С группы по нитке

Чанбин плакал. Плакал, потому что не плакал Минхо. Парень просто взирал на Со стеклянными глазами, утирая слезы младшего. — Позволь мне плакать за тебя, — прошептал Чанбин. Это было настолько горько, что ногти впивались в мягкую кожу, оставляя краснеющие полумесяцы, а губы закусывались до крови. Он должен был встретить его раньше, не дать пережить все это. Минхо всегда казался холодным и язвительным. Сколько бы Чанбин не пытался его сразить заботой, словами, своей ахуеть какой, по его скромнейшему мнению, внешностью, Ли было не пробить. Он даже не разрешал прикасаться к себе. Но когда его брешь дала трещину и Минхо попытался заглушить голос разума о том, что Со ничем не отличается он Него, парень все же попытался выдавить из себя свою историю. Они сидели у Ли в квартире друг напротив друга, прожигая взглядами. — Не бойся, хен, — тихо сказал Чанбин, держа старшего за руки. И тогда, глубоко вздохнув и уняв дрожь в теле от воспоминаний, что мучали его во снах, Минхо открыл рот и выдавил из себя слова, что никому никогда говорить не хотел, даже лучшему другу. Он тогда только перехал в Сеул, чтобы учиться в старшей школе. Родители отправили его за лучшим обучением из их маленького городка и сказали, что он будет жить у своей тети. Городская жизнь произвела на него большой эффект. И пусть сейчас по нему не скажешь, но во времена старшей школы он начал пить и курить, потому что его друзья сказали, что это классная штука, которая помагает снять стресс. Тогда он с Ним и познакомился. Он был красив и мил, его голос зачаровывал, нежные руки аккуратно заправляли пряди волос за ухо и бродили по телу, его губы обжигали кожу. Все правда было круто, он прекрасно обходился с Минхо и был добр. Можно сказать, что это идеальные первые отношения. Но до поры до времени. Ли хочется горько усмехнуться с себя прошлого. Друзья его предупреждали, но он конечно же не слушал, полностью Ему веря. Как же зря, Ли Минхо, как же, блять, зря. Все началось постепенно. Сначала во время секса Он начал вытворять странные вещи. Например, мог начать душить Минхо, так, что слезы скапливались в уголках глаз, а горло першило; мог закурить сигарету прямо во время процесса и приложить к его запястьям, наслаждаясь криками парня и просьбами прекратить; мог без предупреждения привязать его по ногам и рукам к кровати, хотя Ли говорил, что ему такое не по душе, и трахать пока Минхо в прямом смысле не терял сознание, а потом не находил кровь на белых простынях. Парень просил его остановить все это, просил заняться с ним нормальным сексом, но Он лишь отвечал, что это для него и есть нормальный секс. Он не давал ему спокойно уйти или рассказать об этом кому-то, говорил, что тогда это перестает быть веселым. Минхо решил, что пора заканчивать с этим бредом, но ему не дали сделать это нормально. — Хен, — испуганно обратился к Нему парень, — что здесь делают твои друзья? Зачем это? Они повалили парня на кровать и начали срывать одежду, даже не расстегивая пуговицы на рубашке, трогали его по всему телу своими грязными мерзкими руками, стонали в уши и говорили о том, какой же он противная испорченная шлюха, вбивались в него без подготовки, взбивали внутренности своими членами, трахали его в рот, пока горло не начинало саднить, а голова болезненно пульсировать у висков, смеялись над ним, оставляли синяки, что до сих пор чувствовались на его теле, не давая забыть об этом. — Хен, пожалуйста, — Минхо плакал, не мог терпеть это, — прошу, прекрати, помоги мне. Но Он только стоял у окна и смотрел на все это с неприкрытым удовольствием, закуривая, кажется, уже третью сигарету и не обращал внимания на жалобные крики. — Я думал, ты любишь меня, — из последних сил и сорваного голоса произносит Ли. Он сам уже не реагировал ни на что, что с ним происходит. Он просто не мог. Слез не осталось, эмоций тоже. Он просто лежал безвольной куклой, у которой обрезали ниточки, и смотрел в потолок. Он даже свое тело чувствовать перестал, ощущая лишь то, что его потряхивает на постели от постоянных движений чужого члена. — Как будто кто-то сможет тебя полюбить, — Он скрещивает руки на груди, — ты слишком скучный, ты мне надоел, — Он усмехается. Да, как только Минхо воспротивился и попытался защитить себя, он тут же наскучил, его надо выбросить. Но нельзя же выбрасывать еще хорошую игрушку, правда? Перед тем, как отправить ее в утиль, она должна быть сломанной. Для начала надо изломать ее как следует, чтобы починить было нельзя и тогда уже выбросить, закрыв крышку мусорного бака. Вернувшись домой, Ли был сам на себя не похож. Не ел, не разговаривал, смотрел пустыми стеклянными глазами, бурно реагировал на любые прикосновения, мог без причины начать плакать, просто смотря в одну точку. Так, что тетя забила тревогу. Он хорошо постарался. Минхо и правда был похож на сломанную куклу. — Хватит, хен, замолчи, не рассказывай больше, — Чанбин зажимал старшему рот обеими руками, потому что они тряслись, как будто у него тремор, и плакал, позволяя горячим слезам стекать по щекам и падать на диван. Он долго обнимал Минхо, не выпуская из своих рук и шептал что-то несуразное. Теперь он понял, почему Ли так себя вел и от этого становилось только хуже. Минхо боялся довериться хоть кому-то, боялся опять влюбиться и быть растоптанным, думал, что Со такой же, как тот уебок, вскакивал по ночам с постели, потому что это опять ему приснилось, вспоминал Его каждый божий раз, когда Чанбин был рядом с ним. Когда тепло улыбался ему или покупал еду, когда шутил или флиртовал. Только в этот момент Со понял, насколько же мерзко Минхо было с ним в те моменты. Слушать его, видеть, терпеть попытки прикоснуться. От того он и плакал все сильнее. Да, теперь Ли Минхо его парень, но Чанбину страшно даже поцеловать его после такой правды. Не потому, что ему мерзко или он считает старшего испорченным товаром, вовсе нет. Ему страшно, потому что он не хочет, чтобы в нем видели Его, не хочет сделать Минхо больно, не хочет опять всколыхнуть воспоминания. Он хочет защитить его, показать, что он может быть любим в ответ, хочет заботиться о нем, хочет оберегать его, пока Ли сам его не прогонит. Черт, а ведь он дружил с тем ебаным придурком столько лет, даже не подозревая, что этот лебезящий парень с мерзкой улыбкой и бегающими глазами может выкинуть такое. — Я убью его, — зло шептал Со, — клянусь блять, я его прикончу. Он набирается смелости и осторожно целует парня в губы. Поцелуй такой мокрый и соленый, но такой приятный. Чанбин гладит Минхо по спине и волосам, всхлипывает иногда, оставляет поцелуи по лицу, шепчет слова любви и бредовые комплименты, заглядывает прямо в глаза, обнимает. Он больше ни за что не позволит Ли чувствовать себя так, не позволит ему снова пройти через такое, убьет любого, кто к нему сунется и будет обнимать по ночам, шепча, что рядом, что никуда не уйдет, пока Минхо сниться очередной кошмар.