Огни на поле

      В нерешительности я опустился на колени перед ними, но Сато прижимал крепко к себе, потому что напряжение во мне при виде зверей возросло. Кто знает, может, и они хотят разорвать его.       — Пожалуйста, помогите! — я всеми силами старался не отвести взгляда от этих горящих глаз Сато Фубуки, но голова сама клонилась вниз.       Глава семьи неспешно двинулся ко мне. Дочери стояли смиренно на местах. Я мог лишь угадывать, кто из них кто. Наверное, та, что потемнее и худее — Джанко, при свете ее мех, должно быть, багряно-медный. Самая маленькая и аккуратная лисичка, печально опустившая мордочку — Айко. Харуко стояла между ними со своим привычным спокойным прищуром.       Лис подошел ко мне вплотную, ткнулся мордой в шею сына и в его лицо и недовольно фыркнул. Я с надеждой смотрел на него. Он же божественный лис, владеет магией, значит, точно должен помочь ему!       Я ожидал, что он тут же начнет что-то делать, отовсюду посыплются какие-нибудь искры или как выглядят чудеса — я не знаю. Но Фубуки просто отвернулся от нас с Мафую.       — Уходите. Мне не помочь ему. А если и мог бы, то ни за что не стал бы. Какой позор: умереть ради такого человечишки.       Я опешил. В смысле? Не может быть, чтобы он не мог помочь. Он опять включил гордеца! Старый козел!       — Лжете! — во мне что-то клокотало, но так вяло, словно я где-то глубоко понимал, что для нас с Мафую на самом деле все кончено. — Помогите ему! Я сгину, уйду, как вы и хотели! Пусть живет!       Но лис направился прочь от нас, даже не оборачиваясь. Проходя мимо дочерей, он оскалился на Харуко и лязгнул зубами около ее шеи. Дочь дрогнула, но осталась стоять.       Стоило отцу скрыться за деревьями, как сестры робко подошли ко мне. Айко несмело подобралась ко мне, наступив на мою ногу своей когтистой лапкой и, поднырнув мне под руку, стала толкать носом брата в щеку. Джанко села рядом со мной, взглянула на бледное еле живое лицо брата и издала то ли стон, то ли взвизг. Она положила свою морду на его свесившуюся ладонь и изредка поскуливала.       Харуко подошла ко мне вплотную и, совсем как человек, положила мне на плечо мордочку, словно обнимая. Только когда ее мягкая шерсть растерла мои слезы на щеке я понял, что уже долго плачу.       — Неужели действительно ничего нельзя сделать? Он просто умрет из-за меня? — я закусил губу, потому что еще мгновение и точно стал бы рыдать в голос.       По злым глазам Джанко я понимал, что она ненавидит меня, злится, скорбит по брату. Харуко отняла свою голову, на секунду прислонила свой нос ко лбу брата и словно тяжело вздохнула. Она еще раз посмотрела на меня и обратилась в девушку.       — Отец сказал правду. Но сделать еще можно кое-что, — я воспрял духом, она подала мне надежду. — Ты знаешь, что если лис умрет до вознесения и не съест сердце человека, то он станет проклятым лисьим огнем на поле и будет страдать в этом обличии, пугая путников, до скончания времен. Но. Если Мафую успеет съесть твое сердце до смерти, он вознесется. Да, ему придется нелегко там, среди других божественных лисов. Его будут порицать, он с трудом заслужит уважения от них, мало кто поймет его выбор. Но он будет жить в некотором роде.       Я не сомневался ни секунды. Мафую не должен страдать и дальше. Я должен был оберегать его раньше, но если я с этим не справился, то должен хотя бы сейчас сберечь его будущее. Он выбрал меня и сделал все, чтобы остаться, отказался от всего дорогого, рисковал жизнью. А я… да, это не мой добровольный выбор, все же укусил он меня без моего соглашения. Но я ни разу не прогнал его, не отдал его семье, значит тоже принял его, не отказался. Он мне дорог, иначе я не мучался бы эту неделю разлада. Я хочу, чтобы Сато провел вечность в покое, мое мгновение жизни — малая жертва для этого.       — Что я должен сделать? — я смотрел твердо в глаза Харуко, чтобы она видела, что я не сомневаюсь.       — Вырежи сердце. Мы с сестрами поможем, Мафую поглотить его, — Харуко протянула мне неизвестно откуда взявшийся клинок.       Джанко и Айко нервно вскочили, поджав уши. Я не мог понять, волнуются ли они или просто вся эта ситуация пугает их. Я положил Мафую на ноги и кивнул Харуко. Медленно я расстегнул куртку и рубашку. Руки дрожали, мне все же было страшно, я уже представлял эту боль. А еще настойчиво в голову просачивались мысли о том, что меня ждет после смерти. Я явно не на рай заработал.       Глубоко вздохнув, я приставил нож к груди и в последний раз посмотрел на Мафую. Он был еще бледнее, мне даже казалось, что он уже мертв. Я закрыл глаза, задержал дыхание и занес лезвие над сердцем, но вдруг на мое запястье опустились чужие холодные пальцы. С удивлением я открыл глаза, подумав, что это сестры, заметив какую-то мою ошибку, решили меня поправить, но эти изодранные в недавней битве пальцы и рука принадлежали Мафую. Я перевел взгляд на его лицо. Он хмурился и, казалось, готов был расплакаться.       Сестры встрепенулись и прильнули к нему, но брат не замечал их, он смотрел на меня и из последних сил сжимал мою руку, удерживая ее от последнего действия.       — Не надо! — почти прошептал он.       — Все хорошо, — я попытался разжать его ладонь, но она будто бы уже закоченела.       — Я не хочу!       Он поднял вторую руку и опустил ее мне на грудь, напротив сердца, словно пытался загородить его.       — Поторо… — нервно воскликнула Харуко, но осеклась.       Внезапно руки Мафую рухнули, голова откинулась. Джанко и Айко в один голос заскулили. По их жалобному и горькому вою я понял: опоздал, Мафую умер. Харуко опустила голову, я не видел ее лица, но ясно чувствовал упрек — я промедлил, и ее любимый брат умер.       На его бледное лицо одна за другой посыпались слезы, я вновь плакал, сотрясаясь плечами, оплакивая и того, кто любил меня до смерти, кто поменял мою жизнь, кто обрек себя на вечные мучения, лишь бы я жил дальше. Я склонился к его лицу и прислонил свой лоб к его ледяному. Давай же! Улыбнись или смутись, чтобы я почувствовал, как твой лоб разглаживается. Пусть это все окажется недоразумением, а ты будешь жив!       Сквозь закрытые веки я ощутил свечение. Открыв глаза, я увидел, что Мафую у меня в руках рассеивается, рассыпается на частицы света и тут же собирается в один яркий зеленый огонь, зависший в метре от меня.       Я встал. Огонь, словно дразнясь, отскочил от меня на пару шагов и вновь замер. Я вновь двинулся к нему и он вновь отскочил. Я настойчиво пытался догнать его, а спустя время понял, что сестры тоже. От дерева к дереву, вглубь леса он скакал, вспыхивал, рассыпался зелеными искрами, ведя нас за собой.       Внезапно лес расступился, открыв нам огромное голое поле. Огонь замер прямо перед нашими лицами и вдруг рассыпался на сотни маленьких искр, которые мелькали и маячили каждую секунду в разных местах большого пространства.       Вот он, его новый дом, он останется здесь. Я сел на краю поля и стал смотреть на то, как скачет напоминание об одном маленьком и очень добром, наивном лисе. сестры сели вплотную рядом со мной, Айко улеглась у моих ног. Они грустно смотрели на то, что стало их братом, но не издавали ни звука.       Я приходил сюда часто. Иногда ко мне прибегали сестры и молча вспоминали Мафую, пару раз вдали я видел крупного лиса, но не уверен, что это был Фубуки, может, это вовсе был волк. Каждый сезон игры огня были разными. Он мог прятаться от меня в высокой траве, или распускаться цветами на умирающем осеннем поле, или резво, словно маленький лисенок, бегать по молодым побегам. Иногда он наскакивал на меня, и я каждый раз наивно пытался схватить его руками и почувствовать его тепло.