С группы по нитке

Светодиодная лента под потолком слабо освещала комнату и окрашивала ее в фиолетовый. Хенджин осматривал ее как в первый раз, хотя коротал в ней свои вечера почти каждый день жизни. Она казалось ему чем-то незнакомым, он не мог представить, что стены навсегда впитают то, что в ней произойдет. Чувство внизу живота заставляло трепетать и краснеть щеками. Хенджин сидел на кровати и слегка поглаживал покрывало кончиками пальцев. Он жутко волновался, но был полон уверенности и абсолютно готов на такое. Дверь беззвучно отворилась, и в комнату вошел второй парень. Такой красивый для Хенджина, просто идеальный. Тот, что готов провести Хвана сегодня и дальше. Челка спадала вошедшему на глаза, но пусть было не видно, они лихорадочно блестели. — Ты точно уверен, солнце? - он спрашивал это не в первый раз, но всегда получал один и тот же твердый ответ. Хенджин отвел глаза и кивнул. — Словами, милый, мне нужны слова, — парень подошел к Хвану и взял его руку в свою ладонь. — Я правда готов, Сонни, — Хенджин улыбнулся и приложил ладонь Джисона к своей пылающей щеке, слегка потираясь и прикрывая глаза. Они потянулись друг к другу и их губы соприкоснулись. Этот поцелуй был трепетным и нежным, Хан углубил его, но не показывал свою власть или силу. Поцелуй по-прежнему был мягок. Они отстранились лишь на милиметр, и Джисон окинул взглядом парня напротив, заправляя его прядь волос за ухо и целуя в щеку. Он спускает руки к его талии и приподнимая, опускает на подушки, осторожно устраивая на постели. Для Хана это не в первый раз и поэтому он сегодня собирается вести, хотя обычно был принимающим. Ему вроде бы и не стыдно за то, что он уже не девственник, но стыдно за то, что все связи которые у него были - были одноразовыми встречами в клубе. В том городе в Малайзии, в котором он жил, было не так уж много подобных ночных заведений. И почти во все из них пропускали просто так, благо на восемнадцать Джисон выглядел, но для тех, в которых проверяли документы, можно было просто мельком показать проездной. Охранники закрывали глаза на школьников, что часто ошивались в клубах - это забота родителей, а для отчетности бумажки они у ребят проверили, к ним вопросов нет. Почти все разы Хана были в грязных кабинках туалетов. Одежда мешалалась, затхлый запах даже без освежителей, сбивал с настроя и от него постепенно кружилась голова; иногда в туалет заходили другие посетители, которым было плевать, что какого-то пацана со всей силы прижимают к стенке кабинки и на весу быстро вбиваются в горячее нутро, стремясь скорее получить разрядку, и бросить юношу одного приводить себя в порядок. Грязно, мерзко, негигиенично, просто отвратительно. Так бы сейчас подумал парень, вспоминая обо всем этом и о своей тупой головушке. Такой опыт не был для Джисона хорошими воспоминаниями или чем-то, что было наполненно наслаждением. Это было лишь отдаленно приятным, потому что все партнеры, которых соблазнял Хан, были с приличными членами, что каждый раз резко и методично попадали по простате. И их не за что винить. Они не обязаны были отвечать за комфорт Джисона, они были лишь на один раз и по обоюдному согласию. Только один парень позаботился о нормальности их секса. Он тоже был корейцем, хотя имени уже не вспомнить. Парень был довольно красив, высок и широк в плечах, поэтому выбор Хана и пал на него. И не зря. Тот красавчик с охотой отвечал на флирт и ласки Джисона, он не спросил сколько парню лет, просто сразу вызвал такси и увез к себе на квартиру. Хан мог ночь на пролет проводить в клубах, потому что говорил родителям, будто ночует у Интана, а тот обеспечивал ему алиби в крайнем случае, так что проблем, чтобы остаться у этого незнакомца на ночь не возникло. Это был первый его защищенный секс и без синяков на бедрах, что обычно расцветали на коже на следующее утро. Джисон часто рассматривал их в зеркале, испытывая к себе отвращение за подобные выходки, но уверяя себя в том, что он всего лишь познает свою ориентацию. Так сказать, секс просвет. Он проснулся в объятьях того парня, выпил с ним кофе, извинился за расцарапанную спину и больше никогда его не видел. Хотя вспоминать о