***
Когда время уже близилось к двум часам ночи и кто-то коснулся его плеча, Оушен сидел на рабочем столе напротив кровати, где минуту назад спал Эден. — Что ты делаешь? — голос парня после пробуждения звучал хрипло. — Работаю. Пришла идея написать один бит. Хочешь послушать? — сказать, что Эден был удивлен этому предложению — ничего не сказать. Он с изумлением уставился на шатена. — Конечно, — брюнет уселся рядом и с интересом смотрел на то как Оушен делал последние штрихи и включил свежий бит. Он звучал многообещающе, можно было даже на мировые площадки его публиковать. Эден кивал головой в такт, явно наслаждаясь звучанием. Когда звук стих, Эден тихонько поаплодировал другу с искренним восхищением на лице. Щеки Оушена покрылись краской — он никогда не слышал комплиментов о своем творчестве. — Тебе нужно это куда-то запостить. Не думаешь? — Ха, для того чтобы это запостить надо написать текст, мелодию, полную аранжировку. Хотя-бы мелодию. Даже если так, нужно иметь потенциал чтобы твои биты реально ценили. А это… это лишь любительская работа, — сказал Оушен и обреченно выдохнул, смотря на экран. Эден не знал что ответить на это, ведь знал, что Оушен упрямый и никогда не станет отрицать свое. — Можно я посижу с тобой пока ты будешь работать? — Эден говорил тихо, будто это какой-то интимный момент, когда громкие разговоры лишь рушат всю атмосферу. Оушен будто почувствовал то же самое, что и Эден и вместо ответа просто кивнул головой. Эден поерзал на стуле, устроился удобно и начал наблюдать за тем, как Оушен записывает какие-то новые партии, где-то что-то убирает, где-то добавляет, какие-то дорожки двигает, какие-то удаляет, корректирует. В темноте не было видно ничего кроме лица Оушена, на которое падал свет от монитора. В полумраке его веснушки не просто были отчетливо видны, а были похожи на россыпь звезд на небе, а глаза красиво блестели. На этот раз Эдену нравилась внешность Оушена уже субъективно. Он иногда ловил взгляды Оушена на себе, а сейчас словил себя на разглядывании его. Появилось очень странное чувство и оно отдавало жаром внутри. Наверное это температура, точно, это из-за нее. Оушен обернулся и посмотрел на друга, который все это время подозрительно молчал. — Все хорошо? — Оушен выглядел взволнованно. В ответ Эден вопросительно хмыкнул. Взгляд его бегал по лицу Оушена, останавливаясь то на глазах, то на губах, то на веснушках. Все такой же взволнованный шатен аккуратно взял лицо друга в руки, дабы проверить температуру. Но он никак не ожидал, что Эден сделает то же самое. От неожиданности он замер. От этого касания по спине пробежал табун мурашек, а сердце лежало уже где-то около пяток. — Ты красивый, — с придыханием выпалил брюнет, не давая себе отчет о действиях и фразах. Оушен залился краской, чего, к счастью, не было видно в полумраке. Два раза получить комплимент — что это за день такой? Но отвечать парень не стал. Только переставил одну ладонь на лоб Эдена, сосредотачиваясь на ощущениях и чувствуя, что жар друга никуда не ушел. Тут он уже решил бить тревогу — столько часов прошло, а жар даже не собирается никуда уходить. — Никогда не встречал столь устойчивого жара. Температура не собирается падать. Может скорую вызвать? — Эден не вникал в смысл произнесенного от слова совсем. А в ответ лишь пожал плечами, мол, сам решай. Приняв это за зеленый свет, Оушен сразу же вызвал скорую помощь. Скорая ехала недолго — минут пятнадцать, от силы. За это время Оушен только успел измерить температуру, заставить Эдена лечь обратно и походить по периметру комнаты в ожидании врачей. Фельдшеры еще раз измерили температуру, провели диагностику и прописали лекарства. Но перед уходом они решили сделать укол жаропонижающего, чтобы Эден спокойно поспал. Спустя минут двадцать после ухода врачей, Эден и вправду уснул и больше не просыпался. А Оушен, переметнувшись на диван в гостиной, дабы не мешать другу, так отчаянно пытался не заснуть, но примерно к шести утра организм не выдержал и он вырубился.***
