Sehnsucht

Духи Это то, как они примиряются. Взгляд в прошлое Оглядываясь назад, для Норико не было лучшей идеей так быстро и резко отключиться от Затмения. Когда она наконец просыпается, ее силы исчерпаны, и она чувствует себя как переваренная лапша. С другой стороны, к тому времени, как она пришла в себя, большая часть суматохи уже закончилась, так что, может быть, не все так плохо. К тому же, похоже, прошло достаточно времени для того, чтобы духи собрались и окончательно уладили всё. Проявление Будучи пробужденными по зову своих нынешних преемников, духи, запечатленные в кольцах Вонголы, обладают способностью проявляться и перемещаться по своей собственной воле. Если Норико забыла об этом, то ей быстро напоминают, когда она просыпается и видит прозрачный дух Джотто, парящий над стулом рядом с ее кроватью и разглядывающий журнал о женской моде. Вероятно, один из журналов Бьянки, но - — ... ты идиот, — говорит Синтия, откашливаясь. Он резко поднимает взгляд и хмурится, когда она делает слабую попытку сесть. — Осторожнее, — беспокоится Джотто, приближаясь, руки вытянуты, как будто он хочет помочь, но знает, что это бесполезно. — Ты была в отключке три дня. — Джотто. — Она смотрит на него, пока он не перестает хмуро смотреть на простыни и неуверенно отступает назад. — Ты полный идиот. У него хватает такта извиняюще улыбнуться. — Извини? — Ты идиот, — сообщает она ему, сверкая глазами. — Глупый, наивный, альтруистичный, доверчивый, тупой, вредящий себе - — Мне очень жаль! — он взвизгивает, поднимая руки вверх. На мгновение воцаряется тишина, пока они просто смотрят друг на друга. — Мне жаль, — искренне повторяет Джотто. Он пристально посмотрел на нее, глаза были мягкими от беспокойства и привязанности одновременно, сожаление придавало жесткость губам. — Мне так жаль, Синтия. Я никогда не хотел оставлять тебя одну так надолго. — Но ты оставил, — говорит она, и в ее голосе звучит обвинение. Нет, это осуждение, потому что… — Прошли века, Джотто. Столетия, а я проснулась и... Тебя здесь не было. Никого из вас здесь не было. — Я знаю, — беспомощно шепчет он. — Знаю, мне так жаль... И это все, что Джотто может утешительно повторять, в то время как Синтия, наконец, начинает рыдать. Воздерживание Тсуна знает, что Реборн просто умирает от желания узнать, что и кто такая Норико. Он знает, что ему следует очень обеспокоиться, потому что все эти Затмения и Приговоры изнуряют его лучшую подругу, и не мог бы кто-нибудь - скорее всего, сама Нори - пожалуйста, объяснить ему, что такое серебряный свет? Он знает все это, но... — Доброго дня, Нори-тян, — тихо поздоровался он, и дверь за ним захлопнулась. Он уверенно оседлал волну своей Гиперинтуиции, но большая часть самоконтроля уходит на то, чтобы не вздрогнуть, когда Нори смотрит на него налитыми кровью глазами. Она улыбается, и, к его облегчению, улыбка кажется искренней, хоть и немного усталой и грустной. — Привет, Тсуна. — Положив книгу, которую она читала, на прикроватный столик, Нори приглашающе похлопывает по краю кровати. — Как дела? Появился еще один страдающий манией величия, пока меня не было? Тсуна вздрагивает. — Нет, слава Богу. Не думаю, что смогу вынести еще кого-нибудь. — Это сказано отчасти с юмором, отчасти правдиво, и он думает, что она понимает это, когда он присаживается. Он колеблется, заламывая руки, и выпаливает: — Ты в порядке? Она смотрит на него, моргая, и через мгновение ярко улыбается. — Что? Ты передумал насчет серфинга во время цунами? — Нори-тян! — кричит он, его глаза пугающе расширяются. Норико смеется, и Тсуна почти верит, что все в порядке. Почти. Но когда он уходит полчаса спустя, чтобы она могла вздремнуть, с его губ не сорвалось ни единого слова о ее способностях. Пурпурный — Он потомок Джотто, — таков первый комментарий Джи. Синтия продолжает расчесывать свои мокрые волосы. — Да. Он кивает и больше не продолжает эту тему. Ведь он не просто так был - и остается - Правой Рукой Джотто. Джи всегда был самым преданным из всех них. — Они знают? — вместо этого он спрашивает. — Нет. — Она делает паузу и смотрит на него пристальным и непреклонным взглядом. — И ты им не скажешь. — Это звучит скорее как утверждение, чем как вопрос. Джи хмыкает, задумчиво. — Нет, пожалуй, не скажу. — Он парит над полом и смотрит на нее взглядом, в котором заключена вся тяжесть мира. — Ты позаботишься о том, чтобы они были счастливы и в безопасности, — заявляет он. Нам не суждено. Мы просто не сможем. Синтия не отводит взгляд. — Конечно. Карма — Что ты сделала с Бьякураном? — Поля шляпы Реборна прикрывают его глаза, но угрожающий шепот ни с чем не спутаешь, и Норико чуть не смеется. — Разве это важно? Уголки его губ опускаются вниз. — Норико. Что ты сделала? Она улыбается и откидывается назад, закрывая глаза. — Я сделала именно то, о чем он меня просил. Молчание с Тсуной комфортно. Молчание с Кеей привычно. Молчание с Реборном - это агония. — Я дала ему то, что он заслужил. Флейта — Ты перенапряглась, — мягко ругает Угетсу, постукивая ее по голове призрачной флейтой. Она этого не чувствует, но, видимо, имеет значение именно мысль. — Мы говорили об этом, Синтия. Блондинка вздыхает и выполняет несколько легких упражнений растяжки. Когда она не отвечает сразу, он наклоняет голову, раздумывая. — Или теперь ты Рэйки Норико? — Зови меня Синтией, — говорит она, потому что в ее жизни недостаточно времени для комплекса личности. — И ты знаешь, какие бывают Затмения. — Во всяком случае, намного лучше, чем ее нынешняя, живая семья. Угетсу безмятежно улыбается. — Может быть, и так, — соглашается он, — но тебе все равно следует отдохнуть. Прошло всего два дня, а ты уже готовишься к новым боям. — Это ведь мафия, — просто говорит она.