──────── • ✤ • ────────
Это последний год школы, на носу выпускные экзамены и поступление в университет, но Чимин не сильно парится о новом подступающем этапе своей жизни. У него голова забита финальной игрой против «Дьяволов» и пронзительным взглядом чёрных глаз, что продолжают выискивать его среди школьных коридоров спустя месяцы игнорирования со стороны Пака. Месяцы. В голове не укладывается. Ещё в начале лета они были лучшими друзьями, а теперь Чимин только и делает, что прячет глаза за каштановой чёлкой, да прячется в кабинетах, как только краем глаза замечает отблески знакомого синего. Синего, который так шёл Чонгуку, его коже, блестевшей на солнце чистым золотом, и его большим темно-шоколадным глазам. Чимин, когда впервые увидел лучшего друга с новым цветом волос, так и обомлел на месте. Отросшая челка мягкими волнами обрамляла его лицо, а оставшиеся пряди были собраны в небольшой хвост на затылке. Кончики его волос отливали синим от падающего из окон весеннего солнца. Новый цвет волос делал его похожим на принца, сошедшего прямиком со страниц детской сказки. Цвет красиво оттенял его белозубую улыбку и словно заставлял Чона мерцать ещё ярче, чем раньше. Чонгук для Чимина был воплощением света и искренности, добра и безопасности, нежной любви и легкой застенчивости. Чонгук был его любимым солнечным мальчиком. От одного взгляда на Чонову кроличью улыбку Чимину самому хотелось улыбнуться во все тридцать два, сердце его сладко сжималось, а руки так и тянулись обхватить щёчки синеволосого юноши. И вот, когда их взгляды наконец-то встретились, а Чонгук даже приподнял руку, чтобы помахать своему лучшему другу, Чимин развернулся и сбежал в абсолютно противоположную от нужного ему класса сторону. Он быстро добрался до обычно пустующего местечка под лестницей на второй этаж, прижался спиной к холодной стене и прислушался. Шагов не было слышно на фоне бешено тарабанящего в его грудной клетке сердца, издаваемый им стук был слышен даже в заложенных ушах Пака. Было ли его поведение странным? Да, определенно. Выставил ли он себя дураком перед своим лучшим другом? Безусловно. Собирался ли Чимин объясниться перед Гуком за своё странное поведение? Ни за что в жизни. Чимин не собирался объяснять произошедшее, ведь причиной его побега была не новая прическа друга и даже не сносящая на повал улыбка Чона. Нет, все было намного проще. Просто Пак до смерти напугался, заметив на любимой джинсовке Чона радужную нашивку.──────── • ✤ • ────────
После «инцидента с нашивкой», как прозвал его у себя в голове Пак, их общение сошло на нет. Вернее, Чимин сам разорвал их общение, а любую попытку Чона дотянуться до него зарубил на корню. Так, к концу второй учебной недели, аккаунт Чона был занесён в его чёрный список во всех мессенджерах и социальных сетях, не тронутым остался только его номер телефона, и то, только потому что младший не любил отправлять СМС или тем более звонить напрямую. Для него общение через базовые функции телефона были слишком официальными, слишком стрессовыми, чтобы Чон мог пересилить самого себя и набрать номер друга. Чимину это было только на руку, ведь, по сути, он оставил последнюю ниточку, а значит не все так плохо. Но если с игнорированием виртуального общения Чимин исправно справлялся, то с живым все обстояло совершенно иначе. Он старался меньше светиться в коридорах, старался проводить больше времени среди своих "друзей" бейсболистов, старался не задерживаться слишком долго в раздевалке после тренировки, старался, старался, старался… Но на самом деле он мечтал просто лечь и раствориться в зелёной траве на игровом поле, чтобы перестать замечать грустный взгляд Чоновых глаз. Так продолжалось около месяца, Чимин прятался, а Чонгук мрачной тенью ходил за ним по пятам. Тот не пропускал ни одной тренировки команды по бейсболу, всегда молча наблюдал с последнего ряда трибун, а по окончании все также молчаливо удалялся на следующую пару. Пак не раз задавался вопросом: «Зачем он продолжал мучить себя игнором Чимина, зачем приходил смотреть на него, зная, что Пак все равно не обратит внимания?» Но глубоко в душе Чимин понимал, что, несмотря на всю принесённую боль, Гук не мог так просто его оставить. В прошлом каждая их встреча несла за собой огромную волну положительной энергии, и все пришло к тому, что они стали зависимы от неё, от эмоций и чувств, что она приносила. Но если Чимин научился держать себя в руках и поглощать лишь половину энергетической «волны», то Чонгук всегда нырял в неё с головой, грелся в ее тёплых лучах и насыщался этими чувствами изнутри. Он был буквально зависим от их встреч, и теперь, когда все это у него отняли, ему больше неоткуда было получать энергию. Он стал медленно увядать прямо у Чимина на глазах. Возможно, именно обеспокоенность за состояние его мальчика-солнца подтолкнула Чимина к мысли вернуть их прежнее общение. Тем же вечером он собрался с силами, чтобы написать Чону сообщение с извинениями. Он мог бы наврать какую-нибудь околесицу про занятость учебой и подготовкой к матчу, Чонгук бы позволил этой лжи пройти мимо его ушей, он всегда позволял, хоть и бросал на Чимина встревоженные взгляды. Этот раз не будет исключением, ведь так? Чонгук простит его? Перед глазами вдруг мелькнула радужная нашивка на огромной Чоновой джинсовке. Страх скрутил его живот, побуждая Пака положить телефон с неотправленным сообщением экраном вниз. Возможно, он сделает это немного позже. Может быть, когда душащий страх неизвестности разожмёт тиски на его горле и позволит сделать первый вздох? Кто знает.──────── • ✤ • ────────
На следующую тренировку бейсбольной команды Чонгук приходит не один. Разминая плечевой пояс, Чимин замечает, как рядом с Чоном на лавке совсем рядом устраивается кудрявый парень с квадратной улыбкой на пол лица. Тот сидит так близко, что их плечи соприкасаются при каждом движении, а бёдра и вовсе прижаты друг к другу. Незнакомое чувство внутри его груди противно потянуло за тонкие нити, прикреплённые к сердцу. Кудрявый, не переставая, лыбился, заглядывая Чону в лицо, а сам Чонгук стремительно краснел и прятал смущенную улыбку за раскрытой ладонью. Что-то внутри Чимина щёлкнуло, или это одна из тонких нитей наконец-то лопнула? Всю игру Чимин конкретно так лажает из-за невозможности нормально сконцентрироваться на своих действиях. Это безумно злит их тренера и вызывает непонимание у сокомандников, поэтому к концу второго иннинга Чимина позорно ссылают с поля проветрить голову. Пара бейсболистов злорадно присвистывает ему вслед, все-таки Чимин был одним из лучших в их сборной, а значит, он автоматически становился их соперником номер один. Чимин выбирает вежливо проигнорировать этот жест. Стоит только ему приземлиться на сыроватую от утреннего дождя скамейку, как в его спину моментально впиваются теперь уже два взгляда. Пак ёжится от неприятного ощущения, но остаётся неподвижно сидеть на своём месте. Другого выбора у него все равно не было, потому что шанс столкнуться взглядом с Чонгуком был слишком велик. Чимин раздраженно отшвыривает от себя перчатки и располагает локти на коленях, чтобы продолжить наблюдать за игрой. Все же скамейка запасных это не конец света, а всего лишь красноречивое напоминание, что на тренировках не должно быть места посторонним мыслям, потому что те непременно влекли за собой промахи, а промахи на тренировке означали проигрыш на будущих играх. Если команда проиграет из-за его невнимательности, то Чимина вышвырнут из команды и глазом не моргнув. Вылет из команды означает лишение спортивной стипендии, а лишение стипендии грозит… — Чимин-хён! — Пак Чимин, живо на поле! Чимин вздрагивает сразу от двух голосов, пытающихся дозваться его. Тягостные мысли развеиваются так же быстро, как и появились, «У меня нет времени думать о том, что будет, если я вылечу». — Вместо того чтобы сопли на кулак наматывать, ты должен был сконцентрировать внимание на игре других! — тренер рвёт и мечет, пытаясь вбить в голову нерадивому подопечному важность концентрации на тренировке. Чимин подскакивает на ноги и натягивает перчатки быстрее, чем успевает понять, что от него хотят. Звонкий голос, звавший его из-за спины, остаётся намеренно не услышанным Паком. Осторожное «Чимин-хен!» рассеивается между громким визгом тренерского свистка и шумом поднявшегося ветра. — Пак, ты в капитаны метишь или так и продолжишь тереться рядом с группой поддержки? Если так, то можешь сразу сдавать форму и скакать к ним тренировать поддержки, да трясти помпонами! Чимин скрипит зубами, хватая биту с земли и рысцой направляясь на свою позицию на поле. Чонгук с его кудрявым дружком удостаиваются от него лишь одного беглого взгляда, но если раньше в этих взглядах Чон мог заметить вину и обещание поговорить позже, то теперь там не было практически ничего. В этом с виду пустом взгляде бывшего друга он видел страх. Это вызывало у синеволосого мальчика намного больше вопросов, чем удушающая тишина в их переписке.──────── • ✤ • ────────
Воздух в раздевалке был спертый, наполненный смешанным запахом пота и мужского дезодоранта. После тренировок Чимин обычно старался либо дышать через рот, либо по возможности вообще не дышать, пока не покинет эту газовую камеру. Этот раз не был исключением. Он уже успел одним из первых принять быстрый душ и теперь поспешно натягивал на себя сменную одежду, когда за спиной раздался знакомый голос: — Эй, Пак! — Чимин поежился от наигранной приветливости в голосе парня. Чой Хёнсу, так его звали, был на позиции игрока первой базы, но отчаянно желал отнять у Чимина место питчера. Чимину его желания были до лампочки, ибо тот был совершенно не командным игроком, и займи он Паково место – сборная их школы непременно пошла бы ко дну. Брюнет устало выдыхает, готовясь к очередной словесной баталии с его самопровозглашенным соперником. В нос попадает едкая смесь запахов, от которой Чимин недовольно морщит нос, но быстро приводит своё выражения лица в норму: — Ты что-то хотел, Хёнсу? — получается сквозь зубы, хотя парень и старался не подавать виду. — Да, хотел поинтересоваться с каких пор ты тусуешься в компании педиковатого Чона? Тело Чимина слишком ярко реагирует на знакомую фамилию, соскользнувшую с грязного языка Чоя. Его заметно встряхивает, что не остаётся незамеченным Хёнсу, тот довольно хмыкает, предполагая, что попал в самое яблочко. Чимина же его собственное проявление эмоций не сильно волнует, к настоящему времени он научился профессионально скрывать свои истинные эмоции. Он способен превратить радость в злость, а испуг в уверенность. Так и сейчас его беспокойство и страх за Чонгука превращаются в неприязнь буквально по щелчку пальцев, стоит лишь подобрать нужные слова и уверенно высказать те прямо в глаза собеседнику: — С каких пор ты долбишься в глаза, Чой? — Пак картинно усмехается, натягивая футболку через голову. Краем глаза он замечает, как их перепалка начинает привлекать все больше зрителей, Чимин этого и добивался – чем больше свидетелей, тем лучше алиби. — Иначе ты бы заметил, что это Чон везде за мной хвостом таскается. У меня уже скоро дырка на затылке появится от его пристального взгляда. Чой напряжённо поджимает губы, не зная, какую ещё колкость бросить, чтобы снова вывести Пака из себя. Тот уже давно подозревал, что их с Чоном дружеские отношения в средней школе не могли так просто оборваться. Поэтому Хёнсу и по сей день пытался найти малейшие зацепки, которые помогли бы ему вывести Пака на чистую воду, а потом и сравняли бы его репутацию с грязью. — Блин, по-моему, это все как-то стремно, — к разговору внезапно подключается выплывший из душевой Чон Хосок, их неповторимый кэтчер и единственный, по мнению Чимина, нормальный человек в команде. — Стремно? — Пак удивленно переспрашивает. Хосок же шлепает босыми пятками к шкафчику совсем рядом с Чимином и принимается собирать в рюкзак грязную форму. — Ага, он похож на сталкера или просто фрика какого-то. В любом случае, я бы на твоём месте не оставался тренироваться допоздна, а то мало ли, подкараулит ещё где-нибудь за углом, — Хосок добродушно посмеивается, одаривая Чимина искренне обеспокоенным взглядом. — Как скажешь, Хо, буду ходить только в людных местах и шугаться каждой тени, — Чон на его глупую попытку отшутиться заливается заразительным смехом и одобряюще хлопает Пака по плечу. — Значит… — Чимин переводит напряженный взгляд на внезапно подавшего голос Хёнсу. — Ты не будешь против, если мы с ребятам объясним Мальвине, что его не жалуют на наших тренировках, — Чой подходит как можно ближе к Паку и останавливается, только когда между их лицами остаётся всего пара метров. Следующую фразу он шипит прямо на ухо Чимину: — И если он или его дружки педики ещё раз появятся на поле, когда там будем мы, то мы не ручаемся, что в следующий раз его смазливая мордашка останется целой. — Я же сказал, что мне нет до него дела. Можете делать, что хотите, — Чимину хочется как можно скорее завершить разговор, отмахнуться от него, как от назойливой мухи, что, не переставая, продолжает жужжать над ухом и злобно потирать лапки. Чой был той самой надоедливой мухой, что все никак не хотела перестать жужжать. — Если тебе так все равно на него, то, может, сходишь с нами? За одно докажешь, что вас с ним больше ничего не связывает. — Окей, забились, — Чимин поддерживает маску хладнокровия, пока внутри него бушует море ужаса и страха за Чонгука. О безопасности Чонгука он подумает позже, а пока что… — Эй, Чой! — Чимин дожидается, когда почти покинувший раздевалку парень обернётся на него и только тогда произносит: — Зови в следующий раз, когда захочется собрать побольше зрителей на свои игрища! Хёнсу показывает ему фак и фурией вылетает из раздевалки. Чимин все ещё в безопасности, но был ли в безопасности Чонгук?──────── • ✤ • ────────
