Цугцванг

                    — Я ухожу.       Леви поднимает глаза от вилки, которую тщательно натирал, спокойно спрашивает:       — В лес?       — Нет. От тебя.       Ветошь с тихим шорохом скользит по металлу, но для Микасы звук сравним со скрежетанием ключа в замке.       — Насовсем? — уточняет он.       — Да.       — Я предупреждал.       — Помню.       — Ты согласилась.       — Знаю.       Время капает, дребезжа по нервам, секунда за секундой падают в переполненное эмоциями ведро. У ног Микасы вещмешок, тот, с которым несколько месяцев назад переступила порог этого дома. Леви смотрит на него, выдыхает:       — Хорошо.       У неё взгляд побитой собаки, что ждала, как приласкают. Секунда, и надежда гаснет. Тихо закрывается дверь. Леви аккуратно откладывает вилку, складывает ветошь. И медленно утыкается лбом в стол. Он на самом деле предупреждал.                     Несколько месяцев назад       В кабинете главнокомандующей Разведкорпусом непривычно людно. И душно. Запах пота мешается со свежевыстиранной формой, от кого-то несёт лошадью — последний отряд вернулся полчаса назад. Ханджи согнала всех мало-мальски опытных разведчиков, но говорить не спешит. Странно смотрит поверх очков, поджимает губы, то ли пытаясь сдержать улыбку, то ли, наоборот, не давая разразиться бранью. Леви наблюдает за ней последние полчаса: пришёл в кабинет одним из первых и уже успел познать на себе все прелести пунктуальности. От чёртовой жары он весь стёк в сапоги, после обязательно надо принять душ.       — Все в сборе? Наконец, — говорит Ханджи, когда входят Армин и Эрен.       Выстроившиеся перед столом разведчики замирают в привычном приветствии, после опускают руки и внимательно смотрят, ожидая распоряжений. Титаны на Парадизе до сих пор представляют угрозу, но новых не появляется, а со старыми расправляются постепенно, без спешки. Стены крепки, марлийцы заткнулись, Хизуру активно делятся наработками — можно сказать, что для Разведкорпуса настал Золотой век. Платят хорошо и вовремя, кормят сытно и разнообразно, рисковать приходится реже.       — Наше правительство во главе с королём Ройсом решило озаботиться сохранением ценных кадров, — деловым тоном начинает Ханджи, пробегая глазами по официальному указу. — В связи с этим принята программа по улучшению генофонда нации элдийцев.       Она делает паузу, которую никто не спешит нарушить. Что-то крайне неприятное виснет в воздухе.       — Желающие принять участие в программе будут обеспечены всем необходимым, от собственного жилья до солидной надбавки к жалованию и пенсии, в случае успеха программы. Отказаться от неё вы можете в любой момент, хоть это и не желательно.       Новая пауза делает молчание ещё гуще. Недоуменно переглядываясь, разведчики пытаются понять, чего, конкретно, от них хотят.       — Иными словами, — тяжело вздыхает Ханджи, откладывая указ и опираясь о стол, — вам предлагают плодиться и размножаться на благо Парадиза.       В углу кто-то отчётливо фыркает. В Разведкорпусе и браки-то единичны за всю историю, чего уж говорить о детях?       — Я понимаю, мне тоже смешно, — невесело хмыкает Ханджи. — Но такой указ сегодня разошёлся по всему Парадизу. Не только военным, но и гражданским. Король хочет стимулировать рождаемость.       — Молодец какой, — ехидно говорит Жан.       — Это не всё.       Леви думает, что ему совершенно не нравится взгляд, который у неё появился. Сочувствующий.       — Учитывая, что на Парадизе слишком мало титанов-прародителей, принято решение попытаться вывести их искусственным путём. Никакого пожирания и ограничений в сроке превращений. Для этого сформированы несколько пар, от которых Парадизу желательней всего обрести потомство.       — Звучит как на конезаводе, — угрюмо говорит Имир, скрещивая руки на груди. — Мы им детей, а они нам что? Сытую жизнь в сухом и тёплом доме и пучок морковки?       — Рождение детей является не обязательным условием в ближайшее время. Главное — чтобы из выбранных людей получились крепкие пары с перспективой на будущее.       — Бред, — выдыхает Эрен, обмениваясь взглядом с Микасой. — Насильно составить из нас пары и понаблюдать, сможем ли мы жить вместе?       — Для вас это будет звучать именно так.       — Ничего не понимаю, — трёт переносицу Армин. — Остальные должны рожать детей, а титаны что? Просто жить вместе?       — На протяжение эксперимента генетики будут отслеживать изменения в вашем организме, брать кровь и смотреть, как она сможет взаимодействовать друг с другом. На Хизуру выявили прямую зависимость способности зачать от гормонов. Вы можете быть совершенно здоровы, но детей не заведёте, сколько ни пытайся.       — Может, мы только за пытаться, но чтобы без детей, — ржёт Жан. Эрен и Конни подхватывают, приглушённо хмыкая.       — Это приказ, — с нажимом говорит Ханджи, — отказаться от которого без последствий для вас можно будет только через год.       — И этот год надо будет просто провести под одной крышей с выбранной парой? — уточняет Саша.       — Да. Никто не собирается насильно укладывать вас в кровать или превращать в инкубатор для будущего нации. Но тебя этот эксперимент не касается. Точнее, ты можешь принять в нём участие, но как обычный житель Парадиза.       — Это как? — настораживаются все и сразу.       — Пары уже выбраны, — морщится Ханджи, доставая блокнот. — Эрен и Хистория, как представители титанов королевской крови, Армин и Энни — Колоссальный титан и Женская особь, Райнер и Имир — Бронебойный титан и Челюсти.       Имир и Райнер, в отличие от двух других пар, обмениваются недовольными взглядами и делают шаг в сторону друг от друга.       — Конкретно для вас это приказ, но, повторюсь, через год вы сможете разойтись.       — Если не поубиваем друг друга до этого, — мрачно говорит Имир.       — Это ещё не всё, — вздыхает Ханджи, с жалостью глядя на Леви. — Леви и Микаса тоже выбраны, как последние представители своего клана.       Леви глухо цокает, но хранит молчание. Микаса, шумно выдохнув, выступает вперёд:       — Почему так? Мы не титаны! Какая кому разница, что у нас общий клан? Никто даже не смог доказать, что это так!       Армин успокаивающе кладёт руку на плечо, но она раздражённо сбрасывает, подступая к столу.       — Чем они вообще думали, когда решили, что имеют право играть нашими жизнями?! Мы выбрали риск и смерть во благо Парадиза и человечества, а не рожать детей, пока правительство считает, что может так с нами поступать! Почему вы молчите?! — Она обводит друзей полыхающим взглядом. — Вам что, всё равно?!       Эрен и Армин отводят глаза, Райнер и Имир кивают, но молчат. Тогда Микаса поворачивается к Леви. Сузив глаза, цедит:       — Вам, капитан, тоже всё равно? Или, может, вы рады такому решению?       — Не рад, — ровно отвечает Леви, спокойно встречая её грозовой взгляд своим — ледяным. — Просто я знаю, что из этой затеи ничего не выйдет. А значит, нет смысла трепыхаться. Год под одной крышей, и от нас отстанут. Начнёшь истерить — будет хуже.       — Это год, вырванный из наших жизней! — не унимается Микаса, сжимая кулаки.       — Может, он станет лучшим годом вашей жизни? — поигрывает бровями Жан.       — Тебе легко говорить, тебя это не коснулось!       — Ты всегда стремилась стать лучшим воином человечества. Вот и получи себе в пару такого же. Вела бы себя тише, может, в пару тебе выбрали бы меня! — С Жана разом слетает благодушный налёт. Он зол, это становится заметно всем вокруг. Зол оттого, что ничего не может изменить. Несколько мгновений они мерят друг друга злыми взглядами, Жан отворачивается первым.       — Не верю, что король на самом деле отдал такой приказ. Просто не верю.       — Отдал, — говорит Ханджи. — И пока ты на службе, должна ему следовать.       Новость долго гуляет по замку, расходясь волнами. Разведчики взбудоражены, по своей воле никто не спешит вступать в новую программу. На тех, кого выбрали, смотрят с сочувствием, активно пряча его за плоскими шутками и пожеланиями счастливой совместной жизни.              Микаса до сих пор не может уложить в голове тот факт, что придётся провести с капитаном целый год наедине. Леви для неё загадка, которую нет ни малейшего желания разгадывать. Она восхищается его силой и ловкостью, но одновременно и боится — слишком замкнут, слишком похож на неё. Сложно представить, как можно ужиться с подобным человеком, видеть его день за днём.       Эрен и Армин поражают своим спокойствием. Они будто довольны выбранной парой и вообще не видят в этом никаких проблем. На резонный вопрос Микасы: «Как вы представляете себе этот год?» они ответили:       — Нормально.       Эрен сказал:       — Будет весело.       А Армин добавил:       — И интересно. Весело и интересно. Они только и могут, что говорить о предстоящем отъезде, а у Микасы при мысли о нём волосы становятся дыбом и тоскливо сосёт под ложечкой. Она не боится титанов, не боится смерти, но до смерти боится остаться с капитаном наедине. О чём им разговаривать? Чем заниматься? От бессилия хочется плакать. А лучше — убить кого-нибудь, желательно — короля Ройса и весь его совет с их идиотскими указами.       Микаса не может найти себе места — вокруг слишком много понимающих улыбок, двусмысленных намёков и довольных лиц. Точка кипения наступает перед отъездом: выйдя из замка, Микаса решительно направляется к Эрену, который только что закончил укладывать вещи в повозку.       — Ты так это и оставишь? — она возмущённо смотрит на него, безмятежного, распаляясь сильнее.       — Что именно? — Эрен поправляет съехавший на бок тюк с какими-то тряпками.       — Просто возьмёшь и уедешь? Даже не попытаешься сопротивляться? Мы не пешки на чужой доске, мы люди! Нельзя просто взять и приказать, кого любить!       — Микаса, — Эрен вздыхает, снисходительно улыбается, — никто не заставляет тебя любить капитана Леви. Только ты сама можешь решить, получится у вас что-то, или нет.       — Ты для себя уже всё решил, да? — горько бросает она. — Хистория. Не будет никаких проблем в том, чтобы создать с ней пару.       — Не знаю, — спокойно отвечает Эрен. — И она не знает. Но мы понимаем, что, если ничего не получится, небо не упадёт нам на голову.       — Значит, вы будете пытаться? — Микаса отказывается в это поверить. — А может, уже пытаетесь?       — Не говори ерунды! — вспыхивает Эрен. — Мы с Хисторией друзья.       — Но ты согласен потерять эту дружбу ради чужой прихоти!       — Да! Согласен! Но, если хочешь знать, так далеко я пока не заглядываю. У нас будет достаточно времени, чтобы приглядеться друг к другу!       — Почему ты не хочешь понять, что это дико! Почему никто не попытался попасть к королю и потребовать отменить свой приказ!       Эрен смотрит на неё, как на ребёнка, которому надо объяснять, почему промокли ноги, если наступил в лужу. Микаса под этим взглядом чувствует себя глупой. А ещё ей горько оттого, как просто друзья отказываются бороться за свою свободу.       — Я понимаю, — начинает Эрен осторожно, — тебе страшно. Но капитан Леви не самый худший вариант.       — Любой вариант при таком раскладе худший.                     — Это будет сложно, — замечает Леви, наблюдая из окна за Микасой. Активно жестикулируя, она что-то доказывает Эрену, а тот явно огрызается.       — Если бы что-то зависело от меня, — Ханджи вздыхает, — я бы никого из вас не отдала.       — Не сомневаюсь. — Леви качает головой: резко развернувшись, Микаса уходит, шарф грязной тряпкой мотыляется за спиной. — Это будет сложно, — повторяет приглушённо.       — Сочувствую.       Леви знает — она говорит искренне. А ещё знает, что этот год под одной крышей со вздорной девчонкой, у которой зашкаливает чувство справедливости, изрядно вытреплет нервы. Эрвин бы рассмеялся и задвинул какую-нибудь вдохновляющую речь о возможности воспитать отличного солдата, не отвлекаясь на ерунду. Плана у Леви нет никакого. Он понятия не имеет, чем занимать день за днём, когда, кроме Микасы, рядом не будет никого на мили вокруг. Их отношения сложно назвать тёплыми. Впрочем, хотя бы открытой неприязни, как у Райнера и Имир, нет.       Они выезжают на рассвете следующего дня. Четыре повозки сперва едут по одной дороге, вытянувшись вереницей. Эрен и Хистория мило болтают, Армин восторженно комментирует всё, что видит, Райнер и Имир молча вырывают друг у друга поводья, до сих пор не решив, кто будет править. Микаса сидит на козлах, Леви — спиной к ней, смотрит на удаляющийся замок с непередаваемым чувством, что покидает родной дом. Не замечал за собой сентиментальности, но вот она, тянет в груди. Микаса хранит ледяное молчание всю дорогу. Только машет рукой, когда повозки начинают сворачивать в лес одна за другой. Их дом дальше всех: при желании можно добраться к друзьям за два-три часа.       Дом словно врос в лес: стоит, притулившись к широченному дубу. Крыша засыпана прошлогодними листьями и поросла мхом. Козырёк над крыльцом слегка покосился, трава перед домом недавно скошена. В целом приличное жилище, но у Леви уже ладони свербят привести его в божеский вид. За углом виднеется дровник, сарай и маленький амбар для лошадей. Колодец покрыт трещинами, ведро новое, а цепь — рыжая от ржавчины.       Легко спрыгнув на землю, Микаса первой поднимается по двум скрипучим ступенькам и открывает дверь. Леви идёт следом, на ходу думая, что до вечера надо привести в порядок хотя бы одну комнату.       — Здесь всего одна спальня! — кричит Микаса. Что-то такое Леви предполагал с самого начала, также, как и её реакцию. Встав в дверях, Микаса обвиняюще смотрит на него, убивая взглядом.       — И что? — спокойно спрашивает он. Гостиная, она же кухня, с большим камином, столом, плитой и шкафом. Вполне приличная, только пыльная. Два кресла перед камином, плотный палас в коричнево-зелёную полоску, пара картинок на стене.       — Что? — Микаса багровеет, крылья носа разлетаются, грудь часто поднимается и опадает. — Они даже это за нас решили! Я не собираюсь спать с вами в одной кровати!       — Как будто я собираюсь. — Леви подходит к плите, ведёт по ней пальцем, брезгливо морщится. Над головой — полки с посудой. На полу ящики для картошки и лука. Небольшая раковина с ведром под ней. Канализации тут, видимо, нет. А вот это уже грустно.       — Капитан! — Микасу явно начинает бесить его спокойствие.       — Аккерман? — Леви наконец поворачивается к ней, приподнимает бровь. Подходит, сдвигает в сторону и заглядывает в спальню. Небольшая, с широкой кроватью, комодом в изножье и камином — двойником камина в гостиной. Удобная кровать, даже с виду. Леви искренне жалеет себя и свою спину.       — Забирай спальню, я буду жить в гостиной, — говорит он равнодушно. Надо узнать, где здесь нужник и хоть какая-нибудь лохань для купания.       — Нет, — отрезает она. — Вы — офицер, поэтому спальня должна быть вашей.       — Вот как? — Леви вновь заглядывает в спальню. Пожимает плечами: — Хорошо. Спорить не буду. Сегодня поспишь в спальнике, завтра будем думать, как тебе сделать кровать.       Микаса заметно расслабляется. Наивная, будто на самом деле думала, что они будут спать вместе. Леви чувствует её страхи, видит их, легко считывая с напряжённых плеч и шеи, слишком громкого голоса и упрямства в глазах.       — Аккерман, — устало начинает он, — давай договоримся сразу: мы — соседи по дому, на этом всё. Никакие движения навстречу друг другу ни тебе, ни мне не нужны. Считай, это наряд длиною в год.       Недоверие в её взгляде внезапно оскорбляет. Леви хмуро уточняет:       — Всё поняла?       — И вы… правда не будете пытаться… — мямлит она, ярко краснея и начиная теребить кончик шарфа.       — Пытаться что? Ноги тебе раздвинуть? — Он качает головой, замечая, что краснота перешла с щёк на уши и шею. — Аккерман, если я захочу это сделать, то посажу тебя на шпагат.       Остаток дня проходит за уборкой и раскладыванием вещей. Своих у них мало, зато того, что выделили для быта из королевских кладовых, достаточно. Два сундука с одеждой и домашней утварью, бытовыми принадлежностями и лекарствами. Крупы, овощи, консервы, свечи, керосин для ламп, инструменты… Всё это кучей складывается в центре гостиной. Пока Микаса таскает ящики, Леви намывает окна, затем плиту, заглядывает в камин — завтра надо прочистить. Лохань для купания нашлась в сарае. На плите закипает вода в большом чане, когда Микаса, вытерев лоб, садится за стол и устало вздыхает.       — Помоемся, поедим и отбой. — Леви садится рядом, смотрит на банку бобов перед собой, прикидывает, что случится с желудком, если они будут сидеть на одной фасоли.       — Помоемся? — тут же напрягается Микаса.       — Я тебя не заставляю, — пожимает плечами Леви. — Пока тепло, можно мыться за сараем, но осенью придётся соорудить ширму. Кстати, нужник у амбара, но нам придётся его перенести.       Он сыплет бытовыми мелочами, как песком на лёд, вынуждая Микасу отвлечься от пугающей перспективы их совместного будущего. Успокаивает, давая понять, что бояться нечего. Заставляет смириться с реальностью и перестать показывать иголки. Всё-таки они в одной лодке, неплохо бы приноровиться грести вдвоём.       Ночью, устроившись на кровати, Леви смотрит в окно на звёзды, виднеющиеся между высоких верхушек деревьев, и выстраивает план на ближайшие несколько дней. Для ненужных мыслей не останется места, если всё время будет занято работой и тренировками. Ситуация нелепая, конечно, с какой стороны ни посмотри. Кто-то всерьёз надеется, что, заперев двоих людей вместе, можно заставить их влюбиться? Тихо фыркнув, Леви поворачивается на бок, просовывает руку под подушку. Влюбиться. Леви это чувство незнакомо, а Микаса до сих пор сохнет по Йегеру. Или не сохнет, но в любом случае, в его, Леви, сторону, дышит ровно. И он сделает всё зависящее, чтобы так оно и оставалось.                     Микаса чутко вслушивается в тишину и никак не может заставить себя расслабиться. Напряжена каждая мышца, нервы натянуты до предела. Она готова вскочить и мчаться прочь при первом же шорохе из спальни, но там тихо. Леви или спит, или просто не собирается выходить. Просто наряд. Да, если относиться к этому именно так, так оно и останется. Может, она зря переживала, но что-то подсказывает — не всё так просто, как пытается показать капитан. Это только начало, а она уже на пределе.