прошлых половых партнерах, когда под тобой лежит соблазнительное молодое тело, с раскрасневшимися щеками, что тихим шепотом просит прикоснуться к себе, как-то грубо. Джисон наконец вырвался из воспоминаний и взял ладонь глубоко дышащего Хенджина в свою, начиная расцеловывать каждый музыкальный пальчик, каждую фалангу. Это делалось не только от того, что Хан готов расцеловать каждую часть тела Хвана, но еще и для того, что бы парень под ним лучше расслабился. Джисон в последний раз чмокает разморенного Хенджина в губы и спускается ниже, задевая ногтями кромку домашних хвановых шорт. Слегка оттягивает их и замечает, как напрягается Хенджин. — Хен, — зовет Джисон и поднимается обратно к его лицу, когда не получает ответа, — кроха, все правда в порядке? — он в волении заглядывает парню в глаза, обхватывая ладонями лицо, оставляя поцелуй на лбу. — Да, — выдыхает Хван, прикусывая губу, — просто продолжай, — Хенджин ободряюще улыбается и целует Джисона в губы. Парень хочет, чтобы первый раз был у Хвана на высоте, а не так, как было у него. Хочет закомфортить его по полной и исключить любую боль или дрожащую на щеке слезу. Хан прикрывает глаза и снова оказывается между ног Хвана, подмечая, что был бы не прочь, если бы парень слегка придушил его бедрами, прижимая их вокруг головы Джисона. Но всему свое время. Пока Хан лишь окончательно стягивает с Хенджина шорты, обхватывая его стройные ноги, и оставляя поцелуй на колене. Он слегка потирает полувставший член Хвана через ткань оставшихся на нем боксеров, вызывая у Хенджина тихий стон, который он тут же заглушает своей ладонью, стыдясь собственного голоса, и краснея щеками. Джисон на пробу проходится влажной дорожкой поцелуев по внутренней стороне бедер и аккуратно стягивает ненужный предмет одежды, откидывая куда-то на пол. Хенджин тут же покрывается мурашками, от того, что его обнаженной плоти коснулся воздух. Он в смущении прикрывает лицо ладонями и быстро сводит ноги, которые Хан тут же разводит обратно, шепча Хвану какой же он красивый, и что с ним ему не надо стесняться или бояться чего-то. Джисон любовно оглаживает все, до чего может дотянуться, покрывает поцелуями бедра, слегка прикусывая и сразу зализывая. Мысли у Хенджина путаются, ничего нельзя собрать воедино. Он теряется в собственных ощущениях, метаясь на белых простынях, бесцельно хватаясь за них трясущимися руками. Что будет дальше, если он так дрожит только от таких незамысловатых ласк? Хван не хотел сейчас об этом думать, да он и не мог. Ему хотелось больше, жарче, слаще, громче, быстрее. Хотелось Джисона полностью. Сейчас. Хван задушенно шепчет имя своего парня, умоляя не останавливаться. Как парень позже понял, его ноги - одна из эрогенных зон. Он волнуется от того, что может сделать и определенно сделает Хан дальше, но так сильно хочется. Долго и без остановки, пока весь кислород не кончится, пока голос не будет сорван, пока на теле не останется свободных от засосов и укусов мест, пока воздух не начнет отзываться болью в легких, пока вся спина Джисона не окажется покрыта алеющими полосами от наманикюренных ноготочков Хенджина. Хорошо, что родителей нет дома и ближайшую пару дней не будет. Они в гостях у тетушки Хван, а та их просто так не отпустит. И Хенджин приложил массу сил, чтобы остаться дома и наконец уверить Джисона в том, что он готов. Его любимая тетя обожает готовить свое фирменное желе из брокколи, которое неизменно оказывается в желудке ее племянника. Но шутка в том, что Хван ненавидит брокколи, и сколько тете об этом не говори, она будто пропускает его слова мимо ушей. Ну, либо просто ее каждый раз накрывает приступ глухоты и ей, не такой уж старой, сходить бы в больницу, чтобы проверить слух. Любимая питомица Кками тоже сейчас с родителями, и это лишняя причина спокойно выдохнуть. Хенджин бы не смог заниматься сексом, зная, что его собака где-то в доме. Мало того, что у животных обостренный слух, так еще Хван всеми клетками чувствует, что тихим он не будет, учитывая его громкий голос, понижать тон которого он не умеет и всегда разговаривает, а особенно смеется на самых высоких частотах, заставляя некоторых недовольно