Чимин нервно поглядывает на настенные часы, расположенные в самом конце школьного коридора. У Чонгука по расписанию была последняя четвёртая пара, поэтому большинство учеников уже успело покинуть стены учреждения, отчего стоять в пустынном холле становилось ещё неприятнее. За окном ещё полчаса назад лениво блеснули последние лучи полуденного солнца, а их место заняла вечерняя мгла. До конца урока Чона оставалось ещё десять минут, и Чимин искренне надеялся, что преподаватель отпустит класс пораньше. Тогда они вдвоём смогли бы тихонько улизнуть прямо из-под носа Хёнсу и его псов. Но минута стремительно сменяет другую, а дверь в нужную аудиторию так и не распахивается. Чимин нервно стучит ногтями по дисплею телефона, наверное ему стоило написать Чонгуку заранее, предупредить сразу же после того странного разговора в раздевалке, может, выловить его в коридоре и быстро сказать, чтобы он обходил проклятого Чоя Хёнсу стороной. Но что-то в голове Чимина вечно останавливало его от любого контакта с Чонгуком. Он не мог заставить себя переступить стену молчания, которую сам же и сотворил и снова заговорить с Чоном. Поэтому Чимин и выжидал его здесь, надеялся, что у него получится ухватиться за последнюю возможность и все же предупредить друга, пока не стало слишком поздно. По коридорам прокатывается противный звон долгожданного звонка, и Чимин тратит последние силы, чтобы остаться стоять на месте, а не рвануть прямо к входу в класс. Через пару секунд из класса хлынул поток учащихся, что наперебой обсуждали новый проект, из-за которого они, по-видимому, и были вынуждены сидеть до самого конца занятия. Среди других Чимин заметил и до боли знакомую темноволосую макушку друга. Глаза Чонгука сразу же нашли его, словно все что он делал последний месяц – это пытался поймать его взгляд, возможно, его догадка была недалека от правды. Чон застывает на месте как вкопанный, неотрывно глядит на Чимина, будто Пак был диким зверем, который в любую секунду был готов пуститься в бегство (и это тоже было не так уж и далеко от правды). Чимин неуверенно поднимает ладонь в воздух в знак приветствия и, кажется, это выводит синеволосого из ступора, потому как тот резко оживляется, бросает что-то на прощание стоящему рядом с ним одногруппнику и быстро вышагивает в сторону Пака. — Что ты здесь делаешь? — Чонгук недоуменно шепчет. Он говорит не в полный голос из-за страха, что Пак действительно может развернуться и сбежать от него, как делал это раньше. — Ты ждал меня? Чимин тяжело выдыхает воздух через нос, почему-то вдруг становится так тяжело открыть рот и просто заговорить. Слова путаются в голове, а ни одна из приходящих на ум мыслей не кажется достаточно убедительной. О чем он только думал? Чонгук ему не поверит, не после того как он вел себя с ним в последнее время. — Хён? — испуганный взгляд Чиминовых глаз встречается с большими обеспокоенными глазами Чонгука. — У нас неприятности? Такое знакомое «нас», слетевшее с губ Чона, острым копьём впивается в грудь Чимина, выбивая весь воздух из лёгких и заставляя сердце болезненно сжиматься. Чонгук говорит «нас», как они делали это ещё в детстве, когда вместе рука об руку проходили любые трудности и невзгоды. Это всегда было «мы», а не «я» или «ты», они были одним целым, единым механизмом, работавшим сообща. И, несмотря на все перемены, что им пришлось пережить в начале нового семестра, Чонгук все ещё протягивал ему руку, он был готов в любую секунду пожертвовать собой ради спасения Чимина. Пак быстро кивает головой, все ещё не решаясь выдавить из себя хотя бы одно слово. Он так слаб и жалок, не может даже предупредить Чонгука об опасности, когда сам Чон чуть ли не под машину готов прыгнуть ради него. — Нам нужно срочно убираться отсюда, — Чимин уже было потянулся, чтобы схватить Чона за руку и увести подальше от класса, как за их спинами раздался громкий смех. — Вы только посмотрите, кто это здесь у нас? Мальвина и ее верный Пьеро, да, Пак? — Хёнсу давит очередную кривую улыбку, пока за его спинами заливаются смехом двое его дружков. Те тоже состояли в команде по бейсболу, но часто пропускали тренировки и оттого также часто оставались просиживать скамейку запасных. Чимин даже не помнил их имен, настолько непримечательными были их персоны. — Не подавай виду, — последнее, что успевает прошептать Чону настоящий Чимин, после он натягивает на себя привычную маску безразличия и выступает чуть вперёд синеволосого. — Хёнсу, я не раз просил тебя прекратить проецировать на меня свои фантазии. Если тебе так хочется драмы, сходи в театр, — Чимин окидывает парня презренным взглядом, подходя ближе к группе. — Я всего лишь хотел объяснить все Чону с глазу на глаз, чтобы не вызывать лишней шумихи. Но ты снова влез со своей клоунадой. Хочешь, чтобы о бейсбольной команде пошли новые слухи? Хёнсу раздраженно сжимает челюсти и снова подходит к Паку непозволительно близко: — Что если и хочу, а? Хочу, чтобы среди них был один, который рассказал бы, что Пак Чимин геюга, который торчит в команде, только чтобы потаращиться на чужие члены в раздевалке. — Какого хрена, Чой?! — Чимин грубо отталкивает от себя парня. — Ты единственный в нашей команде, кто так часто говорит о геях. Может, ты сам латентный и таким образом пытаешься найти себе единомышленников? — Как ты меня назвал, Пак? Думаешь, я чертов педрила и сосу чужие члены, как это делает он? — палец Хёнсу оказывается направлен на Чонгука, который попытался незаметно сбежать, пока бейсболисты были заняты выяснением отношений. — Далеко собрался, Чон? Чонгук медленно оборачивается лицом к компании, взгляд его, не колеблясь ни секунды, находит Чиминов, да так и зависает, разглядывая тень беспокойства, повисшую над лицом Пака. — Эй, я с тобой разговариваю! Хватит там с Паком в гляделки играть, он тебе все равно не поможет, — Хёнсу был так взбешён происходящим, что на его виске даже начала проступать вена. Кулаки парня нетерпеливо сжимались, а желваки ходили ходуном. — Надо быстрей заканчивать с этим отбросом, пока нас кто-нибудь не заметил. Парни, помогите оттащить нашу голубую принцессу в спортзал, там-то нас точно никто не побеспокоит. А ты, Пак, — Чой совсем недружелюбно тыкает пальцем в грудь Чимину. — Держи рот на замке, когда взрослые разговаривают, усёк? Если то, что ты затирал мне в раздевалке – правда, то тебе не составит труда выполнить это требование. — Парни, чего стоим? Вперёд-вперёд!──────── • ✤ • ────────
В пустынном спортзале Чимину становится совсем не по себе. В зале не было ни души кроме их небольшой компании, и даже половина освещения была выключена, что делало атмосферу в помещении ещё более жуткой. Хёнсу действительно был прав, сюда после семи часов вечера совсем никто не совался, тогда как раз заканчивалась тренировка чирлидеров, а после двери зала лично закрывались одним из оставшихся на вечернюю смену тренеров. Чимин нервно наблюдал издалека, как шавки Хёнсу даже не постарались обеспечить Чонгуку мягкое приземление, они просто разжали свои руки, позволяя Чону свободно рухнуть на колени прямо посреди зала. Синеволосый, шипя, поднялся на ноги и смерил Чоя мрачным взглядом: — Что тебе нужно от меня? Хёнсу искусственно рассмеялся в лицо Чонгуку и приблизился к нему на пару шагов. Конечно же, не так близко, как он подходил к Чимину, потому что если Пак пробуждал в нем ярость, то Чонгук вызывал у него одно лишь отвращение. — Чимин жаловался, что ты преследуешь его с начала учебного года, а теперь ещё и на наши тренировки стал приходить, чтобы гипнотизировать его своими глазками-пуговками. Все в команде уже знают, что у Пака появился одержимый сталкер, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь Чимин-и решить эту проблему, — Чонгук бросает в сторону ошарашенного Пака нечитаемый взгляд. Его глаза быстро скользят по лицу Чимина в поисках признаков дискомфорта, а не найдя таковых, возвращаются к стоящему перед ним Чою. — Ближе к делу, Хёнсу, ты со своими дружками и так отнял у меня уже кучу времени. Просто скажи, как моя "одержимость" Чимином связана с тобой? — Чимин – член моей команды, мой братан, которому я вызвался помочь разобраться с твоим помешательством на нем. Серьезно, Чон, у тебя что, совсем выбора нет, что ты от отчаянья решил переключиться на нормальных пацанов? Может, чтобы привлечь наше внимание ещё губы красить начнёшь и юбки носить? — Хёнсу усмехается, а за его спиной раздаётся поддерживающийся гогот его дружков. Чонгук устало закатывает глаза на эти глупые потуги пошутить. Ему, честно говоря, уже осточертело общество Хёнсу, и как только Чимин умудряется играть с ним в одной команде? Чой, заметив скучающее выражение на лице синеволосого, стирает улыбку с лица, наконец-то позволяя злости заполонить все его черты: — Я всего лишь хотел донести до тебя, Чон, чтобы ты и думать больше не смел лезть к Чимину или другим ребятам из моей команды. И ещё я не хочу видеть твою мерзкую гейскую рожу на нашей территории, в особенности на нашем поле. Надеюсь, ты меня понял, — Хёнсу резко обрывается, глядя Чонгуку прямо в глаза. Все происходит слишком быстро, и никто из присутствующих не успевает понять, что происходит, когда кулак Чоя со всей силы врезается в живот Чонгука. Согнувшийся надвое юноша медленно оседает на пол, крепко прижав ладони к пострадавшему участку. — Иначе пеняй на себя. Руки Чимина дрожат от гнева, когда Хёнсу вместе со своими друзьями разворачивается в сторону выхода из зала. Ему так хочется отомстить за Чонгука, врезать Чою в два раза сильнее, стереть эту мерзкую ухмылку с его лица, но все, что Чимин может сделать – это беспомощно смотреть на скрученную фигуру друга в центре зала. Больше чем избить Хёнсу до полусмерти, Чимину хочется только сжать Чонгука в объятиях до хруста костей. Хочется заправить выбившиеся из причёски пряди за уши и стереть из уголков глаз выступившие от удара слёзы. Чимин не делает ничего из желаемого, он так и остаётся стоять в дверях парализованной фигурой, пока Чонгук не поднимает голову с пола и смотрит ему прямо в глаза. Всегда только в глаза. Чимин в этих глазах видит всего Чонгука как на ладони, видит в них боль, тоску и горечь предательства. Чимин его предал, не вступился и не помог подняться, Чимин остался сторонним наблюдателем, прямо как дружки, стоящие все это время за спиной Хёнсу. Неужели он стал таким же? Стал одной из смазанных теней, прячущихся за спиной более сильного. Пак Чимин был слабаком и тряпкой, человеком который променял своего единственного настоящего друга на статус и роль в школьной иерархии. — Пак, ты чего там застрял? — голос Хёнсу прозвучал совсем далеко, они уже направлялись к выходу из школы. Чимин бросил на Чонгука последний взгляд, в глазах его больше не горела та прежняя надежда на возрождение старой дружбы. Чонгук все понял. Он оперся одной рукой о грязное от пыли напольное покрытие, чтобы подняться, но ноги его дрогнули от неприятного ощущения, скрутившего живот. Чон снова осел на пол, ладони его поднялись к лицу, чтобы спрятаться от лишних глаз. Чимин больше не мог молчаливо смотреть на то, как его лучший друг разваливается на части, вместо этого он развернулся и зашагал прочь из зала. Жалкий трус.──────── • ✤ • ────────
Со случая в спортзале проходит, по меньшей мере, две недели. И, казалось бы, проблема решена, а значит все должно было вернуться на круги своя – Чонгук бы бросал грустные взгляды на Чимина в коридорах, а Чимин эти взгляды бы усиленно избегал, Хёнсу бы и не вспомнил, кто вообще такой Чонгук, потому что его маленький мозг был бы занят вырыванием очередной победы из рук Чимина, а их тренер всё также бы отказывался поставить Чоя на другую позицию на поле. Все должно было быть как раньше, по крайней мере, так думал Чимин, но последствия «случая в зале» оказали внушительное влияние на жизнь Пака. Главная проблема заключалась в том, что Хёнсу о Чонгуке забывать совершенно не собирался. Каждый раз, когда Чон натыкался на Чоя в коридоре, Хёнсу проворачивал полюбившуюся ему игру «Найди, за что зацепиться». А цепляться Хёнсу любил и делал это практически профессионально. Его зоркий глаз замечал "изъяны" Чонгука абсолютно во всем: в одежде, в макияже, в прическе, в его вкусах и предпочтениях. А если зацепиться все же было не за что, то Хёнсу, особо не заботясь о смысле сказанного, выплёвывал в сторону Чонгука злобное «Мерзкий пидор» и как ни в чем не бывало продолжал болтать со своими друзьями. Чимин знал, что о глупых придирках Хёнсу волноваться было незачем, да и Чонгук был слишком самоуверенным и сильным духом, чтобы так легко сломаться от одного лишь оскорбления его внешности. Пак не придал издёвкам должного значения, как это сделал и Чонгук, но все круто поменялось, когда Чон впервые появился в стенах школы с фингалом. Чимин тогда не мог поверить своим глазам, он так и застыл посреди холла, глядя в чужое лицо, что также шокировано уставилось на него в ответ. Чонгук больше не искал взгляда Чимина. Он вообще больше ничего не искал, потому что не видел смысла пытаться выйти на контакт с Паком, потому что не хотелось в очередной раз заводить разговор с безжизненной стеной. Все чего Чонгук действительно желал – это исчезнуть и, наконец, прекратить мозолить глаза бывшему лучшему другу. Теперь, когда их глаза встречались, Чимин больше не видел надежды в этих огромных галактиках напротив, он видел лишь стыд и желание спрятаться, Чонгуку было стыдно за себя прошлого, который пытался навязать Чимину свою дружбу, пытался вернуть то, что Пак и не пытался искать. Чонгук Чимину был не нужен, и теперь Чон это прекрасно понимал. Поэтому когда их взгляды встретились, и Чонгук заметил, как глаза Пака метнулись к его правому подбитому глазу, он лишь поспешно натянул капюшон толстовки на голову и стыдливо опустил ее вниз. Будто он сам был виноват в случившемся и не хотел привлекать к ситуации лишнего внимания. Чимин четко ощутил момент, когда расстояние между ними многократно возросло, а отголоски их прошлой дружбы были слышны все реже, пока и вовсе не затихли. Чонгук не просто сделал шаг назад, он сделал огромный скачок, который оттянул Чимина от него на десятки километров. Чимину Чонгук был жизненно необходим, и если Пак не начнёт сокращать появившиеся между ними километры, то потеряет Чона навсегда. Положению Чимина не помогало и то, что Хёнсу каким-то волшебным образом стал лучше играть на поле. Теперь угроза быть выпнутым из команды становилась куда более серьезной, и все это вкупе с непрекращающимися избиениями его друга (бывшего друга?) изрядно действовало Чимину на нервы. Из-за того, что все его свободное время уходило на безрезультатные тренировки и попытки совершенствовать свой стиль игры, времени на налаживание отношений с Чонгуком просто не оставалось. Мысли о Чоне не давали ему сконцентрироваться на игре, а мысли о наступающем ему на пятки Хёнсу не давали ему думать ни о чем другом кроме улучшении собственных результатов. Потерять Чонгука значило потерять часть себя, потерять место в команде значило потерять счастливое будущее. Чимину было необходимо сделать выбор, но загвоздка была в том, что времени взвесить решения у него уже не оставалось.──────── • ✤ • ────────
