Всё, что нужно

      Воздух в комнате был спертым из-за закрытых окон и двери, а единственным источником света был яркий лунный свет, очерчивающий силуэты мебели. Пол был завален одеждой и какими-то личными вещами, обе кровати незаправлены, а на одной из них были раскиданы книги по проклятым техникам.       Не было слышно ни звука, казалось, что весь мир погрузился в гробовую тишину, и лишь в одной из комнат общежития жизнь шла полным ходом.       Годжо и Гето, хихикая, открыли дверь настолько тихо, насколько это было возможно, но она все равно неприятно скрипнула, вызывая очередной приступ приглушенного смеха. Как только дверь закрылась, пряча парней от внешнего мира, Гето толкнул друга к стене и прильнул к его губам своими слегка потрескавшимися. Он целовал страстно, жадно, будто не видел Годжо целую бесконечность, а тот отвечал ему так же активно, хватаясь за ворот чужой формы и выгибаясь в спине. Их руки судорожно скользили по телу друг друга; грудь, спина, талия – они пытались коснуться друг друга везде, где только можно, запомнить каждую складку на одежде, каждый изгиб.       Когда Гето выставил колено вперед, касаясь им паха Годжо, тот рвано выдохнул, еще сильнее выгнулся и еле сдержал стон, после чего уперся лбом в чужое плечо.              – Пойдем на кровать… Тут могут услышать… ― сказал он, пытаясь восстановить дыхание.       – Угу.       Гето коротко поцеловал светловолосого в губы, взял его за обе руки и повел за собой вглубь комнаты, пока вновь и вновь оставлял на его губах поцелуи. По дороге к кровати они несколько раз чуть не споткнулись об разбросанную по полу одежду, из-за чего смешки вырывались сами по себе.       Они одновременно рухнули на кровать и замерли. Взгляд Гето скользил от снежно-белых волос к таким ярким, голубым глазам, после задержался на аккуратном носу, переметнулся на поблескивающие губы, и внутри все дрожало от предвкушения и от того, какой же Годжо все-таки…       ― Невероятный, ― тихо сказал Гето на выдохе и коротко поцеловал парня, ― Ты невероятный, Сатору.       Годжо улыбнулся так мягко, что тело Гето плавилось изнутри, взгляд плыл и хотелось еще больше, еще ближе, еще сильнее. Рука Годжо аккуратно коснулась чужой шеи, невесомо провела по ней вверх, за ухо, пальцы перебирали пряди темных волос, а дыхание обжигало лицо. Все казалось таким невозможным, когда голубые глаза напротив смотрели прямо в его, темные и бездонные.       Гето поцеловал Годжо, прижимаясь всем телом. Его руки забрались под чужую одежду, холодными ладонями он сначала мягко поглаживал бока, а после слегка сжал. Поцелуи становились грубее, чувственнее, они кусали друг друга за губы, дразнили, и неосознанно улыбались.       От прикосновений Годжо тихо постанывал, ерзал, и это сводило с ума. Сугуру стянул с себя верхнюю часть формы, оголяя рельефное тело, и парень напротив него сделал то же самое. Они прижались друг к другу разгоряченной кожей, и от этого перехватывало дыхание у обоих. Кожа к коже, губы к губам, но этого недостаточно. Нужно еще ближе, так, чтобы залезть в душу, потрогать ее, схватить руками.       Вдруг Годжо привстал, навис над Гето и принялся осыпать его шею поцелуями: то короткими, то долгими; то проводил языком по коже, то кусал так, что оставались следы. Тело под ним дрожало от возбуждения, и это заводило еще больше. Поцелуи шли дальше, от шеи к ключицам, покрывали грудь, живот. Ниже, еще ниже…       Сатору прильнул ртом к чужому члену сквозь штаны, и из Сугуру вырвался протяжный стон, а его руки вцепились в простынь мертвой хваткой. Губы обхватывали уже нывший от возбуждения член, и Гето это казалось самой настоящей пыткой. Он тяжело дышал, вздрагивал каждый раз, когда теплый язык проходился по члену через ткань и медленно сходил с ума.       – Пожалуйста… Сатору, – его голос звучал так умоляюще, что Годжо больше не мог мучить парня.       