кривиться, которым он просто показывает язык, еще больше демонстрируя свою громкость, усмехаясь. Еще один минус того, что он живет в квартире. Соседям он потом в глаза смотреть долго не сможет, хоть и уверен, что Джисон будет уверять его в том, что все в порядке и его голос - это самое прекрасное, что люди могут услышать за свою жизнь. И если Хану нравится, то кто такой Хенджин, чтобы не стонать для него громче. Возвращаясь к мыслям о Джисоне, Хван замечает, что если сам он полностью раздет, то его парень все еще в одежде. Не порядок. Ослабевшими пальцами он тянется к низу футболки Хана и немного дергает. Джисон отрывается от своего занятия и замечает жалкие потуги Хенджина. Он улыбается мягко и приподнимаясь над Хваном, стягивает свою футболку, отбрасывая ее куда-то к остальной одежде. Хенджин смотрит на слабую линию преса Хана и проводит кончиками пальцев по его животу вверх вниз. — Дразнишь меня, сладость? — с лукавой улыбкой спрашивает Джисон, натыкаясь на томный взгляд и закушенную губу. Хван слегка сгибает ногу в колене и упирает ступню возле ширинки парня, надавливая, играя пальцами. Хан издает тихий стон, прикрывая глаза и перехватывая ногу парня. Он нежно оглаживает ступню и подносит к своим губам, целуя посередине. — Боже, нет, — немного вскрикивает Хенджин, — грязно же, — теперь смущенно бурчит он, пряча лицо в ладонях. — Вовсе нет, — улыбается Джисон, расцеловывая пальцы и переходя на пятку. — Хватит, изврат, — кажется, от смущения Хван уже готов заплакать, поэтому Хан прерывает эту сладкую пытку, отпуская ступню, беря Хенджина за ладонь. Он подносит ее к своей ширинке, кладя на выпуклость и позволяя делать парню то, что он считает нужным. Хван осторожно расстегивает молнию и надоедливую пуговицу. Переводит руки к кромке джинс и начинает стягивать их с парня, с чем Джисон ему помогает и вещь отправляется к остальной куче. Хенджин видит на боксерах Хана мокрое пятнышко от предэякулята, что заставляет краснеть его еще сильнее, горя и так уже краснющими ушами. Он осторожно проводит кончиками пальцев по тому месту и хватается за кромку нижнего белья, слегка оттягивая и залезая под него ловкими пальцами. — Боже, хен, — стонет младший, запрокидывая голову. Хенджин улыбается и проводит по всей длине, обхватывая. Джисон убирает его руки, кладя их на простынь и избавляется от ткани на теле. Наклоняется к парню, чтобы поцеловать его в губы. Старший обхватывает его ладонями за шею, расслабляясь в чужих руках, что уже хозяйничают по телу, пересчитывая косточки ребер, останавливаясь на точеной талии. Джисон вылизывает ушную раковину и кусает за мочку, слегка оттягивая, заставляя Хенджина стонать. Переходит цепочкой поцелуев на шею, сжимая руками любимые бедра. Прикусывает нежную кожу, заставляя расцветать следы от зубов, а после и стремительно розовеющие пятнышки. Хван невольно расцепляет руки, хватаясь ими за простынь рядом с головой, выгибаясь навстречу поцелуям. — Черт, детка, ты настолько прекрасен, что я могу кончить только от одного твоего разбитого вида, — стонет Хан, отстранясь и смотря старшему прямо в глаза, видя, как он начинает краснеть еще сильнее, чем был (ебать, куда еще краснее, ты скоро станешь вареным раком, Хван Хенджин. Ну или просто станешь раком. Тут уж, как получится). Младший наклоняется к груди Хенджина, на пробу касаясь губами, оставляя влажный поцелуй прямо по середине. Сердце в груди у Хвана гулко забилось, что не укрылось от Джисона. За то время, когда он ласкал себя, представляя, что это делает Хан, как он оставляет горячие поцелуи по телу, как осторожно берет его, как шепчет грязные пошлости на ухо, от которых хочется хныкать, он понял одно - его грудь очень чувствительная. Соски затвердевают, когда их хоть чуть-чуть касается воздух, начинают слегка покалывать, если их перекатывать между пальцами, даже немного болят, когда их трогаешь, заставляя выгибаться. Джисон хитро улыбнулся, просекая, что грудь у Хенджина не последнее место, которое нужно вылизать и обласкать. Он облизывает сосок кончиком языка, проходясь по другому коротким ногтем. Слегка прикусывает, обводя ореол, оставляет ниточку слюны, засасывая. Старший