Чимин фурией несётся по коридорам школы, ловя на себе бесчисленные взгляды знакомых и не очень знакомых глаз. Причиной его утреннего марафона через всю школу снова стал Хёнсу и его неугомонное желание бить все или, лучше сказать, кого ни попадя. Обычно избиения и потасовки происходили после обеда, максимум во время него, но никак не с самого утра, когда ещё даже учителя не успели проснуться, не то что ученики. Это могло значить лишь одно – обстоятельства сложились слишком хорошо, Чонгук оказался один не в то время и не в том месте, а Чой и рад стараться. Гомон голосов Пак слышит задолго до того, как оказывается рядом с главным входом в школу. К этому моменту там уже были подпевалы Чоя и сам Хёнсу, который со скучающим видом стирал платком кровь с костяшек. — Хёнсу, какого хрена? Почему я узнаю от третьих лиц, что ты снова кого-то избиваешь? — Чимин не даёт себе время на передышку, боится, что лишняя пара секунд сотрет его боевой настрой в порошок и в очередной раз превратит его в дрожащее от страха месиво. — Ты чего свирепствуешь с утра пораньше, Пак? Громкие звуки действуют мне на нервы. — Это я должен тебя об этом спрашивать, ты даже порог школы переступить не успел, а кто-то уже валяется со сломанным носом! — гневается Пак. — Давай не будем ходить вокруг да около, Чим. Мы оба знаем, что это не кто-то, а именно он, — Чимин застывает в молчании, заявление Чоя звонкой пощёчиной вырезается в его мысли, оставляя после себя болезненный отпечаток. Ну конечно, это был Чон, кого ещё Хёнсу так часто и зверски избивал, как не его. — Почему ты продолжаешь это делать? Разве он не прекратил ходить на поле, разве не перестал преследовать меня? Чой хмыкает, глядя в растерянное лицо Чимина. Он насмехается над замешательством, проскальзывающим в его голосе, смеётся над его словами, будто те были глупостью, сказанной маленьким ребёнком, глумится над безвыходным положением и нынешним состоянием Пака. Жалкий, жалкий, жалкий. — Сонен из группы поддержки рассказала, что Чон подавал заявку на вступление к ним и даже ходил на пробы. Вот я и подумал, педику пора напомнить, что ему не место ни рядом с нами, ни на поле в принципе. Такие, как он, не имеют права высовываться на обозрение публике. Он отброс общества и выступать может только в цирке уродов. Там подобным ему и место, — Хёнсу выплевывает последние слова прямо в лицо Паку. — Надеюсь, я все внятно объяснил и вопросов больше не возникнет. Ну, а теперь спешу откланяться, разминка сама себя не проведёт, — на этом Чой, вместе со своей галдящей свитой, разворачивается и уходит в сторону раздевалок бейсболистов. Чимин провожает их прожигающим душу взглядом и губами, сжатыми в тонкую полоску, лишь бы не ляпнуть лишнего и не спровоцировать очередную драку. Пак напряжённо выжидает, когда компания скроется за поворотом, и только тогда он позволяет своим ногам унести его к месту происшествия, к месту, где он надеялся наконец-то поговорить с Чоном.──────── • ✤ • ────────
Найти Чона не составило для Чимина особого труда, ведь во всей школе было не так много мест, где можно было незаметно для посторонних глаз терроризировать не полюбившихся личностей. Чой даже имел свой личный топ пять, который Чимину при нынешних обстоятельствах пришлось выучить наизусть. Пак не думает дважды, прежде чем завернуть за угол школы, где старшаки зачастую пропускали по сигаретке между переменами. Там, прислонившись к стене испачканной окурками, сидела скрючившаяся и понурившая голову фигура. Пак останавливается в паре метров от него, оглядывает испачканную уличной пылью толстовку и чересчур порванные джинсы, замечает рядом с его ногами несколько красноватых разводов, а еще разодранные после драки костяшки. С губ срывается дрожащий вздох, фигура, уловив звук, чуть приподнимает голову в его направлении. — Зачем пришёл? — голос Чонгука звучит сухо и слегка гнусаво, будто он не может говорить нормально из-за полученных травм. — Услышал, что Хёнсу снова избил кого-то за школой, — Чонгук вовлеченно мычит, глядя на него из-под челки. — Вот, решил проверить в порядке ли… ты. На несколько долгих секунд вокруг них воцаряется абсолютная тишина, нарушаемая лишь отдаленным гулом машин. Город уже давно проснулся и теперь усиленно готовился к наступлению нового дня, в отличие от мозга Чимина, который упорно отказывался генерировать предложения для поддержания разговора. За своей бурной мозговой деятельностью Пак не сразу улавливает причину Чонова приступа безудержного смеха. — Почему ты смеёшься? — Чонгук не прекращает смеяться, а заливается только сильнее. Он глубоко вздыхает, все ещё посмеиваясь, и впервые поднимает на Чимина голову, позволяя узреть творение Хёнсу во всей красе: кровоподтеки на скуле, ссадина над бровью, порванная губа и уже привычный фингал под глазом. Чонгук растягивает губы в улыбке и склоняет голову набок, разглядывая эмоции на лице Чимина. — Я спрошу ещё раз, зачем ты пришёл, Чимин? Чимин теряется с ответом, потому что Чонгук снова смотрит прямо в глаза, доверчиво и открыто, прямо как раньше. Чимину этот взгляд знаком ещё из юношества, гипнотизирующий и неотрывный, словно Чимин для Чонгука был самым интересным и захватывающим зрелищем на всем белом свете. В горле от такого открытого внимания резко пересыхает, а мысли путаются в голове, отказываясь складываться в связные предложения. Чонгук это замечает и милостиво отводит взгляд в сторону: — Значит, ничего так и не изменилось. Ты все ещё боишься, что общение со мной подпортит твою репутацию. — Чонгук, это не- — Чимин старается оправдаться, но Чонгук больше не ведётся на его отмазки и фальшивые извинения, он прерывает его на полуслове. — Просто прекрати уже это! Перестань врать хотя бы самому себе, — впервые после того, как Чимин оборвал их общение, Чонгук повысил на него голос, впервые спустя столько времени он показал Паку свои истинные эмоции. Его слова были полны гнева, а в глазах предательски застыли слёзы обиды. Обида на то, что Чимин бросил его в самый уязвимый момент, что обещание «Проходить через все неприятности вместе» так и не было сдержано. — Гук, мне правда жаль, — Чон тихо фыркает, но не перебивает. — Но у меня правда не было другого выхода. Боль, отразившаяся на лице Чона, эхом отдалась в груди Чимина. От услышанных слов Чонгук судорожно втянул в лёгкие воздух, а по его щеке скатилась одна единственная слеза, оставившая после себя мокрый росчерк на коже. — Прямо сейчас мне так сильно хочется сказать, что я ненавижу тебя, — Чон поспешно вытирает мокрый след тыльной стороной ладони. Из его горла вырывается хриплый от сдерживаемых слез смех. — Но мы оба знаем, что это неправда. — Чонгу… — Чимин протягивает руку к его плечу в желании утешить, приободрить, хотя бы стереть с его лица улыбку, разрывающую Чиминово сердце на части. Но он одергивает себя в самый последний момент, улыбка Чонгука от этого еле заметно подрагивает. — Ты худший лучший друг, который у меня когда-либо был, — Чонгук останавливается, чтобы распробовать всю горечь эмоций, отразившихся на лице Пака. — Так что… спасибо тебе за все. За урок, который ты мне преподал. Чонгук неспешно поднимается с пыльного асфальта, отряхивает грязь с разорванных джинс и поднимает с земли облитый непонятно чем рюкзак. — Потому что ничего не может быть хуже поступков, которые втоптали нашу дружбу в грязь, прямо как это сделал Хёнсу со мной. — Чонгук, пожалуйста, подожди. Все не так, как тебе кажется, — Чимин осторожно обхватывает запястье Чонгука пальцами, не давая тому так просто сбежать от него. Чон опускает взгляд на слабо сжатые вокруг его руки фаланги Пака и в замешательстве возвращает взгляд к лицу Чимина. — Что именно мне кажется, Чимин? — он переходит на шёпот, его свободная рука ложится на подрагивающую руку друга, а глаза с мольбой смотрят прямо в душу Чимина. — Что ты сможешь дружить со мной, только если это безопасно для тебя? Что ты можешь дружить только с теми, кого не клеймят пидором и геем? Что ты боишься продолжать общаться со мной? Чимин задыхается внутри, потому что Чонгук, как всегда, был прав. Годы дружбы позволяли ему читать Пака как открытую книгу, чем он и пользовался. Как же он был глуп, надеясь, что сможет скрыть от лучшего друга свои истинные мотивы. — Мне жаль, мне, правда, жаль, что я так плохо поступил с тобой. Я не хотел, чтобы все так получилось, но… — Репутация оказалась важнее, да? — Нет, Чонгук, конечно же, нет. За прошедшие месяцы я понял, что у меня нет ничего важнее дружбы с тобой. Я готов поставить на кон все, если это поможет мне вернуть тебя. Все это время мне так тебя не хватало, — Чимин вздрагивает, когда ощущает невесомое прикосновение к своей щеке – это Чонгук стирал невесть откуда взявшие слёзы с его лица. — Я сделаю все, чтобы вернуть то, что у нас было. Только, пожалуйста, дай мне шанс, Гук. — Ты научил меня не верить одним лишь словам, хен. Я буду ждать от тебя действий, и если ты заново завоюешь мое доверие, то я позволю прежним нам вернуться.──────── • ✤ • ────────
В тот день за школой Чимин поклялся себе, что начнёт меняться ради возвращения их дружбы с Чонгуком, и если это значило, что ему придётся расстаться с удобным положением в школьной иерархии, значит, так тому и быть. Это был их последний год вместе, и они должны были насладиться им сполна. После судьба может развести их по разным городам, а может и странам, и встретиться они смогут лишь через пару десятков лет на абсолютно бесполезной встрече выпускников. Поэтому им нужно жить здесь и сейчас, пока у них ещё есть время насладиться беззаботным школьным временем. Чимин пользуется полученным шансом на реабилитацию сполна. Он решает встречать Гука по утрам у ворот школы, чтобы избежать повторения ситуации с избиением, и данное решение сразу же приносит свои плоды. Чонгук, которого он поймал за руку на следующее утро, смотрел на него глазами-блюдцами и понятия не имел, что ответить на пожелание доброго утра. А Чимин и не требовал от него никакого ответа, ему достаточно было и неуверенной улыбки, осветившей лицо Чона в тот пасмурный день. Помимо утренних приветствий Чимин также начал перекидываться с другом парой фраз, когда они пересекались в коридоре, классе или кафетерии, это необязательно были полноценные диалоги, иногда Чимин просто вежливо махал ему или улыбался, но, кажется, даже такого небольшого внимания Чону было достаточно, чтобы продолжить светиться лампочкой весь оставшийся день. Иногда Чимину начинало казаться, что они с Гуком поменялись местами, ведь теперь он пытался всеми силами обратить на себя внимание Чона, а тот в ответ растерянно отводил от него взгляд. Чимин даже стал посещать тренировки группы поддержки, в которую Чона приняли, несмотря на угрозы Хёнсу и брезгливые взгляды Сонен. Чирлидеры начинали шептаться, стоило им только заметить одинокую фигуру Пака на последнем ряду трибун. Но Чимина больше не волновали слухи, которые те могли распустить, его волновало только мнение Чонгука. Каждый раз он искал одобрение в оленьих глазах Гука, добиться которого было довольно непросто, учитывая, что Чон все ещё часто прятал от него глаза. Будто бы он боялся, что Пак сможет разглядеть в них какой-то секрет. Чонгук всегда первым уводил взгляд, тупил глаза в пол или принимался лихорадочно рассматривать предметы интерьера, а щеки его начинали безбожно краснеть, покрывая кожу пылью естественного румянца. Он старался не показывать, как сильно ему нравится внезапное внимание Пака, но на губы каждый раз лезла смущенная улыбка, от которой сам Чимин не мог оторвать глаз. Чонгуку так шла улыбка. Их прогресс в отношениях с Чоном повлиял и на другие аспекты жизни Чимина. Конечно, может Пак и преувеличивает, спихивая все положительные изменения на возобновление общения с Чоном, но одно он знал точно – Чонгук помог ему избавиться от стресса и тревоги, преследовавших его на протяжении вот уже нескольких месяцев. А избавление от негативных эмоций положительно влияло как на его здоровье, так и на его учебу, а еще на занятие спортом. Потому что во время занятий больше не нужно было думать о том, как ему следует вести себя, что говорить и как одеваться; во время тренировки не нужно было мучить себя мыслями, что его образ идеального капитана может разрушиться в любую секунду; лёжа поздно ночью в своей кровати ему не нужно было думать, что он навсегда потерял самого дорого человека в его жизни. Теперь все эти мысли были в прошлом. Прежний Чимин ставил на первое место мнение окружающих о нем, нынешний Чимин ставит на первое место себя, своё ментальное и физическое здоровье. А пока Чимин мысленно вписывал в своё ежедневное расписание утренние пробежки и вечерние встречи с Чонгуком, Хёнсу скрипел зубами, наблюдая, как Пак уводит место игрока номер один прямо у него из-под носа. Он не был готов уступить в самый последний момент, не тогда, когда его заветная мечта была практически у него в кармане.──────── • ✤ • ────────
