и не сосчитать. И теперь мне нужно было уйти от Хичоля, но я знал, что не могу его бросить. Сонмин грустно мне улыбнулся. — Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, просто позвони, хорошо? У тебя есть мой номер, верно? Если ты когда-нибудь передумаешь, я всегда буду ждать момента, чтобы ответить на твой звонок. Сонмин встал, чтобы уйти, и я не стал его останавливать. Наполовину встав со стула, он обернулся и посмотрел на меня слезящимися глазами. — Кюхён, ты… ты думаешь, у нас когда-нибудь был шанс? Я имею в виду, если бы все было по-другому, как ты думаешь, мы могли бы быть счастливы? Я грустно улыбнулся, мой взгляд остановился на моих коленях. — Я не знаю, Мин. Может быть, если бы все сложилось иначе, — я замолчал, чувствуя боль в груди. Я посмотрел на него, и он одарил меня легкой, болезненной улыбкой. — Прощай, Кюхён. Так просто изолировать себя от окружающих, когда вы не хотите ни с кем общаться и не хотите ни от кого зависеть, но так легко эта изоляция становится чем-то, что вы больше не можете контролировать. Тогда вы действительно остаётесь одни. Теперь я был по-настоящему, по-настоящему совершенно одинок.***
Вот и всё, подумал я, возвращаясь к Хичолю, и у меня в голове созрел план. Я собирался покончить с Хичолем. Может быть, я и не смогу изменить свою жизнь, но, по крайней мере, я могу уберечь себя от того, чтобы попасть в тюрьму. Сделав глубокий вдох, я вошел в наш дом и нашел Хичоля, схватил его за воротник и ударил по лицу. — Да пошел ты, Хичоль, — крикнул я ему в лицо, — На этот раз ты, чëрт возьми, облажался, понимаешь? Ты сумасшедший, — я выкрикивал ругательства одно за другим, и моя слюна попадала ему на лицо. Я отпустил его. Хичоль просто смотрел в ответ, его губы были опущены, а брови нахмурены. — Кто ты? — спросил он после долгого молчания, — Куда, черт возьми, делся Чо Кюхён, которого я знал? Тот, который был слишком напуган насилием по телевизору… После всего, что я тебе рассказал, как ты мог… Я издал тихий истерический смешок, всё моё тело тряслось от смеха. — Знаешь, это очень смешно, Хичоль, потому что ты причина всего этого. Это так забавно, что ты спрашиваешь, куда делся старый Чо Кюхён, когда ты его, блядь, уничтожил. — Не то чтобы я тебя, блядь, заставлял, — выдавил Хичоль, выглядя смертельно уставшим, — Это был твой собственный выбор — облажаться. — Мой собственный выбор? Я спросил с сардонической улыбкой, — Это был мой собственный выбор, когда ты продолжал преследовать меня и пытался утащить меня за собой, чтобы ты не выглядел таким чертовски жалким? Научись брать на себя хоть какую-то ответственность. Хичоль сделал шаг вперед и схватился за переднюю часть моего воротника, прижимая меня к стене и ограничивая поток воздуха своей рукой. — Бред сивой кобылы. Тот, кто должен взять на себя некоторую ответственность, это ты. Ты больше не тот невинный маменькин сынок, и если это хотя бы частично не твоя вина, то, черт возьми, я, вероятно, не был тем, кто убил собственного отца. Эй, может быть, он сам упал с этой лестницы! Я отомстил, толкнув Хичоля в грудь и заставив его отпустить мою рубашку. — Не сравнивай меня с этим. Я не гребаный убийца, как ты, — выплюнул я, наблюдая за множеством эмоций, которые промелькнули на лице Хичоля. Прежде чем я успел среагировать, кулак Хичоля ударил меня прямо в лицо. От удара я упал назад, ударившись головой о бетонную стену позади меня. Хичоль был непреклонен, когда его удары сыпались на меня дождем, а я изо всех сил старался защитить себя. Хичоль не был таким большим, как