задыхается, вплетает пальцы в волосы Хана, массируя кожу, громко стонет, заставляя Джисона, которому до чертиков нравится его голос, прижаться ближе, а его член дернуться, болезнено напоминая о себе, прося прикоснуться. Но младший игнорирует это, концентрируясь только на своем парне, только на его удовольствии и удовлетворении. Он до пятен сжимает бока старшего, потираясь о его бедро, поднимается и мягко целует красную щеку. — Малыш, ты же знаешь, что нам как минимум нужна смазка, правда? — он заглядывает Хенджину в глаза, отводя прилипшую прядь волос со лба, заправляя ее за ухо ласковым жестом. — В тумбочке, — шепчет он так тихо, что еле слышно и отводит голову в сторону, закусывая нижнюю губу. Хан целует старшего в губы, разворачивая его лицо обратно за подбородок. Он тянется к прикроватной тумбочке, тяня за ручку, смотря на то, что находится внутри, шаря по дну руками. Там лежала бутылочка смазки с вишневым (вау) вкусом и пачка самых обычных презервативов поодаль. Джисон подхватывает бутылочку, рассматривая, и выкладывает презервативы на тумбочку, возвращая все внимание к старшему. Он выдавливает немного лубриканта на пальцы, растирая холодную жидкость. — Расслабься, хенни, — шепчет Хан, наблюдая за закушенной губой Хенджина. Парень целует старшего в шею и одной рукой мнет грудь, перекатывая горошинку соска, а вторую руку спускает ниже и касается холодными пальцами сжимающегося колечка мышц. От холода, что пронзило Хвана, он вздрагивает и стонет, вплетая пальцы в волосы младшего, слегка оттягивая, чтобы успокоится. — Все в порядке, — произносят ему на ухо, невесомо целуя, — я понимаю, что тебе страшно и сейчас будет больно, — говорит Джисон, потираясь носом о щеку своего парня. Он слегка оглаживает сфинктер, осторожно надавливая. Понемногу вводит одну фалангу пальца, ощущая, как пальцы в волосах сильнее сжимаются, а тело под ним напрягается. Он вылизывает грудь, вызывая волну мурашек и вводит палец до конца, останавливаясь. — Все хорошо, ангел? — спрашивает он, отстраняясь. — Я... Да... Черт, Сонни, я прекрасно себя чувствую, — старший прикрывает глаза, откидывая голову. Он пытается скрыть нервозность и боль от пальца внутри его тела, что странно ощущалось, но он не хотел, чтобы Хан останавливался, поэтому решил промолчать, перемещая ладони младшему на лопатки. — Мне продолжать, солнце? — спрашивает Джисон после минутной тишины, пока Хван пытается отдышаться и принять инородное тело в себе. — Да... Я... Да, — выдыхает Хенджин, прикрывая глаза. Хан начинает двигать пальцем внутри парня, оглаживая стенки, на пробу начиная вводить второй, постоянно интересуясь у старшего, все ли в порядке и можно ли ему продолжать. Когда два пальца двигались совершенно свободно, разводя нутро на манер ножниц, Хван задушенно попросил уже просто наконец трахнуть его и не тянуть резину. — Я не хочу, чтобы тебе было больно, кроха, — ответил Джисон, резко переворачивая старшего на живот. — Ах... Ты что... — удивился Хенджин, распахивая глаза, — использовал... — Использовал язык, — договорил за него младший. Он на пробу провел языком по колечку мышц, придерживая старшего за бедра. — Не надо, — раскраснелся Хван, пряча лицо в подушку. — Тебе не понравилось, хен? — улыбнулся Хан, наваливаясь сверху на его спину, кусая за хрящ и облизывая ушную раковину. — Понравилось... Просто... Просто не надо так больше, — пролепетал старший, не зная, как объяснить то, насколько ему стыдно от таких действий своего бесстыдного до таких вещей парня. Хрипло засмеявшись, Джисон тянется за презервативами, разрывая шелестящую упаковку, раскатывая ее содержимое по своему члену, попутно целуя Хенджина в спину, проходясь губами по лопаткам и подставляя свой налитый кровью орган к сжимающемуся сфинктеру. Он вводит только головку, оставляя свои ладони на талии старшего, поглаживая, потираясь носом о его красную щеку. Хенджин сам двигает бедрами, стараясь насадиться глубже. — Хенни, не торопись так, — выдыхает младший, аккуратно целуя Хвана в плечико, — дай себе немного привыкнуть. — Не могу больше, — скулит старший, сильнее цепляясь пальцами за подушку. Джисон осторожно входит на всю длину и останавливается, слыша