Он стянул штаны и белье до бедра, после чего взял член Гето в руку, аккуратно провел по длине и облизал, да так развратно, что Гето, до этого опиравшийся на локти, упал на кровать с громким стоном. Такая реакция забавляла и еще больше раззадоривала Годжо. Когда обычно невозмутимый и отстраненный парень стонал под ним, просил его о большем, дрожал от возбуждения, он был готов взорваться.       Он взял в рот головку, провел языком и опустился ниже, потом обратно и снова повторил движение. Двигаясь вверх-вниз по всей длине, он ловил каждый стон, каждый шорох, и сам постанывал от наслаждения. Постоянно доносившееся до него “Сатору”, такое умоляющее, отдавалось жаром во всем теле.       Годжо и дальше бы продолжал обхватывать член губами, снова и снова опускаясь прямо к основанию и обводя языком выступившие вены, но его грубо отстранили за плечо и притянули к себе. Он подполз ближе, и Гето вовлек его в поцелуй, обхватил руками за талию, прижал к себе так близко, как только мог. Темноволосый положил ладони на бедра Годжо и сильно сжал, на что тот прогнулся в спине и застонал в поцелуй.       ― Я тоже хочу, ― сказал Гето, отстранившись.       Сатору не смог сдержать улыбку и снова поцеловал парня, параллельно слезая с него и усаживаясь на кровать. Они оба были возбуждены до предела, так что Гето почти сразу опустился к паху Годжо и стянул с него штаны вместе с бельем, после чего кинул их куда-то на пол. Он медленно провел языком по члену, от основания к головке, и посмотрел Годжо прямо в глаза: взгляд у него был затуманенным желанием, но таким же пронзительным, как и всегда. Сугуру облизнулся и, не отводя взгляда, вобрал член в рот. Он следил за каждым движением чужого тела, за каждым вздрогом и искренне наслаждался. Собственный член болел от долгого возбуждения, так что он коснулся его рукой, все так же продолжая доставлять удовольствие Годжо. Его губы скользили то вверх, то вниз, сжимались у основания, и Годжо сносило крышу от этих ощущений. Он схватил Гето за волосы и слегка надавил на голову, заставляя того вобрать член целиком.       Сатору действительно пытался сдерживать стоны, вот только выходило у него не очень. Сугуру выпустил член изо рта и посмотрел на раскрасневшееся лицо.       – Тише, иначе нас все услышат. Еще немного…       И он вновь начал сосать, но уже активнее, одновременно проходясь по своему члену ладонью. Годжо откинулся на спинку кровати, одной рукой все так же держал парня за волосы, а в предплечье другой впивался зубами, чтобы хотя бы немного приглушить стоны. Сама мысль о том, что кто-то может зайти и увидеть вызывала страх и… странную волну возбуждения. У него на пару секунд перехватило дыхание и все, что он успел сказать это:       – Я сейчас… Сугуру!       Содрогаясь от оргазма, он кончил, запачкав Гето руку и слегка попав на лицо. Еще пару движений рукой и Гето сам излился себе в ладонь со сдавленным стоном, после чего рухнул на кровать. Они оба тяжело дышали, пытаясь отойти от произошедшего. В голове у Годжо было пусто, и в этой пустоте всплыло одно единственное слово – “люблю”.       Он взял лежавшую неподалеку пачку салфеток, достал одну и, приподняв лицо Гето, аккуратно протер его. После этого он протянул еще одну салфетку, чтобы Гето вытер перепачканные руки.       Когда последствия были убраны, парни легли на кровать напротив друг друга. Сугуру подвинулся ближе и приобнял Сатору. Глаза в глаза, не произнося ни слова.       – Почему это только я голый? – прервал тишину Годжо.       – Так ты все равно все видел.       – Это друго-ое.       Гето рассмеялся и после секундной паузы чмокнул Годжо в нос. Тепло приятно разливалось по телу и заставляло широко улыбаться. Все ощущалось таким родным и правильным, будто было на своих местах.       Их клонило в сон, и последнее, что Гето увидел перед тем, как заснуть, это как Годжо одними губами сказал то, что предназначалось ему одному.       И это всё, что ему нужно.