я, но и не был таким слабым, как выглядел. Я чувствовал, как изо рта стекает кровь, и знал, что по крайней мере один или два зуба сломаны. Хичоль нанес последний удар, прежде чем отступить и посмотреть, как я прислонился к стене и рухнул на пол. Мое лицо было в крови и синяках, оно уже распухло от ударов. Хичоль снова шагнул вперед и был готов нанести удар, пока я не закашлялся и не поднял голову, чтобы посмотреть Хичолю в глаза. — Ты собираешься убить меня так же, как убил своего отца, убийца? Хичоль стиснул зубы, готовясь заткнуть меня кулаками, но потерял всякую волю к борьбе. Как бы он ни хотел покрасить стену моей кровью, он не мог заставить себя сделать это. Может быть, он и был убийцей, но, в отличие от меня, он не был бессердечным — во всяком случае, не совсем. Хичоль опустил кулак, его тело онемело и похолодело. — Достаточно, — прошептал он себе под нос. Хичоль повернулся ко мне спиной и ушёл, захлопнув дверь. Мне хотелось плакать, но вместо этого я собрал свои вещи и ушел, готовый развернуть свой план, чтобы навсегда избавиться от Ким Хичоля. Потому что, если Хичоль всё ещё будет здесь, я не смогу жить без него. =-=- Я посмотрел на свой телефон, затем взглянул на дом Хичоля. Это больше не был мой дом, и скоро Хичоля здесь тоже не будет. Чувство вины сотрясало моё тело, но я знал, что это был единственный вариант для него и меня. Мне было неловко за то, что я сделал, я действительно сделал это, но ради его же блага Хичоля нужно было задержать. Я сдал его копам как человека, который сжег школу. И я ненавидел себя за это, потому что, как бы я ни хотел притвориться, что спасаю Хичоля, я знал, что делаю это только для самого себя. Это была мелкая месть за то, что я испоганил свою жизнь, поэтому я сделал это, чтобы испортить и его жизнь — во всяком случае, даже больше, чем она уже была испорчена. Я был брошен и одинок, и во всем был виноват Ким Хичоль. Я видел, как к дому Хичоля подъехала полицейская машина — я предупредил их, что у него там тоже были припрятаны наркотики. Черт, я был таким ужасным человеком. Глядя, как полиция входит в его дом, я вспомнил, как они пришли за мной. Внезапно я почувствовал себя не так хорошо, как предполагалось. Я совсем не был счастлив или горд. Я ничего не чувствовал. Я подошёл поближе, прикинувшись любопытным гражданином, и увидел, как Хичоля вывели на улицу в наручниках. Он выглядел смирившимся. Хичоль посмотрел в сторону и увидел меня, его губы несчастно скривились. Я ожидал, что он накричит на меня. Но он ничего не сделал, кроме как начал плакать. Пока офицер прижимал его к машине и звонил в участок, Хичоль плакал и смотрел на меня. Потом спросил: «почему?» Все, что я мог сделать, это сказать правду человеку, который разрушил мою жизнь. — Если я не могу быть счастлив, то и ты не можешь, потому что я чертовски ненавижу тебя, Ким Хичоль. Хичоль молчал, глядя на меня, по его щекам всё ещё текли слезы. Я смотрел, как его втолкнули в машину, и смотрел, как машина превратилась в маленькую точку — как Хичоля, наконец, забрали от меня. И я чувствовала себя и счастливыи, и грустныи, и злым на себя и на него. Я вздохнул и повернулся спиной к дому, полез в карман за пачкой сигарет. Я вытащил одну и сунул между губ, потянувшись за зажигалкой. Я поднес зажигалку и уставился на красное пламя, мерцающее на ветру. Передумав, я закрыл зажигалку и схватил изо рта сигарету, швырнул ее на землю и раздавил ногой. Вместо сигарет я вытащил свой мобильный телефон, готовый отправиться в долгий путь домой. — Эй, да, Сонмин? Это я.