Последнее время все в жизни Пака происходило так удачно и удобно, что на ум невольно приходила мысль: «А когда все же вылезет подвох?». Чимин все же не был ясновидящим и предсказывать будущее не мог, но шестое чувство изо дня в день неприятно щекотало под рёбрами, как бы напоминая ему, что грядёт нечто неприятное. И почему-то Чимин был уверен, что то самое "неприятное" будет связано с Чонгуком. — Что-то не так? Лежащую на столе ладонь Чимина неожиданно накрывает более крупная и теплая. Бейсболист, вырванный из паутины мыслей, вздрагивает, но руку не отнимает, наоборот, переворачивает ту ладонью вверх и переплетает пальцы с чужими. Чонгук рядом с ним старательно прячет довольную улыбку. Чимин закатывает глаза, заметив, как Тэхён повернулся к ним спиной и обхватил себя руками, изображая страстные поцелуи. Общаться втроём они начали не так уж и давно, но тот самый кудрявый парень в лице Тэхёна быстро расположил к себе Чимина, что нельзя было сказать о самом Паке. Когда Чонгук наконец-то оттаял к нему и начал посвящать в события прошедших месяцев, на горизонте внезапно вырисовалась фигура некоего Ким Тэхёна, который, словно придирчивый охранник на фейсконтроле, целую неделю подозрительно щурил глаза в сторону Чимина. Будто бы это не Пак знал Чонгука с первого класса и прошёл с ним бок о бок все самые худшие этапы пубертата. В конце концов, Чимин выбил себе место у Тэхёна под солнцем, а всего-то нужно было парочку раз купить двум вымогателям по обеду. Это и то как Пак заслонял собой Чонгука, стоило только Хёнсу вырулить из-за поворота, доказало Киму, что намерения Пака были искренними и бескорыстными. Чимин правда был готов набить морду Чою за то, как все тело Чона каждый раз напрягалось в ожидании нового оскорбления или угрозы. Пока Чимин ошивался рядом с Гуком, Хёнсу оставалось только злобно зыркать в их сторону и нетерпеливо сжимать кулаки. Чимин ждал, когда Чой наконец-то совершит ответный ход, но ожидание больше не выматывало его как раньше, он не тратил сил и нервов на переживания, и в этом было его преимущество. Он был готов и при этом собран. Чонгук рядом, сжимает его руку в своей, и это самое главное. — Все в порядке, просто что-то должно произойти в ближайшее время, а я все никак не могу понять что именно. — Мы опять вляпались в неприятности? — вопрошает Чонгук слегка насупив брови. Чимин не отвечает сразу, слишком занятый попытками скрыть рвущуюся наружу улыбку, потому что, да, у них снова неприятности. — Не думай об этом, Гук-а, хён со всем разберётся. А разбираться действительно было с чем, потому что уже на следующий день в Чимина в коридоре врезается запыхавшийся Хосок: — Чим! Чим, это пиздец, Хёнсу вместе с Сонен что-то затеяли против Чонгука, они собираются сорвать тренировку чирлидеров. — Чертовы твари, — Чимин шипит сквозь зубы и срывается с места. Пак врывается в спортзал как раз вовремя, Сонен уже занесла руку, чтобы отвесить Чону звонкую пощёчину, но громкий рёв со стороны входа ее остановил: — Только попробуй тронуть его, сука! Он не улавливает накалившуюся обстановку вокруг, не замечает, как некрасиво отпихивает Сонен в сторону, взгляд сфокусирован на одном лишь нем, он не видит и не слышит никого вокруг. Для него существует только Чонгук, только он имеет значение. — Все хорошо? — он обнимает лицо младшего ладонями и безотрывно смотрит в глаза. — Теперь хорошо, — теперь, когда Чимин рядом, у Чонгука с плеч словно сняли бетонную плиту, которая все это время придавливала его к полу. Он расправляет плечи, с лица его стираются любые намеки на тревогу, он смотрит на Чимина так, словно готов свернуть горы. Именно таким Чонгук и был раньше: уверенным, сильным, несгибаемым, и как же Чимин был доволен видеть его таким вновь, видеть, как прежние силы возвращаются к юноше, делая его лучшей версией себя. — Пак Чимин, почему твоя шавка гуляет без намордника? — Чимин так резко поворачивает голову в сторону Хёнсу, что ещё чуть-чуть и послышался бы хруст позвонков. — Кто дал тебе право так говорить о моих друзьях? — рычит Чимин. — А как иначе, Чимин? Только животное способно начать приставать к чужой девушке средь бела дня, — Хёнсу выплевывает это как само собой разумеющееся, будто у Чонгука на лбу написано «насильник». — Все здесь прекрасно понимают, что я девушку и пальцем бы не тронул, а тем более Сонен. Мы репетировали поддержки, и ее нога соскользнула. Если бы я не подхватил ее в самый последний момент, то она могла бы свернуть себе шею! — Чонгук возмущённо всплескивает руками. — Но и лапать меня за грудь было не обязательно! Да уж лучше бы я упала и переломала себе руки и ноги, чем терпеть домогательства этого извращенца! — Сонен верещит на ультразвуке, пока Хёнсу картинно ее успокаивает. Чимин искренне не понимает, чего эти двое пытаются добиться своим спектаклем. Ведь из-за издёвок Хёнсу вся школа знала, что Чонгук был геем, да и сам Гук не старался скрывать свою ориентацию. Ему было по барабану, что о нем думают окружающие, потому что его ориентация была частью его личности, которую невозможно было переписать или изменить по желанию. — Да он наверняка специально прикинулся голубым, чтобы усыпить бдительность девчонок, а потом начать белье их красть или фоткать голых пока они в душе. — Что ты несёшь, Хёнсу, ты сам во все горло орал, что его только мужские задницы интересуют. С чего это ты решил переобуться? Или у вас с Сонен не хватило мозгов придумать более оригинальную причину для его отчисления? — Чимин победно ухмыляется, когда замечает, как глаза Сонен еле заметно расширяются. Он угадал, ткнул пальцем в небо и попал прямо в точку. — Что вы его слушаете! Они ведь друзья, может они вообще все это время были заодно, поэтому Пак и защищает этого падонка, — девушка в панике начинает бросаться обвинениями, пока Хёнсу взглядом прожигает во лбу Пака дыру. — Никто из нас ни разу не видел его с парнем. Он все это время мог водить всех нас за нос, чтобы никто не заподозрил его за чем-то настолько грязным. Да ни одно учебное заведение не возьмёт к себе парня с пометкой о сексуальном домогательстве в досье. Это ведь позор на всю жизнь, да, Чонгук? — Хёнсу выжидает реакции, криков, ругани, лучше всего конечно кулаков, но Чон не из тех, кто первым полезет в драку. Чонгук не реагирует, вообще никак, он только поворачивает голову в сторону Чимина и смотрит пустым взглядом. Он не знает, как ещё защитить себя, как доказать свою невиновность. Чирлидерам легче поверить высосанным из пальца аргументам Сонен, чем попытаться разобраться в ситуации. Чимин был его последней надеждой, и он был уверен, что хен ему поможет. Его Чимин умудрялся находить выход даже из самых стремных ситуаций, и эта не была исключением. Чимин заглядывает Чонгуку в глаза, без слов спрашивая у него разрешение, и Чонгук кивает, позволяя. Вверяет весь контроль в его руки, потому что доверяет беспрекословно, бесконечно, от Луны и обратно. На самом деле Чонгук всегда доверял, даже когда некоторые поступки Пака делали больно. Просто иногда приходится пройти через боль, чтобы добраться до выхода. Но Чонгук не боится боли, не боится быть разбитым и растоптанным, если рядом есть Чимин. Потому что знает, что если и рассыплется на осколки, Пак соберёт его заново, склеит каждый кусочек и поставит на прежнее место. Чимин решил, что Чонгуку не суждено было разбиться сегодня. Ему и так пришлось вытерпеть многое, тогда как Чимин прятался за фальшивыми масками, пытаясь скрыть от всех настоящего себя. Пришёл черёд Пака подставиться под удары. Он плавно пододвигает к себе Чонгука и с нежностью заглядывает в его лицо: — Ты доверяешь мне? — Больше чем себе, — с придыханием отвечает юноша. — Тогда давай заставим этих гадюк задохнуться собственным ядом, — Чонгук улыбается ему, согласно кивая. Пальцы Чимина с предельной осторожностью обхватывают лицо Чонгука, чтобы притянуть его невозможно близко. Их носы сталкиваются, и они оба глупо хихикают, все также безотрывно глядя в глаза друг друга. Счастливый момент прерывает грубый кашель со стороны и наполненный замешательством голос Хёнсу: — Пак, не думай, что ваш спектакль что-то изменит, можешь не стараться, он все равно- Голос Чоя, как и всё вокруг, для Чимина становится фоновым шумом, незаметными декорациями с пустыми второстепенными персонажами. Все его внимание устремляется на Чонгука, главного и единственного героя Чиминовой пьесы. Он слышит ахи и шокированные возгласы чирлидеров, когда наклоняется ниже и прикасается к губам Чона. Правда, больше Пака удивляет то, что Чонгук отвечает на поцелуй. Он приоткрывает губы, сразу даря бейсболисту возможность скользнуть языком в тёплый жар чужого рта. Хёнсу на фоне вопит раненым животным, когда Чимин поворачивает голову Гука под другим углом, позволяя разглядеть всем желающим, как их языки страстно сплетаются друг с другом. Со стороны это выглядело так, будто целовались они не раз и даже не два, да и чувствовалось почему-то так же. Целоваться с Чонгуком казалось естественным, это было сродни тому, как дышать, тебе не нужно было учиться и приспосабливаться, ты просто знал с самого начала как и что делать. Чимин просто знал, какой темп ему нравится, просто знал, что он любит кусаться, просто знал, что ему придутся по душе Чиминовы пухлые губы. Просто знал, будто это было заложено в его памяти с самого рождения. Целоваться с Чонгуком оказалось намного приятнее, чем Чимин себе представлял, но как бы ни хотелось продолжить выцеловывать припухшие губы друга, у Чимина ещё оставалось незаконченное дело, ради которого они и устроили все это представление. Стоит им только оторваться друг от друга, как потребность в воздухе даёт о себе знать, и оба принимаются жадно глотать так необходимый кислород. Чимин бегло оглядывается вокруг, замечает смущенные лица девчонок-чирлидеров и разъяренные морды Сонен и Хёнсу. — Теперь, надеюсь, у вас не возникнет сомнений в ориентации Чонгука, и вы не будете разбрасываться обвинениями во всех, кто перешёл вам дорогу, — Чимин аккуратно цепляет запястье Чонгука пальцами и получает в ответ робкую улыбку. — А сейчас, с вашего позволения, спешим откланяться, у нас осталось ещё много незаконченных дел.──────── • ✤ • ────────
Лишь когда они оказываются на достаточном расстоянии от школы, Чимин замечает, как подрагивает его рука в чужой хватке. — Черт, Чонгуки, мне так жаль. Я снова облажался перед тобой, — он осторожно выпутывает руку из замка, чтобы спрятать лицо в ладонях. Он не должен был позволить злобе Хёнсу перекинуться на его близких. Это несправедливо, что из-за Чимина Чонгуку теперь грозит отчисление. Чой был слишком труслив, чтобы предъявить все свои претензии Паку напрямую, начать проявлять открытую агрессию в его сторону он тоже не мог, потому что знал, что Чимин может нехило вмазать ему в ответ. Оставалось только скрежетать зубами, да придумывать по ночам планы, как сместить соперника с трона. Чонгук ему просто вовремя подвернулся под руку, да к тому же он был идеальным кандидатом на роль груши для битья: не слишком накаченный, не слишком общительный, да ещё и бывший лучший друг Пака. Хёнсу разглядел в этом странном пареньке самую выигрышную для него комбинацию. Это был роял-флеш с последующим за ним стопроцентным карт-бланшем. Забитый своими же страхами Чимин этого не понял, не доглядел, не среагировал вовремя, можно было бы накидать ещё кучу синонимов, описывающих сложившуюся ситуацию, но сам Пак предпочитал красноречивое: проебался. Причем по всем фронтам. Поэтому сейчас Паку приходилось молча расхлебывать все то, что наворотил Хёнсу, пока он в сладком неведении занимался самокопанием. Докопался так далеко, что снизу постучали и сказали прекратить маяться хуйней. Ничего не скажешь, молодец Чимин, просто пример для подражания. — Эй-эй, хён, ну чего ты так загоняешься, все же прошло хорошо! — Чонгук предпринимает пару попыток оторвать руки от лица, но Пак их будто супер-клеем прилепил, не отодрать. Чимину было стыдно и страшно смотреть в глаза младшего в эту секунду. Он не хотел в очередной раз увидеть, как спокойствие в чёрных галактиках Гука нарушают негативные эмоции. Глаза Чонгука были созданы для того, чтобы сиять от счастья, а Чимин только и мог, что расстраивать его. — Я не хотел, чтобы наша с Хёнсу перепалка за место капитана доросла до таких масштабов! Я вообще не понимаю, зачем он и тебя в это