болезненный стон своего парня, что закусывает губу. Тянется ладонями к члену Хенджина, проводя по всей длине, отвлекая от боли, что пронзает его и не уступает место удовольствию и удовлетворенности. Когда старший привыкает, он начинает медленно двигаться, полностью входя и так же полностью выходя, выводя узоры на округлых бедрах Хенджина, сжимая в ладонях. — Боже мой, хен, я знал, что ты худой, но не настолько же, — протяжно стонет Хан, заламывая брови, проводя ладонью по впалому животу старшего. — Что? — не понимает Хван, отпуская какие-либо мысли. Джисон берет его руку, что крепко вжималась в подушку и подносит ее к животу старшего, не переставая толкаться внутрь, метко попадая по простате, вызывая новые громкие стоны, что отскакивают от стен. Глаза Хенджина распахиваются и он краснеет еще сильнее, чем был (да твою мать, сколько можно? Ты как еще не умер от своей красноты?). Под своей ладонью он чувствует движение чужого члена, что выпирает из его живота. — Напомни мне потом, чтобы я хорошо покормил тебя, детка, — шепчет на ухо Хан, возвращая руку на талию старшего. Это было настолько бесстыдно и пошло, что Хенджин хрипло стонет, закусывая губу. Ему, блять, нравится это ощущение члена Джисона, что отчетливо выпирает бугорком. — Поцелуй, — хныкает Хван, требуя внимания к своим пухлым уже и так распухшим губам. Младший замирает на мгновение, чтобы после аккуратно перевернуть своего парня на спину, не выходя их него. Как Хенджин и просил, Хан впивается в его губы, возобновляя движение. Это продолжалось не долго. Хотя для своего первого раза, этого вполне достаточно, и Джисон не требует больше. Выгибаясь дугой, до хруста в спине, старший кончает, раскрывая рот в немом стоне. Хан опускает лоб на плечо парня и кончает следом, через пару движений. — Твою мать, — выдыхает Хван, пытаясь прогнать цветные пятнышки, что мельтешат перед глазами. Но не успевает сам младший опомниться, как Хенджин переворачивает их, садясь сверху, упираясь ладонями Джисону в грудь, слегка сминая ее. — Это твой первый раз, малыш, а ты уже собираешься меня седлать, — усмехается Хан, оставляя звонкий шлепок на ягодице старшего, после чего крепко сжимает такие обожаемые (да, блять, на эти ножки молиться можно, как тут винить кого-то?) бедра. Вместо ответа старший просто наклоняется к своему парню и глубоко целует, оглаживая щеки большими пальцами. На пробу приподнимает бедра и резко опускается, запрокидывая голову, выдыхая. Хан стонет вслед за ним, прикусывая губу. Тут телефон на тумбочке, что принадлежал Джисону, начинает вибрировать, оповещая о звонке. — Да, мам? — выдыхает в трубку младший, выравнивая дыхание. Хенджин замирает, не двигаясь, но Хан поддается бедрами вперед, лукаво улыбаясь и старший пытается сдержать громкий стон, зажимая рот обеими руками. Джисон садится, притягивая своего парня ближе, насаживая глубже на свой член. — Я у Чана мам, говорил же, — отвечает на вопрос матери младший, — да, с ночевкой, приду где-то в обед. Хочу, чтобы Чанни еще объяснил задачи для теста на следующей неделе, — Джисон переводит взгляд на Хвана, мимолетно целуя в губы, — да, пока, — заканчивает разговор он, откладывая телефон назад. — Ты псих, — стонет Хенджин, ударяя парня в плечо, сотрясаясь от методичного попадания по заветному комочку нервов, — как можно разговаривать с мамой, когда трахаешь меня? Но младший затыкает его поцелуем, улыбаясь. — Ничего не болит, малыш? — спрашивает Джисон, смотря Хвану в глаза, поглаживая его по пояснице, укутывая в одеяло. Презерватив давно выброшен, бутылочка со смазкой вернулась на свое прежнее место в тумбочке, а парни были обтерты влажными салфетками. — Все в порядке, — приподнимает уголки губ Хенджин, — ты замечательный. Джисон лишь усмехается и в последний раз целует своего парня в губы, прежде чем старший утыкается к нему в грудь, мирно сопя, обхватывая своими руками, переплетаясь своими ногами с его, будто он плюшевая игрушка. Завтра Хенджин ни за что не признается, что у него немного побаливает задница. Все таки седлать своего парня в первый раз было не самой удачной идеей. Но только тссс, Хан Джисону об этом знать не обязательно.