Огни на поле

      Ох, ну каким же дьяволом должен быть препод, если он зимой посылает меня в качестве домашнего задания определять чистоту воздуха в этой чаще? Как будто и так не ясно, что здесь воздух чистый. У меня даже голова кружится от этого. Хотя… возможно, я просто уже настолько устал пробираться здесь, что голова идет кругом. Да, снега немного, но зато я могу в любой момент оскользнуться и, кубарем катясь по склону, встретить какое-нибудь хвойное дерево своим затылком.       Но я уже все закончил. Продрог, конечно, но надеялся на достойную оценку. Сквозь крону я видел далекие огни своего небольшого городка, а вместе с ними и тепло квартиры мысленно уже оплетало меня. Хотелось поспешить, но в сумраке я боялся упасть или потерять записи — если я посею труды этого дня, то не знаю, что сделаю: я запарился водить хороводы вокруг пихт и сосен в попытках найти лишайники!       Ненадолго я остановился у небольшого обрывчика. Будь это лето, я бы смело прыгнул и пошел дальше, но сейчас это было немного рискованно. Идти и искать место, где обрыв сходил на нет, не хотелось, я устал, поэтому я все больше склонялся к мысли, что ближайшая кочка, припорошенная снегом, сможет стать для меня ступенью. Лень во мне победила, поэтому я твердо поставил ногу на нее.       Вдруг кочка подо мной прогнулась и вскрикнула. От страха я окончательно потерял равновесие и рухнул на бок. С изумлением я вгляделся в то, что считал кочкой и увидел парня. Он был в странных одеждах, словно где-то рядом проходил фестиваль. Он встал на четвереньки и отчаянно выгибал спину, словно кошка. Наверное, будь он животным, я бы сказал, что он пытается отпугнуть меня, но его глаза, лицо были такими напуганными, словно он вот-вот разрыдается.       — Придурок! Сколько же ты тут сидишь, если тебя снегами занесло? Какого ты тут вообще расселся?! — я ругался, а сам всматривался. Мало ли, что этому слабоумному в голову взбредет.       — Я потерялся… Мои сестренки меня бросили… — его глаза наполнились слезами, хотя нижняя половина лица до сих пор пребывала в растерянности.       Я сел, хлопнул сумку по карману, чтобы проверить наличие телефона с фотографиями и тетради, после чего выдохнул расслабленнее. Я вновь посмотрел на этого странного человека. Он глядел на меня теперь с удивлением.       — Болван, в твоем возрасте уже семью заводят, а ты хнычешь из-за того, что от сестер отбился.       — Но мне же всего сто лет… Стой, ты меня понимаешь… — теперь и я смотрел на него странно. Хотя, куда уж страннее. — Раньше люди или пытались меня ловить, когда я говорил с ними, или смеялись…       — Та-ак, кхм, — надо было уходить от этого сумасшедшего. — Ну ты это, поищи сестер, а то околеешь. А мне пора.       Но он не дал мне уйти, ухватился за мою ногу и завопил:       — Нет, не уходи! Они убежали от меня, словно испугались! Я боюсь, я хочу есть!       Ситуация все сильнее раздражала меня. Я пытался стряхнуть его с ноги и пуститься бежать, но он не унимался. В тот момент, когда у меня в голове уже утвердилось намерение пристукнуть его по голове и удрать, я заметил то, чего у нормального человека быть не должно. Из-под старомодного платья выглядывал и взволнованно взмывал лисий хвост. Я оторопел и, видимо, вслух сказал о хвосте, потому что и парень сел, оглянулся на него и с удивлением посмотрел на меня.       — Но ведь я же лис, я кицунэ! — он вновь зарыдал.       Невольно я сел напротив его.Сомнения все еще кишели в голове: может я замерз и все это мерещится мне в обмороке, может это розыгрыш, может..?       Я коснулся его щеки рукой, больше, чтобы убедить себя в реальности происходящего. Она была ледяной, он явно продрог. А еще он был странно красив. Таких героев обычно штампуют в манхвы для подростков, ну в крайнем случае такими миловидными были парни из к-поп групп, которые крутили по телевизору. И цвет волос такой странный: рыжий, но с белыми подпалинами, а глаза: дьявольские огни словно плясали в них, но так казалось от того, что они почти светились желтым, даже янтарным цветом, как мед. Я не видел в них ничего злого.       — Твои сестры..?       При упоминании о родственниках он оживился и затараторил:       — Да! Айко и Джанко всегда такие милые и теплые, все время жались ко мне, а Харуко такая задумчивая, бывало выйдешь под утро, когда все спят, а она сидит и смотрит на то, как расцветает обитель мудрых. А еще…       — Нет, где они? — но стоило мне напомнить о его одиночестве, как он вновь зарыдал.       Я замерз, ночь уже полноправно развернулась на небе, а над душой висел неоконченный проект, который я дотянул до победного. Наверное, стоило бы просто оставить этого чудика здесь, но что-то во мне говорило, что он просто замерзнет в край и умрет здесь. Я встал и дернул его за длинные волосы.       — Пойдем, балбес. Сегодня переночуешь у меня. Если сопрешь хоть зубочистку, я тебя найду и из твоего хвоста воротник сделаю! — для увесистости слов я даже кулаком погрозил.       Неуверенно и нелепо, видимо, ноги окоченели, кицунэ встал. Я двинулся дальше к подножию горы, слыша, как за спиной его ноги мягко хрустят по засохшему снегу. В какой-то момент этот хруст прекратился. Я остановился и обернулся. Парень смотрел на лес, который уже начал отступать от нас. Пришлось грубо окликнуть его. Он волновался о сестрах, пришлось убедить его, что он потом найдет их.       — Середина зимы.       — Что? — я не понял его.       — Я Мафую, — понятно, видимо, даже у лисиц есть обычай обмениваться именами.       — Ага, я Рицука.