втянул, это ведь только наша с ним вражда, — Чимин злится и сам не замечает, как отнимает руки от лица. Глаза его злобно сверлят асфальт под ногами, пока Чон не поднимает его лицо за подбородок, принуждая посмотреть на себя. — Он просто понял кое-что важное быстрее нас обоих. — Кое-что? — Чимин недоуменно хмурит брови. — Несмотря на то, что наше общение было поставлено на паузу, мы не переставали быть близкими людьми друг для друга. И Хёнсу это просек. Он же твой соперник, а значит, он готов был прибегнуть к любым методам, если это поможет ему найти твоё слабое место. И он понял, что все это время твоим слабым местом был я. — Поэтому он начал оскорблять тебя в коридорах. — Именно так, а потом, увидев твою реакцию, он подтвердил свою теорию. Тогда он решил опробовать свой новый план в действии, и это сработало – ты стал хуже играть, постоянно отвлекался на посторонние мысли и не мог нормально спать по ночам из-за чувства вины. Хёнсу просто играл с нами все это время. — И ведь я мог уберечь нас от всех его россказней, если бы не оборвал общение с тобой. Какой же я дурак, Чонгук, как ты вообще со мной дружишь? — Ты не мог предвидеть все то, что случилось с нами, да и твои бойкоты я тоже давно простил. Это нормально бояться чего-то нового и неизвестного, как и нормально пытаться отдалиться от того, что вызывает у тебя дискомфорт. Возможно, это даже хорошо, что ты не общался со мной, когда проходил стадию принятия. Мы могли бы наговорить много ужасных вещей друг другу и тогда не факт, что стояли бы сейчас здесь вдвоём. — В любом случае, случившегося не вернуть и я спокойно к этому отношусь. Главное то, что есть у нас сейчас. — Кстати о сейчас… Я хотел извиниться за то, что поцеловал тебя без твоего согласия- — Чимин… — Чонгук попытался остановить поток извинений Пака, но тот, кажется, его совершенно не слушал. — Я, правда, не хотел, чтобы все произошло именно так, но другого выхода не было и- — Чимин, послушай же! — Хёнсу со своими тупыми обвинениями вывел меня из себя и я- — Мне понравилось! — неожиданно даже для самого себя выпаливает Чонгук. — Я подумал, что- ЧТО? — Пак резко прерывается, глядя на Чона во все глаза. — Тебе понравилось?! — Эм… да? Ты хорошо целуешься. И если уж честно… я был бы не прочь повторить, ну в более приватной обстановке разумеется, — Чонгук кокетливо подмигивает ему и улыбается так обыденно, будто не он только что пробудил бурю внутри Чимина. — Хорошо, — заторможено отвечает Пак. — Хорошо? — Я тоже… не против повторить это с тобой. — Круто, — на щеках Чонгука наконец-то появляется намёк на румянец, который придаёт юноше только больше шарма. Чимин не может оторваться от него. — Круто, — вторит ему Пак. И они расслабленно смеются, опираясь руками о прутья школьных ворот и плечи друг друга.──────── • ✤ • ────────
Чонгук заливается смехом, откидываясь спиной на мягкое одеяло. Волосы его раскидались полукругом по подушке, напоминая тем самым голубой нимб. Чимин улыбается вместе с ним, несмотря на то, что щеки его полыхают в смущении: — Прекрати ржать! Я теперь твоей матери в глаза смотреть не смогу, — Чон хохочет только громче, когда замечает, как румянец со щёк растёкся на уши и даже на шею Пака. Чимин шлепает его по ляжке и младший чуть не скатывается с кровати, пытаясь уйти от удара. — Когда она спросила, почему ты так рано с тренировки вернулся, я думал, что у меня лицо загорится от стыда. Так неловко, — Чимин протяжно ноет в ладони под издевательское хихиканье Чона. — У тебя лицо как помидор было, такое краснючее! Да ты и сейчас весь красный, смотри, даже грудь покраснела, — Чонгук уже было хотел оттянуть ворот Паковой футболки, но Чимин вовремя среагировал. Он спешно отмахнулся от юрких пальцев друга и обнял себя руками в защитном жесте. — Эй, прекрати пытаться меня раздеть! — Чимин сдерживает в горле испуганный вскрик, когда хихикающий Чонгук запрыгивает к нему на колени и оплетает тело руками словно коала. — Я ещё даже не начинал, — доносится где-то рядом с ухом весёлый щебет парня. Пушистые волосы Чона щекочут Чимину шею и лицо, в то время как сам младший удобно устраивается щекой на груди Пака. Чимин удовлетворенно выдыхает. Было приятно спустя столько времени ощутить тепло другого человека. Он укладывает одну руку на узкой талии синеволосого, другую вплетает во взлохмаченную шевелюру, ведь Чонгук так любит, когда гладят по волосам. Он приглаживает ладонью выбившиеся из причёски пряди, массирует напряженную шею и невесомо проводит ногтями по загривку. Чон в его руках расплывается безвольной лужицей, он перестаёт поддерживать себя ногами, полностью перенося вес своего тела на Пака. Младший прижимается к нему сильнее, довольно постанывая на ухо. — Удобно тебе? — Чимин усмехается над тем, как Чонгук чуть ли не мурчит от поглаживаний по голове и пояснице. — Я скучал по всему этому. По нашим разговорам, объятиям, по твоему смеху. Скучал по тебе в частности, — Чимин не знает, что нужно говорить, когда лучший друг признается тебе в чём-то настолько откровенном, а Чонгук и не ждёт ответа, он просто продолжает вести свой монолог: — Иногда, когда подолгу не мог уснуть ночью, я лежал и думал, как хорошо было бы находиться сейчас рядом с тобой. Я мечтал снова поговорить, ну или хотя бы увидеть от тебя сообщение утром. «Но ты не писал» остаётся висеть неозвученным в воздухе. Чонгук понимал, что Пак игнорировал и избегал его не со зла, ему было страшно. Поэтому Чон и не держал на него обиду, не тыкал в очевидное пальцем, пытаясь вызвать в Чимине вину. — Я тоже не мог нормально спать по ночам. Постоянно вспоминал наши ночевки у тебя дома и ночные прогулки до круглосуточного магазина, тогда все было так легко и беззаботно, — Чонгук согласно мычит ему в шею, пока его пальцы отстукивают неизвестный ритм по Чиминовой грудной клетке. — На душе становилось грустно от понимания, что ничего из этого больше не повторится, — он останавливается в нерешительности. Стоит ли ему признаться Чонгуку? Может ли он открыть ему свою душу? — Я думал, что потерял тебя навсегда, — пальцы Чонгука останавливаются, а голова приподнимается, чтобы заглянуть в лицо Пака. — Чимин, — Чон бережно заправляет выбившуюся смоляную прядь за ухо старшему, а когда глаза Пака находят его, продолжает. — Чего ты боишься? — он вопросительно заглядывает в глаза, ожидая ответа. Чимин вдруг понимает, что не может соврать или увильнуть от ответа, не тогда, когда он смотрит на Пака таким поддерживающим и добрым взглядом. Чимин тяжело сглатывает, загнанно глядит в глаза напротив. Он уже давно сделал свой выбор, он выбрал дружбу с Чонгуком карьере и статусу, и теперь ему оставалось сделать лишь один последний рывок. Это было так просто и одновременно невозможно, переступить через страх быть не принятым, отвергнутым, брошенным было практически нереально, но довериться Чонгуку… не составляло труда для него. Чонгук был единственным, кому Чимин не боялся раскрыть правду. Он знал, что друг поддержит и примет его любым. Они ведь справлялись со всеми неприятностями вместе. — Я боюсь, что все узнают правду, — выдыхает чуть слышно. — Расскажи мне, Чимин. Позволь мне помочь. — Все слухи, что пускал про меня Хёнсу, были правдой. Мне нравятся парни, — дыхание перехватывает, он пытается дышать через нос, но выходит с трудом. — Мне нравишься ты, Чонгук. Чонгук на удивление долго молчит, а когда все же решается ответить, то Чимин жалеет, что тот вообще открыл рот: — Чимин, скажи мне честно, ты дурак? — Чон Чонгук, я вообще-то тебе признался, а ты в ответ обзываешь меня дураком! — Чимин в смущении пытается скинуть с себя тело друга, но тот крепко обхватывает его всеми конечностями и раздражающе смеётся прямо на ухо. — Да успокойся ты, просто это реально самая тупая причина для переживаний, которую я слышал! Ты боялся признаться мне и поэтому решил начать изводить свою нервную систему? Хён, ты вообще нормальный? — Я не понимаю, почему ты не сходишь из-за этого с ума, как я? Я буквально признался тебе, а ты снова надо мной ржешь! Разве тебе, я не знаю… не противно или неловко продолжать со мной общаться? Мои чувства ведь вообще не к месту, это испортит нашу дружбу навсегда! — Чонгук корчит несогласную рожицу: что ты вообще несёшь, мол, как это может что-то испортить? — Почему ты такой спокойный?! — смущенно выскуливает Пак. Чимин бы ещё долго мог продолжать этот спектакль одного актера, но Чонгук прерывает его на первом же акте. Он расставляет руки по обеим сторонам от головы Пака и льнет к губам друга, затыкая того на полуслове. Возмущения по поводу странной реакции Чона растворяются прямо на языке старшего, а сведенные в негодовании брови приподнимаются вверх в удивлении. Этот поцелуй отличался от того, что был в спортивном зале, теперь им не нужно было никому ничего доказывать и они могли позволить себе целовать друг друга как сами того хотят. Чонгук экспериментально прикусывает нижнюю губу старшего и получает мгновенную реакцию в виде сбитого дыхания и горящих глаз. Он хотел было отстраниться, но Пак обхватывает его лицо руками и притягивает обратно к себе, сбивчиво целуя его в лоб, нос, подборок, всюду, куда дотянутся его губы. Чонгук такой до невозможности довольный в его руках, жмурит глаза, пытаясь вывернуться из крепкой хватки Пака, и счастливо хохочет, когда Чимин вместо скулы случайно проезжается губами по его уху. — Теперь понятно, почему я так спокоен? — хмыкает Чон. Чимин протестующе мычит и ожидающе заглядывает в чёрные галактики Чонгуковых глаз. Ему больше не хочется теряться в догадках и строить теории, он желает услышать это от самого Чонгука. — Я влюблён в тебя с седьмого класса, и за все это время я научился довольно хорошо скрывать свои чувства от тебя, — он произносит это с такой гордостью, будто только что победил Пака в соревновании, а ведь он действительно победил. — С седьмого класса? Это же… охренеть, как долго, — удивленно выдыхает старший. — Ага, но ожидание стоило того, потому что посмотри, где я теперь, — он ухмыляется, потираясь ягодицами в опасной близости от Паковой ширинки. Этот наглый мальчишка его бывший лучший друг, между прочим, он – тот же самый Чон Чонгук, которому Чимин пару лет назад помогал искать смытые течением Пусанского моря плавки. А теперь он сидит на нем верхом и даже не скрывает своих намерений, в открытую изводит и провоцирует Пака на нечто большее, чем просто объятья и поцелуи. Чонгуки ещё просто не знает, с кем он связался, друг-Чимин может и не мог поставить его неугомонную задницу на место, но вот потенциальный парень-Чимин готов подмять дразнящегося мальчишку под себя и одними лишь пальцами показать, кто здесь главный. Что он в принципе и делает. Чон даже не успевает понять, что произошло, в одно мгновение он держит весь контроль над ситуацией в своих руках, а в другое, оказывается опрокинутым на матрас и прижатым горячим телом Чимина сверху. Из горла Пака вырывается смешок, когда тот замечает расширившиеся зрачки и учащенное дыхание младшего. Значит, ему нравится подчиняться, нравится, когда над ним берет контроль кто-то опытнее, сильнее, старше. Чимин возвышается над ним, придавливает не только телом, но и аурой, от чего Чонгук под ним чуть ли не скулит от неизвестности и смущения. Чимину смущенный Чонгук нравится до безумия, до желания искусать его красные щеки и такие же красные губы, сожрать целиком этого сладко дрожащего и смотрящего так доверчиво мальчика. Его, его, он весь только его. Чонгука таким не видел ещё никто, даже его собственные родители, он такой только для Чимина, его открытый, жаждущий внимания и прикосновений малыш. Безумное желание обладать им, чувствовать его к себе невозможно близко, подталкивает Чимина вжаться коленом между разведённых ног, а руками обхватить дрожащие плечи. Он накрывает Чонгука своим телом, чтобы никто не видел, не смел даже мельком взглянуть на его мальчика в таком беззащитном состоянии. Его Землю, вокруг которой Чимин готов вращаться спутником хоть всю оставшуюся жизнь. Он покрывает быстрыми поцелуями-бабочками плечи и чувствительную шею младшего, тот изгибается в его руках и тяжело дышит. Но, несмотря на довольные постанывания Чона, Паку все равно кажется, что что-то было не так, то ли об этом ему сигнализирует напряженное тело Чонгука, то ли излишне громкое хныканье мальчика, Пак не может понять, как бы ни старался. Чимин, не сумев выяснить причину самостоятельно, отрывается от своего занятия, чтобы заглянуть Гуку в лицо и узнать у него лично. И все сразу становится ясно как день, потому что глаза Чонгука нервно бегают по лицу Пака, а бедра в дискомфорте сжимаются вокруг колена Чимина между его ног. — Что такое? Мне убрать ногу? — нехотя уточняет. Он, противореча своим же словам, давит сильнее, делая вес упирающегося в пах колена действительно ощутимым. Глаза младшего испуганно мечутся к не до конца прикрытой двери и обратно на Пака. Так вот в чем дело. — Н-нет, — Чон судорожно выдыхает воздух, но возбуждение и желание тереться членом о рельефные мышцы ног Пака были сильнее страх быть пойманными родителями. Чонгук с дрожащим стоном жмётся бёдрами теснее к Чимину. — Просто… — он сжимается от смущения и одной только мысли быть увиденным родителями в таком виде. Чимин раздраженно цокает, но повинуется желанию своей принцессы – спрыгивает с мягкого матраса (и не менее мягкого Чонгука), чтобы быстро захлопнуть дверь и щелкнуть замком. Когда он возвращается на свое место, Чонгук уже тяжело дышит и нервно сжимает пальчиками простыни. Невероятно возбужденный и готовый к нему, его прекрасный мальчик. — Расскажи, как