С появлением Алекса в жизни Вито, Джиджи стала реже с ней видеться. Звонки, так и не доходя до подруги, все чаще обрывались пунктирным пиканием, а Джиджи все не находила себе места. Все те редкие разы, когда звонки все же доходили до Вито, она была занята своим парнем: то в ресторане, то в парке, то в клубе или у него дома. Это сводило Джиджи с ума, в первую очередь, от ревности. Но затем, чувство одиночества начало постепенно возрастать, и вскоре запеленало все, оно ело ее изнутри и не было и дня, когда Джиджи не думала об этом, иногда даже со слезами на глазах. Нередко Джиджи думала, что вернуться в прошлое не такая уж и плохая идея. Но сразу же убирала эти мысли прочь, ведь настоящее не так уж плохо, особенно, когда прошлое всегда дает знать о своем присутствии через сожаления и не самые приятные воспоминания, после чего Джиджи осознала, что все эти годы она убегала от своего прошлого, прячась за маской радости и веселья. Всего одно незначительное воспоминание об этих ужасных людях продолжалось приливом новых отвратительных моментов и заканчивалось порцией соленых слез, выражающих горечь, сожаление и ненависть к себе. Поэтому разговоры о прошлом тоже давались Джиджи с трудом. Но сегодняшний вечер был для нее особенным, потому что впервые разговоры о прошлом не вызвали столь огромную бурю негативных эмоции и потому что спустя долгое время Вито наконец решила навестить подругу. Это был ничем не примечательный выходной день, утром Джиджи переписывалась с Эденом, узнала, что тот болеет, пожелала побыстрее выздороветь. Вечером, примерно в восемь с тихим стуком в дверь пришла Вито — трезвая, спокойная и, как всегда, красивая. Несмотря на трехмесячное апатичное состояние, Джиджи была рада видеть ее, уже такую родную, у себя дома. На самом деле в тот вечер разговор особо не клеился, Вито определенно точно была чем-то недовольна, что навело Джиджи на мысль, что она немного повздорила с парнем или может другое. В комнате нависла тишина, которая сильно напрягала Джиджи, и кажется, что Вито тоже. — Расскажи о себе что-то, чего я не знаю, — Джиджи подала голос первой, выжидающе смотря на подругу, что всерьез задумалась над ответом. — Я потеряла девственность в 15 лет с малознакомым мне парнем, — выдала Вито, наблюдая за реакцией Джиджи, которая явно не ожидала такого. Она думала, что Вито скажет что-то о своих вкусах или расскажет какую-то смешную историю. Словив заинтересованный взгляд после, Вито продолжила — это было больно, очень больно. Я кричала, извивалась, складывалась напополам, даже просила его остановиться, но парень был слишком возбужден, чтобы прислушаться к моим словам. — Боже, это пиздец, — на лице Джиджи появилось беспокойство, — это действительно ужасно, мне очень жаль. — Да чего там жалеть, — Вито сразу же принялась успокаивать подругу — это все уже в прошлом. Сейчас я наслаждаюсь, — Вито легонько улыбнулась — Скажу по секрету, мне нравится заниматься этим. Потому что в постели я чувствую себя желанной, любимой кем-то, это мне очень льстит. Я извиваюсь, прогибаюсь, стону и получаю от этого такое наслаждение, ты даже не представляешь, — глаза девушки загорелись, вспоминая все те ночи, которые она проводила с мужчинами — а особенно приятно, когда в дело идут еще и игрушки и разные эксперименты. Это божественно. Слушая все эти разговоры о половой жизни, Джиджи стало не по себе. Всему вина — детская травма, связанная с ней, с которой она борется до сих пор. — Как на счет тебя? — заданный вопрос дошел до Джи только спустя пять секунд. Она как-то странно посмотрела на Вито, лицо не выражало никаких эмоции, но во взгляде точно было что-то не самое приятное. — У меня еще ничего не было, — почти прошептала Джиджи. — Что? — ответ реально удивил Вито — ты же так хорошо в этом всем разбираешься, пускаешь всякие шутеечки. Я думала, что ты точно опытная. — Знаешь, я неспроста так часто говорю «physically a virgin, mentally a whore», — девушка выдавила из себя улыбку, явно борясь с самой собой — говорить ли дальше или нет — с этим связана одна очень неприятная и долгая история. Мне реально тяжело об этом думать, но я расскажу, — руки девушки, держащие стакан с газировкой, слегка дрожали, поэтому она поставила ее на подоконник и сложила руки на колени — эта история берет начало с семи лет. Мой отец — человек очень преданный своей семье и родственникам, так как они в раннем возрасте потеряли маму. Поэтому мы каждое лето ехали в родной город отца, дабы повидаться ними. Дом моего дедушки находился прямо напротив дома старшего дяди — брата моего отца. Поэтому старшие частенько отправляли малышню в дом дяди, чтобы не шумели, к тому же в том доме была приставка с разными играми. Я и мои двоюродные братья и сестры не были против проводить время там. Однажды, когда мне было лет девять, мы, дети, как обычно собирались там, играли на улице, катались на качелях, пятое десятое. Я подустала, зашла в дом поспать и легла на кровать… Не