Sehnsucht

Конец Это то, как они завершают историю. Улыбка Джотто не может оставаться долго. Или, скорее, дух Джотто не может оставаться надолго. Он мягко подбадривает Тсуну, открывает кольца Вонголы и уходит. Но не раньше, чем он поднимает глаза и встречается взглядом с Норико. Не раньше, чем он улыбнется той убийственно знакомой, невероятно красивой улыбкой давно минувших времен, и не раньше, чем она заметит узнавание в его глазах и почувствует, как все ее стены одновременно треснули. Это нечестно. Это просто... Норико на мгновение закрывает глаза и напоминает себе, что остальные наблюдают. Реборн, Мукуро, Занзас и Кея уже что-то заподозрили. Не стоит давать им ещё больше доказательств. Она чувствует облегчение, когда слышит зов Затмения, и добровольно уходит, позволяя себе погрузиться в беспощадность основательницы Червелло. Потеря Арбитру запрещено судить тех, кто всё еще на ногах и сражается. Ее работа не состоит в том, чтобы принуждать подчиняться, но проигравшие попадают под ее юрисдикцию. Когда Тсунаёши из Вонголы стоит прямо перед преклонившим колени Бьякураном из Мельфиоре, и выглядит яростно и разъяренно из-за потери Юни и Гаммы из Джиглио Неро, и он полностью охвачен мощью Небесного Кольца Вонголы, уже ясно, кто победитель. Бьякурану тоже ясно, потому что он улыбается, насмехаясь даже будучи проигравшим, и поднимает голову, смотря прямо на нее. Савада Тсунаёши ждет, сдержавшись от последнего удара, несмотря на резкие заявления Солнца Аркобалено Реборна и презрительные насмешки лидера Варии, Занзаса. Его сверхинтуиция подсказывает, что окончательное решение должно исходить не от него. Судья окутана серебряной вуалью, делающей мир одновременно восхитительным и безжизненным, слишком резкой и тем не менее прозрачной. Ее внимание сосредоточено на двух участниках, Неба Вонголы и Неба Маре, и она делает шаг вперед. Потом еще один. Она не обращает внимания на напряженные взгляды тех, кого она оставляет позади, когда проскальзывает мимо барьера так легко и естественно, словно дышит. Савада Тсунаёши поворачивается к ней, не убирая свой кулак, находящийся в дюйме от головы Бьякурана, его глаза, горящие от режима Предсмертной Воли, не выдают ни малейшего удивления, только твердую решимость. — Нори-тян. Судья останавливается в метре от бойцов. На лице Бьякурана нет страха. Он знал, отстраненно думает она. Конечно, он знал, что это станет финалом всего этого конфликта. — Бьякуран из семьи Мельфиоре, — говорит она, слова тверды и весомы, уверенность пронизывает каждую букву, зная, что то, что она изрекает и назначает, произойдет. — Ты убивал невинных людей и разрушал миры ради своих эгоистичных желаний. Ты пытался переделать вселенную по своему желанию, но потерпел неудачу. В лесной поляне царит величественная тишина. Ни птичьего пения, ни шума листвы, словно мир затаил дыхание. — Ты объявил войну Вонголе и потерпел поражение, — заявляет она, и это важная часть, благодаря которой она имеет возможность Приговорить его. Его сила уничтожена, его империя разрушена, осталось только потерять корону короля. — Какими будут твои последние слова? Бьякуран просто смеется и широко расправляет руки и крылья. — Сделай все, что в твоих силах, Нори-тян, — насмехается он, фиолетовые глаза спокойны и непоколебимы. — Дай мне то, чего я заслуживаю~ Судья, не говоря ни слова, протягивает руку. У Савады Тсунаёши хватает здравого смысла отступить, нахмурившись, но уже слишком поздно для того, чтобы вмешиваться. Кончик ее указательного пальца едва касается лба Бьякурана, лишь едва затрагивая его, но этого достаточно. Этого более чем достаточно. — Ад - подходящее наказание, — шепчет она, когда Бьякуран падает навзничь со вспышкой серебряного света и рассыпается на черные перья, разлетающиеся по ветру. Барьер, наконец, разрушается с исчезновением Неба Маре, — для такого падшего ангела, как ты. Лунный свет Она горит. Для того, у кого, по словам Реборна, нет Пламени, Нори горит так ярко, что на нее едва можно смотреть, но даже если бы Тсуна закрыл глаза, думает он, он бы всё равно видел её, ведь яркий свет превратил бы веки из черного в белые. Она горит, как полная луна в полночь, как единственный источник света в темном небе, и это захватывает дух. После того, как Бьякуран исчез - и он, если честно, вообще понятия не имеет, что его лучшая подруга сделала с его бывшим заклятым врагом, - Нори остается неподвижной. Свет, исходящий от нее волной, ярче и более суров, чем во время Битвы Колец, и Тсуна - Тсуна не знает, что делать. Инстинктивно он понимает, что она гораздо глубже погружена в Затмение, чем когда-либо, и на каком-то уровне это беспокоит его. С тем, как идет их жизнь, у них не будет передышек, и все будет только хуже, даже хуже, чем ухудшающий мир хладнокровный психопат, и что тогда будет с ней? Что, если однажды Нори зайдет так далеко, что Тсуна не сможет вернуть её? Тсуна тяжело сглатывает. — Нори-тян, — зовет он с большей уверенностью, чем на самом деле чувствует. Нет ответа. — Нори-тян, он — мертв — исчез. Ты можешь остановиться. Все кончено. Она повернулась и молча посмотрела на него. — Нори-тян, — говорит Тсуна, и это первый раз, когда он говорит таким тоном с Норико, хотя до этого делал так с Гокудерой и даже Хибари, — Достаточно. Нори моргает, глядя на него. Полсекунды спустя серебро вокруг нее исчезает, и она безвольно подается вперед. Взвизгнув, Тсуна ловит ее как раз вовремя и начинает паниковать.