тебе нравится, — спрашивает Пак, найдя своё место между разведённых ног младшего. Чонгук нервно кусает губы, неотрывно глядя в глаза напротив. Он мечется, не зная, как правильнее поступить: рассказать и позволить Чимину его разрушить или оттолкнуть и перевести все в дурацкую шутку. Чонгуку не хватало последнего толчка, чтобы переступить границу разумного и отдаться чувствам. — Помоги мне заставить тебя дрожать от удовольствия. У Чона перехватывает дыхание, он уже чувствует, как коленки начинает потряхивать от такого Чимина. Как он собирается пережить эту ночь, если его трясёт от малейшего проявления доминирования над ним? А когда доминирует не кто иной, как сам Пак Чимин, то мысль о стоп-слове в голове даже не задерживается. Чимин одной фразой его не то, чтобы подтолкнул переступить грань, он его в эту пучину утянул с головой, как самый настоящий демон искуситель. — Мне нравится твоя… эм, — Чонгук обрывается в попытке найти в разбежавшихся мыслях нужное слово. — Напористость? Голод? Я, если честно, не уверен как это можно назвать… — он прерывисто дышит под тяжёлым взглядом Пака. Да, голод, Чимину хочется покусать, а потом проглотить Чонгука целиком, потому что все же дорвался, дополз до желанного спустя столько недель. Все, что ему хотелось теперь – это впиться в упругое и одновременно хрупкое тело младшего, оставив расцветать после себя лепестки красных цветов-отметин. — Но я не люблю грубость. Губы Чимина расплываются в такой довольной дьявольской улыбке, что кажется, он знал все с самого начала и только ждал, когда Чон сам признается в своих желаниях. — Мальчик любит нежный секс? — улыбка не слазит с губ Чимина ни на секунду, его хищное выражение лица вкупе с произнесенными словами заставляют тело Чона подрагивать в предвкушении. — О нет, мне кажется я только что пробудил какое-то древнее зло, — нервозность проскальзывает в голосе Гука, но Чимин своими ласковыми поглаживаниями по бедру оттесняет ее на периферию. — Тебе не кажется. Чимин опускается корпусом ниже, вдавливая Гука в матрас всем телом, его колено возвращается на прежнее место между горящих бедер юноши, а руки обвиваются вокруг талии. Он начинает осыпать поцелуями щеки и челюсть Чона, наслаждаясь тем как, кожа под его губами горит и краснеет с каждым новым поцелуем только сильнее. Чонгук, охваченный смущением, все старается отвернуться от него и спрятать пылающие щеки во взъерошенных простынях, и если первое время Чимина это умиляет и раззадоривает, то парой минут позже терпение его значительно истончается. Вскоре пальцы, увитые холодными кольцами, укладываются под челюсть синеволосого, чтобы зафиксировать голову в одном положении. Чонгук осмеливается взглянуть Паку прямо в глаза и это оказывается его самой большой ошибкой, потому что в глазах Чимина за расширившимися зрачками скрывается животный голод, желание вонзиться в чужую плоть губами и заставить свою жертву медленно изнывать от желания. Чонгук и сам выглядел не лучше: растрепанные волосы, красные щеки и покрытые поволокой глаза показывали, как много влияния Пак имел над ним. За пару минут наибанальнейших ласк тело его превратилось в мягкий пластилин, из которого Чимин был волен лепить все, что его душе угодно. Поэтому он сжимал, гладил и массировал, пока пальцы не начало покалывать от желания впиться со всей силы, чтобы с кожи ещё неделю не сходили отпечатки его пальцев. Но если Чимин пообещал нежно, значит, будет так нежно, что Чонгуку придётся глушить крики наслаждения плотно сжатыми между губами пальцами. Пока руки нерасторопно наглаживают бока и внутреннюю сторону обтянутых шортами бедер, губы с лица плавно спускаются ниже, к шее и плечам, оголившимся из-за широкого ворота футболки. Дыхание Чонгука срывается все чаще от мучительных ласк, а из горла то и дело вырываются мелодичные постанывания. Чимину нравятся срывающиеся с губ вздохи и тихие мяуканья мальчика, но безумно раздражает, что Чонгук все ещё умудряется хорошо сдерживать себя. Выдаваемые им звуки остаются как раз на том уровне, чтобы член Пака заинтересованно дергался в штанах, а родители Чона оставались в неведении о том, что происходит в комнате сына. Чимина бесит, что Чонгук даже не пытается прикрыть свои греховные губы ладонями, слишком уверенный в своей выдержке и в том, что Пак не способен выбить из него полноценные громкие крики. Похоже, настала пора вытаскивать припрятанные в рукавах тузы, коих у Чимина было сполна. Он эти карты неосознанно коллекционировал на протяжении всей их многолетней дружбы с Чоном. Чонгука было приятно анализировать, но ещё приятнее было запоминать о нем различные мелочи, вроде его эрогенных зон и любимых видов ласк. Сейчас Чимин был готов расцеловать свой прекрасный мозг, за то, что тот так детально запомнил все слабости Чона, и то как он вздрагивал, когда Чимин подкрадывался к нему сзади и укладывал руки на тонкой талии, и то как становился краснее помидора, когда Пак успокаивающе гладил его по ногам, и как он начинал заикаться, когда Чимин укладывал руку на заднюю часть его шеи, чтобы помассировать после тяжелого дня в школе. У Чимина в арсенале было все, чтобы превратить разомлевшее тело Гука в натянутую от возбуждения струну. Чимин начинает издалека, покрывает невинными поцелуями столбик шеи, уходит вбок к яремной вене, заставляя Чона доверчиво откинуть голову в сторону, а когда бдительность мальчика была усыплена напускной мягкостью и нежностью, поцелуи становятся мокрее и нетерпеливее. Язык обводит родинки, губы сжимают кожу, оставляя после себя красные пятна по всей шее. Чонгук закатывает глаза к потолку, но все ещё старается выровнять дыхание, чтобы родители не прознали, чем их сынок с другом занимаются прямо у них под носом. Сдерживаться становится только тяжелее, когда губы Пака с шеи перемещаются сразу на живот. Чон даже не успел заметить, как подол его футболки был приподнят вверх заботливыми руками брюнета, а пальцы смяли аппетитные впадины рядом с тазовыми косточками. Мягкие губы Пака оставляют голодные поцелуи вдоль втянутого от напряжения живота. Особое внимание уделяется чётко очерченной V-образной линии, на которой Чимин с обеих сторон оставляет два практически симметричных засоса. Чонгук над его головой мокро всхлипывает и прикусывает губы. Снова сдерживается и снова без рук. Чимин раздраженно выдыхает прямо рядом с пупком, чем вызывает у Чона нетерпеливое ёрзанье. Он не может сдержать улыбку видя этот милый жест, Чонгук все же был такой сладкой деткой, он то сжимал, то разжимал в руках ткань одеяла, явно сгорая от желания, но все равно молчал, ожидая, когда Чимин наиграется и доведет его до долгожданной разрядки. Из его рта не вырвалось ни слова возмущения, ни одна просьба, он только с благодарностью принимал все то, что даёт ему Пак. Чонгук со своим желанием угодить и быть хорошим разжигал внутри Чимина что-то первобытное и дикое. Ему хотелось Чонгука любить и ласкать долго и с оттяжкой пока тот не начнёт плакать от сверхстимуляции и умолять остановиться. Чимин вытряхивает из головы туман наваждения, возвращаясь к трепещущему под ним телу. Поцелуи останавливаются, дойдя до дорожки волос, ведущей прямиком к паху. Чонгук вскидывает голову, когда тёплые губы резко пропадают с его живота, но стоит только его глазам зацепиться за абсолютно черные зрачки Чимина, как язык вновь возвращается. Брюнет, глядя Чону прямо в глаза, с нажимом ведёт языком вдоль дорожки, а руки его в это время медленно стягивают шорты вместе с бельём. Он целенаправленно не снимает ткань до конца, оставляя на виду лобок и бедра. Чонгуку хочется расплакаться от желания сбросить мешающуюся ткань вниз и закинуть ноги на плечи Пака, позволяя делать с ним все что угодно. Ему так хочется ощутить холод колец на своём члене, хочется, чтобы пальцы Пака сжали его бедра до белых пятен, а зубы впились в ягодицы, оставляя после себя отпечатки зубов. Чонгук так возбуждён, что будь он девчонкой, то испачкал бы уже все простыни в естественной смазке. Хотя он и так это сделал, передняя часть шорт была уже насквозь мокрой и облепляла стоящий колом член, как вторая кожа. — Попроси меня, — Чимин ловит на себе взгляд оленьих глаз младшего и хитро улыбается. — Попроси чего ты хочешь, Чонгу. Я все для тебя сделаю, все что угодно. — Сними их, — отвечают ему сбито. Чимину стоит только приподнять темную бровь вверх, чтобы заставить Чона нервно исправить себя: — П-пожалуйста, хён. Все внутри Пака полыхает от того, как покладисто и вежливо ведет себя младший с ним. Чонгук никогда не был таким в его присутствии, и Пак, если честно, не уверен, что Чон показывал эту свою сторону кому-то ещё. Чонгук всегда был для него олицетворением сильной и волевой личности, со своими упрямыми взглядами на жизнь и непоколебимыми решениями. Чон сильный как душевно, так и физически, и может спокойно постоять за себя, за последнее время он не раз доказывал это Паку своими действиями и реакциями на откровенную провокацию со стороны Хёнсу. Чонгук это блять недвижимая гора, которую Пак не то чтобы сломить, а даже обойти никогда не пытался, потому что знал что бесполезно – в любой момент с вершины могла спуститься снежная лавина, от которой не было спасения. Но Чимин видно был особенным, иначе как ещё он умудрился пережить лавину и оказаться на вершине неприступной горы? Чонгук будто действительно ждал подходящего человека, который смог бы присмирить его свободолюбивую сущность и показал, что отдавать контроль партнеру тоже бывает приятно. Но, ни один кандидат не был достоин подойти к нему достаточно близко, даже тот же самый Тэхён, что вился вокруг Чона первые несколько недель, не смог заставить Чонгука подчиниться и прогнуться под него. А ведь у него действительно были все шансы, он был с ним мил и галантен, но недостаточно напорист, недостаточно ласков, Чонгук бы сказал, что он был недостаточно Чимин. У Кима заведомо было ноль шансов, поэтому-то они и остались просто друзьями. — Ты впервые со мной такой послушный, так хочется, чтобы тебя поскорее потрогали? — Чимин нежно улыбается, глядя в лицо младшего, что следит за каждым его движением как загипнотизированный. — Я всегда послушный с тобой, просто раньше не показывал это в открытую, — Чонгук обиженно дуется и даже отворачивает от Чимина голову. А ведь он был прав, Чонгук выполнял все просьбы Пака беспрекословно, может он и возмущался, канючил, но без особого недовольства, так, чисто для галочки. По итогу все просьбы и требования Чимина выполнялись с идеальностью перфекциониста, будто Чонгуку жизненно необходимо было угодить своему хёну. В голове невольно всплывает смущенно скрытый длинной чёлкой взгляд младшего, его глаза, отчаянно выискивающие похвалу, но взамен получавшие только сухое «Спасибо, Чонгуки» или же «Ты так меня выручил, Гук». Этого всегда было недостаточно охочему до хвалы и ласк мальчику, и после каждого выполненного поручения тот оставался расстроенным и опустошенным недостатком внимания со стороны Чимина. Но самое паршивое было то, что Чимин понял это только сейчас, спустя чертовых восемь лет их долгой дружбы. Блять. — Черт возьми, Гуки, мне так жаль. Я должен был понять раньше, должен был больше хвалить тебя, ведь ты так хорошо выполнял все мои поручения, все просьбы, — Чонгука будто прошибает током, всего его тело вздрагивает и напрягается от приятных слов. Значит, Чимин оказался прав, Чонгук все это время тайно желал, чтобы его топили в комплиментах и восхвалениях, чтобы ласкали его фетиш на похвалу при любой удобной возможности. — Ты такой хороший мальчик, Чонгуки, мой послушный мальчик. Младшего трясёт от возбуждения и счастья, переполняющих его душу и тело, слова Пака приносят ему такое удовольствие, что приходится захлопнуть рот дрожащими ладошками, чтобы в соседней комнате не было слышно его ломаных стонов. — Малыш? Настолько хорошо? — Чимин осторожно уточняет, пока на губах играет победная ухмылка. Он своего добился, пусть и не с помощью четко спланированных действий, но добился. Чонгук в ответ судорожно кивает головой и, еле оторвав руки ото рта, произносит через сбитое дыхание: — Сними с меня одежду, хен, а то я и так уже на грани. Если продолжишь так нахваливать меня, то позорно кончу в шорты. — Почему сразу позорно, по-моему, очень даже горячо. Кончишь без рук, только от моего голоса и горячего дыхания на шее, хочешь? — Чимин склоняется над младшим, заглядывая прямо в его большие и бездонные глаза. — Чимин-а, пожалуйста, — несмело давит на плечи, отталкивая, и буквально умоляет Пака перестать напирать, потому что его под старшим ломает только так. Он готов просто безвольно качать головой, соглашаясь со всем, что Чимин ему предлагает. Чонгук с ним на все согласен, на любую авантюру, сделает все что угодно, если после его погладят по голове и снова назовут хорошим мальчиком. — Я тебя понял Гуки, больше не буду ставить перед выбором, когда ты в таком состоянии, — Чимин хихикает, все же стягивая вниз по ногам домашние шорты Чона вместе с нижним бельём. Стоит только ненужной ткани исчезнуть, как ладони Пака с жадностью сжимают открывшиеся участки сочных бедер, глаза же голодно оглядывают ударившийся о пресс член. — У тебя всегда так плавит мозг, когда берут сверху? — хмыкает, видя, как Чонгука откровенно ведёт от нехитрых поглаживаний по плоскому животу и аппетитным ляжкам. — Хён, пож… А-а-алуйста, — Чонгук всхлипывает и поспешно возвращает ладонь на рот. Это Чимин решил начать исследовать новые границы и экспериментально провёл рукой по внутренней стороне бедра синеволосого. Реакция не заставила себя ждать. — Да, малыш? — невинно