прошло и десяти минут, как я услышала, что дверь открылась и кто-то вошел. Я думала это кто-то из малышни, но чел сел на край кровати и поставил руку на мою попу, потом начал подниматься все выше и выше, задрал край кофты, полез под нее, начал меня лапать тут и там… Потом я ощутила его блядские губы на своей шее, затем и на губах…черт, — Джиджи сделала прерывистый вздох и опустила голову. — Не рассказывай, если тебе так сложно, — Вито переживала, глаза ее были наполнены грустью и переживанием. В голове не укладывались мысли. — Он…он задрал мою юбку, — проложила Джи — полез под белье…и делал ужасные вещи. Это был старший сын дяди. Он старше меня на девять лет. Чертов мудак! — девушка сильно ударила подушку — он пользовался моей беспомощностью, черт, он всегда и везде находил время поиздеваться надо мной! Знаешь, это так больно, больно осознавать, что это кто-то из твоей родни. Это продолжалось каждое лето! Каждое лето я страдала от этого. Я боялась двинуться или издать звук, думала он сорвется на меня! Это происходило каждый раз, даже когда я не спала, он в открытую лапал меня и вытворял такие вещи, которые даже в голову мне не приходили. Но знаешь что самое ужасное? — девушка взглянула на подругу стеклянными глазами полными гнева — он был не единственным, кто делал это. В том же городе, недалеко от двух домов жил еще один дядя и у него тоже был сын! Он делал то же самое! Однажды мы с сестрами и братьями копались в старой машине дяди и он нашел там презервативы, а потом в открытую предложил мне заняться сексом! Мне, уже одиннадцатилетней! Куда бы я не пошла, меня ждали эти муки! Сын второго дяди недолго учился в Оттаве в спортивной школе и каждые выходные приходил к нам домой. Это был самый ужасный год в моей жизни. Однажды он поставил мне засос на шею, я даже не знала что это такое. Мама заметила его, когда заплетала мне косички и спросила откуда. Я сказала, что это он сделал, потом мама его отчитала за это. Но один раз она мне сказала «ты и сама виновата, что такая доступная». Как можно сказать такое ребенку?! — Твои родители об этом знают? — Я призналась им только в пятнадцать лет. Спустя два года как это прекратилось. Я сначала рассказала это психологу, так как мой психологический тест выдал не самые внушительные результаты. Затем психолог рассказал это моим родителям, потому что я не нашла в себе силы признаться самой. Но они не прервали связь с этими людьми, потому что тогда семья и без этого держалась на волоске и потому что папе братья важнее чем дочь. Это я осознала когда однажды, накануне моего шестнадцатилетия спросила у родителей на счет подарка. А отец «в шутку» ответил, что подарком на мой день рождения будет свадьба старшего двоюродного брата. Я тогда думала закатить истерику, высказать все, что было в голове, но воздержалась. Иногда я даже благодарна, что они не знали, что они оба делают это со мной. Было бы иначе — я бы не отделалась так просто, думаю, тогда я бы рассказывала тебе как я лишилась девственности. Я чувствую себя грязной и бесполезной. Я очень зла на жизнь и на себя тоже. Как можно так поступать с ребенком, так еще и со своей сестрой?! Как? Я не могу даже представить что было у них в голове. Я ненавижу себя и ненавижу их за это. Не думаю, что я когда-то могу их простить. Такое не прощают. — Джиджи…прости, что я подняла эту тему, — Вито так крепко обняла Джиджи, что у той внутри стало так тепло. Объятия Вито были чем-то особенным. — Все хорошо. Я устала нести этот груз травмы. Я реально хочу перестать думать об этом, поэтому решила тебе рассказать. Будет хуже если я буду хранить это все в себе. Когда-то я найду в себе силы посмотреть им в глаза и высказать все, что я о них думаю. Недавно второго из этих мудаков отправили в армию. Я очень надеюсь, что его там изнасилуют, — Джиджи отстранилась от подруги и широко улыбнулась — я так горда собой сейчас. — Что? — Вито непонимающе посмотрела. Как после такого можно гордиться чем-то. — Я горда, потому что я не расплакалась. Да, плакать хотелось, но я рада, что не проронила и слезинки, — девушка заливисто рассмеялась — приходи чаще. А то мне так одиноко — она надула губы и слегка ударила подругу по плечу. — Хорошо-хорошо — Вито снова так крепко обняла Джи, как только могла. Впереди была бессонная ночь, полная секретов и разговоров о сокровенном. Пусть даже иногда проливались слезы от радости или от грусти, этот вечер поистине был особенным. Потому что рядом был особенный человек.