ухмыляется Чимин, затягивая младшего к себе на колени. — Прекрати задавать вопросы, я вообще ничего- Черт возьми! -не соображаю-ю… — Чонгук стонет и извивается в ловко играющихся с его телом руках. — Я знаю, принцесса, знаю. Ты моя глупая безмозглая детка, даже не можешь нормально думать, когда хен ласкает твои чудесные ножки. Грудь младшего ходит ходуном, вздымается высоко в попытках набрать воздуха в лёгкие и быстро опадает обратно. Дыхание то и дело перехватывает в горле, а наружу рвутся только приглушённые рукой постанывания. Слова Чимина доносятся до него далёким эхом, но каждое бьет по горячему комку нервов внизу живота, заставляя младшего плаксиво хныкать от невозможности облегчить горящее внутри пламя. Его бы скрутило, сложило напополам, если бы не Чиминова талия между ног и его руки, грубо расталкивающие в стороны рефлекторно сжимающиеся бедра. В голове совсем не было мыслей, хен во всем был прав, Гук просто тупая кукла, безвольная, безмозглая и абсолютно беззащитная, делай что хочешь, Чонгук все равно не сможет сказать нет. — Разведи свои бёдра для меня пошире, — Пак интимно шепчет на ухо, чтобы до Чонгука точно дошёл смысл сказанных им слов. — Вот так, мой хороший, покажи мне свой красивый член. Чимин голодно оглядывает багровую головку, которая успела испачкать весь торс Чона предэякулятом, проводит глазами ниже по гладкому стволу, пока не доходит до налившихся семенем яичек. Член у Чонгука был чертовски красивым. Пак хоть и не видел в жизни много, почему-то был уверен, что у Чонгука он был тем самым «идеальным членом для минета», он был приятного розового оттенка с аккуратной обрезанной головкой, которую Чимину нестерпимо хотелось положить за щеку и неторопливо посасывать, словно леденец. Он бы мучительно медленно выводил языком круги по чувствительной головке, заставляя бедра по обеим сторонам от его лица дрожать, а голос срываться в жалобных мольбах поскорее кончить. — Закинешь ножки мне на плечи, милый? Младший радостно исполняет желание, которое Пак буквально вытащил из его головы. Это в очередной раз убеждает Чона, что он может всецело довериться Чимину и не бояться остаться обделённым вниманием. Чимин концентрируется на нем больше, чем на себе и это помогает ему угадывать желания Чонгука без слов. — Кто бы мог подумать, что тот самый Чон Чонгук, который всю среднюю школу одно за другим отбивал предложения встречаться, будет нежиться в моих объятиях и с удовольствием разводить для меня ноги, — Чонгук под ним вспыхивает всеми оттенками красного и отчаянно прячет смущенный взгляд в ладонях. — Просто ты уже тогда был моим хорошим мальчиком. Все это время ты ждал, когда хен заметит тебя и как следует приласкает. Ты же никому не позволял трогать себя, правда, Чонгуки? Ты мой хороший мальчик? Сверху слышится громкий всхлип, из-за которого Пак не на шутку пугается. Он все же перегнул палку, переступил черту? Но испуг быстро сменяется удивлением, потому что, несмотря на струящиеся по лицу слёзы, Чонгук быстро машет головой в отрицании: — Н-нет, никому, никто не мог сравниться с тобой. Я весь твой, только твой, Чимин-а. Все это время я ждал только тебя одного, хен. Только ты. Чимин прижимается лбом к хныкающему Чону и шепчет, глядя прямо в глаза: — Молодец, Чонгуки. Ты – мой любимый мальчик, мое Солнце и Луна, моя Вселенная, моя Любовь. Это становится последней точкой для Чона, Чимин понимает это по тому, как брови Чонгука уязвимо заламываются на двух последних словах, глаза закатываются к потолку, а губы распахиваются в немом стоне. Оргазм Чонгука оказывается таким ярким и оглушительным, что юноша приходит в себя далеко не сразу. Он слепо водит ладонями по простыням, пока не натыкается на пальцы в серебряных кольцах, что с нескрываемым энтузиазмом переплетаются с все ещё подрагивающими в послеоргазменном состоянии пальцами Чона. Чувство эйфории словно и не собиралось отпускать парня, он чувствовал себя так, будто его тело парило в невесомости бескрайнего космоса. Его заземляли только руки Чимина – одна крепко сжимала его правую кисть, а вторая в устойчивом ритме терла чувствительную головку члена, будто Чонгук не испустил свою душу парой минут ранее. Со временем рука на покрасневшей от ласк плоти начала приносить не только удовольствие, но и болезненные ощущения сверхстимуляции, которые Чимин даже не думал прекращать. Он тёр большим пальцем щель, выдаивая из младшего остатки семени и размазывая их по длине, тёр уздечку, заставляя Чона извиваться и тихо скулить в подушку. — Чимин, слишком… — Чонгук дышит через раз, ему даже приходится сделать несколько пауз, чтобы произнести предложение целиком. — Слишком чувствительный. Не могу б-больше. — Ну-ну, милый, ты себя недооцениваешь. Давай, кончишь для меня ещё один раз, и я помассирую твои ножки. Наверняка тяжело держать их в одном положении, но мой малыш так хорошо с этим справляется. Такой прекрасный мальчик, — Чимин нахваливает Чонгука, ожидая, что тот снова начнёт смущаться или всхлипывать, но все происходит совершенно наоборот – крепкая хватка на левой ладони Пака пропадает, позволяя бейсболисту вернуть на место съехавшие с плеч щиколотки в одних только белых носках, а самому сместиться чуть ниже по матрасу, чтобы лицо его оказалось как раз перед мягким членом Гука. — Нет-нет-нет, хён, ты же не собираеш-сь…Ах! — Чонгук вскрикивает, не успевая закончить, когда полные губы старшего обхватывают головку пока ещё не вставшего члена. Тело младшего подбрасывает на кровати, а подушка то и дело норовит съехать со скулящего рта мальчика. Чонгук держится за неё изо всех сил, вдавливает лицо в наволочку, в попытке приглушить смущающие звуки, но даже приглушённые тканью стоны звучат слишком громко в тишине комнаты. Чона всего выламывает от ощущения скользкого языка, четко выбивающегося прямо в щель, а Чимин целенаправленно не отрывается от головки, выводит дразнящие круги по покрасневшей плоти и собирает кончиком языка предсемя, потекшее из дырочки. Своими медленными ласками Чимин быстро доводит младшего до полной готовности. В очередной раз подняв голову вверх, чтобы проверить состояние Чона, Пак встретился с абсолютно стеклянным взглядом Чонгука, взглядом, из-за которого сердце Чимина пропустило удар. Видеть слёзы в глазах младшего было странно, слегка страшно, потому что Пак не знал, что именно было их причиной. Ему вдруг захотелось плюнуть на свою затею, сгрести плачущего мальчика в охапку и погладить по волосам, бокам, голой спине, чтобы дрожь перестала бить юное тело, а с губ больше не срывались тихие всхлипывания. — Чонгук-и… — Пак смотрит на него с таким трепетом, с такой преданностью, что Чон вот-вот задохнётся от душащей заботы в глазах старшего. На свете больше не существовало места, где Чонгук хотел бы оказаться, потому что все, о чем он мечтал, было прямо перед ним, вернее, над ним. Он был так счастлив лежать безвольной куклой на мятых простынях, с зареванным лицом и доверчиво раскрытым телом. И все это было возможно только с одним человеком, с тем, чей взгляд был переполнен щемящей нежностью напополам с неукротимым голодом. Чонгук и вправду все это время ждал только его, только Чимин был способен удовлетворить его желания и нужды, никто не мог сравниться с ним, никто не был способен считывать каждый взгляд, каждое движение Чона так хорошо, как это делал Пак. Только он. Ноги Чонгука скрещиваются за головой старшего, не давая тому сдвинуться с места. Он не хотел, чтобы Чиминова пытка хоть когда-нибудь заканчивалась, Чонгук мечтал остаться в этой спальне с Паком между ног до конца своих дней. — Я-я… хочу продолжить, хён, — из-за длительного плача слова младшего прерываются икотой и дрожащими выдохами. Чимину такого Чонгука хочется покусать. — Все что пожелаешь, Любовь моя. Чимин не колеблется, насаживаясь ртом на горячую плоть младшего. Губы обхватывают лишь половину длины, но и этого для Чимина кажется слишком много, все же это был первый раз, когда он делал кому-то минет. Пак не имел ни малейшего понятия, что ему стоило делать, чтобы довести Чона до разрядки, куда девать язык, как расслаблять горло, в конце концов, стоило ли ему смотреть Чонгуку в глаза или сконцентрировать все своё внимание на теле младшего? Единственное, что он вынес из своего скудного минетного опыта, так это то, что сразу же пытаться насадиться до основания было не самой лучшей идеей, особенно если ты никогда раньше не практиковался в этом нелегком деле. Половина его партнёрш на одну ночь сразу старались вобрать всю длину до конца, но каждый такой раз заканчивался приступом кашля и глазами полными слез. Чимин все же хотел доставить удовольствие и Чонгуку, и себе, а не предпринять попытку самоубийства посредством удушья. Чимин решает не бросаться в омут с головой, пытаясь впечатлить младшего своими навыками, вместо этого он делает то, что получалось у него лучше всего – дразниться и доводить Чонгука до полуобморочного состояния. Увитые кольцами руки в устойчивом ритме надрачивают горячую плоть, пока язык с упоением обводит каждую выступающую венку. Чимин не отрывает глаз от лица Чона, следит за каждой мелочью: как он еле держит веки открытыми, как красиво алеет щеками под Чиминовым взглядом и как тяжело хватает воздух приоткрытым ртом. — Добавь слюны, — сверху доносится задушенная просьба младшего, от которой Чимин впадает в легкий ступор, он-то был уверен, что Чонгук уже забыл как разговаривать. — Ч-чтобы скользило лучше, и можешь втянуть щеки, когда… Ах, насаживаешься ртом, — Чимин усмехается над попытками младшего сформировать связное предложение, но с огромной благодарностью выполняет каждую из его инструкций. — Да-да, Чимини-хен! Хорошо, так хорошо-о, — Чимин останавливается на середине и со звонким чпоком вытаскивает раскрасневшийся член из своего рта. Чонгук же на это протестующе скулит и чуть ли не плачет навзрыд, размазывает руками слёзы по лицу, а ногами плотнее сжимает шею Пака. — Детка, ты так задушишь меня, — Чимин весело хихикает, дразнится, целуя измазанный слюной и смазкой кончик. — Пожалуйста-пожалуйста, хен, ну пожалуйста! — Чонгук слепо толкается бёдрами вверх, чем только больше раззадоривает Пака. — Я здесь, мой хороший, — Чимин прижимается щекой к пылающей плоти и с дьявольской улыбкой наблюдает за тем, как по телу мальчика прокатывается первая волна подступающего экстаза. — Хочу кончить, пожалуйста, Чимини-хен, — Чонгук всхлипывает под тяжёлым взглядом из-под чернильной челки и мелко вздрагивает, когда Пак сжимает руку на одной из его ляжек. — Давай, детка, сделай себе хорошо, — Чимин ободряюще улыбается, давая Чону полную свободу действий. Какого же было его удивление, когда Чонгук резко меняет их местами и перекидывает ногу через шею Пака. — Хочу кончить на твоё невероятное лицо, испачкать семенем твои пухлые губы и острые скулы. Можно, хен, пожалуйста, можно? — Чонгук нетерпеливо ёрзает на месте и кусает губы, ожидая ответа старшего. У Чимина скручивает низ живота и дергается член от вида растрепанного младшего с горящими глазами и покусанными губами. — Все что угодно, Чонгуки, — он заторможено кивает, а руками тянется к кромке своих спортивных штанов. Чонгук радостно взвизгивает, прежде чем обхватить лицо старшего руками и начать в устойчивом ритме тереться о щёки и приоткрытые губы Пака. Чимин слизывает высыхающие на коже потеки предэякулята и еле заметно вздрагивает, встретившись с расширившимися зрачками Гука, что неотрывно следили за каждым движением его языка. Пак даже не спрашивает, сразу вытаскивает язык наружу, давая своё немое согласие. — Я люблю тебя, Боже, как же я люблю тебя, — Чонгук оставляет пару поспешных чмоков на его веках и щеках, чтобы затем схватиться за основание своего члена и начать вскидывать бедра вверх. Расслабленный язык Пака идеально скользил вдоль горячей плоти, задевая все самые сладкие места и заставляя бедра Чона биться в предоргазменных конвульсиях. — Чимини, Ч-чимини-хён, мне так хорошо с тобой, так хорошо… Я люблю тебя, слышишь? Я безумно люблю тебя, — Чонгук, словно в бреду бормочет признания в любви, всхлипывает и выстанывает имя Чимина, совсем позабыв о том, что он должен быть тихим. Чимину нестерпимо хотелось похвалить Чонгука, приласкать теплыми словами и сладкими прозвищами. Он не мог позволить себе переложить всю ответственность в руки Чона и заставить его выполнять работу за них двоих, Чонгук заслуживал хотя бы словесной поддержки со стороны своего новоприобретенного парня. Из-за того, что рот Пака в данный момент был занят более важными вещами, Чимин решил заменить слова прикосновениями. Чонгук даже не сразу осознал давление чужих ладоней, что внимательно очертили каждый изгиб тела Чона, прежде чем спуститься к забившимся мышцам ног. Можно сказать, что Чонгук уже добрых десять минут находился в изматывающей все его тело планке и все никак не мог дотянуться до долгожданного чувства удовлетворения. Каждый раз, когда он был практически на грани, какое-то недостающее звено отрывало его от долгожданного оргазма. — Хь-хен, я не могу… не могу так. Сделай что-нибудь, пожалуйста! — Чонгук чуть ли не плачет от отчаянья, его ноги откровенно гудят от постоянной нагрузки, но желание кончить толкает его за пределы своих физических возможностей. Чимин водит кончиками пальцев по твёрдому бедру юноши, ощущая подушечками, как перекатываются мышцы под золотистой кожей. Движения его рук были спокойными, неторопливыми, своей нерасторопностью Пак словно смаковал каждую секунду, проведённую в ногах у своего парня. Вскоре незамысловатые фигуры, выводимые пальцами Чимина, превращаются в круги, а лёгкие прикосновения перерастают в ощутимые поглаживания самых чувствительных мест. Чимин прощупывает воду, проскальзывая ладонями на бедра и едва сжимая голую кожу. С губ Чонгука слетает довольный стон, что эхом разносится по полупустой комнате младшего. Испуганные глаза Чона тут же находят его, и смотрят они так жалобно, так умоляюще, что у Пака не остаётся иного выбора, кроме как довести младшего до разрядки в ближайшие минуты. Отступать назад было поздно, но и продолжить сладкую пытку было невозможно – потяни они ещё чуть-чуть и стоны Гука раскроют их секрет. Чимин внимательно вглядывается в блестящие от слез глаза напротив и, поняв, что все внимание Чона уделено лишь ему одному, делает предупреждение: — Закрой рот, Чонгук, — выходит излишне грубо, но Чимин не заостряет внимания на сказанном, не тогда, когда Чон над ним послушно вскидывает обе руки к своим губам, а его член дергается, пачкая щеку Пака естественной смазкой. Ладони Чимина обхватывают ягодицы Чонгука с обеих сторон и с силой толкают бедра младшего вперёд. Движения ускоряются до тех пор, пока Чонгук не становится послушной глиной в руках Пака, Чимин сам начинает двигать бедра младшего руками в яростном темпе. Член то и дело проезжается мимо языка, задевая губы и пачкая щеки старшего. Все это время они не разрывают зрительный контакт, держатся за него, как за хрупкую вазу, которую только отпустишь, и та разлетится на мелкие осколки. Поэтому Чимин держит крепко свою хрупкую детку. — Чимини-хён, я сейчас… — дыхание младшего перехватывает, и Чимин мгновенно понимает, что тот имеет в виду. Пак прикрывает глаза как раз в тот момент, когда тёплая сперма раскрашивает его щеки, язык и подбородок белыми потеками. Чонгук поначалу пытается удержать вес собственного тела руками, не желая разрывать физический контакт с Чимином, но не больше чем через минуту последние силы покидают его тело и он с разбитым хныканьем хлопается на матрас по правую сторону от старшего. Чимин хмыкает, мысленно поражаясь слабой выдержке мальчишки, какой-то жалкий минет от недоучки срубил Чонгука намертво. Чон жмурит глаза и дышит так тяжело, будто только что закончил выполнять самое дикое кардио в своей жизни. Разомлевший Гук даже не замечал прилипшие ко лбу и щекам пряди волос, зато их заметил зоркий взор Пака, его руки сами потянулись смахнуть синие всполохи с лица младшего. Чимину думалось, что за его приступами заботы на самом деле скрывалась нужда быть рядом с партнером, желание прикосновений и ощущения тёплого тела под подушечками пальцев. Поэтому, смахнув пряди в сторону, он не сразу отнимает руку, вместо этого его пальцы бегло скользят по острым скулам и аккуратной линии губ. Ему быстро становится невыносимо мало этих прикосновений. Он опускает ладонь на впалую щеку юноши и принимается нежно оглаживать расслабленные черты. Чонгук тихонько стонет, все также погрязший в своём счастливом мирке, и льнет ближе к теплу ладони, притирается щекой и носом, счастливо вздыхает. Сердце Чимина делает паузу, чтобы вдоволь насладиться столь сладостным моментом. Казалось, что все в Чимине теперь было сосредоточено лишь на мальчике в его руках. Он наклоняется ниже, чтобы оставить несколько мимолетных прикосновений губ на каждой щеке, лбу, носу и, конечно же, на губах. Чонгук тянется за ним следом, когда Пак отстраняется от его губ и в последний раз чмокает в недовольно сморщенный нос. — Хё-о-он, — он расстроено канючит, глаза все ещё прикрыты, руки крепко сжимают запястья старшего. — Не скули, я вернусь к тебе, как только найду чем оттереть сперму с твоего живота. — Фу, — младший поморщился от выбора слов Пака. — Можешь взять одну из моих грязных футболок, все равно в стирку. Чимин послушно наклоняется к одной из трёх футболок, валяющихся в небольшой кучке у компьютерного стола. Все они чёрные и все они были перепачканы красками, будто Чонгук использовал одежду вместо палитр. Пак подхватывает ту, на которой красовался белый принт Рюка из «Тетради смерти», вещица была растянутой и с парой дырок на рукавах и груди – отголосок Чонгукового подросткового помешательства на аниме. Пак успевает вытереть от спермы своё лицо и бедра Чона, когда последний замечает, какая именно футболка была использована в качестве тряпки: — Чимин, блять, ну не эту же! Эта моя любимая! — Чонгук горюет не долго, ровно до того момента, пока Пак не обещает купить ему три таких же задротских майки. Когда драма с футболкой себя исчерпала, Чимин подумал, что неплохо было бы что-нибудь перекусить, ибо со школы у них во рту не побывало и рисинки. А ещё ему безумно хотелось пить. Еда и вода, вот что сделало бы Пака самым счастливым человеком на свете. Когда Чимин уже было собрался по-быстрому метнуться до кухни за всем необходимым, то запоздало обнаружил, что все его белье было насквозь мокрым. — Твою мать, — парень шипит сквозь зубы, стягивая с ног штаны и раскрашенное семенем белье. Пак был так увлечён доведением Чона до оргазма, что не заметил, как сам достиг кульминации. Чонгук, завидев причину недовольства старшего, заливается нехарактерным для него громким смехом. — Кажется, кому-то очень понравилось мне отсасывать, — Чон даже хрюкает между смешками, чем вызывает на лице Пака непрошеную улыбку. Прелестный. — Завались, Гук, и без тебя тошно, — Чимин фыркает, стряхивая с ног прилипающую ткань. Боксеры приземляются рядом с грязной футболкой, а Чимин с удовольствием наблюдает, как округляются глаза Чона от его полуголого вида. — Т-ты можешь взять м-мои… — Чонгук многозначительно жестикулирует в сторону одиноко стоящего в углу комода. — В нижнем ящике, хотя мой размер наверняка тебе не подойдёт, — Чонгук тяжело сглатывает, когда Пак бесстыдно поворачивается к нему спиной, открывая вид на накаченные бедра и наполовину прикрытые футболкой ягодицы. Точно не подойдёт. Чимин не сильно парится с выбором, берет первое попавшееся и ловко натягивает на свои невероятные ноги, от вида которых у Чонгука вот-вот слюнки потекут. И почему он раньше не замечал, какая классная у Пака задница? — Эй, Гук, ты чего завис? Вид моего голого зада нанёс тебе глубокую душевную травму? — Чимин хохочет, приземляясь совсем рядом со своим ошарашенным парнем. — Ага, моя жизнь разделилась на до и после от увиденного, — Чонгук фыркает и снова прикрывает глаза, желая продлить посторгазменную негу ещё хотя бы на пару минут. Чимин же решает, что восполнение водного баланса и поздний обед могут ещё немного подождать, потому что сейчас перед Паком находилось кое-что намного аппетитнее любой еды. Глаза скользят по разнеженному телу мальчика рядом с ним, они цепляются за поджатые пальчики на ногах, за втянутый живот и съехавшую наверх футболку, за приоткрытые губы и разметавшиеся по подушке волосы. — Ты собираешься меня обнимать или так и будешь пялиться? — Чонгук протягивает руки вперёд, надеясь, что инициатива с его стороны ускорит мыслительные процессы в голове Пака и тот, наконец, поймёт, что после крышесносного оргазма полагается сессия долгих и ленивых объятий. Чимин подтягивает юношу к себе за талию, руки последнего обвивают шею старшего и впутываются в темные локоны. У Чимина их, в отличие от Чонгука, ни разу не касалась краска или тоника, Пак всегда придерживался натурального чёрного цвета, потому что настоящие парни ведь не должны красить волосы, верно? — У тебя волосы мягкие, — констатирует факт младший. Его пальцы незаметно вплетаются в волосы на затылке старшего и начинают играться с прядками. — Завидуешь? — Чимин усмехается, заметив, с каким интересом Чон разглядывает его, казалось бы, самые обычные волосы. — Слегка. И цвет такой классный – иссиня чёрный. Будь у меня такой, я может и не красился бы, — замечтавшийся Чон не замечает, как его рука начинает тянуть пряди слишком сильно, в чувства его приводит болезненное шипение Чимина. — Ой, прости! — У тебя всегда были красивые волосы, так что не нужно от зависти пытаться выдрать мои! — Чимин перехватывает руку младшего и, скользнув пальцами между Чоновых, сплетает их руки в замок. Чонгук не комментирует произошедшее и даже не возмущается, когда Пак притягивает его голову ближе к себе, чтобы уложить подбородок на макушку младшего. Обычно Чонгук брыкался и всеми возможными способами пытался избегать Паковы приливы нежности, а теперь вот довольно сопит, уткнувшись носом в шею старшего. Оказывается, Чонгук любит обниматься, просто раньше боялся, что излишняя близость с его лучшим другом может вызвать вопросы у окружающих, поэтому он отталкивал Пака, уворачивался и даже кусался, прямо как дикий зверёк. А теперь он притих и, кажется, возмущаться больше не намерен. — Все хорошо? — Чимин осторожно спрашивает, опустив голову вниз, чтобы взглянуть в глаза младшего. — Теперь хорошо, — Чонгук улыбается Чимину так сладко, что сердце последнего пропускает удар. Встретившись взглядом с Паком, Чон больше не отрывает глаз от его лица, так и продолжает глядеть влюблёнными глазами, и Чимин вдруг понимает, что Гук всегда смотрел на него именно так – с любовью и неприкрытым обожанием. Раньше Пак не понимал этих беглых взглядов, не помогал и сам Чонгук, что постоянно прятал глаза, стоило только Чимину повернуться в его сторону. Но сейчас ему больше не нужно было прятаться, он мог любоваться красотой своего хена сколько его душе угодно. В глазах младшего плясали сердечки. Интересно, был ли теперь взгляд Чимина таким же по-глупому влюблённым? Он надеялся, что да. — Я не могу без тебя, Чон Чонгук, — Чимин шепчет одними губами, но Чонгук слышит его, конечно же, он слышит, ведь они были так близко друг к другу, что могли прочитать каждое слово по губам. — Я без тебя тоже, Пак Чимин, — Чонгук смущенно кусает губы, но взгляд больше не прячет, наоборот, смотрит Чимину прямо в глаза, словно в карих радужках Пака заключалась целая вселенная. По крайней мере, для Чимина это было именно так, Чонгук был его бескрайней вселенной, которую ему ещё только предстояло изучить. И если для кого-то Чонгук был простым мальчишкой, что каждый день боролся с издевками в школе, то в глазах Чимина он был непобедимым воином, храбрым героем, нерушимой стеной. Чимин над Чонгуком имел невероятную силу, он мог ранить непобедимого воина, мог остановить от подвигов храброго героя, мог сотворить дыру в нерушимой стене. Чонгук позволял ему делать все это, потому что знал, что каждое действие Пака несло за собой добрые намерения, несло заботу и любовь старшего. Он ранил воина, чтобы извлечь яд из его крови, он останавливал героя от подвигов, чтобы уберечь его от гибели, он делал дыру в стене, чтобы прорубить окно в светлое будущее. Чимин долгое время был ослеплён пеленой страха и отрицания, но теперь, когда он узнал о настоящем отношении Чонгука к нему, оказалось, что каждый поступок, каждое слово, каждый взгляд Чона имел своё тайное значение. Теперь Пак понимал это, он видел заботу и усилия младшего, его ожидания и желания. Чимину словно дали волшебные очки, через которые он увидел истинное положение вещей. Он многое понял и решил, что больше никогда не оставит Чонгука, не бросит одного в тяжелую минуту, теперь они буду решать все проблемы сообща. Если Чонгук готов своротить горы для своего хена, то Чимин… Чимин для своего мальчика перевернет весь мир с ног на голову.──────── • ✤ • ────────
На следующее утро они появляются в школе вместе. Правая рука Чонгука покоилась на плечах Чимина, в то время как левая рука Пака змеей обвилась вокруг кукольной талии Чона. Они ловили на себе ошарашенные и отвращенные взгляды, но Чимину ещё никогда не было так все равно на мнение других. Вместе парни доходят до класса Чона и когда младший уже было направился внутрь кабинета, Чимин дергает его за рукав. На Чонгуке была его любимая джинсовая куртка с множеством ярких нашивок и значков, разбросанных по всему полотну вещицы, но внимание Чимина привлекает только одна из них. Радужная нашивка, что отклеилась сбоку и в любой момент грозилась отвалиться от куртки. Чонгук расстроено цокает, заметив причину беспокойства Пака, и пробегается по нашивке пальцами, в попытке вернуть ту на прежнее место. Безуспешно. — Подожди секунду, — Чимин тянется к внешнему карману рюкзака и что-то выискивает там, среди смятых листов с тестами, исписанных ручек и прочего хлама. Наконец он вытаскивает из глубины булавку, которой и прикалывает отошедший край нашивки обратно к куртке. — Тебе стоит пришить их, Гуки, — старший приглаживает нашивку ладонью, проверяя надежность конструкции, но неожиданно ощущает, как под его пальцами бешено колотится сердце Чонгука. Взгляд поднимается вверх, к лицу младшего, и тогда Пак видит искреннее счастье в глазах своего мальчика. В уголках его глаз появились морщинки, а губы растянулись в самую счастливую улыбку. Чимин сцеловывает эту лучезарную улыбку прямо с губ младшего, а когда Чонгук укладывает ладони по обеим сторонам от лица Чимина, он ощущает, что улыбается так же ярко и радостно, как и его парень. — Спасибо, Чимина, — Чонгук смущенно тупит взгляд в пол, слыша, как заходящие в класс ребята присвистывают, завидев их целующимися. — Все для тебя, Чонгуки. Чимин прослеживает за тем, как Чонгук, посылая ему на ходу тысячу воздушных поцелуев, заходит в класс. Чимин же разворачивается на пятках в противоположную от класса сторону, у него сегодня по расписанию утренняя тренировка бейсбольной команды. Он улыбается, пока вышагивает в направлении спортивного поля. Его больше не пугала радужная нашивка на куртке Чона, потому что точно такая же красовалась на внешнем кармане его рюкзака.